Онлайн чтение книги Помаши мне на прощанье Wave Me Goodbye
Глава 2

Берфордшир. Март 1940 г.

Ей в жизни не было так холодно.

Грейс в одной пижаме стояла у пустой кровати и хотела одного: поскорее забраться обратно. Где ее одежда? Она ничего не видит в темноте.

«Не паникуй, Грейс, – велела она себе. – Ты стоишь у кровати, а стул, на котором сложена одежда…»

Она нагнулась и шарила по кровати, пока не наткнулась на железное изголовье.

– Есть, – прошептала она сквозь стучавшие зубы. Потом вытянула правую руку и шагнула вперед, пока не наткнулась на стул, которому вчера вечером дала кличку Отвислая Задница. Одежда была аккуратно сложена на продавленном сиденье. Она ощупью перебрала горку, пока не наткнулась на трусики и поспешно их натянула. Далее – толстые и, по счастью, теплые шерстяные носки. Кремовая рубашка фирмы «Аэртекс» военного образца, зеленый теплый джемпер и, наконец, вельветовые бриджи.

– Ненавижу вас, дурацкие бриджи, – прошептала она, сражаясь с завязками у колен. Она еще не овладела искусством молниеносно надевать их и снимать.

Из-под двери пробивался горевший в коридоре свет.

– Вы проснулись, Грейс? – спросил кто-то.

– Да.

Дверь открылась. На пороге появилась женская фигура.

– Добро пожаловать в Уайтфилдз-Корт. На случай, если не запомнили названия станции – Бигглзуэйд, все мы находимся в графстве Берфордшир.

Она тут же сменила тему:

– Почему вы одеваетесь в темноте?

Не дожидаясь ответа, Грейс чиркнула спичкой, которая вспыхнула и на мгновение осветила леди примерно возраста ее сестры. Только она была одета так, как оделась бы сама Грейс, получив возможность умыться и закончить одевание.

– Почему вы не взяли керосиновую лампу? – деловито, но добродушно спросила женщина.

– Мне не дали.

Загорелась вторая спичка. Женщина подошла к маленькому туалетному столику и зажгла стоявшую там свечу.

– Теперь вы найдете дорогу в туалет. Не будьте такой стеснительной. Мы все туда ходим. Если через пять минут спуститесь вниз, успеете выпить чашку чая и согреться перед дойкой. Иначе придется ждать, пока она закончится. А теперь рысью!

Грейс ринулась в туалет. Что-то в голосе женщины позволяло предположить, что она привыкла к безусловному повиновению, и кроме того, Грейс хотела чая, горячего и сладкого. Это было бы здорово, но сойдет и просто горячий.

Она в жизни не одевалась и не умывалась так быстро. С тяжелыми военными ботинками в руках она ворвалась на кухню ровно через пять минут. Миссис Лав, женщина, с которой Грейс познакомилась вчерашней ночью, – возможно, кухарка или экономка, – возилась у большой кухонной плиты, а женщина, приходившая в комнату Грейс, курила, прислонившись к буфету. Она бесцеремонно оглядела девушку и приказала:

– Джесси, дайте ей чая в оловянной кружке. Она сможет пить его на ходу.

– Да, мэм.

До этой минуты девушка не особенно верила, что есть люди, говорящие «да, мэм», но, похоже, миссис Лав из таких.

– Не глазей так, Грейс, это ужасно грубо. И возьми с собой кружку, – произнесла она и, обратившись к миссис Лав, добавила: – Мы вернемся к завтраку.

«Прозвучали ли в ее голосе предостерегающие нотки?» – пронеслось в голове Грейс.

Но она молча взяла кружку, поблагодарила миссис Лав и последовала за женщиной в темноту. Жгучий холод огрел ее, как лопатой.

– Где ваше пальто?

Пока Грейс пыталась найти слова, женщина повелительно взмахнула рукой:

– Можете не говорить: вам его не выдали. Интересно, как эта страна надеется выиграть войну?

Грейс совершенно верно предположила, что ее спутница не ждет ответа на столь важный вопрос. По крайней мере не ждет ответа от нее . Она пыталась глотать горячую жидкость и одновременно почти бежала в полном мраке. Может, это представитель Министерства обороны? Никогда не думала, что они поднимутся раньше рабочих или вообще появятся здесь. Неужели в честь ее первого рабочего дня?

Перед ней маячило нечто большое и прямоугольное. Грейс присмотрелась. Здание. Коровы! Чудесные теплые коровы! Что бы ни говорила Райленд, а дойка никогда не была ее любимым занятием. Но сидеть, прислонившись лбом к теплому коровьему боку, куда лучше, чем мерзнуть на улице.

Женщина из министерства была так же помешана на чистоте, как Джордж.

– Нам удалось избежать бруцеллеза и ящура, и бог знает каких еще болезней, которым подвержены эти прелестные глупые животные. Главное – абсолютная гигиена. Каждое утро на полу будет лежать для вас чистый комбинезон, и я стану проверять ваши руки, – простите, – пока не пойму, что вам можно доверять.

– Старший дояр на учебной ферме был ужасным придирой.

– А, старина Джордж, лучший дояр на всю страну, – рассмеялась женщина. – Как видите, у нас еще нет нового доильного аппарата. Мы не пастеризуем молоко отчасти потому, что местные покупатели желают получать молоко «из-под коровы». Они любят то, что называют «разливным молоком», не бутилированным. И мы пользуемся старомодными кувшинами и бидонами. Как в случае с вами и теплым пальто, могу заверить, что прогресс не будет стоять на месте. А сейчас начнем.

Грейс огляделась. Тридцать – сорок коров терпеливо ждали дойки. Сладкий запах сена перебивался другим, знакомым, более едким, хотя не слишком неприятным. Она часто ощущала его на учебной ферме.

– Фу, – пробормотала она, уткнув нос в бок коровы, которую доила.

– Часть развлечений на ферме, – усмехнулась ее спутница. – Я начну с другого конца. Крикните, если понадобится помощь. И следите за большой Молли, третьей отсюда. Она любит сбивать ведра на пол.

«Класс», – подумала Грейс. Интересно, на всех фермах имеется корова, находящая радость жизни в том, чтобы разливать молоко? Первый день, никакого завтрака, и корова – любительница футбола. Но Молли не доставила ей никаких неприятностей, и Грейс наконец очутилась рядом с дамой из Министерства обороны и с тревогой увидела, что та подоила на пять коров больше, чем она. Грейс украдкой поглядывала на нее. Какие прекрасные руки. И на ногтях маникюр, как у Меган, только лучше.

Она глянула на свои изуродованные работой руки и вздохнула.

– Проблема, Грейс?

– Нет, мисс. Моя школьная подруга работает в Национальной ассоциации службы развлечений. Ваш маникюр напомнил мне о ней.

– Ну при каждодневной дойке долго он не продержится. Следовало бы обрезать ногти, но времени не было. И пожалуйста, не называйте меня «мисс». Я дочь его светлости. Вношу свою лепту. Зовите меня леди Элис. Итак, можете найти дорогу на кухню? Идите. На завтрак вам дается полчаса. И как можно скорее назад, развозить молоко.

Грейс поспешила в дом. Мозг работал так же быстро, как ноги. Она доит коров вместе с дочерью лорда! Обязательно нужно написать об этом Дейзи! И женщина вполне обычная, стройная и элегантная, с красивыми каштановыми волосами и нежно-сливочной кожей, и лучше Грейс умеет доить! Представить только! Война делает с людьми странные вещи, верно? На леди Элис была униформа трудармейки, совсем как у Грейс, если не считать чудесного теплого пальто.

– Я тоже вношу свою лепту, – повторила она вслух.

За длинным деревянным кухонным столом сидели двое мужчин. Грейс на секунду поколебалась.

– Если ты на завтрак, садись, – велела кухарка. – Это всего лишь мужчины. Они не кусаются.

Один из мужчин рассмеялся, и Грейс заметила, что он довольно молод.

– Добро пожаловать в нашу компанию, – сказал он, разводя руки на размер стола, словно приглашая в объятия. – Мы непатриотичные кончиз[3]Лица, отказывающиеся от военной службы по пацифистским или другим соображениям.. – В его голосе звучали нотки сарказма.

– Мы те, кого называют пацифистами, но тоже выполняем свой долг и действительно не кусаемся, – добавил друг молодого парня.

Грейс вспыхнула и уселась как можно дальше от мужчин. «Кончиз? Сознательные отказники».

Она слышала о таких людях, чьи принципы не позволяли им сражаться на фронте. Но это еще не делает их непатриотичными.

– Тише, Джек. Ты пугаешь девочку, – покачал головой старший мужчина. – Она приехала только вчера ночью и, должно быть, считала, что придется работать в одиночку. Мы чистим канавы, так что вы будете видеть нас только за столом.

Грейс нерешительно улыбнулась. Она привыкла к мужчинам рабочего класса, как этот, но высокий и какой-то сдержанный, но при этом шутливый Джек с его бархатным голосом – нечто совершенно иное.

Перед ней поставили тарелку, и она тут же забыла о мужчинах. Бекон, два яйца, картофель, жаренный в жиру от бекона. Не важно, сколько придется работать, лишь бы кормили, как сейчас.

– Спасибо, – почти благоговейно прошептала она. Трудно не сравнивать эту еду с тем, что давали на учебной ферме. Никаких отдельных горшочков. На столе стояли две большие миски с маслом и джемом.

– В заварнике чай, – сообщила краснолицая кухарка, возвращаясь к плите. – Налей себе сама.

Грейс искоса поглядела на круглый коричневый чайник. Сумеет ли она поднять его и налить, не разбрызгав чай?

– Эта тростинка никогда не поднимет такой тяжелый чайник, – заметил пожилой мужчина. – Джек, ты сидишь ближе.

Джек молча налил Грейс чаю. Она не привыкла быть объектом общего внимания, но, смущаясь, поблагодарила за проявленную доброту и стала есть.

Некоторое время все молчали, и Грейс гадала, не покажется ли наглым с ее стороны затеять беседу. На учебной ферме все трещали целыми днями. Почему эта ферма должна быть иной?

– Тяжелая это работа – чистить канавы.

Мужчины глянули на нее и без единого слова уткнулись в почти пустые тарелки.

Атмосфера в комнате, и без того тяжелая, стала по-настоящему сложной.

– Для уклонистов всякая работа недостаточно тяжела, – ехидно заметила кухарка.

Мужчины на мгновение застыли, но тут же снова принялись за еду.

Грейс собралась с храбростью.

– Это одна из важнейших работ на войне, – тихо пояснила она. – Лекторы учебной фермы говорили, что до тридцать девятого года в Англию импортировалось больше половины продуктов. Теперь нашим фермерам предстоит удвоить или утроить количество производимой продукции, и если канавы не будут очищены, поля не получат орошения и урожай сгниет.

Окончательно смутившись, она глотнула чая и встала, чтобы идти. Кухарка тоже поднялась, сложила руки на груди, и, судя по выражению ее лица, Грейс опять ухитрилась нажить себе грозного врага.

– Я Гарри Макманус, – сказал жилистый пожилой мужчина, вставая, – и спасибо, маленькая защитница. А молодой парень – Джек Уильямс. Он учился на доктора, спасать жизни даже таких, как она.

Он кивком показал на грузную фигуру кухарки.

– Раньше я водил автобус. Но на ферме мне нравится. А ты как сюда попала?

– Вы здесь, чтобы работать, а не молоть языками над чашками, – прошипела кухарка, усилив свои позиции.

Грейс улыбнулась Гарри:

– Пошла добровольцем. А сейчас мне нужно разносить молоко.

Мужчины вышли из кухни.

– Если только ее светлость не замерзла до смерти, ожидая тебя.

Грейс ахнула и поспешила во двор. Неужели она потратила больше получаса?

– Пожалуйста, пожалуйста, хоть бы я не опоздала, – бормотала она себе под нос и, хотя тяжелые ботинки тянули к земле, попыталась бежать.

Леди Элис сидела в грузовике, развозившем молоко, и при виде Грейс только произнесла:

– Позади вас лежит мое старое пальто. Пока что сойдет, но я позвоню насчет вашей униформы. Меня, как обычно, заверят, что обязательно все пришлют в ближайшие дни.

Она завела двигатель, и грузовик медленно выехал с фермы.

– Спасибо. Я могу подождать, леди Элис.

– Зато я не могу. Надевайте пальто.

По дороге они не разговаривали. Грейс все перебирала в голове то, что должна была сказать. Видя леди Элис в униформе, хоть и сшитой из дорогой ткани, Грейс подбирала слова, которыми можно описать ее Дейзи. Форма красивая и хорошо сидит. Так она напишет. На самом же деле форма была уродливой, мешковатой и совершенно не подходившей для зимы. Ботинки оказались ужасно тяжелы: к концу дня она очень уставала и натирала ноги до волдырей. Но по крайней мере до нее никто не носил эту одежду. Она принадлежала исключительно Грейс.

– Кошка проглотила ваш язык? – спросила наконец леди Элис. – Расслабьтесь. Когда мы доберемся до деревни, которая, кстати, называется Уайтфилдз Виллидж, возьмите мерную банку, которая лежит сзади, рядом с маслобойками, наполните молоком и идите в первый дом. Постучите, и, если не ответят, зайдите: дверь окажется открыта, и мерный кувшин хозяйки будет стоять на буфете или на столе. Наполните его и направляйтесь в следующий дом. Возможно, один-два человека уже проснулись, завтракают, готовятся к школе или работе. Просто скажите: «Привет, я Грейс», и все у вас получится. Вопросы?

– Нет, леди Элис. Спасибо за пальто.

– Работников нужно ценить. Все, я останавливаюсь. Сначала пальто, потом молоко.

Грейс протянула руку к свертку у хозяйки и нащупала что-то мягкое. Она схватила ткань и потянула.

– Вам потребуются обе руки, Грейс. Оно большое.

Грейс потянула обеими руками, и пальто, прекратив борьбу, сползло на переднее сиденье. Грейс завороженно уставилась на него.

– Леди Элис… – начала она.

– Ему уже двенадцать лет. Но, думаю, оно согреет вас, пока интендантство не приведет свои дела в порядок. А сейчас, ради всего святого, наденьте его и разнесите молоко.

Темно-коричневое кожаное пальто с меховой подкладкой было очень тяжелым. Вес удивил девушку, когда она его натянула. Такое длинное, что доходило почти до щиколоток, и сильно затрудняло ходьбу. Но Грейс была уверена, что даже если ляжет на тротуар, все равно в этом пальто ей будет тепло и уютно.

Она даже улыбнулась.

– Экспериментировать я не собираюсь, – сказала она вслух, подходя к первому дому. Постучала, открыла дверь и оказалась в маленькой темной комнате. Судя по запаху, на угли высыпали картофельные очистки в бесплодной попытке оставить их гореть до утра. Она едва различила очертания кувшина на деревянной столешнице. Наполнила его и поспешила выйти. Грейс росла в бедности, и вид этого дома был таким же угнетающим, как и вид ее собственного дома в детстве.

В следующем домике была зажжена газовая горелка. Женщина с усталым лицом нагнулась над огнем, на котором кипела кастрюля.

– Спасибо, мисс, – произнесла женщина с улыбкой. – Вы новенькая. А куда девалась прежняя девушка? Вернее, женщина, гораздо старше вас. Я бы сама пошла в армию, если бы не та троица наверху, которая ждет свою овсянку.

Она перестала мешать что-то в кастрюле и выпрямилась.

– И еще один в пути. Вот кувшины. По пятницам я беру двойную порцию: парнишкам сестры на ужин.

Грейс наполнила кувшины, с улыбкой попрощалась и поспешила к грузовику.

– Мне следовало предупредить вас о Пегги. Она способна заговорить любого до полусмерти, только дай ей возможность. Славная женщина и хорошая мать. Но у нас нет времени на болтовню. Полагаю, с детьми труднее, чем с животными, потому что они точно дают знать, когда голодны. Но поскольку я не мать, должна заметить, что животные так же важны. Это шокирует вас, Грейс?

У Грейс не было времени ответить, даже если бы ей в голову пришли нужные слова. Меган уж точно считала любое дело куда более важным, чем единственный ребенок, о котором ей приходилось заботиться. Но не все так эгоистичны, как Меган.

Леди Элис хорошо знала округу и без усилий управлялась с грузовиком, развозя быстро уменьшавшийся запас молока по узким темным улочкам и переулкам, пока последний человек в деревне не получил свое.

– Вы водите машину?

Вопрос удивил Грейс, которая, закрыв глаза, незаметно задремала.

– Нет, леди Элис. Я могу ездить на велосипеде и не боюсь болтаться на широкой спине какого-нибудь мерина, но большего от меня ждать не приходится.

Леди Элис издала неподобающий леди звук вроде хрюка.

– Если мы когда-нибудь будем развозить молоко верхом на лошади, я вспомню о ваших талантах, но сейчас нам очень нужны водители. Иначе я до конца войны буду крутить баранку.

Грейс вспомнила о своих подругах, Дейзи и Роуз Петри. Обе не только водили, но и умели чинить машины. Их научили этому отец и братья.

– Никто из мужчин не водит, леди Элис?

– И сколько мужчин вы видели в поместье? Большинство молодых холостяков пошли в армию после вдохновенной речи в деревенской мэрии. Думаю, представляли, как возвращаются домой героями. Помоги им боже. Женатые остались. У нас есть несколько немолодых работников с горами знаний и опыта и парочка ушедших на покой стариков, которые решили вернуться. Они живут либо в поместье, либо в деревне – работают полный день. «Работа на фермах держит вас в форме» – неплохой слоган, верно? Но никто даже трактором не умеет управлять.

– Но те двое на кухне… – начала Грейс.

– Вы глухая? – вспылила леди Элис. – Нет никаких мужчин…

Она осеклась, подумала немного и начала снова:

– Простите. Вы имели в виду сознательных отказников. Я забыла о них. Как и вы, они только что прибыли. Да, они мужчины, и, полагаю, вы правы, и есть шанс, что кто-то из них водит машину. Но они сильны, а потому должны пилить деревья и рыть канавы – весьма разумное использование возможностей, не находите?

Грейс надеялась, что от нее не ждут ответа, хотя что-то в голосе леди Элис заставило гадать, о чем думает хозяйка. Сама она считала, что студенту-медику лучше всего и дальше изучать медицину, но кто она такая, чтобы высказывать свое мнение?

Бледно-серый свет раннего утра стал разливаться по небу. Грейс села прямее, стараясь разглядеть дом, где жила теперь. Прошлой ночью она успела заметить только гигантскую постройку в конце подъездной дорожки, которая была длиннее, чем Дартфорд-Хай-стрит.

– Господи, – прошептала она при виде огромного великолепного здания из желтовато-серого песчаника, великолепные пропорции которого поразили ее. Центральная часть дома, высившаяся гордо и почти вызывающе между боковыми крыльями здания, словно подчеркивала значимость происходящего. Множество окон выходило на сотни акров садов и лугов. Позже Грейс узнала, что здание построено в стиле эпохи короля Якова Первого.

Но сейчас она могла только ахать и восхищаться.

– Целый дом для одной семьи! Он больше, чем все дома на нашей улице, вместе взятые!

– Да, это нечто, – согласилась леди Элис. – Никто никогда не думает всерьез о доме, в котором живет. Уайтфилдз-Корт изначально являлся монастырем. Его построили в шестнадцатом веке. Потом он был пожалован моей семье вместе с большей частью земель и окружающих деревень по причинам, о которых лучше не упоминать. Генрих VIII решил облагодетельствовать моего предка как раз перед своей смертью…

Она остановилась на дорожке, словно для того, чтобы лучше видеть дом.

– Много земель было распродано, разумеется. Честно говоря, я никогда не могла сказать, хорошо это или плохо. Я имею в виду пожалованный дом, а не продажу земли и не кончину бедняги Генриха.

– Но он прекрасен, ваш дом.

Леди Элис снова завела двигатель и проехала мимо сверкающих окон на переднем фасаде ко входу, где и припарковалась.

– Красота от дождя не защитит. Выходите. Ланч в час дня на кухне, но теперь я хочу, чтобы вы отправились в выложенный плиткой амбар около коровника. Боб Хейзел, один из наших стариков, ждет там, чтобы показать вам ферму и объяснить, чего от вас ожидают. Увидимся в коровнике завтра утром.

Она подняла руку, то ли отпуская Грейс, то ли прощаясь, и направилась к черному ходу. Грейс, сознавая, что ее ждут, поспешила к амбару.

Сначала ей показалось, что там пусто: вокруг тихо и мирно, стоит приятный аромат сена, хотя со своего места у порога Грейс не видела ни одной вязанки.

– Привет! – позвала она. – Мистер Хейзел!

– Так вы наша трудармейка? Не собираюсь бросать грубые реплики относительно ваших размеров, зная, что в маленьких свертках часто бывают самые ценные подарки, – издалось откуда-то из амбара.

Грейс подавила смешок, поскольку старик, показавшийся из-за большого ящика, вряд ли был на дюйм выше ее самой и так же худ. Но рука, сжавшая ее пальцы, была жесткой. Она смотрела в лицо мужчины и видела в нем силу и терпение.

«Слишком поспешно, Грейс. Ты слишком поспешно судишь о людях и обычно ошибаешься».

– Доброе утро, мистер Хейзел.

– Просто Хейзел. Все говорят, что я похож на усохший орех[4]Hazel (англ.)  – лесной орех..

Он пристально оглядел ее:

– У вас много опыта?

– Четырехнедельный курс, сэр… Хейзел, и когда-то я пыталась выращивать овощи в саду.

Он немного помолчал. Грейс рассматривала свои ботинки.

– Пойдемте, я вам все покажу. Здесь можно многому научиться. Как рос ваш сад? – слегка улыбнулся он.

– Мороз кое-что убил.

– Бывает.

Очевидно, Хейзел был человеком немногословным.

Через несколько часов Грейс одновременно устала и воодушевилась. Ферма при доме занимала почти две тысячи акров. Но неутомимый Хейзел заверил Грейс, что она вовсе не обошла, как считала, всю ферму. Зато она увидела многие и многие акры молодой пшеницы, несколько полей, которые еще нужно было расчистить и вспахать, пасущихся коров, цветущую живую изгородь, деревья, которым, должно быть, исполнилось не менее сотни лет, канавы в различном состоянии, огороженные участки, на которых блаженно спали свиньи, несколько коттеджей с ухоженными садами и множество хозяйственных построек, старых и современных.

– Мы любым способом должны освоить все земли. Правда, продали или отвели на бойню большую часть скота, но коровы и свиньи крайне важны для фронта. В саду гуляют куры, и если мы получаем больше яиц, чем нужно мне и миссис, я приношу их сюда. Мы выращиваем пшеницу, картофель, ячмень, морковь, свеклу…

Он осекся, и Грейс стало грустно при виде его лица.

– Когда я начинал здесь, более сорока лет назад, это место было раем. Мы выращивали все, даже персики и дыни. Ты когда-нибудь пробовала персик, Грейс?

– Да, консервированный.

– Тогда, поверь мне, ты никогда не ела персиков. Прямо с дерева, теплый в твоей ладони от солнца, нагревающего его. Вгрызаешься в него, и сок, сладкий сок, вкуснее которого ты никогда не пробовала, бежит по подбородку. А теперь мы оставили только самое основное. И у меня нет рабочих. Будь его светлость здесь, может, работу бы и ускорили. Но леди Элис работает так же много, как я, хоть и знатная дама. Она раздобыла нам трактор. Сама его водит, благослови ее боже, и учит меня, и пахота с трактором идет живее. Для тебя заказали новый – «Масси-харрис». Знаешь что-нибудь о них?

– Я не могу водить машину.

Худое лицо Хейзела сморщилось от смеха.

– Возлюби тебя боже, девочка, эта модель сама ездит!

Грейс попыталась улыбнуться. Хорошо, что солнце поднялось, и вокруг такая красота!

Они прошли по течению ручья, видели массы крошечных желтых примул и даже кустики розовых. Грейс восхищенно нагнулась, чтобы рассмотреть изящные цветочки. Разрешат ли ей набрать букетик для комнаты?

Она чувствовала, что где-то давным-давно видела такие ковры весенних цветов.

«Только не в Дартфорде», – твердила она себе, хотя на ферме, куда пробралась вместе с Дейзи, были примулы.

Она пыталась воскресить воспоминания, но мешал голос Хейзела. Мужчина показал на маленький коттедж:

– Это мой. Мы с миссис живем здесь. Пока что электричества нет, но мы со временем подсоединимся к общей энергостистеме как старейшие работники. Дождаться не могу. У нас есть кролики, и я выращиваю цветы в переднем палисаднике. В основном розы, но я люблю хризантемы. Осенью здесь просто выставка хризантем.

– Мне не терпится их увидеть, – сказала Грейс.

На лице старика мелькнула тень сомнения.

– Не думаю, что ты здесь долго протянешь. Слишком много работы…

Он помолчал, словно ожидал возражений.

– Вижу, ты девочка стойкая, и мы сможем кое-что сделать. Но при самых благих намерениях, если сюда не пришлют трудармеек или даже заключенных, сделать что-то по-настоящему невозможно. Его светлость собирается принять семьи беженцев. Комнат много, почти все пустуют, и он надеется, что они помогут на ферме.

– На ферме такого размера необходимы десятки работников. Леди Элис сказала, что все молодые люди ушли в армию.

– Его светлость вызвали в Министерство обороны, и мы почти его не видим. Иногда приезжает по уик-эндам, чтобы составить компанию ее светлости, но всецело посвящает себя работе на победу. Возможно, не следовало говорить тебе, но молодой человек леди Элис тоже ушел в армию, как только объявили войну, вместе с другими мужчинами. Так больше шансов послужить родине.

– Но фермеров на войну не берут.

– Работа очень скучная, если просто выполняешь свои обязанности. Думаю, для этого нужно родиться. Молодежи нравятся мундиры, нравятся возможности повидать мир. Я тоже таким был во время Великой войны[5]Имеется в виду Первая мировая война. и вместо мира повидал множество залитых кровью окопов. Лучшим днем моей жизни был тот, когда война закончилась и я смог вернуться сюда.

– И вы жили здесь всю жизнь?

– Да, если не считать того времени, когда был на фронте. Родился тут, как мой отец, дед и множество прадедов. Мы приехали сюда одновременно с семьей графа. Мы – опора Англии. Что еще нужно человеку, кроме хорошей жены, хорошей работы и порядочного хозяина?

«Как чудесно быть всем довольным…»

– Где сейчас работники фермы, Хейзел?

– Встретишь всех за ужином. Каждую пятницу по вечерам мы с леди Элис составляем график работ. Миссис Лав умеет читать и вывешивает на кухне копию. Кстати…

Он вопросительно уставился на Грейс.

– Ты поладила с Джесси? Она хорошая женщина, вдова, и ее сын ушел во флот.

Похоже, он немного сомневался в отношении этого вопроса, а Грейс не хотела, чтобы он тревожился, потому ответила:

– Конечно, Хейзел, она готовит потрясающие завтраки.

Судя по всему, его обрадовал ответ.

– Вот и хорошо. Иногда она бывает резкой. Волнуется за своего мальчика. Не помнит, когда в последний раз получала от него письмо.

Грейс кивнула. Она все понимала. Но это напомнило ей, что вечером нужно написать подругам в Дартфорд. Почему она никак не соберется? Что ее удерживает? Подруги наверняка захотят услышать о леди Элис и Хейзеле, о милом старом Гарри и… Джеке.

Грейс вдруг осознала, что почти очарована Джеком. Его образованием, голосом, очарована больше, чем леди Элис или старым Гарри. А ее подруги? Как часто все четверо клялись, что будут вечно верны друг другу, их дружбе?

И все же она находила причину за причиной не сообщать о своей жизни.

– Я стыжусь себя, – выговорила она вслух, когда Хейзел пошел проверить, заперты ли ворота в поле. – Подруги дали мне столько счастья и нечто вроде чувства безопасности, а я отблагодарила их, сбежав из дома, ночью, как воровка. Они вряд ли простят такое…