Онлайн чтение книги Золотая империя The Empire of Gold
2. Дара

Поразительно, как легко оказалось убивать.

Дара смотрел на опустошенный лагерь Гезири, разбитый на территории ухоженных дворцовых садов. Это было дивное место, самое подходящее для приема почетных гостей короля. Высокие финиковые пальмы с их родины в огромных керамических кадках росли промеж невысоких фруктовых деревьев, а над дорожками, вымощенными камнями янтаря, висели сверкающие зеркальные фонари. Несмотря на то что от магии здесь не осталось и следа, как и повсюду в Дэвабаде, шелковые шатры переливались на солнце, а в неподвижном воздухе раздавалось тихое журчание водяных фонтанов. Аромат цветов и ладана резко контрастировал с едким запахом подгоревшего кофе и кислого мяса – испорченного ужина внезапно убитых гостей. Стоял в воздухе и еще более тяжелый запах, запах крови, смешавшейся со сгустками медного пара, все еще висевшего в воздухе.

Но Дара так привык к запаху крови, что перестал ее замечать.

– Сколько их было? – тихо спросил он.

Приказчика, стоявшего возле него, трясло, как осиновый лист, и он чудом держался.

– Не меньше тысячи, г-господин. Путешественники из южной Ам-Гезиры, прибыли сюда на Навасатем.

Путешественники. Дара перевел взгляд с шатров и деревьев, создававших идеальную атмосферу для сказочного пиршества, на ковры, впитавшие столько крови, что она ручейками утекала в сад. Путешественники Гезири, многие из которых, должно быть, приехали в Дэвабад впервые и еще недавно с восторгом взирали на знаменитые городские базары и дворцы, умерли быстро, но не мгновенно. У многих хватило времени, чтобы сбежать – они умерли, обхватив головы руками, на мощеных дорожках. Другие погибли, цепляясь друг за друга, а десятки – в панической давке, вероятно, при попытке сбежать с небольшой площади, заставленной торговыми рядами. Пар, насланный Манижей, не видел различий между молодым и старым, между женщиной и мужчиной, лишая жизни всех с равной бесцеремонностью. Молодых вышивальщиц, стариков, натягивающих струны на лютни, детей с конфетами в липких руках.

– Сжечь их, – приказал Дара негромко. Сегодня он был неспособен повысить голос, словно чувствуя, что если даст слабину, если позволит лишнего той части себя, которая хотела вопить, хотела броситься в озеро, то он сломается. – Вместе с остальными телами Гезири, найденными во дворце.

Приказчик колебался. Он был Дэвом, и если судить по отметине пепла на его лбу – Дэвом, верующим в Создателя.

– Может… может, стоит принять какие-то меры, чтобы установить их личности? Кажется неправильным…

– Нет.

Приказчик поморщился от его категоричного ответа, и Дара попытался объяснить:

– Лучше не знать истинного размера потерь на случай, если нам придется подгонять число.

Его собеседник побледнел.

– Среди них есть дети.

Дара откашлялся, сглотнув образовавшийся в горле комок. Он обратил на приказчика взгляд, не терпящий возражений:

– Найди священнослужителя, пусть прочитает над ними молитву. А потом сожги .

Приказчик покачнулся на ногах.

– Как прикажете.

Он поклонился и поспешил прочь.

Дара снова опустил взгляд на мертвых. В омытом кровью саду стояла полная тишина, и спертый воздух казался могильным. Дворцовые стены нависали над головой, утроившие свою высоту благодаря его магии. То же Дара проделал и с сектором дэвов, воспользовавшись всеобщим столпотворением, чтобы надежно изолировать свое племя от остального города. Он колдовал столько, сколько не колдовал за всю жизнь, не заботясь даже о том, что ему приходилось оставаться в огненной форме, чтобы не растерять свои силы.

И, глядя на убитых Гезири, он знал, что поступил правильно. Ведь если их соплеменники на другой стороне города каким-то чудом пережили туман, Дара не сомневался, что даже потеря магии не остановит их жажду мести.

«Дьявол , – нашептывал голос в его голове, когда он возвращался во дворец. Голос, похожий на голос Нари. – Убийца ».

Бич .

Он приказал голосу замолчать. Дара был оружием Нахид, а у оружия нет чувств.

Коридоры были пустынны, и его шаги звонким эхом отскакивали от древних камней – многие из них пошли трещинами во время землетрясения, сотрясшего город, когда его покинула магия. Джиннов, которым не удалось сбежать из королевской резиденции, вместе с Дэвами, которых уличили в помощи противнику, схватили и согнали в разрушенную библиотеку. Многие ничего из себя не представляли: раненые ученые и гражданские служащие, плачущие женщины гарема и перепуганные слуги-шафиты, – но в толпе Каве указал на несколько десятков вельмож, мужчин и женщин, которые могли бы послужить в качестве заложников, если их соплеменники удумают бунтовать. Кроме Мунтадира, уцелела еще горстка Гезири, которые успели вовремя снять свой реликт.

Дара продолжал идти. Не про эти ли коридоры ты говорил, когда обещал своим воинам, что в них будет звучать музыка и вы будете праздновать победу и веселиться? Воинам, которые теперь лежат убитыми на берегу, где останутся гнить их тела. Воинам, которые доверяли тебе.

Дара крепко зажмурился, но не смог унять жар, расползающийся по его телу. Он дохнул дымящейся золой изо рта и, открыв глаза, увидел пламя на своих ладонях. Кажется, эмир Кахтани говорил, что место Дары в преисподней? Так что его нынешний облик был весьма уместен.

Он услышал стоны раненых в лазарете задолго до того, как прошел через толстые деревянные двери. В стенах царил организованный хаос. Пусть Манижа и лишилась исцеляющей магии, но, благодаря деятельной натуре, ей удалось собрать вокруг себя команду, где каждый занимался своим делом, объединив последователей, которые приехали за ней из становища в северном Дэвастане, слуг, работавших с Нари в лазарете, швей, применяющих свои умения на телах джиннов, и повитуху, которую Манижа забрала из гарема.

Дара заметил бану Нахида в дальнем конце помещения и с недовольством отметил, что она сменила стеганые доспехи, которые она по его настоянию надела во время осады, на более легкую одежду, снятую, вероятно, с чужого плеча: мужскую тунику и фартук с инструментами, уже пропитанный кровью. Ее посеребренные черные волосы были наспех стянуты в пучок, из которого выбивались пряди и падали ей на лицо, когда она склонилась над плачущей Дэвой.

Дара подошел к ней, пал ниц и прижался лбом к земле, намеренно демонстрируя покорность. На фоне неоконченного завоевания и охваченного ужасом города, лишенного магии, их размолвка казалась мелочным беспокойством, и Дара ни за что не стал бы публично подрывать ее авторитет – народ должен верить в неоспоримость ее власти.

– Бану Нахида, – выразительно проговорил он.

– Афшин, – с явным облегчением в голосе отозвалась она. – Вставай. Забудем на время о коленопреклонениях.

Он подчинился приказу, но тон его оставался официальным.

– Я сделал все, что в моих силах, чтобы отрезать квартал дэвов и дворец от остальной части города. Не думаю, что джинны располагают ресурсами для того, чтобы осадить такие высокие стены в ближайшее время, но, если они попытаются, их встретят лучники и Визареш.

– Хорошо. – Ее внимание переключилось на мужчину в другой части лазарета. – Ты нашел пилу? – крикнула она.

К ним подскочил слуга-Дэв.

– Да, бану Нахида.

– Пила? – переспросил Дара.

Манижа кивнула на свою пациентку. Юная девушка жмурилась от боли: сильный укус порвал ее руку в мясо. Место вокруг раны побагровело и распухло.

– Смотрительница симургов в королевском зверинце, – тихо объяснила Манижа. – Когда жар-птицы напуганы, в их слюне начинает вырабатываться яд. Похоже, каркаданн сбежал со своей арены, когда опустились магические ворота, и в общей сумятице одна из птиц укусила ее.

У Дары упало сердце.

– Что будешь делать?

– Если бы у меня были способности, я могла бы вытянуть яд прежде, чем он достигнет ее сердца. Без магии мне остается только одно.

С ужасом Дара осознал назначение пилы, и Манижа, несмотря на перипетии их отношений, решила пожалеть его.

– Это последняя пациентка, которую мне нужно стабилизировать, после чего я хотела бы переговорить с тобой и Каве. – Она кивнула на двери: – Он ждет в соседней комнате.

Дара нерешительно поклонился:

– Да, бану Нахида.

Он пробирался через переполненный лазарет, под завязку набитый ранеными, и не мог не заметить, что все они были Дэвами. И едва ли это означало, что среди пострадавших были только его соплеменники, вовсе нет. Но он подозревал, что, следуя холодной логике их мира, Манижа обратит свое внимание на остальных джиннов только после того, как помощь получат дэвы.

«У нас никогда не будет мира , – в отчаянии подумал он, заходя в двери, на которые указала ему Манижа. – Только не теперь ». Поглощенный своими мыслями, Дара понял, куда его направила Манижа, только когда дверь за ним захлопнулась.

Комната Нари.

По сравнению с остальными территориями захваченного дворца, комната Нари казалась тихой и нетронутой. Дара был один, Каве нигде не было видно. Опрятные и красиво обставленные апартаменты на первый взгляд могли принадлежать любой аристократке из племени дэвов. Купель огня из серебра, зажженная в молитвенной нише, наполняла воздух ароматом кедра, а на маленьком расписном столике лежали пара изящных золотых сережек и кольцо с рубином.

Присмотревшись, однако, Дара стал замечать в комнате следы женщины, которую он знал, – женщины, которую любил и предал. Книги, сложенные кривой стопкой рядом с кроватью, и маленькие, почти вульгарные безделицы: стебель тростника, изогнутый в виде лодочки, засушенная гирлянда цветов жасмина, резной деревянный браслет с любовью были расставлены на окне. На столе рядом с Дарой лежали расческа из слоновой кости и брошенная хлопковая шаль, и он сдерживался из последних сил, чтобы не прикоснуться к вещам, к которым еще недавно прикасалась Нари, проверяя, сохранился ли на них ее запах.

Она не может быть мертва. Не может – и все . Уступая зову разбитого сердца, Дара рискнул пройти дальше. Чувствуя себя незваным гостем, он провел пальцами по изящной резьбе на столбцах кровати из красного дерева. Он до сих пор помнил, как делал то же самое шесть лет назад. Каким самодовольным он был в ту ночь, пыша праведным гневом, когда узнал, что Кахтани намереваются выдать Нари замуж за Мунтадира. Когда Дара проник в ее спальню, он ни на секунду не сомневался в том, что поступает правильно, что Нари встретит его благодарной улыбкой, возьмет за руку и вместе с ним покинет Дэвабад. Что он спасает ее от страшной судьбы, которой она не могла желать.

Он так бесконечно, бесповоротно заблуждался.

Оглядываясь назад, он с очевидностью понимал, что именно здесь, именно в ту ночь, он потерял ее, и Дара никого не мог в этом винить, кроме себя самого. Он отнял у Нари выбор – у нее, единственного человека, который видел в нем нечто большее, чем легендарного Афшина, грозного Бича, и, возможно, любил его за это.

– Афшин?

Услышав слабый голос Каве, Дара выпрямился. Старший визирь стоял на крыльце, ведущем в сад, бледный, как полотно, и качался на ногах, как занавеска на ветру.

– Каве! – Дара пересек комнату и протянул руку, чтобы поддержать его. – С тобой все в порядке?

Старший визирь позволил отвести себя к подушкам возле купели огня. Несмотря на теплую погоду, его била дрожь.

– Нет. Я… Манижа сказала мне ждать здесь, но я не… – Его налитый кровью взгляд метнулся к Даре. – Ты обошел весь дворец… Это правда, насчет Гезири?

Дара мрачно кивнул:

– Несколько оставшихся в живых вовремя сняли свои реликты, в том числе эмир, но остальные мертвы.

Каве покачнулся, в ужасе прижав руку ко рту.

– Создатель, нет, – прошептал он. – Пары яда… не должны были распространиться за пределы того места, где его выпустили.

Дара похолодел:

– Это Манижа тебе сказала?

Каве кивнул, раскачиваясь взад-вперед.

– Сколько… сколько их?

Не было смысла притворяться – Каве рано или поздно узнает правду.

– Не меньше тысячи. Среди них были… приезжие, разбившие лагерь в саду, чего мы не ожидали.

Старший визирь издал сдавленный звук.

– О Создатель, лагерь… – Он так туго обхватил голову пальцами, что это наверняка причиняло ему боль. – Там были дети, – всхлипнул он. – Я видел, как они играли. Все должно было быть не так. Я хотел убить лишь Гасана и его подчиненных!

Дара не знал, что сказать. Манижа прекрасно знала, что туман расползется – они с Дарой горячо из-за этого спорили. Так почему же скрыла это от Каве? Может быть, боялась, что мужчина, которого она любила, воспротивится? Или хотела пощадить его и избавить от угрызений совести, поскольку решение она уже приняла?

Она его ни в чем не пощадила . Манижа сделала из Каве орудие массового поражения, и Дара не знал таких слов, которые могли бы здесь утешить. Слишком хорошо ему было знакомо это чувство.

Он попытался сменить тему разговора:

– Есть новости о Джамшиде?

Каве утер глаза.

– Гасан сказал только, что его держат джинны, которым он доверяет. – Его заколотило пуще прежнего. – Афшин, если он был в Цитадели… если он погиб, когда мы нанесли удар…

– Нет никаких оснований полагать, что он в Цитадели. – Дара опустился перед визирем на колени и взял его за руку. – Каве, тебе нужно успокоиться.

– У тебя нет детей. Тебе не понять…

– Зато я понимаю, что тысячи дэвов могут быть убиты из-за наших действий, если мы утратим контроль над городом. Манижа занята ампутацией конечностей, потому что лишилась магии. Ифриты кружат вокруг нее, выискивая слабое место. Ты ей нужен. Ты нужен Дэвабаду . Мы найдем Джамшида, и мы найдем Нари. Я, как и ты, молюсь, чтобы Создатель был к ним милостив. Но мы не можем им помочь, пока не обеспечим безопасность этого города.

Дверь открылась, и вошла Манижа, плотно затворив ее за собой. Она посмотрела на них, и на ее лице проступила усталость.

– Судя по вашим лицам, вы полны оптимизма.

Она подошла к ним, и Дара напрягся.

– Я поставил Каве в известность о числе погибших Гезири. – Он посмотрел на нее в упор. – Похоже, пар распространился дальше, чем мы предполагали. Почти все Гезири во дворце мертвы…

Стоило отдать ей должное, Манижа не повела и бровью.

– Прискорбно. Что ж, войны часто оказываются более кровопролитными, чем мы надеемся. Если бы Гезири правили по справедливости, нам не пришлось бы прибегать к таким отчаянным мерам. Но, говоря откровенно, несколько сотен мертвых джиннов…

– Не несколько сотен, – вмешался он. – По меньшей мере тысяча, если не больше.

Манижа пристально на него посмотрела, не упрекая за то, что он перебил ее, но Дара не мог не заметить предостережения в ее глазах.

– Тысяча так тысяча. Как бы то ни было, не они наша самая насущная проблема. Речь идет об утрате магии.

На мгновение воцарилась тишина, прежде чем Каве подал голос:

– Вы думаете, это наказание?

Дара нахмурился:

–  Наказание?

– От Создателя, – прошептал Каве. – За то, что мы учинили.

– Нет, – решительно ответила Манижа. – Я не думаю, что к этому как-то причастно божественное начало. Откровенно говоря, я не вижу божественного начала нигде в этом ужасном городе, и я отказываюсь верить, что Зейди аль-Кахтани мог разорить это место и не понести аналогичного возмездия свыше, если бы дело действительно обстояло так. – Она присела с горестным видом. – Однако думаю, что ты не единственный, кто пришел к такому выводу.

Дара мерил шагами комнату – он был слишком взвинчен, чтобы стоять на месте. Тонна обязательств не давали ему вздохнуть спокойно.

– Как мы будем править городом без магии? Как мы будем жить без магии?

– Никак, – ответил Каве, смурнея с каждой минутой. – Наше общество, наша экономика, весь наш мир зиждутся на магии. Половина товаров, которыми торгуют в городе, – магического происхождения. Люди полагаются на чары, чтобы просыпаться по утрам, добираться на работу, готовить пищу. Едва ли каждый двадцатый сможет развести огонь без помощи магии.

– Стало быть, нужно ее вернуть, – сказала Манижа. – Как можно скорее.

Дара перестал расхаживать по комнате.

– Каким образом? Мы даже не знаем, почему это произошло.

– Но мы можем догадываться. Вы оба нервничаете, но мы остались не с пустыми руками. Ты, Афшин, по-прежнему владеешь своей магией, как и ифриты.

Дара скривился от такого сравнения:

– И что из этого?

– То, что исчезнувшая магия – это магия, которую Сулейман даровал нашим предкам после их покаяния, – объяснила она. – Твоя магия при тебе, потому что проклятие Сулеймана тебя не коснулось. Ифриты остались при своих фокусах, потому что их магия – другого рода, ее они освоили, чтобы обойти проклятие. Не может быть совпадением, что наши силы исчезли именно тогда, когда Нари и Ализейд забрали кольцо Сулеймана и прыгнули в озеро.

Дара задумался над ее ходом мысли.

– Ты в этом уверена?

– Вполне, – ответила Манижа с досадой. – Нари надела кольцо ему на палец, они ушли под воду, и мгновение спустя завеса упала, и мои способности исчезли, – у нее был мрачный вид. – Я смотрела на озеро. Они не выплывали на поверхность.

– А я осмотрел скалы, – тихо добавил Дара. Он чуть не умер тогда, боясь даже думать о том, что может обнаружить Нари, разбившуюся о камни. – Я ничего не нашел. Но падать так невысоко. Возможно, они поплыли в другую сторону, и мы разминулись. Возможно, они прячутся где-то на острове, и Ализейд использует печать, чтобы остановить магию.

Манижа покачала головой:

– Все произошло слишком внезапно. Гасан ушел в уединение на несколько дней, когда впервые принял печать, и, когда вернулся, выглядел так, словно чумой переболел. Не думаю, что это дело рук Ализейда.

Каве прочистил горло.

– Я скажу то, что вы оба говорить не хотите: скорее всего, они мертвы. Такое падение может убить. Неизвестно, может, они утонули, и их тела давно ушли на дно.

Сердце Дары сжалось, но Манижа сразу ответила:

– То, что хозяин кольца мертв, не должно влиять на магию повсюду. В конце концов, сколько часов пролежал с ним убитый Гасан?

Дара ущипнул себя за переносицу и снова зашагал по комнате.

– Нари жива, – сказал он упрямо. – Иначе и быть не может. И я ни на секунду не поверю, что мариды позволили своей любимой марионетке утонуть .

Каве растерялся:

– Почему маридам должно быть до него дело? Из того, что рассказывала мне Манижа, у меня сложилось впечатление, что Ализейд для них – ничто, просто первое попавшееся тело, которым можно воспользоваться, в ночь, когда они убили тебя.

– Для «первого попавшегося» он был определенно щедро вознагражден, – заметил Дара. – Этот пескоплав перебил моих дэвов с помощью магии воды. Визареш сказал, что видел, как Ализейд управляет озером, будто он сам марид.

– Мог бы упомянуть об этом чуть раньше, – возмутился Каве. – Они прыгнули в заколдованное маридами озеро, Афшин! Если эти твари покровительствуют Ализейду…

– Мариды обещали мне, что больше не будут вмешиваться в наши дела, – возразил Дара. – Я ясно дал им понять, каковы будут последствия.

Манижа подняла руку, пресекая их спор:

– Довольно. Я не могу думать, когда вы так кричите. – С обеспокоенным видом она поджала губы. – Что, если ему не понадобилось их покровительство?

– Что ты имеешь в виду? – спросил Дара.

– Имею в виду, что это мог сделать и не Ализейд, – предположила Манижа. – Это ведь мы настояли на том, чтобы мариды восстановили первоначальные озерные чары, которые позволяли Нахидам путешествовать между водоемами – так мы вернулись в Дэвабад. Но что, если Нари удалось воспользоваться чарами, чтобы сбежать?

Каве разинул рот и побледнел еще больше – Дара искренне удивлялся, как он до сих пор не потерял сознание.

– Это… может быть похоже на правду. В лагере вы оба говорили, что нет никаких свидетельств тому, что печать Сулеймана когда-либо покидала Дэвабад. Может быть, вэтом причина, – размышлял Каве, жестикулируя, как чрезмерно воодушевленный лектор. – И если вынести печать за пределы Дэвабада, все разваливается на части. В противном случае, разве не странно, что Кахтани никогда не вывозили печать в Ам-Гезиру и не попытались построить империю ближе к родному дому и своим союзникам?

После осторожного молчания Манижа сказала:

– Хорошая версия. И даже вполне похожая на правду. Однако… если Нари и впрямь прибегла к магии маридов, они могут быть где угодно. Ей достаточно было представить любое место, и они бы переместились…

– Тогда я отправлюсь за ними и найду, – поспешно сказал Дара, не заботясь о том, насколько эмоционально это прозвучало. – Египет. Ам-Гезира. Нари и Ализейд не дураки. Они отправятся куда-нибудь в знакомое и безопасное место…

– Ни в коем случае, – сказал, как отрезал, Каве. – Ты не покинешь Дэвабад, Афшин. Ни на минуту. Не считая ифритов, ты сейчас единственный маг во всем городе. И если джинны и шафиты хоть на мгновение подумают, что тебя здесь нет и нас некому защитить… – Его снова начало трясти. – Ты не видел, что они сотворили с навасатемским шествием. Что они сделали с Низрин. Грязнокровным не нужна магия. У них есть чудовищное человеческое оружие, способное кого угодно разнести в щепки. У них есть «огонь Руми», и винтовки, и…

Рука Манижи легла на запястье Каве:

– Думаю, он все понимает. – Она посмотрела на Дару с пониманием: – Мне катастрофически не хватает моей магии, Афшин. Но мы пролили кровь за этот город, и на первом месте сейчас должен стоять Дэвабад. Нужно придумать другой способ вернуть печать.

Дара и раньше ощущал на себе бремя ответственности, но теперь этот груз придавил его еще сильнее, опутывая плечи и шею, как шарф из колючей проволоки. На сей раз Манижа им не манипулировала. Дара и сам хорошо понимал, какой ценой его народ будет расплачиваться за насилие, начатое их вторжением.

И он не позволит этому случиться.

– Тогда что мы будем делать? – спросил он.

– Мы закончим то, что начали: возьмем город – весь город – под свой контроль. Предстоит еще выяснить, осталась ли магия за границами Дэвабада, но об этом лучше пока не распространяться, – добавила Манижа. – Не хватало еще, чтобы шафиты принесли магию в мир людей или джинны разбежались по своим родным местам. Пусть ифриты сжигают любые лодки, пытающиеся пересечь озеро.

Каве заметно вздрогнул при этих словах.

– Но там будут путешественники, приехавшие к Навасатему…

– Тогда и будет разбираться. А теперь более личный вопрос… – Манижа сделала глубокий вдох. – Есть какие-нибудь новости о Джамшиде?

Лицо старшего визиря исказили эмоции.

– Нет, госпожа. Мне жаль. Я знаю только то, что, со слов Гасана, его держат в неком безопасном месте. Он мог быть в Цитадели, когда она пала…

– Перестань так говорить, – потребовал Дара, впервые наблюдая, как бледнеет Манижа. – Каве, ты сам рассказал мне о восстании Ализейда. Цитадель находилась под его контролем, когда она пала. Стал бы Гасан отправлять туда Джамшида?

Манижа приблизилась к зеркальному столику и взяла в руки расческу Нари.

– Есть еще кое-кто, кто может знать, где Гасан держал Джамшида, – сказала она, проводя пальцами по костяным зубчикам. – Кто-то, кто мог бы заодно рассказать нам о печати Сулеймана и о том, куда могли податься его брат и жена, если они действительно живы. – Она спрятала расческу в карман. – Думаю, пришло время нанести визит бывшему эмиру.