Онлайн чтение книги "Джигит"
14

«Отважный», на рассвете пришедший из Гельсингфорса, привез тревожные новости.

Кронштадт решительно выступил против бессмысленной бойни на фронте, против явного предательства в тылу, против правительства наемников буржуазии.

В Питере происходили крупные события. Снова бастовали заводы, и воинские части, кажется, уже вышли на улицу, с оружием в руках требуя передачи всей власти Всероссийскому съезду Советов.

Четверка с «Отважного» доставила «Джигиту» почту. Пока вахтенный начальник по положению расписывался в получении пакетов, старшина четверки Кузьма Волошанович попросил у него разрешения посетить старого своего друга, минного унтер-офицера Плетнева.

И сразу же в команде появились перепечатанные на машинке копии провокационной телеграммы помощника морского министра командующему Балтийским флотом? «Временное правительство, по соглашению с Исполнительным комитетом С. Р. и С. Д., приказало принять меры к тому, чтобы ни один корабль, без вашего на то приказания, не мог идти на Кронштадт. Предлагаю не останавливаться даже перед потоплением такого корабля подводной лодкой, для чего полагаю необходимым подводным лодкам занять заблаговременно позицию.

Подпись — Дудоров».

Мищенко, размахивая руками, кричал, что это чепуха. Сплошное вранье темных элементов, которые играют на руку немецкому шпионажу и влекут свободную Россию к гибели. Такой телеграммы не было и быть не могло.

Но об этой же телеграмме говорилось в маленькой большевистской газете «Волна», последние номера которой сразу в достаточном количестве появились из-за пазухи Волошановича.

Говорилось в ней о многом другом, о чем Волошанович тут же рассказал со всеми подробностями.

Об аресте Онипко, правительственного комиссара на Балтийском флоте и изменника делу революции, о беспомощных попытках меньшевиков из Гельсингфорсского Совета удержать в повиновении матросские массы, о небывалом взрыве негодования на всех кораблях и о решительных действиях Центробалта, выславшего в город вооруженные патрули.

Мищенко продолжал кричать, но теперь никто его не слушал. Сразу же на месте, без всякого участия председателя судового комитета, выбежавшего из палубы, само собой созвалось общее собрание, и на этом собрании первое слово для информации получил Волошанович.

— Товарищи! — Голос у него был глухой, и говорил он невнятно, но в палубе стояла такая тишина, что каждое его слово доходило до самых дальних слушателей. Даже до Мищенки, прислушивавшегося из-за дверей. — Товарищи! Вот что сейчас делается. — И Волошанович повторил то, что уже раз рассказывал. Телеграмму эту самую штаб припрятал, однако в Центробалте о ней узнали. И еще перехватили одну телеграмму, только той у меня с собой нет. Господин капитан первого ранга Дудоров приказывает прислать из Рижского залива какой-то дивизион миноносцев. Чуть ли не ваш шестой, товарищи, потому что считает его надежной защитой против кронштадтцев. Господин Дудоров приказывает, чтобы шел этот дивизион полным ходом прямо в Неву, в собственное его распоряжение. Волошанович тряхнул головой и усмехнулся. — Не знаю я, что у него из этого получится, только не думаю, чтобы вы стали стрелять по своим.

И сразу палубу встряхнуло таким ревом, какого эскадренный миноносец «Джигит» не слыхал с самой своей постройки. Таким, что Мищенко отшатнулся, точно подстреленный, и стремглав бросился в корму, в кают-компанию к командиру.

Когда постепенно снова наступила тишина, Волошанович надел фуражку. По привычке приложив руку ребром к носу, проверил, что кокарда на месте, и повернулся к Плетневу.

— Ну вот, браток, все новости. Разбирайтесь тут без меня, мне на другие корабля поспеть надо. — И неожиданно подмигнул самым хитрым образом. — Казенная почта не ждет. Сам понимаешь.

— Ступай, — ответил ему Плетнев и встал.

Теперь на него смотрели совсем не теми глазами, что на прошлом собрании. Не зря все последние дни он, Лопатин и кочегар Сихво чуть ли не часами разговаривали со всеми по очереди, и кстати пришлись новости Волошановича.

— Товарищи, правительство наконец открыло свое лицо. Оно готовит торпеды для революционных моряков и пули для питерских рабочих. — Плетнев остановился и еще раз осмотрел всю палубу. В напряженной тишине было слышно каждое дыхание. Теперь можно было действовать.