Онлайн чтение книги Там, где кончается река Where the River Ends
Глава 1

30 мая

Я поднялся по лестнице в свою студию, ощутил запах сырых дров. Интересно, сколько нужно времени, чтобы пламя пожрало здесь все? Наверное, считаные минуты. Сложив руки на груди, я прислонился к стене и уставился на все эти глаза, что смотрели на меня.

Эбби так хотела, чтобы я поверил. Даже повезла меня за полсвета, поставила перед Рембрандтом, похлопала по плечу и сказала: «Ты можешь не хуже». Поэтому я рисовал. В основном портреты. Моя мать заронила зерно, а Эбби много лет спустя принялась его поливать и защищать от сорняков.

Хороший огонь и запоздавшие пожарные – и я получу кругленькую сумму по страховке. Вокруг, прислоненные к стенам, грудами лежат более трех сотен пыльных картин – плоды десятилетних трудов. Холст и масло. Лица, которые я запечатлел в тот момент, когда на них отражались эмоции – известные всем, но редко облекаемые в слова. Раньше получалось легко. Непринужденно. Бывали дни, когда мне не терпелось сюда вернуться, когда я не в силах был сдерживаться, когда писал по четыре картины в один присест. Во время этих ночных бдений я открыл в себе Везувий.

На меня смотрели последние десять лет жизни. Картины, некогда висевшие в домах по всему Чарлстону, теперь постепенно, одна за другой, возвращались ко мне. Самозваные критики местных газет сетовали, что моим работам «недостает оригинальности и чувства», а главное, что они «скучные, неглубокие и чересчур безыскусные».

Для этого критиков и держат.

На мольберте передо мной стоял холст. Пыльный, выгоревший на солнце, потрескавшийся. Пустой. Как моя душа.

Я шагнул в люк, проделанный в скате крыши, и вскарабкался по железной лесенке на смотровую площадку. Вдохнул соленый воздух и посмотрел на воду. На меня заорала чайка. Воздух, густой и влажный, окутывал город, как одеяло. Небо было чистое, но пахло дождем. Полная луна висела высоко, отбрасывая тени на воду, которая в тридцати метрах от меня набегала на бетонную стенку. Вдалеке, на юго-востоке, сверкали огни Форт-Самтера. Впереди сливались воды рек Эшли и Купер. Большинство жителей Чарлстона считают, что здесь начинается Атлантический океан. На севере виднелись остров Салливана и пляж, где мы часто купались. Я закрыл глаза и услышал отзвуки нашего смеха.

Это было давно.

Передо мной простирался Священный город с его шпилями, пронзающими ночное небо. Моя тень тянулась по крыше, цеплялась за штанину, тащила вниз. Кованая железная решетка, оберегающая от падения, была сделана полвека назад легендарным мастером по имени Филипп Симмонз. Сейчас ему перевалило за девяносто, его работы были на пике популярности, и за ними охотился весь Чарлстон. Смотровая площадка, потрепанная бурями, досталась нам вместе с домом. Все тринадцать лет, что мы здесь прожили, эти три метра пространства были местом, откуда я в ночи озирал весь мир. Мое уединенное прибежище.

В кармане загудел мобильник. Я взглянул на экран и понял, что звонят из Техаса.

– Алло?

– Досс Майклз?

– Слушаю.

– Это Анита Беккер, ассистент доктора Пола Вирта.

– Говорите.

Дыхание у меня сбилось. Так много зависело от ее слов. Она помолчала.

– Мы хотели позвонить и… – я догадался прежде, чем она сказала, – и сообщить, что контрольная комиссия разрешила нам принимать добровольцев для исследований лишь на первой стадии болезни. Не на второй.

Пронесся ветер и повернул скрипучий флюгер. Петушок теперь указывал на юг.

– В будущем году, если исследования пройдут успешно, мы собираемся начать изучение более сложных случаев. – То ли она стала говорить тише, то ли я ослабел. – Мы направили письмо в Слоун-Кеттеринг доктору Плисту, рекомендуя обследовать Эбби…

– Спасибо. Большое спасибо. – Я убрал телефон. Проблема с хватанием за соломинку в том, что ты долгое время чувствуешь себя в подвешенном состоянии, а в итоге, как правило, так ничего и не получается. Вот почему люди молятся.

Телефон опять зазвонил, но я не стал отвечать. Через минуту – снова звонок. Я взглянул на экран. Доктор Радди.

– Привет, Радди.

– Досс… – Он говорил негромко. Я буквально видел, как Радди сидит, облокотившись на стол и обхватив голову руками. Кресло под ним скрипнуло. – Мы получили результаты анализов. Если включишь громкую связь, мы сможем обсудить это втроем…

По его тону я все понял.

– Радди, она спит. Наконец-то заснула. Уже почти сутки. Может, просто скажешь мне?..

Он умел читать между строк.

– Досс, крепись. – Пауза. – Э-э… результаты… они… – Он замолчал. Радди был нашим лечащим врачом с самого начала. – Досс, мне очень жаль.

Мы оба ждали, пока кто-нибудь заговорит.

– И сколько нам осталось?

– Неделя. Возможно, две. Чуть дольше, если она будет лежать и не двигаться.

Я выдавил смешок:

– Ты ведь знаешь Эбби.

Глубокий вздох.

– Да.

Я убрал телефон в карман и почесал подбородок, заросший двухдневной щетиной. Я смотрел на реку, но мысли блуждали в двух сотнях миль отсюда.

Опустошенный и задыхающийся, я спустился в студию. Преодолел еще один пролет, придерживаясь за стену. Лестница была узкая и скрипучая, ступеньки из сосны, тридцать сантиметров в ширину, насчитывали почти двести лет – живая история. Когда-то по ним карабкались пьяные пираты.

Эбби приоткрыла глаза, услышав шум. Сомневаюсь, что она вообще спала. Борцы не спят в промежутках между раундами. В открытое окно ворвался ветерок и пронесся по комнате, отчего кожа на ногах у жены покрылась мурашками.

Внизу слышались шаги, поэтому я пересек спальню, затворил дверь и вернулся к постели. Сев рядом с Эбби, укрыл ей ноги одеялом и облокотился на изголовье. Она шепнула:

– Я долго спала?

Я молча пожал плечами.

– Целый день?

– Почти.

С болью мы справлялись при помощи лекарств, но их расслабляющие свойства повергали нас в растерянность. Эбби могла часами лежать без движения, в то время как в ее организме шла битва, за которой я лишь беспомощно наблюдал. По каким-то неведомым нам причинам она порой переживала минуты – иногда даже дни – полнейшей ясности: боль отступала, и Эбби чувствовала себя абсолютно здоровой. Потом, без всякого предупреждения, болезнь возвращалась, и Эбби снова начинала бороться. Вот когда я постиг разницу между усталостью и изнеможением. От первого можно избавиться при помощи сна, но против второго сон бессилен. Эбби принюхалась, уловив легкий запах лосьона после бритья. Я распахнул окно. Эбби приподняла бровь.

– Он здесь был?

Я смотрел на реку.

– Да.

– И как?..

– Как всегда.

– Уже неплохо. Что на этот раз?

– Он, – я изобразил пальцами в воздухе кавычки, – тебя «забирает».

Эбби села.

– Куда?

Снова кавычки в воздухе.

– «Домой».

Ока покачала головой и глубоко вздохнула, отчего щеки у нее надулись, как у рыбы.

– Он снова переживает то, что было с мамой.

Я пожал плечами.

– И как ты выкрутился?

– Никак. Он победил.

– И?..

– Утром он собирается прислать людей, которые тебя… перевезут.

– Звучит так, будто он собирается вынести мусор. – Эбби указала на телефон: – Дай сюда. Мне плевать, даже если он в четырех шагах от президентского кресла.

– Милая, я не позволю тебя забрать. – Я сколупнул с подоконника кусочек краски.

Эбби прислушалась к шагам внизу.

– Сиделки сменились?

Я кивнул, наблюдая, как по реке медленно ползет баржа.

– Только не говори, что он и их обработал.

– Ну да. И так запросто. Объяснил, что с ними будет, если не послушаются. Восхитительно, как он всучивает тебе то, что, по его мнению, нужно, и все это якобы в твоих же интересах. – Я покачал головой. – Сплошные манипуляции.

Эбби зацепилась за меня ногой и приподнялась, точно при помощи рычага, чтобы наши глаза оказались на одном уровне. Вместо округлых форм – костлявые коленки и лодыжки как палочки. Кости бедер, некогда напоминавших восхитительный изгиб песочных часов, теперь выпирали из-под ночной рубашки, которая свободно болталась на плечах. За четыре года кожа у Эбби сделалась почти прозрачной, словно выцветший на солнце холст. На ключицах она обвисала, точно платье на вешалке.

Шаги внизу затихли. Эбби посмотрела в пол.

– Они хорошие люди. Делают это каждый день.

Кровать была старая, красного дерева, с четырьмя столбиками и пологом – о такой мечтает каждая южанка. Она возвышалась на метр над землей, так что взбираться приходилось по лесенке – и да хранит Господь того, кто свалится ночью! В ней были два преимущества: во-первых, тут спала Эбби, а во-вторых, если я ложился на бок, то мог смотреть поверх подоконника и любоваться видом на чарлстонскую гавань.

Эбби смотрела в окно, за которым расстилался целый мир. Над водой блестели красные и зеленые огни. Она взяла меня за руку.

– Как там?..

Я развязал платок у нее на голове, и он упал с плеч.

– Прекрасно.

Эбби перекатилась ко мне, положила голову на грудь и запустила пальцы в расстегнутый ворот рубашки.

– Тебе нужно побывать у психолога.

– Очень смешно. Твой отец только что сказал то же самое. – Я смотрел на реку, машинально касаясь пальцем уха и шеи Эбби. По каналу плыла рыбачья лодка. – Точнее, он твердит это уже четырнадцать лет.

– На этот раз, полагаю, стоит прислушаться.

Кормовой фонарь лодки медленно покачивался, когда она встречала волну, отчего казалось, что лодка летит, не касаясь поверхности.

Глаза у Эбби запали, веки потускнели.

– Пообещай мне кое-что, – прошептала она.

– Я уже обещал.

– Я серьезно.

– Хорошо, но только если это не касается твоего отца.

Она выдернула волосок у меня на груди.

– Эй, их здесь не так уж много!

Пальцы у Эбби длинные. Теперь, когда она похудела, они казались еще длиннее.

– Ты закончил? – Она погладила меня по груди. – А то я вижу еще один.

Такова Эбби. Потеряла тринадцать килограммов, но по-прежнему способна шутить. Я к этому привык. Палец, уставленный мне в лицо, символизировал силу и бодрость духа, а также «Я люблю тебя больше всех на свете».

Эбби почесала мою грудь и кивнула в сторону отцовской фотографии.

– Как считаешь, вы когда-нибудь сумеете поговорить?

Я уставился на снимок. Мы сделали его в прошлом году на Пасху, когда сенатор спускал на воду свое новое приобретение – яхту. Он стоял, держа за горлышко бутылку шампанского, и морской бриз играл с его седыми волосами. В других обстоятельствах он бы, возможно, мне понравился. Не исключено, что и я бы ему понравился.

– Не сомневаюсь, он охотно со мной побеседует.

– Вы похожи сильнее, чем вам кажется.

– Прошу тебя…

– Я серьезно.

Эбби права.

– Он меня раздражает.

– Ну да, меня тоже, но все-таки он мой отец.

Мы лежали в темноте, прислушиваясь к шагам незваных гостей внизу.

– Наверное, – сказал я, глядя в пол, откуда доносились звуки, – можно было придумать название получше, чем «хоспис».

– Зачем?

– Это звучит так… – Я не договорил. Мы оба помолчали.

– Радди звонил?

Я кивнул.

– Все трое?

Я снова кивнул.

– Никаких вариантов?

Я помотал головой.

– А тот тип из Гарварда?

– Мы разговаривали вчера. Они начнут исследования лишь через пару месяцев.

– А Слоун-Кеттеринг?

– Нет.

– А веб-сайт?

Два года назад мы запустили сайт для людей, которые столкнулись с теми же проблемами, что Эбби. Он стал настоящим кладезем информации. Мы оттуда многое почерпнули. В частности, познакомились с людьми, которые могли свести нас со специалистами. Отличный ресурс.

– Ничего.

– Скверно.

– Я именно это и хотел сказать.

Мы снова замолчали. Эбби долго рассматривала обгрызенный ноготь, а потом наконец взглянула на меня:

– А Орегон?

Медицинский центр Орегонского университета занимался разработкой новой методики, которая позволила бы бороться с раком на клеточном уровне. Революционное средство. Мы несколько месяцев держали с ними связь и надеялись, что нам позволят поучаствовать в испытаниях. Вчера они наконец установили параметры исследований. Поскольку изначально у Эбби были поражены органы деторождения, она им не подходила.

Я покачал головой.

– А они не могут сделать исключение? Ты спрашивал?

Все, что я мог, это сидеть и ждать. Я держал жену за руку, кормил ее супом, купал, причесывал, но спасения не было. Неважно, сколько сил я прикладывал.

Мне хотелось вернуться в прошлое. Победить рак. Разодрать врага на тысячу кусочков, втоптать в землю, стереть в порошок, навсегда изгнать память о нем с нашей планеты. Но это невозможно. Враг не показывает лица. Трудно убить то, чего не видно.

– Да.

– А доктор Андерсон?

Я не ответил, и Эбби переспросила. Я прошептал:

– Они позвонили и… им нужно еще две-три недели на принятие решения. Эта, как ее… – я щелкнул пальцами, – контрольная комиссия отчего-то не могла собраться. Кто-то из врачей в отпуске…

Я отвел взгляд и покачал головой.

Эбби закатила глаза.

На столике возле кровати лежал сложенный втрое листок из блокнота. С одной стороны он весь был исписан почерком Эбби. Рядом ждал чистый конверт, придавленный серебристой ручкой вместо пресс-папье.

Эбби долго молчала, любуясь гаванью. Потом спросила:

– Когда ты спал в последний раз?

Я пожал плечами.

Она прижалась ко мне, заставив откинуться назад, и опустила голову на мое плечо. Когда я открыл глаза, было три часа утра.

Шепот Эбби нарушил тишину.

– Досс… – Ночнушка съехала с одного плеча. Новое напоминание о том, чего я лишился. – Я долго думала…

По булыжной мостовой перед домом проехала запряженная лошадью повозка.

Я не мстителен. Меня трудно разозлить, и я медленно накаляюсь. Чего-чего, а терпения мне хватает, как и всякому астматику. Возможно, именно поэтому я был хорошим речным гидом.

Эбби смотрела на газетную вырезку в рамочке на стене, пожелтевшую от солнца.

Это случилось полгода назад. Чарлстонская газета опубликовала несколько историй о местных знаменитостях и их новогодних обещаниях. Редактор решил, что это подхлестнет остальных. Позже позвонили из редакции и попросили разрешения взять у Эбби интервью.

Репортер приехал к нам, и мы сидели на крыльце, наблюдая за отливом. Держа ручку наготове, он ожидал, что Эбби поведает ему нечто фантастическое. Ответы удивили его. Он откинулся назад, перечитал написанное и перевернул страницу.

– Но…

Она склонилась к репортеру, заставив его отодвинуться.

– Вы когда-нибудь видели начало мультика про Джетсонов?

Он удивился:

– Да, конечно.

– Помните, как Джордж и Астро вскакивают на ленту транспортера?

Репортер кивнул.

– Вот на что походила наша жизнь в течение четырех лет. – Эбби постучала по блокноту: – Этот список – моя попытка оборвать поводок.

Он пожал плечами:

– Но здесь нет ничего…

– Необычного? – подхватила Эбби. – Я знаю. В общем, все они абсолютно естественны. В том-то и дело. «Норма» для нас ушла в прошлое. – Она взглянула на меня. – Последние несколько лет заставили меня забыть о необычном. – Она надела солнцезащитные очки. Журналист смотрел на нее не отрываясь. Эбби вздохнула и продолжила: – Сначала ты барахтаешься, пытаясь удержать голову над водой, а потом вдруг понимаешь, что тебе на самом деле дорого. Этот список – мой способ борьбы. Вот и все. Я не собираюсь покорять Эверест, бегать с быками в Памплоне или путешествовать вокруг света на воздушном шаре.

Она села и вытерла слезы. Помолчала. Журналист выглядел взволнованным.

– Я хочу… – Эбби сжала мою руку, – хочу сидеть на пляже, пить коктейль, украшенный маленьким зонтиком, и болтать о том, что у соседей на кухне цвета не гармонируют. – Она ненадолго задумалась. – Еще мне бы хотелось сделать «мертвую петлю» на старом самолете.

Репортер озадаченно уставился на нее:

– Что-что?

Эбби описала широкий круг рукой в воздухе.

– Ну… «мертвую петлю».

– Можно добавить это в список?

– Да, – сказал я.

Эбби называла это не «обещаниями», а «пожеланиями» на грядущий год. Что-то в них затронуло душу читателей. Возможно, простота. Глубочайшая искренность. Не знаю. В течение пяти месяцев Эбби получала множество писем и откликов на сайте. Желая напомнить ей о том, о чем она некогда мечтала и на что надеялась, я вставил статью в рамочку и повесил рядом с кроватью. Единственная проблема была в том, что в начале года нам слишком многое пришлось пережить, и мы не вычеркнули ни единого пункта. Эбби указала на газетную вырезку:

– Дай-ка ее сюда.

Она стерла пыль подолом рубашки, взглянула на свое отражение, отодрала картонку с задней стороны и вытащила газету из-под стекла. Улыбаясь, Эбби перечитала статью и покачала головой.

– Я все еще не разучилась желать…

– Я тоже.

Она снова легла.

– Хочу кое-что подарить тебе. На нашу годовщину.

– Пятью месяцами раньше?

– Удивительно, что ты вообще помнишь дату.

– Мне ничего не нужно.

– Тебе понравится.

– Я ничего не хочу.

– Это именно то, о чем ты думаешь.

– Милая…

– Досс Майклз. – Эбби притянула меня ближе. – Я не собираюсь дарить тебе это здесь. Ничего подобного.

Она отвела волосы с моего лица и сделала игривую гримаску.

– Ни за что.

Видите? Все годы, что я ее знал, Эбби демонстрировала некую черту характера, которую я никак не мог определить. Слово все время вертелось на кончике языка, и мне не удавалось выпустить его на волю. Но если слова от меня ускользали, то смысл – нет.

Я запротестовал:

– Но…

– Не здесь.

Бесполезно спорить с Эбби, когда она начинает так говорить. Больная или здоровая. Хотя Эбби со мной не соглашалась, но она унаследовала это от отца. Единственным возможным ответом было «да, мэм». Странно, каким образом два слова могут изменить тебя навсегда. Я положил газетную вырезку на одеяло перед ней.

– Выбирай.

Она указала не глядя.

– Проплыть по реке от Мониака. Номер десять. Самый сложный.

– Ты осознаешь, что через два дня наступит первое июня?

Жена кивнула.

– Что это – официальное начало сезона ураганов? – добавил я.

Она снова кивнула.

– И что сейчас свирепствуют москиты размером с птеродактиля?

Эбби закрыла глаза и кивнула с хитрой улыбкой. Я ткнул в сторону дома ее родителей, всего в нескольких кварталах от нас:

– А как же он?

Эбби постучала по листку из блокнота, лежащего на столике у постели.

– Когда он узнает, вызовет национальную гвардию, – усмехнулся я.

– Может быть, и нет. – Эбби села и сосредоточилась. – Ты мог бы поговорить с Гэри. Пусть он что-нибудь мне выпишет. Что-нибудь, чтобы… – Она приложила палец к моим губам. – Эй!

Эбби попыталась заглянуть мне в глаза. У нее кружилась голова. И я подумал, как ей должно быть тяжело. Я обернулся к ней.

– Ты когда-нибудь нарушал данное мне слово?

– Насколько я помню – нет.

Она аккуратно сложила вырезку и сунула в карман моей рубашки.

– Ну так и не начинай.

Оба варианта не годились.

– Эбби, река не место для…

– Но там все началось, – прервала она меня.

– Знаю.

– Тогда увези меня туда, – грустно сказала она.

– Милая, там не будет ничего, кроме боли. Повторить то же самое не получится.

– Уж позволь мне судить. – Она посмотрела на юг.

Я предпринял последнюю попытку.

– Ты ведь знаешь, что сказал Гэри.

Эбби кивнула.

– Досс, я знаю, о чем прошу. – Она похлопала меня по груди. – Все говорят, что мы достигли конца… – Эбби покачала головой и поцеловала меня. – Поэтому давай начнем сначала.

Мы так и сделали.