Онлайн чтение книги Всплыть на полюсе!
Глава восьмая

Василий Шувалов отстоял четырехчасовую вахту, промерз, ноги и руки задеревенели. Спустился вниз, выпил свои сто граммов, стакан крепкого чая, а все же знобило, хотелось тепла. Решив вздремнуть, он вошел в кубрик.

Матросы, зная, что Шувалов ближе всех к Максимову, обрадовались его появлению и забросали вопросами:

— Как здоровье комдива?

— Пострадал малость, а держится крепко.

— Что же тральщик, спасавший комдива, не отвечал на наши запросы?

— У них рация испортилась…

Разве признаешься во всеуслышание, что после гибели корабля Шувалов никак не мог успокоиться. Он винил во всем Зайцева и Трофимова…

Шувалов разделся, лег на койку, а заснуть не удавалось. Мешал незатихавший шум, говор, шутки, смех, сдобренный солеными матросскими словечками. Он не прислушивался к разговорам, глядя в подволок, вспоминал погибшего друга старшину Бородавку. «Эх, Федя, Федя! Неужто больше никогда не свидимся, не пойдем в кино, в гости к девчатам? А Зинка из военторговской столовой? Она с ума сойдет, когда узнает, что тебя уже нет. Все было слажено, свадьбу собирались сыграть после похода. Такой парень! Такой парень!» С этой мыслью Шувалов заснул.

После совещания в штабе базы Зайцев возвращался на корабль. Он узнал о походе к Мысу Желания. И не только об этом…

Когда гнев командира базы прошел и разговор протекал в спокойных тонах, он сказал, обратившись к Зайцеву:

— Вам не грех было посоветоваться с помощником. Все-таки он много плавал…

И тут Зайцев признался:

— Я принял его совет. Жалею. Своей головой надо было думать.

— Приняли? Странно. Трофимов утверждает, будто это ваше единоличное решение.

— Пусть будет так! — согласился Зайцев, а самого передернуло от досады: кому доверился!

Он вспомнил решительный тон, которым Трофимов убеждал, что здесь мины, а не подводные лодки, и стало невмоготу… Рассказать, что ли, как все было? Нет, еще подумают — Зайцев выкручивается. А он вовсе не собирается свалить вину на кого-то. Он командир корабля. Сам принял решение. Ему и ответ держать!

…Мела пурга, снежные вихри кружились, сплетались в клубки и неслись по земле. Под порывами шквального ветра скрипели мачты, железо гремело на крышах портовых зданий. Корабль, пирс и все окружающие постройки утонули в темноте, сквозь которую мерцал, раскачиваясь на гафеле, один-единственный синий огонек.

Матрос, стоявший у трапа, кутался в густую овчину полушубка. И глаза его напряженно смотрели в темноту.

Зайцев вырвался из мрака и оказался возле самого трапа. Матрос увидел неясную фигуру в снегу и хотел было крикнуть: «Стой, кто идет!», но не успел и рта раскрыть, как услышал знакомый голос:

— Смотри, как бы тебя не замело!

Матрос крикнул «Смирно… Вольно», а затем пробормотал сквозь зубы:

— Не заметет. Привычны, товарищ командир…

На палубе он встретил Трофимова.

— Здравия желаю, товарищ командир!

— Здравствуйте! — сдержанно ответил Зайцев и, не задерживаясь, быстро прошел дальше.

За ним едва поспевал Трофимов. У самой двери в каюту он смущенно спросил:

— Как у вас там, товарищ командир? Обошлось?

— Обошлось! — бросил Зайцев и перед самым носом Трофимова бесцеремонно захлопнул дверь.

И почему-то опять вспомнился вежливый, предупредительный американский капитан, его улыбка, блеск зубов и упрямые доводы: мы живем в век практицизма. Отношения между людьми строятся на взаимных выгодах. Если человек тонет — он остается один. Никто не бросится его спасать. Никто не заступится. Сам боится пострадать.

Убогая философия! И Зайцев еще раз с уважением подумал о Максимове.

Расшнуровав ботинки, он снял брюки и вытянулся на койке. Спать не хотелось. Он скрестил руки над головой и напряг весь свой разум, чтобы ответить на вопрос: почему Трофимов обманул командира базы? Побоялся ответственности или хотел все сделать, чтобы Зайцев больше сюда не вернулся?

Удивительное стечение обстоятельств: второй раз судьба его сводит с этим человеком. «Злой дух живет в Трофимове», — подумал Зайцев и тут же посмеялся над собой. Никаких злых духов не существует. Век живи, век учись… У человека, тем более военного, всегда должна быть уверенность в своих силах, своя твердая позиция. Если ты рохля, другим в рот смотришь и ждешь, что они подскажут, — грош тебе цена! Ты не заслуживаешь уважения. Тебе нельзя доверить корабль и человеческие жизни, потому что в минуту, когда нужно принять решение, ты засомневаешься в самом себе и погубишь задуманное дело. Не легкой ценой пришел Зайцев к пониманию этой, быть может и не сложной, житейской истины…

И все же ему не давала покоя другая мысль: зачем Трофимов подсказал решение уйти — по незнанию обстановки или со злым умыслом?..

Утро не принесло облегчения. Болела голова, покалывало сердце.

В каюту явился инженер-механик, протянул руку и со свойственной ему доброжелательностью поздравил командира с окончанием всех неприятностей.

— Спасибо. Пришлось там попотеть…

— Да, нехорошо получилось, — подтвердил Анисимов. — Мы ведь могли сбросить глубинные бомбы, если не потопить, то хоть как следует шугануть немцев, а тем временем оказать помощь Максимову.

— Кто же знал, что там были лодки?! Ведь не я один, Трофимов тоже принял их за мины.

— Ну что Трофимов! Ему не отвечать. Он скользкий как налим. Сегодня говорит одно, завтра другое.

Зайцев пристально посмотрел в глаза Анисимову:

— Вы думаете, он ошибся?

— Конечно. Зачем же ему вас путать… Урок, товарищ командир, на всю жизнь.

Зайцев задумался: «Урок! И к сожалению, не первый!»

— Теперь какие планы, товарищ командир? — осведомился Анисимов.

— Задание есть. Пойдем к Мысу Желания. Там немецкая подводная лодка орудует, обстреляла и сожгла продовольственный склад. Мы должны доставить продовольствие и боеприпасы…

— Ледокол будет? Или как?

— Наивный человек! Какой ледокол? Откуда он возьмется? Должны пробиваться своими силами.

— Как можно самим, если там плавучий лед!

— Должны, понимаете — должны! — упрямо повторил он.

Анисимов стоял озадаченный, он знал, как трудно и опасно плавать в эту пору на Крайнем Севере. Чем ближе к полюсу, тем больше туманов, толще и плотнее льды. Однако нельзя было не понять Зайцева: у него нет выбора, он не может возражать, если комдив принял такое решение и сам идет вместе с ними.