Онлайн чтение книги Помаши мне на прощанье Wave Me Goodbye
Глава 4

Грейс разбудил громкий звон. Она не сразу сообразила, где находится. Откинула одеяла и встала. При взгляде на будильник стало ясно, что лучше поспешить, или «поворачиваться», как говорил мистер Петри.

Она засобиралась и менее чем через пятнадцать минут уже сбежала в кухню, надеясь на чашку горячего чая. Миссис Лав не было видно, но из буфетной появился Джек Уильямс.

– Чай готов, и я сегодня еду вместе с тобой, развозить молоко. Нужно изучить маршрут.

– Значит, ты все ж таки водишь машину.

– Значит, все-таки вожу. Правда, нечасто.

Она раздраженно отвернулась. Теперь он будет поправлять ее грамматику? Чванливый болван!

– Я рассердил тебя, сам того не желая. Мой отец – преподаватель английского. И моя сестра тоже. Да и я одно время пытался обучать других. А у тебя не такая семья?

– Нет, – коротко ответила она, пытаясь протиснуться мимо.

– Мисс Патерсон, примите мои извинения и позвольте налить вам чая.

Грейс повернулась к плите.

– Спасибо, я сама.

– Вряд ли это удастся. Прости, Грейс, я только сейчас заварил чай, и чайник очень тяжелый даже для меня.

Она кивнула и пробормотала слова благодарности. Джек принес к столу тяжелый заварной чайник и наполнил две чашки.

– Сегодня ожидается прекрасный весенний день. Гарри уверен, что через несколько дней зацветут яблони.

– Коровы никого не ждут, – объявила вошедшая миссис Лав. – Слышала, Грейс, юный доктор сегодня развозит с тобой молоко. Ее светлость заедет за ним, а пока, надеюсь, он прочистит ту канаву, или весь боковой газон затопит.

Джек залпом выпил чай и поставил чашку.

– Спасибо, – сказал он миссис Лав, хотя сам заварил и разливал чай.

– Позже вернусь, – бросил он Грейс и ушел.

– Мой Том хочет учиться водить.

– Уверена, что он обязательно научится.

– Зато у этого труса все шансы есть, верно?

Грейс не хотела быть замешанной в скандал. Кроме того, что она знала о других отказниках или Джеке Уильямсе, у которого есть сестра и чей отец преподает английский?

– Я не считаю сознательных отказников трусами, миссис Лав.

– Тогда почему он не в армии, как мой Том?

– Они не хотят убивать людей, – пыталась объяснить все девушка.

– Мой Том тоже не хочет, если не считать немцев, конечно. Их он мечтает прикончить всех до одного.

Грейс похолодела. И поспешно поставила чашку.

– Господи, – ахнула она, словно только сейчас вспомнив о времени, – мне давно пора в коровник. Простите, миссис Лав, нужно бежать!

Она радовалась прохладному весеннему воздуху и бежала всю дорогу до коровника, проскочив в дверь как раз за Уолтером Грином.

– Черт, женщина, не пугай моих коров!

– Простите.

– Вымой руки. И протри коровам вымя.

Грейс поспешила выполнить приказ. Снова карболовое мыло. Когда кончится война, она будет покупать только лучшее душистое мыло.

Леди Элис не пришла, и, подоив трех коров, Грейс начала волноваться, что ей придется возиться со всеми одной.

«Если так, я никогда не смогу доставить молоко вовремя…»

Но тут она увидела, как Уолтер доит коров, начиная с другого конца ряда. Она расслабилась, и, похоже, коровы сделали то же самое. Даже самые капризные не причиняли ей никаких неприятностей, а терпеливо стояли, пока она дергала за соски, и не пытались лягнуть Грейс или ведро.

– Мы отгоним их на луг с лютиками и тогда сможем позавтракать.

Луг с цветущими лютиками… звучит чудесно, и Грейс не терпелось его увидеть.

Она шла рядом с Уолтером, помогая ему гнать медлительных коров.

Наконец они оказались на огромном поле, где росло несколько деревьев-великанов. Густые, усеянные бутонами кусты отделяли луг с лютиками от соседнего луга, но, к разочарованию Грейс, здесь не нашлось ни единого золотистого пятнышка.

– Ты не слишком много знаешь о деревне, – покачал головой Уолтер, объясняя ей цикл жизни полевых цветов. – В будущем году ты к этому времени будешь сама удивляться, сколько всего успела узнать.

– Надеюсь, – вздохнула Грейс, когда они подошли к дому.

На кухне уже сидели все, кроме Исо, впрочем, нет. Присмотревшись, Грейс увидела, что Джек тоже отсутствует. «Интересно, где он? Будем надеяться, что он успел позавтракать!» – пронеслось у нее в голове.

Но тут она напомнила себе, что это совершенно не ее дело, и уселась между Уолтером и Гарри. Миссис Лав принесла большую железную кастрюлю и поставила на тяжелый медный треножник. Подняла крышку, под которой обнаружилась густая овсянка со сливками, такая горячая, что на поверхности еще лопались крошечные пузырьки.

– Овсянка со сливками. Поможет вам продержаться до ужина.

Грейс помешала в кастрюле овсянку, наблюдая как на поверхность поднимаются крошечные пузырьки. Она слышала, как наверху ходит Меган.

– Ну же, ну же, – поторапливала она содержимое кастрюли, поскольку горячая дымящаяся овсянка должна была появиться на столе в ту минуту, когда Меган спустится к завтраку.

Чайник! Успела ли она налить кипящую воду? Около заварника лежала чайная ложка душистых чайных листьев, Меган любила крепкий чай, запас которого никогда не истощался в доме. Нужно отдать должное Меган, она никогда не запрещала сестре вволю пить чай.

Грейс уже не в первый раз лениво задавалась вопросом, почему сводная сестра вообще приютила ее…

– Ты в порядке, Грейс? У тебя странный вид.

Миссис Лав стояла с глубокой белой миской овсянки в руках, ожидая, чтобы Грейс взяла ее. Но та была как в тумане.

– Разве я не сказала тебе вчера…

Мисс Лав не закончила фразу, потому что вошел Джек и, видя суматоху, уселся рядом с Грейс, взял ее запястье тонкими загорелыми пальцами и стал смотреть на часы.

Девушка вздрогнула и вспыхнула до корней волос. Попыталась отнять руку, но парень сжал пальцы так, что она поморщилась.

– Я считаю твой пульс, Грейс. Все в порядке. – И, повернувшись к миссис Лав, добавил: – Возможно, ей просто нужно поесть.

Он молча отошел и сел рядом с Гарри. Миссис Лав продолжала раздавать овсянку.

– С ней что-то стряслось, – рассерженно объявила она и практически швырнула миску Джеку.

– Сегодня я буду развозить молоко и пригляжу за ней. Не о чем беспокоиться.

Грейс едва сдерживала слезы. Она понятия не имела, что случилось, разве что вспомнила нечто такое, что уже уплыло из памяти. Что-то насчет овсянки… но что именно?

Она чувствовала себя донельзя глупо и ужасно смутилась, потому что остальные смотрели на нее сочувственно. Но под ее взглядом быстро вернулись к своим мискам, и тишину нарушали только звяканье ложек и звук льющейся жидкости.

Грейс поела первая.

– Нужно сказать ее светлости, что тебе плохо. Пусть она возьмет с собой его…

Миссис Лав подбородком указала на Джека.

– И тогда они обойдутся без тебя сегодня утром.

Грейс пыталась улыбнуться:

– Да все нормально, миссис Лав. Мне так жаль, что потревожила всех.

Она взяла пальто леди Элис и направилась к коровнику. Но на полдороге ее догнал Джек:

– Тебе лучше?

– Да, спасибо.

– Вот и хорошо. Леди Элис меня пугает.

Грейс от неожиданности остановилась.

– Почему? Она работает так же тяжело, как все мы, и одолжила мне это пальто.

– Возможно, поэтому я умираю от ужаса. Она в прах разносит все мои предубеждения о господах.

Подходя к грузовику, Грейс рассмеялась.

– Не понимаю, о чем ты.

– У тебя хороший смех, – похвалил Джек, и девушка снова покраснела, но на этот раз очень мило.

– Ведите машину, Джек, а я буду указывать направление. Боюсь, вам, Грейс, придется втиснуться позади.

Грейс, которая боялась, что ей прикажут сидеть среди тяжелых молочных бидонов, была счастлива втиснуться позади леди Элис и Джека. В этом тесном пространстве на нее ничего не упадет.

Тревога, что парень расскажет о ее странном поведении за столом, оказалась беспочвенной. По пути в деревню леди Элис сообщила, что завтра они будут собирать деньги за молоко.

– Все очень просто: четыре с половиной пенса за пинту, умножить на количество пинт, два пенса фартинг – за полпинты. Большинство жителей деревни кладут деньги рядом с кувшинами. Обычно они не обманывают, но проверять нужно.

Грейс впервые обрадовалась, что столько времени проводила за бумажной работой. Она могла вычитать, складывать, умножать и делить не хуже опытных бухгалтеров.

– Какие-то затруднения со счетом, Грейс?

– Нет, леди Элис.

– Четыре пенса с половиной умножить на десять?

– Три шиллинга девять пенсов.

– Браво. Я не буду оскорблять вас, попросив разделить фартинги.

– Я всегда любила арифметику. Наша учительница была настоящим драконом и каждое утро пятницы писала по кругу цифры на доске, а потом выкрикивала вопросы, так что заранее мы никак не могли подготовить ответы. Некоторые были ужасно тупы, но все научились считать.

– Интересно…

Тон, которым было произнесено единственное слово, вызвал в Грейс желание свернуться клубочком и исчезнуть. Но вместо этого закрыла глаза, прекрасно понимая, что если они обернутся, то увидят ее, пусть даже она сама не захочет на них смотреть. И дала себе ребяческую клятву никогда больше не говорить с леди Элис.

Единственными звуками в грузовике были весьма подозрительный шум мотора и резкое звяканье, когда бидоны сталкивались друг с другом. Грузовик остановился. Грейс и Джек вышли и собрались выгружать бидоны. Для такого худого парня Джек был на удивление силен. Как правило, для того чтобы снять бидон, требовалось два человека. И хотя Джек попросил у девушки помощи с самым большим, тот, что поменьше, легко снял сам.

– По какой стороне пойдешь, Грейс?

Она пожала плечами, наполнила кувшин и быстро направилась к первому дому.

Джек дожидался ее.

– Ты в порядке, Грейс? Я сам могу разнести молоко, если тебе нехорошо.

Девушка преисполнилась решимости взять себя в руки.

– Я в порядке, Джек. Просто глупо себя чувствую.

Она заглянула в кувшин – проверить, достаточно ли в нем молока, и пошла к следующему дому. А когда вышла, Джек стоял у грузовика, а леди Элис в кабине читала какую-то бумагу.

– Позволь мне наполнить кувшин.

Джек шагнул вперед, чтобы взять у Грейс кувшин, но та отдернула руку, и кувшин упал, разлетевшись на осколки.

– Проклятье! – завопила Грейс так громко, что леди Элис открыла дверь и выглянула.

– Это всего лишь старый кувшин, Грейс. Осторожно соберите осколки, только не порежься! И возьмите другой. В кузове должны лежать несколько.

– Да, леди Элис.

Грейс нагнулась, собрала осколки и сложила в небольшую горку около кузова.

– Подметите маленькие осколки: здесь ребятишки бегают босыми.

– Да, леди Элис.

Грейс нашла в грузовике метлу и лопату и сделала, как было велено. Потом взяла кувшин побольше и наполнила молоком.

– Да, леди Элис, да, леди Элис, – бормотала она себе под нос. – Черт возьми. Я не собираюсь больше с ней говорить.

Правда, она немедленно поняла, как глупо ее поведение, и почувствовала себя настоящей дурой, когда услышала еле сдерживаемый смех Джека. Она быстро разнесла молоко и вернулась к грузовику, чтобы наполнить кувшин. Отдала деньги за молоко, заплаченные покупателями.

– Один шиллинг три пенса и полпенни от мисс Шилд. У нее не хватило фартинга…

– Но она заплатит на следующей неделе, – докончила леди Элис. – Если бы у меня скопились все фартинги, которые украла у моей семьи эта очаровательная старушка, я бы проводила зиму на Багамах. После войны, конечно.

Грейс закончила разносить молоко, и Джек повел машину обратно в поместье. Леди Элис сидела на месте пассажира. Грейс снова втиснулась назад.

– Вам ужасно неудобно? – спросила леди Элис, и не дожидаясь ответа, продолжила: – Хорошо, что ты не слишком высока. В школе у меня была лучшая подруга, ростом выше моего отца, бедняжка. Она бы никогда в этой машине не поместилась.

Слова «у меня в школе тоже была высокая подруга» едва не слетели с языка Грейс, и она возгордилась собой, потому что сумела их проглотить. Леди Элис не интересуют все Роуз Петри этого мира.

– Боюсь, вам придется снова чистить канавы, Джек, – вздохнула леди Элис, когда они подъехали к дому. – Но так чудесно иметь в доме еще одного водителя! Если будете развозить молоко по понедельникам и субботам и иногда в те дни, когда мне нужно быть одновременно в двух местах, я беру на себя другие дни. Разумно?

– Абсолютно, миледи.

Леди Элис легко спрыгнула вниз и пошла к дверям, но тут же повернулась:

– Ничего плохого, если будете учить и Грейс. Только постарайтесь, чтобы она ни во что не врезалась.

Грейс и Джек смотрели вслед леди Элис, пока дверь за ней не закрылась.

– Она это не всерьез…

– Конечно, всерьез, – кивнул Джек. – Если тебе от этого будет лучше, думай, что член высшего класса поручила тебе новое задание. Если сумеешь водить машину, ей не придется нанимать другого водителя.

Он глянул ей в лицо.

– Ты сплошной клубок сомнений, хорошенькая малышка Грейс. Она порядочная женщина. Посмотри только, как обращается со мной и Гарри.

– Только сегодня утром ты сказал, что она тебя пугает, – напомнила ему Грейс и почти обрадовалась, увидев, как он смутился. – Кроме того, – продолжала она, – ты скоро будешь доктором и уже умеешь водить машину. Зачем еще и меня учить…

– Да, и она гадает, почему я не вожу санитарные фургоны на фронте вместо того, чтобы копать канавы в Берфордшире. Пойдем. Нужно помыть бидоны, прежде чем приниматься за другую работу.

Не дожидаясь ответа, Джек завел грузовик и поехал к коровнику. Там они разгрузили бидоны, ставшие куда легче, и отнесли в молочную комнату, где Уолтер стал помогать им мыть бидоны.

– Может, лучше научишь водить Уолтера? – подшутила Грейс.

Как она и ожидала, Уолтер перепугался.

– Не, только не меня. Я лошадник. Всегда был и всегда буду.

Он рассказал, как много лет развозил молоко на запряженной лошадью тележке.

– А лошадь еще давала нам и добрый навоз. Может это сравниться с твоим мотором, Джек?

– Лошади всегда выигрывают, Уолтер.

Джек и Грейс в хорошем настроении ушли из молочной. Грейс все еще думала о том, что он назвал ее хорошенькой малышкой.

«Я не малышка, – думала она, – и миссис Петри всегда говорила, что я хорошенькая, хоть и слишком худа, но мне не нравится то, что сказал Джек о «клубке сомнений». Разве я сомневаюсь в людях? Разве я не готова думать о них самое лучшее? Но ведь так оно и есть. А потом оказывается, что я снова ошиблась».

Честность требовала, чтобы она добавила: «но не постоянно».

– Джек, почему леди Элис удивляется, что ты не водишь санитарные машины на фронте? Прости, что спрашиваю.

– Конечно, ты можешь спрашивать о чем угодно. Задавать вопросы – лучший способ учиться. Но я просто не могу заставить себя поверить, что вправе отнимать жизнь у другого человека. Я не сумею выстрелить в человеческое существо.

– Даже в немца?

– Даже в немца. Грейс, думаю, что можно найти десятки немцев, которые не хотят участвовать в войне, не хотят стрелять и бомбить города. Среди них тоже должны быть отказники. Может, их правительство говорит: да, вы не хотите убивать, но должен же кто-то водить санитарные машины…

Грейс была не уверена, что все поняла. Но все же кивнула:

– А если наше правительство спросит, хочешь ли ты водить санитарные машины?

– Если бы они попросили, я был бы счастлив. Я не хочу умирать, и можно сказать, что боялся бы. Но выполнял бы свой долг.

К удивлению Грейс, Джек покраснел так густо, как раньше она. Странное чувство охватило ее. Даже ее обожаемый Сэм не вызывал в ней таких эмоций.

«Да что это со мной творится?»

– Если тебе в самом деле интересно, могу объяснить свои поступки и ощущения. Все очень просто. Видишь ли, в Библии сказано: «Не убий». Так что воевать аморально. Должен быть лучший способ разрешать трудности. И кроме того, не могу припомнить времени, когда не хотел быть доктором. Сам не знаю почему. Доктора сохраняют жизнь людям. Спасают их. Как можно ожидать, что я буду делать прямо противоположное? Не имеет смысла. Войны следует запретить.

Грейс остро ощущала, что почти не имеет образования и опыта в сравнении с Джеком. Очевидно, он знал больше и владел языком лучше, чем она, и мог цитировать поэтов и политиков. Но ее беспокоила заповедь «не убий». Если Господь сказал это, подразумевал ли он, что плохо убивать вообще или плохо идти на войну и убивать врага?

Она вспомнила газетную статью о своей подруге Дейзи, которая видела, как немецкий пилот намеренно обстреливал из пулемета на бреющем полете женщину и ребенка, имевших несчастье оказаться на Дартфордской пустоши. Можно это считать военными действиями или убийством?

О, она не должна об этом думать, тем более что видела газету уже позже ужасного события и даже тогда не написала Дейзи.

Джек как-то странно на нее поглядывал.

– Грейс, тебе будет легче, если я скажу, что с радостью пошел бы на войну, помогать врачам, насколько мне позволяют мои знания? Но надевать дурацкий мундир и стрелять в людей… я на такое не способен.

Грейс охватила невыразимая грусть. Она так верила тому, что он говорил. Оказывается, он готов к грубому обращению, презрению и насмешкам.

– Джек, откуда ты знаешь, что это правда, что «не убий» сорвалось с уст Господа? Что Он говорил с каким-то человеком и употреблял именно эти слова?

Джек долго, сожалеюще смотрел на нее.

– Бедная дорогая Грейс! Так написано в Библии, а священная книга – это Слово Господне.

– Кто так сказал? Господь ведь не писал ее сам, верно?

– Нет.

Даже по единственному слову было ясно, как парень раздражен, как зол на нее и на глупый спор. Но для нее эти великие моральные вопросы были просты. Грейс редко ходила в церковь, чему немало способствовала Меган. Она даже запрещала ей посещать службы. Только когда Грейс окончила школу и стала работать в заводской конторе, ей удалось вместе с подругами посетить рождественскую службу. Для нее это стало праздником, но она грустно гадала, что больше привлекает ее: музыка, свечи, огни и ризы священников или сама религия.

Грейс была практична по натуре. Слова учителя «История пишется теми, кто победил в битве. Не побежденными» глубоко на нее повлияли. Возможно, победители не говорят всей правды и, возможно, человек или люди, какими бы святыми они ни были, излагая речения Господни, не пересказывали их слово в слово, а перевирали.

– Боже, бедный Уолтер в одиночку моет бидоны. Нам лучше поторопиться, – закончила она.