Онлайн чтение книги Слова сияния Words of Radiance
3. Узор

«Изучение эпохи, предшествовавшей Иерократии обескураживает трудностями. После воцарения Иерократии воринская церковь обрела почти абсолютную власть над восточным Рошаром. Выдумки, которые она поддержала – а позже увековечила как безусловную истину, – внедрились в общественное сознание. Что еще тревожнее, были написаны измененные копии древних текстов, посредством чего историю привели в соответствие с догмами Иерократии».

Шаллан в ночной сорочке сидела в каюте и читала книгу при свете кубка со сферами. В тесной комнате не было настоящего иллюминатора – лишь окошко в виде узкой прорези вдоль верхней части наружной стены. Единственным звуком, который доносился до нее, был плеск волн о корпус корабля. Этой ночью для «Услады ветра» не нашлось порта, чтобы в нем укрыться.

«Церковь в те времена относилась к Сияющим рыцарям с подозрением и все же полагалась на авторитет, дарованный воринизму Вестниками. Вследствие этого возникла дихотомия: с одной стороны, Отступничество – совершенное рыцарями предательство – осуждалось с чрезмерным усердием. С другой, древние рыцари – те, что сопровождали Вестников в темные дни, – превозносились.

Из-за этого весьма трудно изучать Сияющих и место под названием Шейдсмар. Что можно считать фактом? Какие хроники церковь переписала в ошибочном стремлении очистить прошлое от противоречий своим выдумкам, переделать его под собственные предпочтения? Лишь немногие из дошедших до нас документов того периода не прошли через воринские руки, будучи скопированы с изначальных пергаментов в современные манускрипты».

Шаллан отвела взгляд от книги. Этот том был из числа ранних работ, опубликованных Ясной в качестве полноправной ученой. Принцесса не вынуждала Шаллан читать его. Она даже растерялась, когда ученица попросила экземпляр, и была вынуждена долго искать нужный фолиант в одном из многочисленных сундуков с книгами, что держала в корабельном трюме.

Почему она действовала с такой неохотой, если в этом труде говорилось именно о тех вещах, которые изучала Шаллан? Разве Ясне не следовало первым делом дать ей это? Ведь…

Узор вернулся.

У Шаллан перехватило дыхание, когда она увидела его на стене каюты рядом с койкой, слева от себя. Она осторожно посмотрела на лист перед собой. Узор выглядел так же, как и раньше, когда появился на странице ее альбома.

С того момента она замечала его краем глаза: он проступал на шершавых деревянных планках, на спине матросской рубахи, на мерцающей поверхности воды. Каждый раз, стоило ей посмотреть прямо на него, узор исчезал. Ясна ничего не сказала по этому поводу, лишь отметила, что он, похоже, безобиден.

Шаллан перевернула страницу и выровняла дыхание. Она уже испытывала подобное раньше, когда на ее рисунках появились непрошеные гости – странные существа с головами в виде символов. Девушка позволила взгляду оторваться от книги и обратиться к стене – не прямо на узор, но чуть поодаль, словно она его не заметила.

Да, он был там. Выступающий, будто тисненый, и сложный, с завораживающей симметрией. Тонкие линии перекручивались и извивались внутри его «тела», каким-то образом приподнимая поверхность дерева, словно железный орнамент из завитков под расстеленной на столе скатертью.

Он был таким же, как те… существа. Символоголовые. Этот узор был похож на их странные головы. Девушка опять посмотрела на страницу, но не стала читать. Корабль качался на волнах, и светящиеся белые сферы в ее кубке позвякивали, смещаясь. Она глубоко вздохнула.

И взглянула прямо на узор.

Он тотчас же начал бледнеть, словно уходя вглубь досок. Но прежде, чем это случилось, Шаллан успела его как следует рассмотреть и снять Образ.

– Не в этот раз, – пробормотала художница, пока он исчезал. – Ты попался.

Она отбросила книгу, схватила угольный карандаш и лист рисовальной бумаги. Придвинулась ближе к свету. Рыжие волосы в беспорядке рассыпались по ее плечам.

Девушка работала неистово, обуреваемая яростным желанием завершить этот рисунок. Пальцы двигались сами по себе, обнаженная защищенная рука держала альбом ближе к кубку, который отбрасывал на бумагу блики света.

Она отшвырнула карандаш. Требовалось что-то более четкое, пригодное для резких линий. Чернила. Карандаш прекрасно подходил для отображения мягких оттенков жизни, но то, что рисовала Шаллан, не было жизнью. Оно было чем-то иным, чем-то нереальным. Она раскопала в своих пожитках перо и чернильницу, потом опять вернулась к рисованию, перенося на бумагу тонкие, замысловатые линии.

Девушка ни о чем не думала, пока рисовала. Искусство поглотило ее, и спрены творчества один за другим начали появляться вокруг. Десятки миниатюрных существ вскоре заполнили столик возле ее кушетки и пол каюты в том месте, где художница стояла на коленях. Спрены двигались, крутились, каждый был не больше ложки без черенка; они менялись, принимая формы недавно встреченных предметов. Она, как правило, их игнорировала, хотя раньше ей не доводилось видеть так много сразу.

Они все быстрее меняли формы, пока Шаллан сосредоточенно рисовала. Казалось, что узор невозможно воспроизвести. Его замысловатые составные части повторялись и повторялись, до бесконечности. Нет, даже перо не могло в совершенстве отобразить эту штуковину, но ей удалось ухватить главное. Она нарисовала исходящую из центра спираль, потом воссоздала каждый из сегментов, обладавший собственным водоворотом из тонких линий. Это походило на лабиринт, построенный ради того, чтобы сводить узников с ума.

Нанеся последний штрих, Шаллан поняла, что тяжело дышит, как будто пробежала большое расстояние. Девушка моргнула, снова увидев собравшихся вокруг спренов творения, – их были сотни! Они неторопливо исчезали один за другим. Шаллан положила перо рядом с сосудом с чернилами, который приклеила к столешнице воском, чтобы не скользил из-за качки. Подняла страницу, выжидая, пока высохнут последние чернильные линии, и почувствовала себя так, словно совершила великое дело – хотя понятия не имела какое.

Как только последняя линия высохла, перед Шаллан проступил узор. От бумаги донесся отчетливый звук – как будто кто-то вздохнул с облегчением.

Она вздрогнула, выронила лист и забралась с ногами на кровать. В отличие от предыдущих случаев, тисненый узор не исчез, хотя покинул бумагу, отделившись от совпадавшего с ним рисунка, и перешел на пол.

Она не могла описать это иначе. Узор каким-то образом перешел с бумаги на пол. Он подобрался к ножке ее кровати и обвернулся вокруг нее, поднялся и переполз на одеяло. Это не было похоже на то, как если бы что-то двигалось под одеялом. Линии были слишком резкими, ткань не растягивалась. «Что-то под одеялом» обладало бы расплывчатыми очертаниями, но эта штука выглядела отчетливо.

Существо приближалось. Оно не выглядело опасным, но Шаллан все равно затряслась. Узор отличался от символоголовых на ее рисунках, и при этом каким-то образом был таким же, как они. Расплющенной версией, без торса и конечностей. Абстрактным изображением одного из них, в точности как круг с несколькими линиями внутри мог бы условно считаться изображением человеческого лица на листе бумаги.

Те создания привели ее в ужас, являлись к ней в кошмарах, заставили беспокоиться о том, не сходит ли она с ума. Поэтому, когда плоское существо приблизилось, она вскочила с кровати и отодвинулась от него так далеко, как это было возможно в небольшой каюте. Потом с колотящимся сердцем распахнула дверь, желая немедленно найти Ясну.

Принцесса обнаружилась прямо за порогом – ее правая рука тянулась к дверной ручке, а левую она держала перед собой ладонью вверх. На ладони стояла фигурка из непроницаемой тьмы – мужчина в аккуратном модном костюме с длинным сюртуком. Увидев Шаллан, он растворился, превратился в тень. Ясна посмотрела на ученицу, потом – на пол каюты, где ползал по доскам узор.

– Дитя, надень что-нибудь, – велела принцесса. – Нам надо поговорить.

– Поначалу я надеялась, что у нас будут одинаковые спрены, – сказала Ясна, сидя на табурете в каюте ученицы. Узор оставался на полу между нею и веденкой, которая лежала лицом вниз на кушетке, подобающим образом одетая – в халате поверх ночной сорочки и с тонкой белой перчаткой на левой руке. – Но разумеется, это было бы слишком легко. После отплытия из Харбранта я заподозрила, что мы из разных орденов.

– Орденов, светлость? – переспросила Шаллан, робко тыкая карандашом в узор на полу.

Тот отпрянул, как испуганный зверек. Девушка была зачарована тем, как он приподнимал поверхность пола, хотя часть ее не желала иметь ничего общего с ним и с его неестественными, головокружительными завихрениями.

– Да. – Черный спрен, который сопровождал Ясну, больше не появился. – Известно, что у каждого ордена был доступ к двум потокам и лишь один из них мог совпадать с другим орденом. Способность, о которой идет речь, именуется связыванием потоков. Духозаклинание – одна из форм связывания, и она у нас общая, хотя мы относимся к разным орденам.

Шаллан кивнула. Связывание потоков. Духозаклинание. Это были таланты Сияющих отступников, способности – как предполагалось, мифические, – которые сделались их благословением или проклятием, в зависимости от того, какие свидетельства принимать во внимание. По крайней мере, это она усвоила из книг, которые Ясна давала ей читать во время их путешествия.

– Я не одна из Сияющих, – возразила Шалан.

– Разумеется, нет, и я тоже к ним не отношусь. Рыцарские ордены были конструктом в той же степени, в какой все общество является конструктом, который люди используют, чтобы определять и объяснять. Не каждый мужчина, взявший в руки копье, становится солдатом, и не каждая женщина, что печет хлеб, становится пекарем. И все-таки оружие или выпекание хлеба представляют собой отличительные признаки конкретных профессий.

– Вы хотите сказать, что наши умения…

– Некогда предопределяли вступление в ряды Сияющих рыцарей, – договорила Ясна.

– Но ведь мы женщины!

– Да, – весело согласилась принцесса. – Спренам не свойственны предрассудки, от которых страдает человеческое общество. Воодушевляет, верно?

Шаллан перестала тыкать карандашом в спрен-узор и посмотрела на Ясну:

– Среди Сияющих рыцарей были женщины?

– Статистически приемлемое количество. Но не бойся, дитя, тебе не придется размахивать мечом. Архетип «Сияющий рыцарь на поле боя» является преувеличением. Судя по тому, что я читала, – хотя источники, увы, не могут считаться достоверными, – на каждого Сияющего, посвятившего себя битвам, приходилось трое, занимавшихся дипломатией, научными изысканиями или иной работой, способной приносить пользу обществу.

– А-а.

И почему Шаллан это разочаровало?..

«Дура».

Непрошеными гостями явились воспоминания. Серебряный меч. Узор из света. Истины, от которых она пряталась. Девушка прогнала их, крепко зажмурив глаза.

Десять ударов сердца.

– Я искала сведения о спренах, про которых ты мне рассказала, – продолжила Ясна. – О существах с головами-символами.

Шаллан глубоко вздохнула и открыла глаза.

– Он один из них, – сказала девушка, карандашом указывая на узор, который принялся ползать с пола на ее сундук и обратно, в точности как ребенок, прыгающий на диване. Теперь он казался не грозным, а невинным, даже игривым… и, в общем-то, почти неразумным. Неужели это существо сумело ее испугать?

– Подозреваю, так и есть, – согласилась Ясна. – Большинство спренов здесь проявляют себя иначе, чем в Шейдсмаре. То, что ты рисовала раньше, было их формой оттуда.

– Эта форма не очень-то впечатляет.

– Да. Должна признаться, я разочарована. По-моему, мы упускаем что-то важное о них, и меня это раздражает. У криптиков зловещая репутация, но этот экземпляр – первый из них, кого мне довелось встретить, – выглядит…

Спрен забрался вверх по стене, потом скользнул вниз, после снова поднялся и опять съехал на пол.

– Кретином? – подсказала Шаллан.

– Вероятно, ему просто нужно еще немного времени, – проговорила Ясна. – Когда наши с Айвори узы возникли… – Она осеклась.

– Что?

– Прости. Он не любит, когда я о нем рассказываю. Это его тревожит. Рыцари нарушили свои клятвы, и спренам было очень больно. Многие спрены умерли – я в этом уверена. Хотя Айвори ничего об этом не говорил, я догадываюсь, что его поступок остальными расценивается как предательство.

– Но…

– Все, не будем об этом, – перебила Ясна. – Извини.

– Хорошо. Вы упомянули криптиков?

– Да. – Ясна вытащила из рукава, прятавшего защищенную руку, сложенный в несколько раз лист бумаги – один из набросков Шаллан, изображавший символоголовых. – Так они называют сами себя, хотя нам бы пристало звать их спренами лжи. Они это имя не любят. Как бы там ни было, криптики управляют одним из самых больших городов в Шейдсмаре. Можешь считать их светлоглазыми сферы Разума.

– Значит, это существо, – сказала Шаллан, кивая на узор, который носился кругами по центру каюты, – в их мире вроде как… принц?

– В каком-то смысле. Между ними и спренами чести существует некий замысловатый конфликт. Политика спренов – не то, чему я сумела уделить много времени. Этот спрен будет твоим компаньоном и, помимо всего прочего, даст тебе возможность духозаклинать.

– «Всего прочего»?

– Тут придется подождать. Это связано с природой спренов. Что тебе удалось узнать?

С Ясной все так или иначе превращалось в экзамен. Шаллан подавила вздох. По этой причине она и отправилась в путь с принцессой, а не вернулась домой. И все-таки ей хотелось, чтобы Ясна хоть иногда отвечала на вопросы, а не вынуждала мучительно искать ответы самой.

– Алай говорит, что спрены – фрагменты силы творения. Многие ученые, чьи труды я читала, с ней соглашаются.

– Это одно из мнений. Что оно означает?

Шаллан попыталась не отвлекаться на спрена на полу.

– Существует десять основных потоков – сил. Благодаря им и живет наш мир. Гравитация, давление, трансформация и так далее. Вы сказали, что спрены – фрагменты сферы Разума, которые как-то обрели способность мыслить, и это как-то связано с вниманием людей. Что ж, остается лишь заключить, что раньше они были чем-то другим. Словно… словно портрет, который был холстом, прежде чем ожил.

– Ожил? – переспросила Ясна, вскинув бровь.

– Разумеется, – сказала Шаллан. Картины жили. Не как люди или спрены, но… для нее, по крайней мере, это было очевидно. – Ну так вот, прежде чем спрены ожили, они были чем-то другим. Силой. Энергией. Дзен-дочь-Ваты нарисовала небольших спренов, которых иной раз обнаруживала возле тяжелых предметов. Спрены гравитации – фрагменты той силы, что заставляет нас падать. Таким образом, каждый спрен был силой, прежде чем стал спреном. Вообще, спренов можно разделить на две большие группы. Те, что соответствуют чувствам, и те, что соответствуют силам вроде огня или давления ветра.

– Выходит, ты согласна с классификацией спренов по Намаре?

– Да.

– Хорошо, – проговорила Ясна. – Я тоже. Лично мне кажется, что эти категории спренов – спрены эмоций против спренов природы – породили первобытных «богов» человечества. Честь, ставший в воринизме Всемогущим, был создан людьми, которым требовалось воплощение идеальных человеческих эмоций – таких, какие демонстрировали спрены эмоций. Культивация, которой поклоняются на западе, – богиня, олицетворяющая природу и спренов природы. Разнообразные спрены пустоты и их невидимый повелитель, чье имя меняется в зависимости от того, какую культуру мы принимаем во внимание, представляют врага или антагониста. Буреотец, конечно, на их фоне выглядит странно, и концепции относительно его сущности менялись по ходу развития воринизма…

Она замолчала. Шаллан покраснела, сообразив, что отвернулась и начала рисовать на одеяле охранный глиф против зла, что таилось в речах принцессы.

– Я сорвалась, – сказала Ясна. – Приношу свои извинения.

– Вы так уверены, что он не настоящий, – заметила Шаллан. – Я о Всемогущем.

– У меня не больше фактов его существования, чем доказательств тайленских Стремлений. Ну, Ралика с Чистозера или любого другого божества.

– А Вестники? По-вашему, их тоже не было?

– Я не знаю. В этом мире есть много вещей, которые мне непонятны. К примеру, есть весьма небольшая вероятность того, что как Буреотец, так и Всемогущий реальны, – они просто могущественные спрены вроде Ночехранительницы.

– В этом случае он все-таки настоящий.

– Я и не говорила, что это не так, а заявила, что не считаю его богом и не чувствую в себе ни малейшего желания ему поклоняться. Но это к нашей теме не относится. – Принцесса встала. – Я освобождаю тебя от всех занятий. На протяжении следующих нескольких дней ты будешь сосредоточенно заниматься только одним. – Она указала на пол.

– Узором? – спросила Шаллан.

– Ты первый человек за много веков, которому удалось взаимодействовать с криптиком. Изучи его и запиши все, что узнаешь. В подробностях. Это, скорее всего, будет твой первый важный труд, который вполне способен сыграть большую роль в будущем.

Веденка внимательно посмотрела на узор. Тот приблизился, ударился о ее ногу – она едва почувствовала этот удар – и теперь ударялся снова и снова.

– Великолепно, – пробормотала она.