Онлайн чтение книги Приключение Adventure
Глава XIX. Потерянная игрушка

— Хороши вы, нечего сказать! — вздохнула Джен. — Я демонстрирую перед вами усовершенствованные американские методы, которые оказываются удачными и приводят к осязательным результатам, а вы по-прежнему хандрите.

Прошло пять дней со времени ее возвращения. Джен и Шелдон стояли на веранде и смотрели на «Марту», отходившую от берега. В продолжение этих пяти дней Джен ничем ни разу не выказала своего задушевного желания, но Шелдон, который в данном случае читал в ее душе, как по книге, подметил раз двадцать, как она старается навести разговор на известную тему в надежде, что он сам предложит ей взять на себя командование «Мартой».

Они долго не могли найти подходящего шкипера. Джен дорожила «Мартой», и никто из предложенных кандидатов не удовлетворял ее.

— Ольсон? — перебила она. — Для «Флибберти» он годится, в особенности если я со своими людьми нахожусь при нем и осматриваю судно, когда оно по его небрежности, того и гляди, расползется по всем швам. Но шкипером на «Марте»? Невозможно!

Мюнстер? Да, это единственный моряк на Соломоновых островах, на которого, казалось, можно было бы положиться. А все-таки он в некотором роде побил рекорд. Он погубил «Юмбаву», при чем утонуло сто сорок человек. Он стоял на вахте в качестве старшего офицера и провинился в умышленном отступлении от данных ему предписаний. Понятно, его отставили от должности.

Христиан Юнг ни разу еще не управлял большими судами. Кроме того, мы не в состоянии платить ему столько, сколько он выручает на «Минерве».

Спэррохоук хорош, когда ему приказывают. Сам же он не способен проявлять инициативу. Он опытный моряк, но командовать не может. Уверяю вас, я не имела ни минуты покоя, пока он распоряжался на «Флибберти» у Пунга-Пунга, в то время как мне самой пришлось оставаться на «Марте».

И со всеми та же история. Никто из предложенных кандидатов не удовлетворял ее требованиям. Много раз она уже почти приводила Шелдона к убеждению, что из всех моряков на Соломоновых островах она — единственное лицо, способное командовать «Мартой». Но он каждый раз отмалчивался, а ей самолюбие не позволяло договаривать до конца.

— Моряки, способные править вельботом, не всегда бывают способны хорошо управлять шхуной, — ответила она ему на одно из его замечаний. — Кроме того, капитан такого судна, как «Марта», должен быть с головой. Он должен обладать широким взглядом на вещи, талантом, предприимчивостью.

— Но с вашими таитянами на борту… — заикнулся Шелдон.

— На борту не будет никаких таитян, — оборвала она его. — Мои люди останутся со мной. Они могут мне понадобиться каждую минуту. Когда я отправлюсь в плавание, то и они отправятся вместе со мной. Когда я проживаю на суше, то и они проживают со мной. Они пригодятся и для плантации. Вы видели, как они расчищают заросли. Каждый из низ стоит дороже полудюжины ваших людоедов.

Джен стояла рядом с Шелдоном на веранде и глубоко вздыхала, поглядывая на «Марту», уходящую в море под командой старого Кинросса из Сэво.

— Кинросс — допотопное чучело, — выпалила она с раздражением. — О, он никогда не потерпит крушения от избытка горячности, будьте уверены! Он робок, как дитя, но робкие шкипера теряют корабли столь же часто, как и отчаянные. Когда-нибудь Кинросс погубит «Марту», увидите, и погубит из-за того, что не рискнет воспользоваться единственным остающимся средством для спасения. Опасаясь воспользоваться свежим ветром, который доставил бы его на место в каких-нибудь двадцать часов, он попадет в полосу штиля и потеряет целую неделю. «Марта» и с ним будет приносить доходы, бесспорно, но она несравненно больше бы доставляла выгод под командой другого, более надежного капитана.

Джен раскраснелась от волнения и сверкающим взором следила за удалявшейся шхуной.

— Красота! Посмотрите, как она свободно несется, хотя ветра совсем почти нет. Она вся обшита медью, как настоящий военный корабль. Я ее отчищала кокосовой скорлупой, когда мы ее кренговали [41]Кренговать — наклонять судно на бок для исправления повреждений или для конопачения. у Пунга-Пунга. Прежде чем попасть в руки этой экспедиции золотоискателей, она ходила на тюленей у сибирских берегов и не раз убегала от преследования русских второстепенных крейсеров.

— Знаете, честное слово, если бы я только могла предвидеть, что мне улыбнется такое счастье в Гувуту, и что смогу приобрести такое судно за какие-нибудь триста долларов, я бы ни за что не вступила с вами в компанию, а занялась бы им!

Справедливость этого замечания поразила Шелдона. То, чего она достигла, она могла бы отлично добиться и не будучи его компаньоном. Ведь он не принимал никакого участия в спасении «Марты». Предоставленная самой себе, высмеиваемая теплой компанией обывателей Гувуту и преодолевая конкуренцию таких дельцов, как Морган и Рафф, она смело кинулась в это предприятие и блестяще завершила его.

— Глядя на вас, я чувствую себя как будто в положении взрослого человека, который отобрал у ребенка конфекты, — сокрушенно промолвил он.

— И ребенок расплакался?

Она повернулась к нему, и он заметил, что губы ее дрожат, а в глазах стоят слезы. Он подумал, что она, действительно, дитя прежде всего, мальчуган, у которого отняли игрушечный кораблик. И вместе с тем она женщина. Что за вопиющее противоречие! И тут же подумал, что вряд ли он влюбился бы в нее так сильно, если бы она была простой, обыкновенной женщиной. В глубине души он почувствовал, что полюбил ее именно такою, какова она есть; он полюбил в ней и мальчишеские, и женственные черты характера, словом, все, что в ней было, все, что, несмотря на кажущееся противоречие, так гармонически слилось в ней в одно целое.

— Но ребеночек не будет больше реветь, — сказала она. — Это в последний раз. Когда-нибудь, я знаю, вы вернете эту игрушку вашему компаньону, если только Кинросс не погубит ее. Я больше к вам приставать с этим не буду. Только, надеюсь, вы отлично понимаете, что я должна теперь чувствовать. Дело в том, что я не купила «Марту» и не выстроила ее. Я спасла ее. Я сняла ее с камней. Я вырвала добычу у океана, когда никто не хотел давать более пятидесяти пяти фунтов за этот рискованный выигрыш. Она моя, бесспорно моя. Без меня она бы не существовала. Этот бурный норд-вест, разнес бы ее в щепки за каких-нибудь три часа. И, потом, я ее испробовала; о, это чародейка, настоящая чародейка! Она удивительно слушается руля и удивительно лавирует. Троньте только руль, и она вам повернется, как конь на уздечке. Вы даже можете пустить ее задним ходом, если хотите, как какой-нибудь пароход. Я это проделывала у Ланга-Ланга между отмелью и береговыми рифами. Замечательное судно! Вы, я знаю, не способны, подобно мне, увлекаться такими вещами и, наверное, удивляетесь моему сумасбродству. Но «Марта» не уйдет от меня, и я доберусь когда-нибудь до нее. Вот увидите!

В ответ на это Шелдон совершенно бессознательно и нежно коснулся ее руки, покоившейся на перилах. Не могло быть и тени сомнения, что она отнеслась к этой ласке только как капризный ребенок, которого стараются утешить в том, что он лишился игрушки. Эта мысль охладила его. Никогда он еще так близко не соприкасался с ней и в то же время никогда еще не чувствовал с такой силой, до чего она далека от него. Очевидно, она даже не отдавала себе отчета, что это именно его рука дотронулась до нее. Зрелище удалявшейся «Марты» так сильно огорчило ее, что ей было не до того, кто пожимает ей руку. Она сознавала только, что это есть выражение сочувствия со стороны дружески расположенного к ней человека.

Он отнял руку и отодвинулся, испытывая легкое разочарование.

— Почему бы ему не поднять большого паруса? — придиралась она. — Какой чересчур осторожный старик. Он принадлежит к числу тех капитанов, которые готовы трое суток выжидать с зарифленными парусами шторма, которого нет и в помине. Осторожность, скажете? О, да, он осторожен, но чересчур!

Шелдон опять приблизился к ней.

— Не горюйте, — сказал он ей. — Можете плавать на «Марте» сколько хотите, и даже ходить на Малаиту за чернокожими.

Говоря это, он сделал со своей стороны большую уступку, и пошел на эту уступку вопреки собственному убеждению. Тем более поразило его, как она отнеслась к этой его уступке.

— Под командой старика Кинросса? О, нет, благодарю покорно! Он бы довел меня до самоубийства. Я не могу спокойно видеть, как он командует. Нога моя не ступит на «Марту» до тех пор, пока я не возьму ее на полную свою ответственность. Я — моряк, такой же, каким был мой отец, а он не выносил плохих командиров! Вы обратили внимание на приемы Кинросса, когда он выходил в открытое море? Верх безобразия! И какую кутерьму он поднял на палубе. Наверное, Ной лучше командовал на своем ковчеге!

— Бывает, что и мы управляем не лучше, — усмехнулся Шелдон.

— Чем Ной?

— Да, это очень нелегко!

— Для допотопного человека — да!

Она долго провожала «Марту» глазами, а затем снова повернулась к Шелдону.

— Вы все тут плохие моряки или, по крайней мере, почти все. Христиан Юнг еще туда-сюда. Мюнстер проявляет известное искусство, да про старого Нильсена говорят, что он морской волк. Но остальные никуда не годятся. У них нет ни ловкости, ни сноровки, ни быстроты, ни сообразительности, ни настоящего мужества, — словом, никаких достоинств. Тупые, неотесанные, медленные, тяжелые на подъем простаки. Когда-нибудь я покажу вам, как надо править «Мартой». Сорвусь с якоря и полечу с такой быстротой и удалью, что у вас голова закружится, и остановлю ее у пристани в Гувуту без якоря и каната.

Она проговорила все это, захлебываясь от увлечения, потом замолчала и расхохоталась, видимо, сама над собой.

— Старый Кинросс поднимает большой парус, — заметил ровным голосом Шелдон.

— Быть не может! — вскрикнула она, сверкнув глазами, и побежала за подзорной трубой.

Она долго и пристально приглядывалась в трубу к палубе судна, но по выражению ее лица Шелдон заметил, что она все-таки недовольна поведением шкипера.

Наконец, она капризным жестом опустила трубу.

— Он все перепутал, — простонала она. — А теперь старается исправить ошибку. И этот человек распоряжается такой очаровательной волшебницей, как «Марта»! Вот вам наглядный довод против замужества. Нет, не хочу больше смотреть на это жалкое зрелище! Пойдем-те лучше в биллиардную комнату и займемся этой степенной, консервативной игрой. А потом я велю оседлать себе лошадь и поеду поохотиться на голубей. Не хотите ли отправиться со мной вместе?

Часом позднее, когда они выезжали из усадьбы, направляясь на охоту, Джен повернулась в седле, чтобы последний раз взглянуть на «Марту», которая еще мелькала вдали чуть заметным пятнышком на пути к берегам Флориды.

— Воображаю, как удивится Тюдор, когда узнает, что «Марта» перешла в наши руки, — засмеялась она. — Подумайте только! Если он не отыщет золота, то ему придется взять место на пассажирском пароходе и удирать отсюда.

Заливаясь веселым смехом, Джен выехала за ворота. Но вдруг ее смех оборвался, и она натянула поводья.

Шелдон посмотрел на нее с беспокойством и увидел, что на лице у нее выступили желто-зеленые пятна.

— Это лихорадка, — сказала она. — Придется вернуться домой.

Проезжая через усадьбу, она так тряслась и шаталась в седле, что ему пришлось ее поддерживать, когда она слезала с лошади.

— Забавно, не правда ли? — процедила она сквозь зубы. — Похоже на морскую болезнь — не опасно, но ужасно неприятно, если затянется. Пойду, лягу в постель. Пошлите мне Ноа-Ноа и Вайсбери. Прикажите Орифайри заготовить кипятку. Через четверть часа я потеряю сознание, но к вечеру я буду уже на ногах. Меня здорово схватило, но скоро отпустит. Жаль, очень жаль, что не пришлось поохотиться. Благодарю вас, не беда — это в порядке вещей.

Шелдон тотчас исполнил все ее просьбы, поспешил отправить ей бутылки с горячей водой и расположился на веранде, тщетно пытаясь развлечься перелистыванием целой кипы сиднейских газет двухмесячной давности.

Он то и дело отрывался от чтения и поглядывал на соломенную сторожку в глубине усадьбы. «Да, — подумал он, — тяжелую борьбу приходится выдерживать белым людям на островах. Нет, здесь не место для женщин!»

Он ударил в ладоши, и на его зов прибежал Лалаперу.

— Живо, — приказал он, — сбегай в бараки и приведи ко мне черных фелла-марий, много, слышишь, всех!

Не прошло и пяти минут, как перед ним уже стояли все двенадцать чернокожих обитательниц Беранды. Он сделал им строгий осмотр и выбрал из них одну помоложе и помиловидней, такую, у которой не видно было на теле никаких следов кожных болезней.

— Как твое имя? — спросил он женщину.

— Мой Магда, — ответила она.

— Ну, так вот что, фелла Магда! Ты кончай стряпать рабочим. Будешь служить белой Марии. Ты будешь все время с ней. Поняла?

— Поняла, — пропищала она и немедленно отправилась по приказанию в соломенную сторожку.

— Как дела? — спросил он у Вайсбери, который только-что оттуда вернулся.

— Больна, фелла-барин! — ответил он. — Белая фелла Мария все время говорит, очень много говорит. Все время говорит про большой, фелла, шхуна.

Шелдон повесил голову. Он понял в чем дело. Очевидно, ее погнала в лихорадку история с «Мартой». Лихорадка бы все равно ее не пощадила, он это знал. Но огорчение, причиненное отобранной от нее игрушкой, ускорило появление первого приступа. Он закурил папиросу и, глядя на расплывающиеся кольца дыма, вспомнил о своей матери, оставшейся в Англии, и представил себе, как бы удивилась она, если бы ей сказали, что ее сын способен полюбить женщину, которая разливается плачем по поводу того, что ей запрещают быть шкипером на шхуне и вербовать людоедов на островах.