Онлайн чтение книги За красными ставнями Behind the Crimson Blind
Глава 5

Небо над Танжером в половине одиннадцатого вечера походило на синевато-черную арку, усеянную мелкими, но яркими звездочками, словно пронзающими купол небес насквозь.

Многими милями ниже дома Дюрока воды Средиземного моря тихо плескались о подножие квадратной башни из древних серых камней, кажущейся высокой только из-за своего местоположения. Башня стояла на самом тихом краю Казбы, возле апельсинового сада.

Заглянув за парапет, можно было увидеть Танжерскую гавань с ее огромным бетонным молом. Отражения палубных огней грузопассажирского парохода средних размеров дрожали на воде. На судне поменьше горели якорные огни. Ясным днем отсюда просматривается серый пик Гибралтара, покрытый белым облаком. Но вечернее звездное небо казалось загадочной темной бездной, обиталищем ветра, дующего с пролива.

Давным-давно с этого парапета уносились, свистя, стрелы, выпущенные из коротких мавританских луков. Теперь же на верхушке башни стояло около дюжины столиков со стульями и скамейками, куда подавали стаканы горячего и сильно подслащенного мятного чая.

Единственным источником света был фонарь в мавританском стиле, висевший под звездами чуть в стороне. Рядом с ним дремал на скамейке пожилой араб в белом бурнусе с островерхим капюшоном. Впереди, за круглым столиком, сидели Пола и Билл Бентли, глядя друг на друга поверх давно забытых стаканов.

— Билл, — осторожно начата Пола.

— Да, сокровище мое?

На Поле были белый пуловер и голубые слаксы. Она опиралась локтями на стол, пряча кисти рук под волнами шелковистых волос. Темно-голубые глаза внимательно изучали лицо мужа.

— Что тебя беспокоит, дорогой? — спросила Пола.

Билл сидел напротив в рубашке с расстегнутым воротом и старых серых фланелевых брюках. Каштановые волосы были коротко острижены по военному образцу. Хотя он не блистал красотой, что, по ряду причин, радовало Полу, его карие глаза, добродушная складка рта и клинообразный подбородок выглядели весьма привлекательно. В отличие от Альвареса у него были широкие плечи, но он едва ли был намного выше или тяжелее коменданта.

Пола думала о том, что за пять лет брака Билл ни разу ее не критиковал. Но объяснение можно было прочесть в его глазах — он обожал жену и не видел в ней никаких поводов для критики. Билл никогда не жаловался на еду и вообще едва замечал, что ест, никогда не спрашивал, сколько денег потратила Пола (хотя она не была расточительной), — у них был совместный банковский счет, которым она пользовалась по своему усмотрению.

Посторонний счел бы Билла обычным парнем из хорошей семьи, окончившим хорошую частную школу и хороший университет, надежным, но не слишком амбициозным. Но Пола, а также старый Джей и еще некоторые сотрудники британского консульства знали, что его ум быстр как молния. Билл мог тасовать факты, как фокусник — карты, с первого взгляда извлекать суть из каждого рапорта и, благодаря замечательной памяти, сразу назвать любой требуемый факт из любой области.

Тайной и, как он понимал, безнадежной мечтой Билла было прочитать все книги на интересующие его темы. Опять же в отличие от Альвареса ему не доставляли удовольствия грубые фарсы. Как и полковник Дюрок, он предпочитал остроумную сатиру Свифта, Уилкса[43]Уилкс, Джон (1727–1797) — английский политик и журналист. и Уистлера.[44]Уистлер, Джеймс Макнил (1834–1903) — английский художник и гравер. Такие отравленные дротики Билл мог метать и сам. Но так как они всегда были направлены на самого себя или на вещи (а не на людей — для этого он был слишком добродушен), которые не нравились никому, его считали всего лишь здравомыслящим молодым человеком.

После великолепно проведенного вечера вопрос Полы показался Биллу несправедливым. Позаимствовав машину у Марка Хэммонда, они пообедали в «Али-Бабе», потом поехали по извилистым дорогам на пустынный пляж, где плавали в теплом море и занимались на берегу любовью до полного изнеможения. Перед возвращением домой в отель «Минзех» они впали в романтическое настроение и решили выпить мятного чая на верху старой башни.

— Слушай, сокровище мое, — сказал Билл. — Почему ты думаешь, будто меня что-то беспокоит?

— Потому что я это знаю, — просто ответила Пола. — Я ведь всегда это замечаю, верно?

«Если не всегда, то почти всегда», — подумал Билл.

Пола подобрала стоящую на полу между ними сумку с ее купальной шапочкой и двумя полотенцами, поставив ее с другой стороны.

— Дорогой, придвинь свой стул к моему — вот так. Поцелуй меня.

Последовал длительный процесс, смущающий ум и эмоции. С моря дул прохладный бриз. Далеко в Казбе звучали сердитые голоса. Где-то залаяла собака. Но они ничего не слышали.

— О, Билл, нам так повезло!

— Ты имеешь в виду, повезло мне?

— Нет! В Лондоне я пошла бы по плохой дорожке…

— А я в Генштабе разведки тоже достиг немногого. Сидел в армейском грузовике, пока мы колесили по Италии. Слушай… э-э… давай вернемся в отель.

Но Пола даже во время буйства эмоций оставалась практичной.

— Дорогой, — прошептала она, прижавшись щекой к щеке Билла. — Что тебя беспокоит? Это как-то связано с деньгами?

Билл вздрогнул и едва не убрал руку с ее плеч.

Ему пока что не хотелось говорить ей правду, хотя на то не было никаких причин. Консульская зарплата (которая, как и дипломатическая, контролируется министерством иностранных дел) редко бывает большой, но Билл имел личный доход в несколько сотен фунтов. Он стал искать предлог, который звучал бы правдоподобно, и нашел его.

— Разве ты не заметила, Пола, что мне пришлось позаимствовать автомобиль у Марка Хэммонда?

— Я ничего не заметила, — отозвалась Пола. — Я едва помню, что мы ели в ресторане.

— Тогда должен с прискорбием сообщить тебе, что сегодня Лотарио отправился на заслуженный отдых. Он выдохся прямо у въезда в гараж полковника Дюрока.

— Билл!

Лотарио было прозвищем их маленького четырехместного автомобиля, который представлял собой кучу металлолома за годы до того, как Билл купил его.

— Я не хотел рассказывать тебе об этом, — продолжал Билл, искренне сожалея о старом драндулете, — чтобы не портить прекрасный вечер.

— Мм, — согласилась Пола, теснее прижавшись к нему. Внезапно она широко открыла глаза. — Но когда ты успел побывать в доме полковника Дюрока?

— Мне сказали, — ответил Билл, — что я добрался туда минут через двадцать после того, как ты уехала в «паккарде» полковника. Должно быть, мы проехали друг мимо друга на дороге.

— Но почему ты вообще туда поехал?

— Помнишь, ты звонила мне из аэропорта насчет нелепого приема, оказанного сэру Генри Мерривейлу? — улыбнулся Билл. — Ты думала, что его заманивают в дом Дюрока с целью уговорить помочь с делом Железного Сундука?

Пола кивнула. В голосе Билла послышалось возбуждение.

— Помимо желания увезти тебя прочь, как молодой Лохинвар,[45]Лохинвар — персонаж поэмы Вальтера Скотта «Мармион». мне хотелось взглянуть на старого маэстро. Он действительно был на террасе с полковником и мисс Холмс, которая довольно мила.

— Она очень славная, — сказала Пола, и Билл почувствовал, как ее тело напряглось в его объятиях. — Но если ты вздумаешь…

— Тсс! Она привлекательна, но не в моем вкусе. Я предпочитаю пышнотелых девиц, вроде тебя.

— Я не пышнотелая! — воскликнула Пола, не замечая усмешку мужа. — Как же я ненавижу это слово! Это значит толстая, а ты отлично знаешь, что я не такая!

— Прости, Пола. Но ты ведь не ревнуешь меня к каждой женщине, с которой я знакомлюсь?

— Конечно ревную! — Пола вскинула голову. — Когда я вижу их рядом с тобой… — Она сделала паузу, припоминая пытки, которым хотела подвергнуть воображаемых соперниц. Выцарапывание глаз было всего лишь прелюдией. — А разве ты не ревнуешь меня к другим мужчинам?

— Ну…

— Да или нет?

— Да, черт возьми! — рявкнул Билл. По-своему он был куда ревнивее жены. — Я никому не доверяю в этом городе. Конечно, я не имею в виду Хуана Альвареса — он мой лучший друг. Но Хэммонд…

— Билл, прошу тебя!..

Он допустил ошибку, задав вопрос о ревности и вызвав нервную бурю, которую ему пришлось теперь успокаивать.

— Ладно, Пола. — Билл прижался щекой к ее волосам. — Мы обсуждали это сотни раз. Давай вернемся к моему визиту к полковнику. Я должен был вызвать по телефону такси и ждать его почти два часа — водитель только что лег спать. Они просили, чтобы я остался…

— Кто просил? — быстро осведомилась Пола.

— Только старый Г. М. — Карие глаза Билла насмешливо блеснули. — В Танжере я пользуюсь забавной репутацией. Меня считают здравомыслящим — что неправда — и умеющим помалкивать — что правда. Полковник жаждал предположений. Я говорил мало, но, думаю, произвел на них впечатление.

— Билл, твое сердце стучит, как паровая машина! В чем дело?

— Сейчас услышишь. Когда я подъезжал к дому — они слышали, как Лотарио карабкается вверх по туннелю, — полковник рассказывал историю Железного Сундука. Насколько хорошо ты ее знаешь, Пола?

— Ну, то, что было в здешней прессе, и то, что я услышала сегодня.

Глаза Билла сияли, хотя они, казалось, ничего не видели. Пола чувствовала легкое беспокойство.

— Как часто бывает, — продолжал Билл, — я знаю эту историю, так сказать, «наизнанку». Во-первых, кое-кто здесь подбирает в агентствах газетные вырезки на эту тему. Ты с ней знакома — графиня Щербацкая.

— «Графиня», — фыркнула Пола, но воздержалась от комментариев.

— У всех в Танжере есть титулы, — напомнил ей Билл. — Некоторые из них даже подлинные. Как бы то ни было, ты не можешь ревновать к Илоне Щербацкой — ты ведь хорошо ее знаешь.

— С Илоной все в порядке, — хихикнула Пола. — Она слишком забавная, чтобы принимать ее всерьез. К тому же она…

— Это не важно! Во-вторых, ее теперешний бойфренд — инспектор Мендоса — работает в детективном бюро. Он все рассказывает Илоне, а она мне — о Железном Сундуке. Последний удар он нанес в…

— В Лиссабоне! — подхватила заинтересованная Пола.

— Точно, малышка. В Лиссабоне десять дней назад — 23 марта. Предыдущее ограбление произошло двумя неделями раньше в Париже. Конечно, лиссабонская полиция была настороже. Но Лиссабон — крупный авиацентр, не говоря уже о железной дороге. Дюжины самолетов постоянно прибывают и отправляются. После парижского ограбления лиссабонской полиции пришлось присматривать за таможней.

На их беду, никто не имел ни малейшего понятия, как выглядит Железный Сундук. Единственный их козырь заключатся в том, что он должен был подвергнуть свое снаряжение взломщика, включая электродрель, таможенному досмотру. Что касается настоящего железного сундука, с ним дело обстояло еще хуже.

Помни, что, хотя у лиссабонской полиции не было особых причин ожидать его прибытия иным способом, нежели прямой авиарейс из Парижа, он мог находиться где угодно. Более того, сколько людей — включая таможенных инспекторов — могли опознать снаряжение взломщика? Ты бы могла?

Пола покачала головой:

— Боюсь, что нет.

— Я бы тоже не мог. В книгах взломщики всегда используют предмет под названием «фомка», но я бы не отличил ее от лома или гаечного ключа. В любом случае все было спокойно до вечера 23 марта, когда Железный Сундук ограбил маленький частный банк на авенида де Либертад. Та же дрель, та же добыча в долларах и песетах. Лиссабон взорвался.

Теперь полиция столкнулась с наихудшим препятствием. Железный Сундук не мог долго прятаться в Лиссабоне — он никогда так не делал. Но таможенные власти не имеют права обыскивать багаж отбывающих пассажиров, если у них нет причины подозревать конкретное лицо или лица, а таких причин у них не было.

Полиция собрала всех таможенных инспекторов и бомбардировала их вопросами о пассажирах, прибывших за последние два-три дня. Но невозможно многого ожидать от людей, которые видят столько чемоданов и сундуков, что те им снятся. Однако и авиалинии подключились к работе, проверяя списки прибывших, которые еще не уехали. И сегодня утром, малышка, кое-что произошло.

Сделав паузу, Билл потянулся за стаканом остывшего мятного чая, сделал глоток и поставил его на стол. Поле не терпелось услышать продолжение — она боялась, что Билл может подвергнуть себя опасности.

— Да, дорогой? — поторопила она.

— В половине десятого таможенный инспектор прибежал в лиссабонскую полицию, сообщив, что вспомнил кое-что о вечернем самолете из Парижа 21 марта — за два дня до ограбления. Инспектор рассказал о пассажире — он не мог вспомнить его лицо и другие детали, — который нес чемодан с инструментами, главным образом мелкими. Пассажир объяснил, что он слесарь. Таможенный инспектор припоминал, что фамилия на багажных ярлычках начиналась на «Кол». Было и другое предположение, но я не стану отвлекать тебя им.

Полиция тут же позвонила в аэропорт. Им ответили, что Г.В. Колльер прибыл парижским самолетом 21-го числа и только что отбыл самолетом в Танжер, заказав билет в последнюю минуту, так как там оставались свободные места.

Португальская полиция, облегченно вздохнув, позвонила полковнику Дюроку, с радостью свалив на него хлопоты. Дюрок ожидал чего-то в таком роде после ограбления в Лиссабоне. Танжер казался вероятным местом следующего преступления. Железный Сундук прибыл сегодня утром в одном самолете с Г. М. и мисс Холмс.

— Но полковник ничего об этом не говорил, когда я была там!

— Зато он очень много говорил об этом, когда там был я, — отозвался Билл, теребя свои коротко остриженные волосы. — Интересно, сокровище мое, ты когда-нибудь сознавала, насколько хитер полковник?

— Чепуха! — возразила Пола, помня только галантное поведение и усмешки Дюрока.

— Разве? Подумай о нелепом приеме, оказанном Г. М. в аэропорту, который показался тебе забавным.

— Но он таким и был! Ты бы тоже так подумал, если бы находился там. Бедных пассажиров выстроили у самолета, не позволяя шевельнуться, пока…

Внезапно Пола выпрямилась, оборвав фразу и вопросительно глядя на Билла.

— Теперь поняла, крошка? — улыбнулся он. — Пассажиры стояли у самолета, покуда французские таможенники обыскивали их багаж в аэропорту. Более того, их продержали больше часа в очереди на паспортный контроль.

А тем временем таможенные инспекторы трудились на славу. Они сосредоточили внимание не только на багаже Г. В. Колльера. Багажные этикетки и чемоданы могли подменить. Поэтому они проверили весь багаж, производя указанные Дюроком измерения в поисках двойного дна и потайных отделений. Илонин бойфренд, инспектор Мендоса, который руководил действиями полиции, говорит, что таможня выглядела как секция одежды в универмаге «Селфридж», по которой пронесся ураган.

— Погоди, Билл! — остановила его Пола. — А как насчет самого Г.В. Колльера?

— Ну а что, по-твоему, мог сделать Мендоса? Взглянуть на паспорт, спросить у Колльера, где он остановится — в отеле «Рифф» у гавани, — и обыскать его самого. При нем ни чего не оказалось, кроме изрядного количества денег в различной валюте. Что объяснимо, ведь этот город — большой обменный пункт, где любая валюта годится. Ты была в доме Дюрока, когда он говорил, что ждет важного телефонного звонка из аэропорта или 7-го полицейского участка?

— Да, я это помню.

— Речь шла о результатах обыска в аэропорту. Звонок прозвучал, когда я находился там. — Билл глубоко вздохнул. — Пола, в багаже не оказалось ничего, даже отдаленно напоминающего снаряжение взломщика или железный сундук.

Последовало долгое молчание.

— Но, Билл, если Колльер — Железный Сундук, разве он не выдал себя? Теперь они знают, как он выглядит.

— Нет, не знают!

— Почему?

— Старый Г. М. и полковник Дюрок думают, что Колльер — не Железный Сундук, и я с ними согласен. Иначе стал бы он вести себя так глупо или въезжать и покидать Лиссабон под этим именем? Нет, малышка. Очевидно, у Железного Сундука есть только один сообщник — его гранильщик алмазов, который путешествует вместе с ним. И это Колльер.

— Да, понимаю…

— Но настоящий Железный Сундук, который все планирует и организует, спокойно прилетел в том же самолете. Никто к нему не присматривался. Колльера, конечно, отпустили — он может послужить приманкой для человека, которого они ищут. Но сам Железный Сундук незамеченным проскользнул в Танжер.

Пола поежилась. Повернувшись направо, она посмотрела на силуэт пальмы и гряду холмов, тянущихся от бухты.

— Билл, я боюсь. Не физически и не за себя, но… судя по тому, что я слышала и читала, этот человек просто исчез на узкой улице в Брюсселе. А в Париже он заставил исчезнуть бриллианты со стола на глазах у полиции. Теперь он исчез опять, вместе со снаряжением взломщика и железным сундуком! Это жутко! Это… неестественно!

— Да, неестественно, — согласился Билл. — Но какую это предоставляет возможность!

— Возможность?

Билл вскочил на ноги так резко, что на столе задребезжали стаканы. Холодный ветер с Гибралтарского пролива вздувал на его спине рубашку. Расправив широкие плечи, он устремил невидящий взгляд на свет, отражающийся в водах гавани. Пола, как всегда, чувствовала, что его мозг сортирует факты так же быстро, как человек за прилавком английской почты раскладывает письма по ящикам.

— Железный Сундук хитер, колоритен и обладает острым чувством юмора, — заговорил Билл, обращаясь к гавани. — Ты видела фотографии настоящего железного сундука? Или сундук, который Дюрок специально выписал из Амстердама, как только заподозрил, что следующий удар будет нанесен в Танжере? — Он не стал дожидаться ответа. — Резьба по краям изображает обезьян, показывающих язык. Кроме того, Железному Сундуку противостоит Г. М., который еще хитрее и колоритнее. Тем не менее… — Внезапно его тон изменился. — Пола!

— Я здесь, Билл, — отозвалась она тем мягким голосом, который использовала, когда он что-то бормотал в беспокойном сне.

— Ты можешь себе представить общую сумму вознаграждения от различных городов за поимку Железного Сундука?

— Нет, дорогой. Но…

— Это значительно больше семидесяти тысяч фунтов. — Билл помедлил. — Предположим, Пола, его поймаю я?

Теперь Пола испугалась всерьез. Конечно, эти кражи и загадочные исчезновения могли вызывать интерес и беспокойство, но по-настоящему ее заботил только муж. Если он собирается втянуться в эту историю, и их счастливой жизни будут грозить опасности, значит, его нужно спасать от них, как от ужасной болезни.

— Билл, — твердо сказала она, — сядь и обними меня.

Он повиновался, но Пола знала, что его мысли все еще блуждают далеко. Внезапно ее осенило вдохновение.

— Я знаю, дорогой, почему ты беспокоишься из-за денег. Это моя вина! — Пола любила брать вину на себя. — Мы были слишком расточительны — жили и питались в самом дорогом отеле Танжера, который ты не можешь себе позволить. Но сегодня я видела объявление в «Танжер газетт»…

Она не рассказала ему полностью об источнике своего вдохновения, лелея секрет.

— Если бы мы поселились в маленькой квартире, а я убирала и готовила, это бы все изменило. Ведь жизнь в Танжере самая дешевая в мире…

Билл, пробудившись от мечтаний, уставился на нее.

— Какая квартира? — спросил он. — Кто говорит о квартире?

— Не важно, дорогой. Но почему ты так хочешь заполучить эти деньги?

— Дело не только в деньгах. — Билл покачал головой и задумался. — Хотя они освободили бы меня от нудной работы в консульстве. И мы могли бы куда-нибудь уехать. Возможно, в Англию.

— Билл! Ты недоволен жизнью со мной здесь?

— Господи, конечно доволен! Без тебя я нигде не мог бы жить.

Это было все, что хотела знать Пола. Она вздохнула.

— Тогда что означает эта чепуха насчет денег?

— Я говорил тебе: дело не только в них, но и в… в престиже.

— В престиже?

— Да, неужели ты не понимаешь?

Они посмотрели друг на друга. Сразу стало очевидно, что мотивы каждого непонятны другому. Между ними разверзлась пропасть, особенно пугающая потому, что они были так близки. Но Билл поцеловал жену, и тепло его губ излечило последствия слов.

— Я дурак, Пола, — признался он. — Забудь, что я сказал, ладно? Я ведь просто болтал.

— Если ты действительно хочешь в этом участвовать, — прошептала Пола, почти веря самой себе, — то я не стану тебя останавливать. Честное слово!

— Я не собираюсь ни в чем участвовать.

— Как бы то ни было, — Пола пыталась говорить «как мужчина с мужчиной», что у нее никогда не получалось, — ты хотя бы обдумай все как следует.

— Тут нечего обдумывать.

— Билл, я очень замерзла; посмотри, ведь я только в джемпере и слаксах. Не могли бы мы… вернуться в отель?

— Конечно.

Сидя за рулем автомобиля «флайинг-стандард», Билл мог поехать домой по прямой дороге, но, по каким-то своим причинам, выбрал кружной путь. Пола рядом с ним откинулась на спинку сиденья, полузакрыв глаза, согреваемая мыслями об объявлении в «Танжер газетт».

Даже в самые темные ночи над Танжером висит сероватая пелена, словно небо покрывают лучи от скрытых где-то ламп. Когда автомобиль свернул на Грэнд-Сокко, было только без четверти двенадцать. Электрические фонари и свечи отбрасывали бело-розовый свет на грязные стены домов. Запахи Грэнд-Сокко нельзя было назвать аппетитными.

Ночь была тихой, хотя в поисках шума вам следовало только спуститься на Литл-Сокко, которая никогда не спит. На рыночной площади, вымощенной булыжником, еще оставалось несколько телег, запряженных лошадьми или ослами. Тени деревьев падали на перезрелые фрукты и увядшие цветы, которые не удавалось продать. Группа арабов в бурнусах с видом заговорщиков толпилась вокруг гадальщика, предсказывающего судьбу по костям. По рю Сан-Франциско, спускающейся с узкого холма, мчались два современных автомобиля, оглашая воздух гудками.

Пола не обратила внимания, что ее муж, повернув налево к рю дю Статю, ехал так медленно, что мотор «стандарда» почти заглох.

Позднее она об этом жалела.

Рю дю Статю — очень длинная улица с несколькими перекрестками. Отходя от Грэнд-Сокко, она сначала поднимается по склону с магазинами но обеим сторонам. После перекрестка с рю дю Сюд справа и крутым склоном, а также широкой каменной лестницей, спускающейся в полумрак рю Уоллер слева, подъем становится круче и круче вплоть до плас де Франс.

Но нас интересует только нижняя ее часть до перекрестка. Пола, сидя слева от водителя в английской машине, высунулась в открытое окошко.

— Билл! — воскликнула она. — Посмотри туда!

— Э? — рассеянно откликнулся ее муж. Подведя автомобиль ближе к правой обочине, он тоже выглянул.

— В правое окошко ты ничего не увидишь, поможешь послушать, — указала Пола.

На выступе крыши над магазином тканей с левой стороны рю дю Статю сидел, поджав ноги, толстый лысый итальянец с гитарой, изливая свою тоску с чисто неаполитанской страстью.

— «Che bela cosa, — распевал приятный тенор, — 'na jurna-ta'e sooo-le».[46]Как ярко светит после бури солнце (ит.) — начальные строки неаполитанской песни «О, мое солнце» композитора Эдуардо Ди Капуа (1865–1917) на слова поэта Джованни Капурро (1859–1920).

— Разве это не прекрасно? — осведомилась Пола, снова откинувшись на сиденье. — Его поведение абсолютно естественно для каждого — даже полиция не спрашивает, что он там делает. Здесь не тихо, но так мирно, так спокойно, так…

И тогда это произошло.

Слова Полы перебил пронзительный звук охранной сигнализации. Он врезался в уши, как дрель в сейф, и, казалось, становился все громче. Гитара упала с крыши и разбилась о тротуар. С Грэнд-Сокко доносилось бормотание множества голосов.

Между автомобилем и перекрестком с рю дю Сюд было сравнительно мало дверей. При первых же звуков сигнала тревоги Билл Бентли рванул ручной тормоз, остановил машину и повернул ручку правой дверцы.

Посмотрев направо, Пола увидела фасад знакомого ювелирного магазина. С обеих сторон входной двери находились широкие витрины, но сейчас и они, и дверь были защищены складной стальной решеткой, к которой даже призрак не осмелился бы прикоснуться. Над магазином красовалась надпись большими позолоченными буквами: «Бернштейн и компания».

Часто видевшая все это Пола посмотрела вперед. С левой стороны здания начинался узкий переулок, куда выходила боковая дверь магазина.

Билл Бентли открыл дверцу и спрыгнул на тротуар.

— Нет, Билл!

— Я так и знал! — крикнул он. — Любой болван мог бы догадаться!

Бросив взгляд на запертую решетку фасада, Билл побежал по темному переулку к боковой двери. Сигнал тревоги продолжал звенеть в ночи.