Онлайн чтение книги Выбор Шатеры
6. Дочь своей матери

Сижу на подоконнике в комнате Эвана и, затаив дыхание, слушаю, как мальчишка-альтаирец играет на скрипке. Для меня. В последний раз. Грустная мелодия, щемящая душу, растворяется в вечернем небе. Мне уже надо уходить, но я не могу исчезнуть вот так: не попрощавшись, не дослушав, как плачет скрипка, а вместе с ней и душа Эвана.

Знаю: мой мальчишка-альтаирец не умеет красиво говорить. Особенно о том, что творится у него на душе. В этом мы похожи. Эван всегда начинает волноваться и заикаться, когда пытается сказать мне о чем-то личном. Но сегодня его скрипка разговаривает со мной лучше всяких слов.

Мелодия обрывается. Эван поднимает на меня грустные синие глаза.

– Значит, ты все уже решила?

– Да. Ты же знаешь, Руар – это наша с Анигаем заветная мечта. Я даже думать не смела, что однажды она станет реальностью.

– Ада, ты же знаешь, как дорога мне. Ты могла бы поехать со мной в Адейру! Быть свободной!

– Я – да. Но Анигай – нет. – Мне приходится напомнить Эвану, что мой брат привязан к Катару. – Я не могу оставить его здесь, когда есть шанс нам обоим выбраться из этой проклятой дыры.

– А как же я? – Тихая, такая искренняя, жалобная фраза вырывается у мальчишки-альтаирца быстрее, чем он успевает сообразить, что говорит.

От его слов сжимается сердце. Только сейчас до меня в полной мере доходит, что я стала для него действительно родным человеком.

– Прости. Я не должен был так говорить. – Эван быстро берет себя в руки. Невесело усмехается. – Веду себя как конченый эгоист. Думаю только о себе. Правда, прости… С моей стороны было глупо надеяться, что однажды ты…

Альтаирец обрывает фразу на полуслове. И что за дурацкая привычка постоянно недоговаривать?! Хочу отругать его, но не решаюсь. Вижу, что мальчишке и так плохо от нашего неизбежного расставания. Не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы понять: по-своему Эван любит меня. Ведь за три года мы стали настоящими друзьями.

И я… Я тоже люблю его.

– Можно, я тебя хотя бы провожу? – робко спрашивает он.

– Нет. – Я спрыгиваю с подоконника. – Не стоит. Расставание не слишком приятная штука.

– Это я знаю, как никто другой, – грустно усмехается он. – Мне будет не хватать тебя, Ада.

– Мне тоже.

Повинуясь внезапному порыву, встаю на цыпочки и целую мальчишку-альтаирца в щеку.

Эван с удивлением смотрит на меня. Невольно касается щеки, куда я его только что поцеловала. По-моему, он от неожиданности немеет. Улыбаюсь. Забавный он все-таки, мой альтаирец. Отступаю к двери, но в последний момент останавливаюсь. Снимаю драгоценное обручальное кольцо, которое Эван надел мне на безымянный палец во время церемонии.

– Чуть не забыла! Возьми. Возвращаю.

Но мальчишка наотрез отказывается забирать его.

– Нет, Ада. Оно твое.

– Ты с ума сошел?! Оно же целое состояние стоит! К тому же оно мне большое! Смотри!

Кольцо действительно болтается на моем пальце.

– Это потому, что ты сама еще маленькая, – с улыбкой объясняет Эван, зачем-то снимая с шеи цепочку с крестом. Крестик прячет в карман, а затем, забрав у меня кольцо, нанизывает его на цепочку, словно кулон.

– Вот так будет лучше. Наденешь его на палец, когда вырастешь, а пока…

И Эван собственноручно вешает мне цепочку с кольцом на шею.

– Эван! Не сходи с ума! Я не могу это принять! Они слишком дорогие! Кто я такая, чтобы…

– Ты моя жена. По крайней мере перед Богом и людьми, – тихо обрывает меня на полуслове альтаирец. – Ада, это кольцо моей матери. Она просила отдать его той, кто станет моей супругой. Что я и сделал.

– Но я же не настоящая… – предпринимаю еще одну попытку образумить Эвана, но все тщетно.

– Об этом знаем только мы с тобой, – шепчет мальчишка и отступает к окну. – Ада, только, пожалуйста, помни обо мне.

– Обещаю, – шепчу я, с ужасом понимая, что на глаза вот-вот навернутся слезы. Не хочу, чтобы Эван видел их. Не хочу, чтобы он думал, что я на самом деле слабая. Поэтому я просто молча разворачиваюсь и убегаю. Навсегда.

* * *

Метель разыгралась не на шутку, но мы с Анигаем, стараясь не обращать на нее внимания, настырно пробираемся к горе Обреченных, порой проваливаясь почти по пояс в снег. Брат то и дело нервно поглядывает на горизонт. Звезда Сатаба уже почти села. Малиновый закат на глазах превращается в сиреневый, затем в темно-фиолетовый.

Только бы успеть!

Корю себя за то, что не додумалась выйти раньше. И приспичило же попросить альтаирца в последний раз сыграть для меня на скрипке! Но кто мог предположить, что обычный снегопад превратится чуть ли не в буран?!

Наконец, преодолев последний поворот, мы оказываемся под защитой первой скалы, похожей на гигантские каменные перья. Дальше дорога должна пойти легче. Снега здесь мало, да и ветрюга уже не тот.

– Ты уверена, что тебе не примерещилось? – в который раз, ворча, переспрашивает Анигай.

Брат до сих пор не может поверить, что я ночью разговаривала с Акрабой и Глэдис.

– Да ни в чем я не уверена! – огрызаюсь, стараясь не отставать. – Даже если и приснилось, то что? Прогуляемся до гор да вернемся обратно в дом к священнику.

– Ага, как два полных дурака! В Руар им, видите ли, захотелось, – ерничает продрогший брат.

Так бы и дала ему по лбу, да времени нет. Надо спешить.

Опасения Анигая насчет моего сна не подтверждаются. Очередной поворот, и мы оказываемся на небольшой поляне возле каменистой пещеры. В центре поляны весело отплясывает приличного размера костер. Что характерно – без дров. Мы с братом удивленно переглядываемся. Не сразу замечаем, что по ту сторону костра на небольшом валуне сидит Акраба. Греет руки. Надо же! Так непривычно видеть мать абсолютно трезвой! Акраба замечает нас, застывших от удивления на краю поляны. Здороваться она явно не собирается. Вместо этого начинает орать на всю округу:

– Эй, Глэдис! Они пришли! Я же говорила: прибегут – никуда не денутся. Девчонка свой шанс не упустит.

На пропитый голос Акрабы из пещеры выходит ведунья, замотанная с головы до ног во все тот же дорожный плащ. Чувствую, как брат испуганно сжимает мою руку. Мне и самой не по себе, но я изо всех сил стараюсь держаться. Вряд ли Руару нужны трусливые шатеры. Делаю шаг вперед, увлекая за собой Анигая. Все так же не разнимая рук, подходим к костру.

– Ты обещала освободить меня, – хмуро напоминает Акраба, вставая между нами и Глэдис. – Сначала сдержи слово.

– Сначала отдай их мне, – шелестит Верховная Ведунья, протягивая Акрабе сморщенные ладони. – Отдай мне своих детей.

Акраба, помедлив пару секунд, все же делает это: кладет ладони в руки ведуньи. Огненная вспышка, и довольная улыбка Глэдис.

– Теперь они мои.

– Как же! – невольно хмыкаю я. Акраба только что передала Глэдис права на Анигая, но не на меня. Потому что со вчерашнего утра я завишу совсем от другого человека – от моего законного мужа, а он дал мне право на свободу.

При воспоминании о мальчишке-альтаирце к душе подступает предательская тоска. Я знаю, это неправильно, но почему-то хочется все бросить и убежать к Эвану. Так! Стоп! Надо держать себя в руках! Это просто нервы! Но мне и правда будет сильно недоставать его.

– Теперь ты! – настойчиво напоминает Акраба. – Верни мою свободу, чтобы я наконец-то смогла уйти из проклятого Катара. Верни мне меня!

– Будь по-твоему, Таисья! Надеюсь, ты знаешь, чего просишь, – шелестит старуха, проводя рукой по воздуху.

Тут же в нескольких метрах от нас возникает зеркальная стена. Это и есть силовой купол Катара, догадываюсь я. Обычно он невидимый. Это одна из причин, почему катарцы боятся заходить далеко в лес, чтобы ненароком не наткнуться на силовое поле и не быть сожженным заживо. Кстати, я и не подозревала, что мы подошли так близко к краю поселения! На всякий случай мы с Анигаем пятимся подальше от опасной для жизни зеркальной поверхности. Запоздало вспоминаю, что мне теперь купол нипочем. Я замужем за свободным человеком, а значит, могу спокойно преодолевать зеркальный барьер. Но проверять почему-то не хочется. Вдруг что-то пойдет не так? Зачем лишний раз рисковать? Да и не хочу я афишировать свой новый статус перед матерью и Глэдис. Пусть лучше он до поры до времени останется тайной.

– Верни мне меня, Глэдис. – Голос Акрабы отвлекает меня от размышлений.

Старуха усмехается, а затем… С отражением Акрабы в зеркальном куполе начинает происходить нечто странное. Оно меняется прямо на наших глазах, но самое поразительное – вместе с отражением меняется и тело самой Акрабы.

Я не могу оторвать глаз. Какое-то волшебство! Грязные, коротко стриженные, засаленные волосы нашей беспутной мамаши внезапно выпрямляются и спадают ниже пояса густой, черной как смоль волной. С тела Акрабы исчезает въевшаяся за годы жизни в Катаре грязь. Если бы я не видела собственными глазами, никогда бы не поверила, что у моей матери такая белоснежная кожа. Но главное… Акраба поднимает правую руку и, безудержно смеясь от счастья, любуется новой ладонью, которая появилась вместо привычной культяпки. И лицо… Это нечто невероятное! Я смотрю, затаив дыхание. С лица матери исчезают все ожоги и шрамы. Они испаряются вместе со старой, грязной, вонючей одеждой. Несколько мгновений, и… перед нами уже стоит безудержно красивая, в длинном алом платье, шитом золотом, с шикарными распущенными волосами, молодая и прекрасная… Нет… Не Акраба.

Таисья. Шатера Руара.

Акраба не соврала. Она действительно была одной из них.

Я смотрю на почти незнакомую мне красавицу и только сейчас понимаю, что мама совсем молодая – ей от силы лет тридцать. Осознание этого вводит меня в ступор. А я-то всегда считала мать почти старухой.

Единственное, что сохранилось в прекрасной шатере от нашей беспутной мамаши, так это, пожалуй, поведение. Акраба, словно сумасшедшая, бегает возле зеркальной стены, истерично смеется, не может налюбоваться на себя.

– Я вернулась, Глэдис! Я вернулась! – бросает на ведунью вопросительный взгляд. – Я могу?..

– Да, – кивает старуха.

Акраба нерешительно протягивает правую руку к зеркальной поверхности. Она ожидает, что силовое поле обожжет ее, но рука спокойно проходит через зеркало.

– Я свободна! Свободна! – визжит от счастья Акраба, ныряя через стену купола.

Мгновение, и зеркальная поверхность исчезает. Нет, силовое поле купола остается, просто оно снова становится невидимым. Иллюзия заканчивается. Вновь в свои права вступает реальная жизнь. И в ней, увы, нет места волшебству. При виде Акрабы, валяющейся на снегу, у меня невольно сжимается сердце. Как же все-таки страшно, когда мечта была так близка, а ты… Невольно делаю шаг по направлению к матери, но Анигай предусмотрительно останавливает меня.

– Не стоит…

Обескураженная Акраба с трудом поднимается из сугроба. Растерянно смотрит на культяпку руки, старую грязную одежду, засаленные волосы. Проводит единственной ладонью по уродливым шрамам лица. Таисья вновь превратилась в ту, кто она есть на самом деле.

– Глэдис! Сволочь! Ты же обещала! – Словно обезумев, мать бросается к старухе, но ударяется о невидимую преграду, вновь отлетает в сугроб.

Хорошо еще, что с той стороны купол просто не пропускает людей, не причиняя физического вреда.

– Ты не сдержала слова! Значит, договор расторгнут! Я не отдам тебе своих детей!

– Ты неправа, Таисья. Я выполнила условия нашего договора, – как ни в чем не бывало отзывается ведунья. – Ты хотела свободу? Ты ее получила. Можешь идти на все четыре стороны.

– Разве это свобода?! – вопит как резаная Акраба. – Я изуродована! Нищая! Больная! Кому я такая нужна? Куда я пойду?!

– Раньше надо было думать, Таисья. Раньше. Но ты всегда сначала делаешь, а лишь потом думаешь. И в этом твоя беда.

Глэдис останавливается возле нас с Анигаем.

– Ну что, дети? Пора отправляться в Руар. Надеюсь, вы еще не передумали?

Надо же! Голос Глэдис прямо-таки пропитан добротой.

– Нет, – эхом отзываемся мы.

– Тогда следуйте за мной.

Верховная Ведунья идет впереди нас, направляясь прямо к не на шутку разгоревшемуся костру. Мы с братом, толком не понимая, что происходит, послушно следуем за ней. Изуродованная Акраба бьется в истерике, идет параллельно с нами вдоль купола. Я стараюсь не смотреть на нее. И так страшно. Но не смотреть не получается.

– Адамаск! Не верьте ей! – истошно орет мать. – Руар не даст вам свободы! Это такая же тюрьма, как Катар! Только с позолотой! И платить за ту позолоту придется тройную цену. Не верьте ей! Не ходите! Бегите! Спасайтесь! Посмотрите на меня! Вот что со мной сделал Руар! Он сделает с вами то же самое!

– Это сделал не Руар. – Глэдис останавливается в метре от пламени, оборачивается к уже исступленно рыдающей Акрабе. – Это сделала ты сама, Таисья. Это был твой выбор, шатера. И ты за него заплатила. Все по справедливости. Ты прекрасно знала, на что шла.

Мать замолкает. Видимо, в словах старухи есть доля правды. Теперь Акраба уже просто тихо скулит на краю купола, рассматривает грязную культяпку руки и жалеет себя, напрочь забыв о нас – своих детях.

Глэдис переводит уставший взгляд на нас с братом.

– Прежде чем вы пойдете за мной, я хочу, чтобы вы четко понимали: Руар не терпит неповиновения. Вы должны будете во всем слушаться наставников. Если вы согласны… Если это ваш выбор, то тогда следуйте за мной.

Дальше начинает происходить нечто невероятное: старуха как ни в чем не бывало заходит в бушующий костер и… растворяется в пламени. Мы с Анигаем испуганно переглядываемся. После вчерашнего пожара мне, если честно, не очень хочется иметь дело с огнем. Да и брату, похоже, тоже.

– Она что, хочет, чтобы мы тоже того? – Брат ошарашенно показывает на пламя. – Старуха сумасшедшая! Мы же сгорим! Я не хочу стать таким же обугленным, как кузнец!

Стараясь унять подступающую панику, еще раз бросаю взгляд на бушующий костер. Вновь обращаю внимание на то, что огонь горит без дров. Решаю рискнуть – быстро провожу рукой по пламени. Огонь не жжет. С восторгом смотрю на брата.

– Не сгорим. Он не настоящий. Просто видимость костра!

Анигай верит не сразу. Сначала тоже для верности проводит рукой по пламени.

– Щекотно, – хмыкает он, затем, собравшись с духом, добавляет: – Ладно, я пошел первым. Если что… Ну ты, это… Понимаешь…

И хоть мы с братцем оба на дух не выносим «телячьи» нежности, не выдерживаем. Кто знает, что нас ждет там, на другом конце пламени. Выберемся ли мы из него живыми? Брат первый порывисто обнимает меня, после чего, не говоря ни слова, исчезает в огне. Я остаюсь на поляне одна. Вернее – с Акрабой, про которую я напрочь забыла из-за манипуляций с ложным костром.

– Ты сильная. Может, и выживешь.

Мать произносит это прежде, чем я успеваю шагнуть в огонь. В усталом голосе звучит нечто, похожее на смирение и… разумность. Так странно слышать, что твоя спившаяся беспутная мать может говорить вполне разумные вещи.

– Только не повторяй моей ошибки. Не бросай вызов Руару. Не бунтуй. Смирись. Пусть это и будет твоим выбором. Иначе… – Акраба невесело смеется, демонстрирует мне культяпку своей обрубленной руки. – Закончишь так же, как и я. Ну? Что ты стоишь? Передавай привет Руару.

– Хорошо. Передам.

Поворачиваясь к Акрабе спиной и зажмурившись, шагаю в огненную неизвестность.