Онлайн чтение книги Вероятно, Алекс Alex, Approximately
Глава первая

Он может быть любым из тех, кто меня сейчас окружает.

В конце концов, я понятия не имею, как выглядит Алекс. Даже не знаю, как его на самом деле зовут. Да, мы вот уже несколько месяцев общаемся по Интернету, поэтому я располагаю о нем некоторыми сведениями. Он умен, забавен, мил и, подобно мне, тоже только что перешел в последний класс. Мы с ним одинаково любим одиночество.

Если бы это было нашей единственной общей чертой, я бы сейчас так не парилась. Но Алекс живет в одном городе с моим отцом, что… несколько усложняет дело. Поэтому сейчас, когда я спускаюсь по эскалатору одного из аэропортов в Центральной Калифорнии, в родных краях Алекса, и наблюдаю, как мне навстречу дрейфуют незнакомцы, в моей голове устроили настоящую толкотню бесчисленные возможности. Какой он, Алекс? Высокий? Маленький? Может, у него есть привычка громко чавкать или без конца повторять какое-нибудь словечко, способное кого угодно привести в бешенство? Может, он на людях ковыряет пальцем в носу? А может, у него вместо рук какие-нибудь биоэлектронные щупальца? (Про себя добавлю: что-что, а это камнем преткновения уж точно не станет.)

Такие вот дела. Встреча с Алексом в реальной жизни может оказаться событием из ряда вон выходящим, но может обернуться сплошным разочарованием, да еще и поставить нас обоих в затруднительное положение. Вот почему я до конца не уверена, что хочу узнать его ближе.

Скажу честно, противостояние и конфронтация не для меня. Если честно, то я подобных вещей всегда избегаю. Чем, собственно, занимаюсь и сейчас, когда неделю спустя после моего семнадцатого дня рождения пересекаю всю страну, чтобы пожить немного с отцом. Это не акт бесстрашия, а шедевр уклонения. Меня зовут Бейли Райделл, и я махровая уклонистка.

Когда мама поменяла отца на «Нейта Кэтлина из ООО „Юридическая контора Кэтлина"» – клянусь всем святым, он представляется именно так, – я решила жить с ней, а не с отцом, совсем не потому, что она пообещала мне новые шмотки, собственную машину и путешествие в Европу. Это, конечно, впечатляло, но для меня особой роли не играло (тем более что дальше слов дело так и не пошло). Я осталась с ней только потому, что не хотела стеснять отца, к тому же сама мысль о том, чтобы оказаться рядом с ним, когда он столкнется со своей нынешней пустой и никчемной жизнью, была для меня невыносима. Но не подумайте, что он мне безразличен, как раз наоборот.

Однако за год произошло слишком много перемен, мама с Нейтом теперь без конца собачатся, и для меня пришло время сойти со сцены. Это и называется быть уклонисткой. Надо проявлять гибкость и точно знать, когда улизнуть, пока не запахло жареным. И сделать лучше всем. Пожалуйста, мне не жалко.

Мой самолет приземлился полчаса назад, однако я пошла в обход, чтобы выйти с тыла в зал выдачи багажа – будем надеяться, что это действительно он, – где меня должен подобрать отец. Если хочешь избежать неприятной для тебя ситуации, всегда лучше нанести упреждающий удар. И дважды подумайте, перед тем как обвинять меня в трусости. Быть такой вот извращенкой ой как непросто. Для этого требуются планирование, отточенные рефлексы и лживый склад ума. Мама говорит, что из меня получился бы замечательный карманник – я могу исчезнуть быстрее, чем вы ойкнете: «А где мой кошелек?» Ловкач-Пройдоха собственной персоной.

А вот и отец. Ловкач-Пройдоха-старший. Как я уже говорила, мы с ним не виделись год, и темноволосый мужчина, который стоит этим ранним утром в косых лучах солнца, совсем не похож на того, который отпечатался в моей памяти. В лучшей форме конечно же, что, впрочем, неудивительно. Каждую неделю, во время наших традиционных видеозвонков по воскресным вечерам, я встречала одобрительными возгласами его новое, сотворенное с помощью тренажеров тело, когда он демонстрировал свои руки. Темные волосы новостью для меня тоже не стали; один лишь Бог знает, сколько раз мне приходилось поддразнивать его, подбивая закрасить седину, чтобы он на пороге пятидесятилетия скинул хотя бы пару годков.

Единственной неожиданностью для меня стало то, что отец выглядит таким… счастливым; я поняла это, когда спряталась за утопающей в лучах солнца вывеской с надписью «Калифорнийские мечтатели!» и принялась его тайком разглядывать.

В конце концов, может, все будет не так уж плохо. Глубокий вздох.

Когда я выныриваю из своего убежища, его губы растягиваются в широкой улыбке.

– Минк[1]Mink – в переводе с английского означает «норка» (пушной зверек). – Здесь и далее примечания переводчика., – говорит он, называя меня дурацким подростковым прозвищем.

По правде говоря, я не возражаю, потому как он единственный, кто зовет меня так в реальной жизни, а все, кто сгрудился в зале выдачи багажа, слишком заняты, приветствуя своих собственных родственников, прикативших к ним в гости, дабы обращать на нас внимание. Не успеваю я увернуться, как он хватает меня и с такой силой сжимает в объятиях, что у меня трещат ребра.

Потом мы немного всхлипываем, я глотаю застрявший в горле ком и заставляю себя успокоиться.

– Боже мой, Бейли. – Он смущенно оглядывает меня с головы до ног. – Да ты совсем выросла.

– Можешь представлять меня своей сестрой, если это поможет тебе выглядеть моложе на фоне твоих чокнутых дружков, помешанных на научной фантастике, – шучу я, пытаясь рассеять охватившую нас неловкость, и тычу в изображение робота на его футболке с надписью «Запретная планета»[2]«Запретная планета» – культовый американский научно-фантастический фильм, снятый Фредом Маклаудом Уилкоксом в 1956 году..

– Ни в коем случае! Ты – величайшее мое достижение.

Ух ты! То, что мне удалось так легко добиться его расположения, немного озадачивает; не в состоянии придумать на это умный ответ, я ограничиваюсь лишь тем, что несколько раз вздыхаю.

Когда он закладывает мне за уши крашеные платиновые локоны «а-ля Лана Тернер»[3]Лана Тернер (1921–1995) – американская актриса, одна из самых чувственных звезд классического Голливуда., у него дрожат пальцы.

– Как же я тебе рад. Ты ведь останешься, правда? Не передумала, пока летела?

– Ты совсем меня не знаешь, если допускаешь, что я добровольно вернусь на эту арену боев без правил, которые они называют браком.

Он прилагает все усилия, чтобы скрыть свой взлелеянный в мечтах триумф, и я, не в состоянии с собой совладать, тоже в ответ улыбаюсь. Отец опять меня обнимает, но на этот раз уже в полном соответствии с нормами. Самая обременительная часть нашей встречи осталась позади.

– Давай заберем твои вещи. Остальные пассажиры рейса свои уже разобрали, так что найти их не составит особого труда, – говорит он и, подняв бровь, со знанием дела показывает глазами на ленту багажного транспортера.

Ой! Надо было догадаться. Хитреца не проведешь.

Я выросла на Восточном побережье и на запад дальше Чикаго, куда мы однажды ездили всем классом, никогда не забиралась, поэтому мне, когда я вышла на улицу, странно оказаться в лучах столь яркого света и поднять глаза на такое огромное, экстремально голубое небо. Здесь, без характерных среднеатлантических верхушек деревьев, закрывающих простор над головой, оно кажется каким-то плоским – настолько, что я даже вижу на горизонте предгорья, взявшие в плен всю Силиконовую долину. Я прилетела в Сан-Хосе, ближайший аэропорт и по-настоящему крупный город, поэтому к новому отцовскому дому на берегу нам еще ехать сорок пять минут на машине. Плевое дело, особенно если учесть, что мы покатим на голубом маслкаре[4]Маслкар – класс автомобилей, выпускавшихся в США с 1964 по 1973 г. В основном представлен среднеразмерными двухдверными моделями с восьмицилиндровыми двигателями большого объема и мощности. с откидным верхом.

Мой отец – дипломированный бухгалтер. Раньше он ездил на самой скучной на всем белом свете машине, но Калифорния его изменила. Интересно, а какие новшества она ввела еще?

– Надо полагать, это автомобиль мужчины, переживающего кризис среднего возраста? – спрашиваю я, пока он открывает багажник и складывает в него мои чемоданы.

Отец тихо посмеивается. Так оно и есть.

– Садись, – говорит он, вглядываясь в экран телефона, – и прошу тебя, сообщи маме эсэмэской, что ты не погибла в огненном вихре авиакатастрофы, чтобы она перестала меня донимать.

– Есть, капитан Пит! Есть!

– Глупышка!

– И вы, мистер, тоже не без странностей.

Он слегка толкает меня плечом, я отвечаю ему тем же, и мы постепенно втягиваемся в старую игру. Ну слава богу. Его новая (старая) машина пахнет той штуковиной, которой большие поклонники чистоты обрабатывают из распылителей изделия из кожи. Никаких бухгалтерских документов на полу не видно, стало быть, мне оказан самый что ни на есть замечательный прием. Когда отец нажимает на газ и двигатель неистово ревет, набирая обороты, я впервые после посадки включаю телефон.

Текстовые сообщения от мамы: четыре. Я отвечаю ей как можно короче, когда мы выезжаем из парковки аэропорта. Наконец меня начинает постепенно отпускать шок от того, что мне пришлось проделать, – обалдеть, я только что пересекла всю страну. Приходится даже напомнить себе, что это не ахти какое дело. Мне ведь уже довелось пару месяцев назад поменять школу, благодаря «ООО Нейту», которому вздумалось переехать из Нью-Джерси в Вашингтон, округ Колумбия, – это означает, что друзьями, с которыми пришлось бы расстаться, я на новом месте обзавестись еще не успела. Как и бойфрендом, потому как после отъезда отца особо ни с кем не встречалась. Но, проверяя на телефоне сообщения, которые нельзя отнести к категории срочных, в приложении для киноманов я обнаруживаю ответ от Алекса, и меня вновь охватывает волнение от того, что мы с ним сейчас находимся в одном городе.

@alex: «Глаза б мои тебя не видели»… Разве хорошо так говорить человеку, который когда-то был твоим лучшим другом? Теперь вот сижу и планирую его похороны… Может, отговоришь меня от этого, а?

Я быстро стучу ответ:

@mink: Просто уезжай из города и заведи себе новых друзей. Меньше крови замывать придется.

Если не считать ряда оговорок, мне трепетно думать о том, что Алекс о моем приезде не имеет ни малейшего понятия. Более того, он даже не знает, что мы недавно сменили место жительства, и считает, что я по-прежнему живу в Нью-Джерси, ведь после переезда в округ Колумбия мне было лень заморачиваться и вносить изменения в свой профиль.

Когда Алекс впервые попросил меня приехать сюда и посмотреть вместе с ним «На север через северо-запад», я даже не знала, что и думать. Такой фильм вряд ли следует предлагать девушке – по крайней мере, среднестатистической, – чтобы завоевать ее сердце. Этот триллер о том, как одного человека приняли за другого, с Кэри Грантом и Эвой Мари Сейнт в главных ролях, считается одной из лучших работ Альфреда Хичкока. Действие его начинается в Нью-Йорке и заканчивается на западе, на горе Рашмор, куда Кэри Гранта загоняют преследователи. Но теперь, думая об этой картине, я представляю себя обольстительной Эвой Мари Сейнт, а Алекса – Кэри Грантом, причем между нами вспыхивает безумная обоюдная любовь, хотя мы едва друг с другом знакомы. Я понимаю, все это только моя фантазия и что реальность может оказаться куда причудливее, поэтому в моей голове созрел план: тайком выследить Алекса, до того как на летнем кинофестивале покажут «На север через северо-запад».

Я не говорю, что этот план хороший или легкий. Но все же лучше нелепой встречи с человеком, который прекрасно выглядит на бумаге, но в реальной жизни способен разбить все мои мечты. Поэтому я буду заниматься этим, как и подобает Ловкачу-Пройдохе: с безопасного расстояния, чтобы в случае чего не причинить боль ни себе, ни ему. Поверьте мне, так действительно лучше.

– Это он? – спрашивает папа.

Я быстро сую телефон в карман:

– Кто?

– Твой дружок-киноман. Как там его?

Вряд ли я говорила папе что-то об Алексе. Нет, он конечно же знает, что тот живет в этих краях, и даже, шутя, упомянул об этом факте в качестве наживки, когда я решила, что не могу больше жить с мамой и Нейтом.

– В данный момент он замышляет убийство, – говорю я отцу, – поэтому назначит мне встречу на какой-нибудь темной аллее и приедет туда на своем неприметном фургоне. Здорово, правда?

На какую-то долю секунду между нами проскакивает искра высокого напряжения. Папа прекрасно понимает, что я его лишь поддразниваю и никогда не пойду на подобный риск, особенно после того, что случилось в нашей семье четыре года назад. Но это было в прошлом, в то время как сейчас мы с ним смотрим только в будущее. А впереди нас ждут лишь пальмы да солнечный свет.

– Ха, если у него фургон, даже не надейся, что его можно будет отследить.

Вот черт! Неужели он знает, что я намереваюсь отыскать Алекса?

– Там, куда мы направляемся, фургоны есть у всех.

– Скучные и передвигающиеся со скоростью черепахи?

– На таких больше пристало ездить хиппи. Скоро ты сама все увидишь. В Коронадо Ков все по-другому.

Когда мы съезжаем с федеральной автострады – пардон, с «бесплатной дороги», как называет ее папа, – он объясняет почему. Городок Коронадо Ков, в котором когда-то располагалась одна из исторических для Калифорнии миссий, сейчас превратился в суетный туристический центр на полдороге между Сан-Франциско и Биг-Суром. Двадцать тысяч жителей и вдвое больше туристов. Их сюда манят три вещи: секвойные леса, частный нудистский пляж и сёрфинг.

Да-да, все, как я сказала: секвойные леса.

Их сюда манит и кое-что еще, с чем я уже в самом скором будущем смогу познакомиться лично, от одной мысли об этом меня охватывает волнение, поэтому я стараюсь ни о чем таком не думать. Не сейчас. Потому что город еще симпатичнее, чем на фотографиях, которые присылал папа. Холмистые улицы с выстроившимися вдоль них кипарисами. Затянутые дымкой пурпурные горы вдали. Потом мы выезжаем на Голд-авеню, извилистую двухрядную дорогу, повторяющую изгибы побережья, и я наконец вижу его, Тихий океан.

Алекс был прав. Пляжи Восточного побережья действительно полный отстой. А здесь… просто поразительно.

– Какая она синяя! – говорю я, понимая, что мои слова звучат глупо, но не зная, как еще описать яркого аквамаринового цвета воду, набрасывающуюся на песчаный берег.

Мне, сидя в машине, даже удается вдохнуть ее запах, соленый и чистый – в отличие от пляжей у нас дома, пропахших йодом и раскаленным металлом, он настолько приятный, что у меня не возникает ни малейшего желания закрыть окно.

– Ну что, прав я был или нет? Здесь настоящий рай! – говорит отец. – Теперь у тебя все будет гораздо лучше, Минк, обещаю.

Я поворачиваюсь к нему и улыбаюсь, отчаянно желая верить, что так оно и будет. В этот момент он чуть ли не тыкается головой в ветровое стекло, слышится визг тормозов, и машина замирает на месте.

Меня швыряет вперед, я упираюсь руками в приборную доску, ремень безопасности вгрызается в грудь не хуже железного бруса. Во рту вспыхивает боль и сразу ощущается медный привкус. Я издаю пронзительный визг, тут же сознавая, что он звучит слишком уж громко и драматично – если не считать прикушенного мной языка, никто не пострадал, даже машина.

– Ты в порядке? – спрашивает отец.

Скорее озадаченная, нежели что-то еще, я киваю и перевожу взгляд на причину происшествия, чуть не обернувшегося бедой: посреди улицы стоят двое ребят. По виду, ни дать ни взять, ходячая реклама кокосового масла для загара – взъерошенные, выгоревшие на солнце волосы, бермуды и худосочные мышцы. Один блондин, второй брюнет. При этом светловолосый, злой как черт, вовсю молотит кулаками по крыше машины.

– Смотри куда едешь, придурок, – орет он, тыча пальцем в цветастый, нарисованный от руки знак, живописующий вереницу сёрферов, шагающих со своими досками через Эбби-роуд по некоему подобию пешеходного перехода. Вверху на нем красуется надпись: ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В КОРОНАДО КОВ. Внизу другая: БУДЬТЕ ДОБРЫ, УСТУПИТЕ ДОРОГУ СЁРФЕРАМ.

М-да, то есть нет. Знак не имеет никакого отношения к официальным дорожным указателям, но если бы даже и имел, пешеходного перехода здесь нет и в помине, к тому же этот белобрысый пижон без рубашки разгуливает без доски. Но я ничего такого не говорю, причем сразу по двум причинам: во-первых, я только что завизжала, как домохозяйка 1950-х годов, а во-вторых, любая конфронтация не для меня. И уж тем более конфронтация с парнем, который выглядит так, будто курнул какой-нибудь дури, наспех приготовленной в ближайшем грязном трейлере.

Его темноволосый приятель учтиво напялил на себя рубашку перед тем, как нарушать правила дорожного движения. Более того, он выглядит до нелепости хорошо (десять баллов) и пытается оттащить своего идиота-дружка к обочине дороги (двадцать баллов). Пока он упорствует в этом деле, я мельком оглядываю цепочку рваных, темно-розовых шрамов, которые змейкой тянутся от рукава его линялой футболки к ярко-красным часам на запястье, будто его руку давным-давно изуродовал Франкенштейн. Да, ему явно не впервые приходится оттаскивать товарища с дороги. По виду он озадачен ничуть не меньше меня – девушки, которой приходится сидеть в машине и слушать громогласные гудки тех, кто выстроился позади нас. Сражаясь с другом, он поднимает руку, обращается к моему отцу и говорит:

– Извините.

Отец вежливо машет ему в ответ, ждет, когда они оба уберутся с дороги, и только после этого осторожно нажимает на газ. Езжай быстрее из любви к улиткам. Я прижимаю свой саднящий язык к внутренней поверхности зубов, щупая место, где я его прикусила. Белокурый франт продолжает на нас орать, а парень с обезображенной шрамами рукой смотрит на меня; ветер треплет его буйную шевелюру с выгоревшими на солнце прожилками, собирая ее на одну сторону. На какое-то мгновение я затаиваю дыхание и поднимаю на него глаза, но уже в следующее он исчезает с поля зрения.

На встречной полосе коротко мигают красно-синие огни. Ну дела! Неужели подобные вещи считаются здесь происшествием? Похоже, что нет, потому что полицейская машина медленно проезжает мимо. Повернувшись на сиденье, я вижу, как женщина-коп с темно-пурпурными тенями на веках высовывает в окно руку и грозно машет двум возмутителям спокойствия.

– Сёрферы, – едва слышно говорит отец с таким видом, будто это самое грязное ругательство на всем белом свете.

А когда полиция с парнями исчезают за нашей спиной и мы катим вдоль полосы золотистого песка, мне в голову непроизвольно приходит мысль о том, что с раем папа, вероятно, переборщил.

СООБЩЕСТВО КИНОМАНОВ «ЛЮМЬЕР»

ЛИЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ>АЛЕКС>АРХИВ

@alex: Вечером сегодня занята?

@mink: Да так, уроки надо поделать.

@alex: Хочешь посмотреть «Большого Лебовски»? Его сегодня показывают онлайн.

@mink: *удивлена* Кто это? Неужели к твоему аккаунту получил доступ случайный школьный приятель?

@alex: Это ХОРОШЕЕ КИНО. Классика братьев Коэн, тебе же всегда нравился «О где же ты, брат», разве нет? Давай… будет интересно. Не будь таким снобом в вопросах кинематографа.

@mink: В вопросах кинематографа я не сноб, я сноб в отношении ОТДЕЛЬНО ВЗЯТОГО ФИЛЬМА.

@alex: И все равно ты мне нравишься… Не позволяй мне болтаться здесь в тоске и одиночестве, я жду, что ты наберешься смелости и попросишь родителей купить тебе билет на самолет, чтобы прилететь в Калифорнию и посмотреть «На север через северо-запад» на пляже с симпатичным парнем, таким же киноманом, как ты. Представь, как в это самое мгновение я смотрю на тебя щенячьими глазами.

@mink: Ничего себе! А ну перестань, что это за намеки?

@alex: Заметила, да? *ухмылка* Ладно тебе, давай вместе посмотрим. У меня сегодня поздно вечером работа.

@mink: Ты смотришь фильмы на работе?

@alex: Когда не очень занят. И поверь мне, я все равно делаю свое дело лучше, чем мой напарник, ходячий косячок с травкой. У меня такое ощущение, что он ни разу не появлялся на работе НЕ ПОД кайфом.

@mink: Какие же вы, калифорнийцы, все-таки извращенцы.

@alex: Ну так что, договорились? Пока будем смотреть, можешь делать свои уроки, я тебе даже помогу. Другие отговорки у тебя имеются? Позволь мне сразу же разбить их в пух и прах: голову можешь помыть, пока будут идти титры, кнопку воспроизведения можно нажать после того, как ты поужинаешь, а если твоему бойфренду претит мысль о том, что ты будешь смотреть фильм с кем-то по Интернету, то он просто идиот и тебе с ним лучше порвать как можно быстрее. Ну, что скажешь?

@mink: Ладно, считай, что тебе повезло, если, конечно, выберешь другой фильм. Волосы у меня вымыты, ужинаю я обычно в районе восьми, а бойфренда на данный момент у меня нет. Хотя это не имеет никакого значения.

@alex: Xa! У меня в данный момент тоже никого нет. Хотя это не имеет никакого значения…