Онлайн чтение книги До Берлина - 896 километров
Изжило ли себя казачество?

Сергей Борзенко пробыл у нас недолго. Он передал с фронтового узла связи корреспонденцию и, внеся своими голубыми очами смуту в ряды телеграфисток, исчез среди множества наступающих частей, соединений, объединений, не оставив ни следа, ни адреса.

Корреспондентский корпус размещен на этот раз в частных домах на окраине небольшого польского городка Соколува — зеленого, чистенького, почти не пострадавшего от войны. Очень удобно. Узел связи через улицу. Оперативный отдел, или, по-нашему, опора, где мы по утрам ориентируемся в обстановке, в квартале от нас. На долю «Правды» и "Комсомольской правды" выпал домик пана Чёсныка, где для нас и наших водителей хозяева отвели две комнаты. Хозяин, пан Владек Чёснык, белокурый, худенький, юркий человечек неопределенного возраста и столь же неопределенных занятий, необыкновенно любезен и предупредителен. Он то и дело приглашает "панов офицеров" то "на каву", то есть пить кофе, то до «коляций», то есть ужинать. Но почему-то мы, приученные войной к гостеприимству хозяев квартир, куда нас по распределению комендатуры ставили на постои, на этот раз отвечаем фарисейскими улыбками, заверениями, что мы сыты по горло и ни есть ни пить больше не можем.

Почему так происходит, сами не понимаем. Потому ли, что Петрович отыскал где-то фотографию, на которой пан Чеснык вместе с женой пани Ядвигой сняты в развеселой компании каких-то немецких военных? Или потому, что шофер Крушинского, пожилой положительный Петр Васильевич, рассказывал нам, что получил заманчивое предложение продать канистру-другую бензина или обменять их на продукты? А может быть, потому, что в день моих именин 27 июля пара отличного шерстяного белья "второй фронт" с помощью Петровича превратилась в четверть бимбера, что по-русски означает самогон?

Фамилия Чёснык переводится на русский как «чеснок». Так вот этот Чеснок, как мы его называем между собой, в доме этом является фигурой второстепенной. Здесь всем заправляет пани Ядзя. Это статная полька лет тридцати, крупная, стройная, зеленоглазая, с пышной косой светлых волос, которые связаны в небрежный узел. Она не ходит, а как бы носит себя. Молчалива и даже с мужем предпочитает объясняться с помощью жестов. И не он, ее муж, этот юркий, угодливый человечек, интересы которого не идут дальше мелкой коммерции, а именно эта русая красавица настораживает нас.

Поляки, как мы уже убедились, народ гостеприимный. В массе своей к нашим воинам относятся хорошо. Коллеги по корреспондентскому корпусу давно уже наладили со Своими хозяевами добрые отношения, сдают им свои офицерские и дополнительные пайки и получают взамен домашние завтраки, обеды и ужины, а мы с Крушинским и наши водители впервые за всю войну ходим харчеваться в военторговскую столовую.

Мы бы, пожалуй, и съехали с этой квартиры, но ничего плохого, чем бы мы могли мотивировать такую передислокацию, не видим: хозяева любезны, учтивы, предупредительны. Снимок с немцами? Ну и что, ведь они находились в оккупации почти шесть лет. И все-таки признаюсь, когда офицер связи казачьего корпуса увез меня из Соколува в свое соединение, я вздохнул с облегчением, радуясь, что на несколько дней буду избавлен от суетливой предупредительности нашего хозяина и снисходительных взглядов пани Ядзи. Пусть уж Крушинский воюет там не числом, а умением, благо он является однофамильцем знаменитого польского ксендза, профессора и искусствоведа из Кракова, и хозяйка уже спрашивала мимоходом, кем этому ученому ксендзу приходится наш капитан.

К казакам я отправился потому, что в последних сводках то и дело мелькают сообщения об умелых действиях конно-механизированных корпусов. С конницей мне в эту войну приходилось встречаться лишь зимой 1941 года в моем Верхневолжье, где дрались соединения Доватора, Белова и Соколова. Геройски в общем-то дрались. Но в ту грозную осень оставили в тверских лесах больше половины конского поголовья. И наши дивизии, очутившись в полуокружении, ели коней, убитых еще в дни осенних кавалерийских рейдов. Покаюсь, в ходе войны мне даже начинало казаться, что этот красивейший род войск в современном бою, где стрелковым оружием стали автоматы, пулеметы, где над полем боя висят самолеты-штурмовики, где «катюши» разом накрывают большую площадь, конница, как особый род войск, изжила себя. И вот, пожалуйста: сводка за сводкой содержат похвалы смелым и успешным действиям конно-механизированных частей, их глубоким рейдам по тылам противника, внезапным атакам с тыла по обороняющимся немецким частям.

В казачью часть мы прибыли под вечер. Это были кубанские казаки. Впрочем, очутившись там, мы поначалу не увидели каких-то особенных признаков: ни лампасов, ни бешметов с газырями, ни летящих черных бурок. И замполит этой части, подполковник очень интеллигентного вида, худощавый, стройный, в профессорских очках в золотой оправе, совсем не походил на казака, каким его рисует воображение, хотя родом он был с Кубани и дед его был, как оказывается, полным георгиевским кавалером. Сам же он в мирные дни — кандидат исторических наук, преподавал в институте, был глубоко штатским и впервые сел на коня на второй год войны, когда была сформирована эта часть. И все-таки то ли дедовская кровь говорила, то ли общение с конниками давало знать, кандидат наук по своей подтянутости, организованности, динамичности, по тому, как туго перепоясывал гимнастерку, как четко ступал, как лихо надвигал на бровь мерлушковую кубанку, казался прирожденным военным. Этакий белогвардейский офицер из довоенного фильма.

Замполит оказался энтузиастом, больше того, фанатиком кавалерийского рода войск.

— Конечно, нельзя забивать гвозди будильником. Нельзя конников класть в обороне, нельзя при современной насыщенности фронта огнем бросать их на прорыв вражеских укреплений. Но вот как здесь, как сейчас, как сегодня, когда враг отступает и тылы его открыты, что может быть лучше конницы? Нам не надо хороших дорог. Мы везде пройдем — и по болотам, и по горам… А моральный фактор, когда конница внезапно возникает на пути отступающего врага! Нет, не лавы, лавой наступают только в кино, да и то в очень плохих фильмах. А скажем, добрый конный разъезд, внезапно возникающий за спиной врага на лесной опушке.

Подполковник ходил по комнате, почти бесшумно ступая мягкими подошвами своих аккуратных сапог, и шпоры лихо позванивали при этом.

— И форма казачья, традиционная форма. Это ведь не только для художественных ансамблей. Она дисциплинирует. Подтягивает. Она воспитывает, идейно и политически воспитывает. Любовь к Родине, к родному краю, а своим обычаям. Это ведь обязательная часть идейного воспитания.

И вдруг, остановившись на полуслове, сказал:

— Хотите убедиться в правоте моих слов? Я вас познакомлю с одним казачищей. Потолкуйте с ним. Он лучше меня вас убедит. А еще лучше послушайте, как он говорит с солдатами, что поступают к нам в пополнение. Послушайте и убедитесь, что казаки не только певуны и плясуны в ансамбле, это лихие воины и в этой, да, да, и в этой войне.