Онлайн чтение книги Ты, я и другие You, Me and Other People
Глава 6

У Эммы есть четырнадцатилетний сын по имени Гарольд. Не Гарри – Гарольд. Представляю, как патологически он ненавидит и свое имя, и разведенных родителей.

Поскольку я посещаю Белый Дом по выходным, когда Гарольд проводит время со своим отцом, Аланом, мне обычно удается избегать встречи с парнем. Но вечер среды оказался исключением из правила. В среду Алан забрал Гарольда в кино прямо из школы, после теннисного матча. Соответственно, меня пригласили. Эмма не ждала их до десяти вечера; а к тому моменту, насладившись тушеным ягненком, я должен был уже отбыть. Так все выглядело в теории. Подобно всем тщательно выстроенным планам в моей жизни, этот не сработал, вот почему я сижу сейчас в приемном покое больницы Святого Фомы, где мне обрабатывают рану головы. Я не виню Гарольда. Они с отцом поругались, поэтому он вернулся домой раньше времени. Любой четырнадцатилетний парень, обнаруживший дома незнакомца, оседлавшего мать на белом кухонном коврике, отреагировал бы точно так же. Схвати он теннисную ракетку, было бы еще хуже.

– Как ты себя чувствуешь?

Это Мег. Я даже не объяснил ей, что случилось.

– В порядке. Выглядит страшнее, чем на самом деле. – Я касаюсь бинтов.

– Не трогай, – говорит она. – Еще кровит.

Я осматриваюсь. Где-то тут должен быть доктор с результатами рентгена. Нет, не видно.

– Это твоя мадам тебя сюда привезла?

Я слабо киваю.

– Ну, и где она? Почему ты вызвал меня?

– Ей пришлось уехать к сыну.

– А у нее есть сын?

Я снова киваю.

– Большой?

– Четырнадцать. С отлично поставленным ударом справа.

Мег морщится. Осматривает меня снизу вверх, хмурит брови, сразу становясь невероятно похожей на мать.

– Только не говори, что это он тебя приложил.

Я молчу. Меня тошнит; пронизывающий все вокруг запах антисептика не отвлекает, и в горле стоит мерзкий привкус.

– Ты уже довел маму до психотерапевта. Теперь еще этот несчастный ребенок будет на учете до конца жизни. Ты омерзителен, – говорит она, глядя вдаль.

Я опять согласно киваю, и это движение вызывает приступ тошноты.

– Мистер Холл?

Мы с Мег поворачиваемся к докторше, которая разговаривала со мной раньше. Я поднимаю руку.

– А, вот вы где. Ну, все вполне прилично. Ничего не сломано, трещин нет. Только небольшое сотрясение. Возможна тошнота, даже рвота; если за сутки не пройдет, сразу к нам. – Она смотрит на Мег с улыбкой. – А вы, мисс?

– Дочь. – Мег кривится.

– Не следует оставлять его без присмотра, понимаете?

Мег кивает, тянет меня со скамьи и подталкивает к выходу.

– А где одежда?

Докторша, заметив, что я почти раздет, осматривает коридор. На мне нет ни носков, ни обуви, ни рубашки; только забрызганное кровью белое банное полотенце, вероятно, оно принадлежит Эмме.

– Он не заслужил одежду, – цедит сквозь зубы Мег, и меня протаскивают сквозь крутящиеся двери к парковке в холодный ночной воздух.

Я просыпаюсь от птичьих трелей. Мег стоит надо мной со стаканом воды.

– Пей, – велит она.

Делаю, что сказано. Английская водопроводная вода льется на мой шершавый язык. Становится легче. Я у дочери в комнате, в квартирке в Клэпхеме, которую она делит с двумя другими девушками.

Сажусь на узкой кровати.

– Почему я здесь? И где спала ты?

Она кивает на брошенные на пол одеяла.

– Ты заснул в машине. Сюда было ближе, чем до квартиры Бена. Ты что, совсем ничего не помнишь?

– Нет. Прости, Мег.

Пытаюсь встать; голову пронзает острая боль – словно череп пробили кинжалом. Я борюсь с позывами к рвоте.

– Не шевелись. А то вся вода хлынет наружу.

– Надо позвонить на работу. – Я ищу взглядом пиджак и телефон.

Мег пожимает плечами:

– Полагаю, все твои вещи по-прежнему у нее. Я уже связалась с Мэттом и сказала, что ты сегодня не придешь.

– Связалась? – Я прикрываю глаза и откидываюсь на тонкую подушку. В висках стучит. – Каким образом?

– Позвонила маме и спросила его номер.

Я громко сокрушаюсь:

– Мег, надеюсь, ты…

Она отмахивается:

– Прекрати, папа. Я ничего ей не рассказала. Доволен? – Она встряхивает длинными волосами, совсем как в рекламе шампуня. Только злость в ее глазах совсем не рекламная. – Ты вынудил меня врать маме. Господи, ну что ты за гад такой!

– Что ты ей сказала?

– Что ты поранился. Я просто умолчала про обстоятельства. Сказала, на тебя напали.

Мои губы изгибаются в улыбке.

– Ну, в некотором роде.

Она пытается сдержать усмешку:

– Напали… ревнивый сопливый пацан. Нет, я не стала ей этого говорить.

– Спасибо, Тыковка.

Я тянусь погладить ее. Она совсем рядом… И комната такая маленькая…

Мою руку резко сбрасывают.

– Я промолчала не ради тебя. Ради нее, – говорит Мег.

– Знаю. Все равно спасибо.

Она пожимает плечами.

– Ну, если в ближайшие пару часов тебя не потянет блевать, я рискну сходить на лекцию. Не помрешь здесь без меня?

– Конечно. – Я вытягиваюсь на кровати. Часы на стене показывают полдвенадцатого. Мне следует быть на работе. – Кстати, что сказал Мэтт?

Мег улыбается.

– Я не стала врать Мэтту, папа. Сказала, что сыночек твоей любовницы проломил тебе голову.

Живот, и без того пустой, скручивает спазмом.

– Ч-черт!

– Угу. – Мег смеется и садится к столу. – Он ровно так и сказал. Ладно, спи. Мне надо заниматься.

– Я пойду. – Пытаюсь выбраться из постели.

– Лежи, чтоб тебе! – рявкает она, и ее глаза вновь сверкают. – Тебе велено оставаться в постели до вечера. А потом мне придется отвезти тебя домой: ты ведь голый.

– У меня все хорошо. – Упрямо сажусь на край постели, не обращая внимания на молотки в голове.

– Папочка, ты, конечно, на букву «х», но это совсем другое слово. Поэтому будь послушным мальчиком и ляг, наконец! – Ее голос смягчается. – Ложись, а?

Я подчиняюсь. Голова плывет, в ней, как в калейдоскопе, мелькают картинки. Бет разговаривает с дочерью по телефону; Эмма не знает, куда мне позвонить, ведь мой телефон по-прежнему у нее; Гарольд, чтоб ему было хорошо, бросается на меня, любовника его матери.

Мег действительно говорила вчера что-то насчет того, что Бет лечится у психотерапевта?

Дочь сидит за столом, обложившись книгами по криминологии, ее специальности. Лица знаменитых серийных убийц таращатся на меня с разворотов толстенных томов. Странная у нее комната: кровать под розовым покрывалом с китайскими фонариками в изголовье, каждый миллиметр свободного пространства забит книгами с пугающими названиями. Я смотрю на Мег. Она прямо держит спину – многолетние уроки матери не прошли даром – и делает вид, что штудирует толстый фолиант, но я вижу, что мысли ее витают далеко.

– Ты видишься с мамой?

– Когда ты вчера позвонил, я как раз возвращалась от нее, – отвечает Мег, не поднимая головы от страницы.

– Я послал ей е-мейл. – Я умалчиваю о том, что именно получил в ответ и куда мне посоветовали засунуть мои поцелуи. – Как она?

– Лучше, чем в прошлый раз. Она сильная. Выдержит и это.

И это?

– Она простит меня когда-нибудь, как ты думаешь?

Мег словно не слышит.

– Мег?

Она поднимает на меня глаза.

– А ты бы простил?

– О чем ты?

– Это ведь не в первый раз, верно, папочка?

Я вздрагиваю. Мое прошлое полощут все, кому не лень, но я не нахожу в себе силы ответить на вопрос дочери. Пытаюсь представить, как бы чувствовал себя, если бы роли поменялись. Хорошего мало. Живот опять крутит, и я задумываюсь, зачем делаю то, что делаю. Зачем я причиняю боль людям, которых люблю, почему жду, что меня простят по первой просьбе. Я вспоминаю родителей. Они тоже вечно ждали от меня прощения. Закрываю глаза…

– Не в первый.

Мег возвращается к серийному убийце Теду Банди, предпочитая иметь перед глазами его искривленную рожу.

Я думал, что ниже упасть в глазах дочери уже невозможно, – но выражение ее лица, когда она запасным ключом открывает дверь квартиры моего брата Бена, уверяет меня в обратном.

Там уже находится Эмма.

– Милый! Я так волновалась!

Она поднимается с дивана, который видно от входной двери. Видит Мег. На ее лице отражается работа мысли, она складывает два и два.

– Ключи… – Она показывает на пиджак и остальную привезенную одежду; мои минималистичные плавки венчают вершину пирамиды. – Ключи были в кармане. Я надеюсь, ты не возражаешь?

– Ну, дальше без меня. – Мег разворачивается к двери.

– Не уходи. – Я тяну ее за джемпер.

– Убери руки! – шипит она.

Мои пальцы разжимаются.

– Было приятно познакомиться, Мег, – говорит Эмма. – Очень жаль, что при таких нелепых обстоятельствах. – И пожимает плечами.

Мег делает неопределенный жест и уходит.

Когда дверь хлопает, Эмма снова повторяет:

– Милый! – Утыкается носом мне в шею. – Прости, прости. Я не знала, что Гарольд придет. Я отправила его с Аланом, велела подумать над своим поведением; надеюсь, он перед тобой извинится.

В высоких окнах гостиной отражаются наши силуэты. Раздвижная дверь на крошечный балкон открыта; снизу доносятся звуки улицы. В отражении высокая фигура Эммы нависает над моей. Там, в стекле, я – сорокатрехлетний придурок со ссадиной на голове.