Онлайн чтение книги Элегии и малые поэмы
Книга шестая

        Месяца имя «июнь» по-разному также толкуют;

        Из толкований же всех выбери лучшее сам.

        Правду спою; но во лжи упрекнуть меня могут, пожалуй,

        Думая, будто нельзя смертному видеть богов.

5      Меть в певцах божество: мы пылаем, когда оно живо,

        Для вдохновенья оно сеет в душе семена,

        Мне перед всеми дано лицезрение божеских ликов,

        Раз я певец и пою я о священных вещах.

        Роща заветная есть, никаким недоступная звукам,

10    Только вода в роднике льется, немолчно журча.

        Здесь-то обдумывал я, откуда пошел наступивший

        Месяц и как получил именованье свое.

        Здесь и узрел я богинь, — но не тех, что видел наставник

        Пахоты, в Аскре своей пасший наследных овец;

15    Да и не тех, что судил во влажных предгориях Иды

        Сын Приама. Из них все же явилась одна,

        Та, что была и сестрой и супругою брата родного:

        В храме Юпитера днесь с ним она вместе стоит.

        В ужасе я побледнел, и ни слова не мог я промолвить,

20    Но тут богиня сама страх мой пред ней уняла,

        Ибо сказала: «Певец, исчислитель римского года,

        В малых посмевший стихах о величавом сказать,

        Право ты заслужил божества небесные видеть,

        Уразумев, что тебе праздники надо воспеть!

25    Я не хочу, чтобы ты по незнанию впал в заблужденье:

        Помни, что по моему имени назван июнь.

        Это немало — женой Юпитера быть и сестрою:

        Братом гордиться могу, мужем — гордиться вдвойне.

        Если по предкам смотреть, то первым дитятей Сатурна

30    Сделалась я, и по мне стал он впервые отцом.

        Рим по отцу моему Сатурнией некогда назван:

        Римская ближе земля к небу, где властвовал он.

        Если супружество в честь, то я Громовержца супруга,

        Рядом с Тарпейским стоит храмом Юпитера мой.[482]Храм Юноны стоял рядом с храмом Юпитера на Капитолии (Тарпее).

35    Если блудница[483] Блудница — Майя, мать Меркурия, соперница Юноны. могла дать имя месяцу маю,

        То почему бы не мне месяц присвоить июнь?

        Разве напрасно зовусь я царицей и главной богиней,

        Разве не я золотой скипетр в деснице держу?

        Раз я Луциной зовусь и в каждом месяце славлюсь,

40    Разве не может по мне имя носить хоть один?

        Было бы стыдно тогда, что я гнев отложила законный

        И на Электры детей и на Дардана семью[484] Дардан , предок троянских царей, — сын Зевса от плеяды Электры; среди его потомков — и Ганимед и Парис. —

        Гнев, законный вдвойне: на хищение Ганимеда

        И что на Иде судья некогда мной пренебрег.

45    Было бы стыдно, что я не храню Карфагена твердыни,

        Ежели там мой доспех и колесница моя.

        Было бы стыдно, что Спарту, Аргос, и родные Микены,

        И стародавний Самос Лаций бы мне заменил.[485] Спарта, Аргос, Микены, Самос — места культа Геры в Греции.

        Древнего Татия ты и верных Юноне фалисков

50    Вспомни: ведь я их дала Риму под крепкую власть.

        Но не стыжусь ничего: народ этот всех мне дороже,

        Здесь меня чтут, здесь и мой общий с Юпитером храм.

        Сам Маворс мне сказал: «Стены Рима тебе поручаю:

        В городе внука тебе мощною быть суждено!»

55    Слово сдержал он: на ста алтарях меня чествуют жертвы,

        Но несравненная честь — месяца имя «июнь».

        И не один только Рим воздает мне подобную почесть:

        Чтят мое божество всюду в окрестной земле.

        В численник ты посмотри дубравной Ариции, или

60    В фасты Лаврента, иль в те, что мой Ланувий ведет, —

        Месяц Юноны везде! Посмотри-ка еще ты на Тибур

        Иль на богини святой стены Пренесты взгляни:

        Всюду найдешь ты месяц Юноны![486]В Ариции и в Пренесте июнь назывался «юнонием». Однако не Ромул

        Этим поселкам отец: вечный оплот его — Рим».

65    Смолкла Юнона, а я оглянулся: жену Геркулеса[487] Жена Геркулеса — Геба, богиня юности.

        Я увидал пред собой; бодро смотрела она.

        «Коль в небесах моя мать меня терпеть не желает,

        То, — говорит она, — прочь я, повинуясь, уйду;

        Я и за то не борюсь, чтобы месяц по мне назывался:

70    С робкой лишь просьбой иду, словно бы с жалобой в суд.

        Дело свое защищать я решаюсь смиренной мольбою;

        Впрочем, быть может, и ты эту поддержишь мольбу.

        Мать обладает моя золотым в Капитолии храмом,

        Как подобает, царя вместе с Юпитером в нем;

75    А у меня всего лишь и есть, что названье июня:

        Только ведь в этом моя и заключается честь.

        Что за беда, если, римлянин, ты по жене Геркулеса

        Месяц назвал и его имя потомство хранит?

        Да ведь и эта земля должница моя по супругу

80    Славному: здесь ведь паслось взятых им стадо коров,

        Здесь, не спасенный огнем и даром, отцом ему данным,

        Кровью своей обагрил Как Авентина поля.

        Что же было потом? Разделяет на старых и юных

        Первый из римских царей собранный в Риме народ:

85    Часть составляет совет, другая составила войско;

        Те объявляют войну, эти идут воевать.

        Так повелел он, и так поделил он и месяцы эти,

        Юношам давши июнь, месяц пред ним — старикам).

        Смолкла. И спор меж богинь готов уже был разгореться:

90    Всё благочестье забыв, в ярость пришли бы они,

        Но появилась меж них в венке Аполлоновом Дружба —

        В этом живет божестве доброе дело царя.

        И рассказала она, как Татий с храбрым Квирином

        Оба народа свои соединили в одно,

95    И, под одной поселясь общей кровлею, тести с зятьями

        «Юнктами» стали, сроднясь; назван отсюда июнь.

        Три есть причины ему называться июнем. Богини,

        Сами решайте, какой первенство надо отдать!

        Мне вы равны: ведь недаром Парис погубил свою Трою, —

100 Больше беды от двоих, нежель добра от одной!

1 июня. Календы. Карналии

        Первый день, Карна, тебе! Дверных это петель богиня,

        Волей своею она все отомкнет и запрет.

        Сила дана ей такая отколь, — это скрыто веками,

        Но из моих ты стихов можешь и это узнать.

105 Роща старинная есть Гелерна около Тибра;

        Жертвы понтифики в ней даже и ныне вершат.

        Нимфа там родилась (ее Краною встарь называли),

        Много ее женихов тщетно старались добыть.

        Дротики взяв, за зверьем по полям она вечно гонялась

110 И расставляла свои сети в ущельях долин.

        Хоть без колчана была, но ее за сестру принимали

        Феба, и право же, Феб, это тебе не в укор.

        Юношам всем, перед ней изливавшимся в просьбах любовных,

        Так отвечала она, выслушав эти слова:

115 «Слишком здесь всё на виду, и при свете солнца мне стыдно:

        Если в пещере меня скроешь, пойду за тобой».

        Он легковерный идет, она же забьется в кустарник,

120 Спрячется в нем, и найти там невозможно ее.

        Янус заметил ее и, охваченный страстью любовной,

        К нежным прибегнув словам, строгую стал умолять.

        Нимфа велит и ему отыскать глухую пещеру

        И, притворись, что идет следом, скрывается прочь.

        Глупая! Янус умеет и спереди видеть, и сзади;

        Нечего делать: тебя видит в убежище он.

125 Нечего делать! Тебя он под самой скалой настигает

        И, обнимая уже, так он тебе говорит:

        «За сочетанье со мной ты дверных будь владыкою петель

        Взяв твою девственность, так я одаряю тебя».

        Так он сказав, протянул ей колючку белого цвета,[488] Колючка белого цвета — белый терновник, считавшийся отворотным средством.

130 Чтоб от дверей отвращать ею беду и напасть.

        Хищных порода есть птиц, не тех, что томили Финея

        Голодом жутким, но тех, что происходят от них:

        Головы их велики, очи зорки, а клюв беспощаден,

        В крыльях видна седина, крючьями когти торчат.

135 Ночью летают, хватают детей в пеленах колыбельных

        И оскверняют тела этих младенцев грудных.

        Клювами щиплют они, говорят, ребячьи утробы

        И наполняют себе выпитой кровью зобы.

        Это сипухи. Их так по сипению все называют,

140 Ибо от них по ночам жуткий разносится сип.

        Так что иль птицы они от рожденья, иль старые ведьмы,

        Силой марсийских словес преображенные в птиц.

        Только явились они в спальню Проки. Родившийся Прока

        Было ему лишь пять дней — свежей добычей им стал.[489] Прока — древний италийский царь, упомянут в IV, 52.

145 Новорожденного грудь сосут они, жадно терзая,

        Мальчик несчастный вопит, криком на помощь зовет,

        В страхе на голос его кормилица мчится к малютке

        И на щеках у него видит следы от когтей.

        Что же ей делать? Лицо младенца такого же цвета,

150 Как замерзает листва поздняя в ранний мороз.

        Крану на помощь зовет, а та в ответ: «Успокойся:

        Будет твой сосунок снова и жив и здоров».

        К люльке она подошла, и мать и родитель рыдают,

        Крана же им говорит: «Я излечу его вам!»

155 Тотчас же, трижды она земляничником тронувши двери,

        Трижды листвою его тронула также порог;

        Вход окропляет водой (а в воде этой было и зелье);

        И от двухмесячной был потрох свиньи у нее.

        «Птицы ночные, — она говорит, — пощадите младенца

160 Чрево: за малого нам малая жертва идет.

        Сердце за сердце, молю, нутро за нутро вы берите:

        Этою жизнью плачу вам я за лучшую жизнь».

        Жертвуя так, все нутро рассекает, на воздух выносит

        И оглянуться назад тем, кто с ней был, не велит.

165 Януса белую ветвь с колючкой она прикрепляет

        К щели оконной, где мог в комнату свет проникать.

        После того, говорят, колыбели не трогали птицы,

        А у младенца опять стало румяным лицо.

        Спросишь меня, почему ветчину едят в эти календы,

170 Или, с горячей смешав полбою, варят бобы?

        Карна — богиня старинная, любит старинную пищу,

        И не охоча она до иноземных пиров.

        Плавали рыбы тогда, не страшась людского обмана,

        Раковин устриц никто не беспокоил тогда.

175 Лаций не ведал еще пернатых Ионии пышной

        Или же птиц, что разят в злобе пигмейскую грудь,[490] Птицы , воюющие с африканскими пигмеями, — журавли.

        И оперение лишь к павлинам людей привлекало,

        И никакая земля пленных не слала зверей.

        Свиньи лишь были в цене, на праздники их убивали,

180 Почва давала одни с грубою полбой бобы.

        Всякий, кто ест эту смесь в шестые календы, не может,

        Как говорят, повредить ею себе живота».

        Также над крепостью храм, посвященный Юноне Монете,

        Был в эти дни возведен, как обещал ты, Камилл.

185 Прежде там Манлия дом находился, который от галлов

        Капитолийского храм смело Юпитера спас.[491] Манлий Капитолийский, герой войны с галлами в 390 г. до н. э.; в 384 г. был обвинен в стремлении установить тиранию и казнен.

        Было б во благо ему пасть, великие боги, в той битве,

        В коей он бился за твой, вышний Юпитер, престол!

        Нет: остался он жить, чтобы пасть за стремление к царству

190 Долгие годы потом в этом винили его.

        Марсу этот же день посвящен. Его храм на дороге

        Крытой, вне стен городских, против Капенских ворот.

        Также и ты заслужила себе святилище, Буря,[492] Святилище — храм Бури, освященный после завоевания Корсики в 259 г. до н. э.

        После того как из вод Корсики спасся наш флот.

195 Память об этом хранится людьми. Но взгляните на звезды:

        Птица Юпитера там когти кривит, восходя.

2 июня

        День грядущий выводит Гиад — два тельчие рога,

        И орошают они землю обильной водой.

3 июня

        Утро дважды пройдет, и дважды Феб засияет,

200 И увлажнится посев утренней дважды росой, —

        В пору Тускской войны в этот день посвящен был Беллоне.

        Храм, говорят, и с тех пор Лаций богиня хранит.

        Аппий храм посвятил, отказавшийся после от мира

        С Пирром; он был хоть и слеп, многое духом узрел.[493] Беллона — богиня войны. Ее храм построен Аппием Клавдием Слепым в 296 г. до н. э. после победы над самнитами и этрусками; потом, в 280 г., когда Пирр Эпирский предложил римлянам почетный мир, Аппий прославился тем, что убедил сенат продолжать войну до победного конца.

205 Видно с площадки пред храмом строенье великого Цирка,

        Малый воздвигнут там столп, что по значенью велик:

        Это оттуда бросали копье, коль войну начинали

        Против царя и племен, что против Рима пошли.[494] …войну начинали…  — При объявлении войны жрец-фециал должен был подойти к границе и метнуть копье с римской стороны на неприятельскую. Когда границы отодвинулись далеко от Рима, «неприятельской землей» стала условно считаться полоска земли близ храма Беллоны.

4 июня

        Цирка противную часть Геркулес охраняет Защитник:

210 Эту Евбейский ему должность оракул вручил.[495] Евбейский оракул — см. прим. к IV, 257.

        В самый тот день он ее получил, что предшествует нона

        Можешь об этом прочесть в надписи Суллы ты сам.

5 июня. Ноны

        Санку, иль Фидию, иль тебе посвящаются ноны,[496] Семон Санк (Дий Фидий) — древнейший италийский бог неба и молнии.

        Отче Семен? На вопрос этот ответил мне Санк:

215 «Можешь любому из нас посвящать его: будут моими,

        Тройственно имя мое! В Курах оно мне дано».

        Да; и его-то почтили сабиняне древние храмом,

        Соорудив этот храм на Квиринальском холме.

6 июня

        Дочка есть у меня (пусть меня долголетнее будет!

220 Коль она будет цела, счастлив я буду всегда);

        Если ее захочу я замуж выдать, для свадьбы

        Время назначу я сам благоприятное ей.

        Благоприятен июнь после ид для свершения брака

        Как для невест молодых, так и для их женихов.

225 Первая месяца часть, напротив, не ласкова к свадьбам —

        Вот что супруга рекла главного фламина мне:

        «Вплоть до того, пока грязь, у троянской омытая Весты,

        В медленном Тибре мутясь, не доплывет до пучин,

        Запрещено мне чесать самшитовым волосы гребнем

230 И подстригать мне нельзя острым железом ногтей,

        Мужа — и то касаться нельзя, хоть Юпитера жрец он

        И нерушимый навек отдал его мне закон.

        Не торопись же и ты. Будет лучше, коль дочь твоя замуж

        Выйдет, когда в чистоте Веста заблещет огнем».

7 июня

235 В третий день после нон прогнала, говорят, Ликаона

        Феба, и больше врага сзади Медведицы нет.[497] Ликаон — Арктур, вознесенный в небо сын Каллисто — Медведицы, едва не убивший на охоте свою мать.

        Вспомнил я тут, что смотрел я игры на Марсовом поле

        И что они, говорят, посвящены тебе, Тибр.

        Праздник это для тех, кто тянет влажные сети

240 И прикрывает свои скромной насадкой крючки.

8 июня

        Есть и Ума божество. Ему храм посвящен, чтоб вернее

        Предотвращать на войне козни твои, Карфаген.

        Шел ты второю войной, и гибелью консула в битве

        Потрясены были все, полчищ пунийских страшась.[498] Гибель консула Фламиния при Тразименском озере в 217 г. до н. э.

245 Страх всю надежду изгнал, но к Ума божеству обратился

        Римский сенат и тотчас стал благосклоннее Ум:

        За шесть дней до ид и была та пора, когда в храме

        Старцы с обетной мольбой чтили богиню Ума.

9 июня. Весталии

        Веста, благоволи! Для тебя раскрываю уста я,

250 Если позволено мне славить твое божество.

        Всею душой я молил, — и почувствовал вышние силы,

        И озарилась земля светом румяным кругом.

        Я не увидел тебя (что за вздор нам болтают поэты!),

        И человеку нельзя было тебя увидать;

255 Но и чего я не знал и в чем я досель заблуждался,

        Тут без наставника я сразу нежданно постиг.

        Сорок уж раз, говорят, Парилии справили в Риме,

        Прежде чем Веста вошла в храм свой огонь сторожить.

        Кроткий ввел ее царь,[499]сл. Кроткий царь — Пума Помпилий. Храм Весты был круглым в плане. который своим благочестьем

260 Всех превзошел и рожден был на Сабинской земле.

        Храм, что под бронзой теперь, тростником ты увидел бы крытым,

        Стены его сплетены были из гибкой лозы.

        Тот уголок, где ныне стоит святилище Весты,

        Длинноволосого был Пумы великим дворцом.

265 Формой, однако же, храм остается таким же, как раньше,

        И эту форму теперь надобно мне объяснить.

        Веста — ведь это Земля: при обеих — огонь негасимый;

        А и земля и очаг обозначают жилье.

        Шару подобна Земля, лишенному всякой опоры, —

270 Только воздух один держит всю тяжесть ее.

        [Круговращеньем своим сохраняет она равновесье,

        И никакие углы не прикасаются к ней,

        Так как в средние всего мирозданья она поместилась

        И ни одной стороной не выдается она.

275 Если ж была бы земля не округлою, но угловатой,

        То не могла бы она центром быть мира всего.

        Хитрый среди Сиракуз, закрытый в воздушном пространстве

        Шар стоит, что дает образ нам свода небес;][500] Шар — модель планетной системы, будто бы построенная Архимедом.

        И от вершины небес настолько же, как и от низу.

280 Мира земля отстоит; вот и округла она.

        Так же построен и храм: в нем угла ни единого нету,

        А от воды дождевой купол его бережет.

        Просишь сказать, почему богине служат девицы?

        Я и об этом сейчас тоже тебе расскажу:

285 Оной была рождена Юнона, за нею Церера

        От Сатурна отца, третьего Веста была;

        Первые две понесли от мужей, говорят, и родили,

        Третья же замуж идти не захотела никак.

        Что ж удивляться тому, что девице угодны девицы

290 И что святыни ее ищут лишь девственных рук?

        Помни, что Веста — не что иное, как пламя живое,

        А из огня никогда не возникают тела.

        Стало быть, дева она, и семян не дает она вовсе

        И не берет, а сама девственных любит подруг.

295 Долго я думал, глупец, что есть изваяния Весты,

        Но убедился, что нет вовсе под куполом их.

        Неугасимый огонь таится во храме богини,

        Изображений же нет Весты, равно как огня.

        Собственной силой стоит Земля, точно так же как Веста,

300 Да и у греков в ее имени стойкость видна.

        Пламя горит в очаге и ласково все согревает,

        А поначалу очаг прямо в прихожей горел.

        Весту поэтому мы призываем при входе в жилища,

        Ибо на первом она месте должна быть в домах.

305 Некогда пред очагом сидели на длинных скамейках,

        Веруя, что за столом с нами и боги сидят.

        Да и теперь на празднике в честь стародавней Вакуны

        Люди стоят и сидят пред очагами ее.

        Кое-что и до нас дошло из древних обрядов:

310 Жертвуя Весте, несут в чистых тарелках еду.

        Вот выступают в венках ослята, везущие хлебы,

        Вот обвивают кругом жернов шершавый цветы.

        Прежде в печах лишь полбу одну сушили селяне

        (И в честь богини печной праздник справляли они),

315 А в очагах на золе пекли настоящие хлебы,

        По черепкам разложив их на горячем поду.

        Вот почему хлебопек и ослица, вертящая жернов,

        Чествуют вместе очаг и госпожу очагов.

        Надо иль нет о позоре твоем, Приап краснобрюхий,

320 Мне говорить?[501]Повторение мифа из I, 391–440. Мой рассказ краток, но очень смешон.

        В башни несущем венке на челе богиня Кибела

        Всех созывает богов на пированье свое.

        Вместе со всеми она и сатиров и нимф созывает;

        Прибыл туда и Силен, хоть и не звали его.

325 Долго мне, да и нельзя пированье описывать вышних:

        Не пожалевши вина, ночь коротали они.

        Кто наудачу бродил долинами Иды тенистой,

        Кто, растянувшись, лежал там на пушистой траве;

        Те забавляются, те задремали, те, сплетшись руками,

330 Пляшут себе в три ноги, быстро по лугу скользя.

        Веста лежит и в тиши вкушает покой бестревожный,

        Где улеглась, опершись на мураву головой.

        Красный сторож садов между тем то богиню, то нимфу

        Ловит, туда и сюда бегая взад и вперед.

335 Вот он и Весту заметил, но счел, вероятно, за нимфу,

        Иль все же Весту узнал, но, говорит, не узнал.

        Блудной надеждой объят, подойти незаметно он хочет;

        Вот уж на цыпочках к ней, с бьющимся сердцем, идет.

        Старый Силен между тем, с осла, на котором сидел он,

340 Слезши, оставил его на берегу ручейка;

        Тут-то, как шел близ него пространного бог Геллеспонта,

        Вдруг неожиданно выть стал длинноухий осел.

        В страхе от воя осла вскочила богиня; толпою

        Все подбегают: от рук вражеских скрылся Приап.

345 Вот потому-то Приапу осла закалают в Лампсаке,

        Так говоря: «Мы в огне жжем потроха болтуна!»

        Ты же, богиня, ослов украшаешь гирляндою хлебов:

        Труд завершен, и умолк голос пустых жерновов.

        Далее надо сказать, почему в Громовержцевом храме

350 Жертвенник есть, а на нем Пекарь-Юпитер царит?

        Весь Капитолий кругом обложили свирепые галлы:[502] Капитолий был осажден галлами в 390 г. до н. э.

        В долгой осаде уже голод людей донимал.

        Вышних к престолу созвав и к ним обращаясь, Юпитер

        Марсу сказал: «Начинай». Тотчас же тот говорит:

355 «Верно, не знает никто моего народа судьбины!

        Верно, душевную боль должен я словом облечь!

        Что ж, если требуешь ты, чтобы я о позорном несчастье

        Вкратце сказал, то лежит Рим под альпийской пятом!

        Это ль, Юпитер, тот Рим, какому весь мир был обещан?

360 А не сулил ли ему власть ты над всею землей?

        Он уж соседей своих превозмог и этрусское войско:

        Все обещало успех, а не погибель ему.

        Видел я сам, как погибли в домах, украшенных медью,

        Старцы, одежды надев древних триумфов своих;

365 Видел, как Трои дары выносились из капища Весты:[503] Старцы — сенаторы, отказавшиеся покинуть Рим; дары Трои — статуя Паллады, изображение Матери Богов, скипетр Приама и другие реликвии, хранившиеся в храме Весты.

        Видно, и ныне жива в римлянах вера в богов!

        Но коль на холм поглядеть, на котором не ваши ли храмы,

        И на осаду домов множества ваших взглянуть,

        Можно понять, что уж помощи нет никакой от всевышних

370 И что напрасно курить ладан бессмертным богам.

        О, если б поле для битвы нашлось! Схватила б оружье

        И, не сумев победить, смерть бы сумели найти!

        Ныне же голод их мучит и страх недостойной кончины,

        И запертых на горе дикие толпы теснят».

375 Тут и Венера и с нею Квирин с жезлом и в трабее

        С Вестою наперебой стали за Лаций стоять.

        «Общей заботой мы город храним, — ответил Юпитер, —

        Галлия, пав перед ним, должную кару узрит.

        Ты только, Веста, заставь изобилием голод казаться

380 И ни за что не бросай римских своих очагов.

        Пусть всё Цереры зерно, что еще не смолото, смелют

        И, замешавши его в тесто, спекут на огне».

        Он приказал, и сестра, Сатурнова дочь, приказанью

        Повиновалась. И вот полночь уже подошла;

385 После трудов задремали вожди. Юпитер их будит

        И отдает им приказ гласом священным такой:

        «Встаньте и с высоты в середину врагов побросайте

        То, что вам может помочь и драгоценно для вас!»

        Сон отлетел, но никто не умеет понять указанья,

390 Что им поможет и с чем надо расстаться теперь.

        Верно, с Церерой? И вот Цереры дары низвергают,

        Вот под толчками хлебов шлемы гремят и щиты.

        Враг отступил, не надеясь на голод, и тут же на месте

        Белый, Юпитеру в честь Пекарю, ставят алтарь.

395 Шел я когда-то домой в день праздника Весты дорогой

        Новою там, где теперь к Римскому Форуму ход:

        Вижу, спускаясь туда, идет босая матрона.

        Я обомлел, но, смолчав, остановился и ждал.

        Вот поравнялась старуха со мной, меня усадила

400 И обратилась ко мне хрипло, тряся головой:

        «Место, где площади тут, занимали сырые болота,

        А при разливе реки ров наполнялся водой.

        Озеро Курция впрямь когда-то озером было,[504] Озеро Курция — пересохший колодец на римском форуме, место религиозного почитания.

        Ныне же там алтари стали на твердой земле.

405 А на Велабрах, где в цирк проходили торжественным строем,

        Были одни ивняки с зарослями камыша:

        Часто, бывало, гуляка, по здешней воде пробираясь,

        Песни разгульно поет, спьяна матросам крича.

        Бог, кому имя дано по его изменениям вида,[505] Бог — Вертумн («Поворотник»).

410 Не назывался еще по повороту реки.

        Здесь же и роща была, тростником заросшая частым,

        Где было можно пройти только босою ногой.

        Заводи больше здесь нет, река в берегах протекает,

        Высохла почва, но все ж старый обычай живет».

415 Все объяснила она. «Будь здорова, — сказал я старушке. —

        И доживай ты свой век тихо, не зная забот».

        Все остальное и так уж с младенческих лет я запомнил,

        Но из-за этого здесь повести я не прерву.

        Правнук Дардана Ил построил новые стены

420 (Ил, что богатством своим славен по Азии был), —

        Вдруг, говорят, изваянье с небес всеоружной Минервы

        Падает на холмы, где вырастал Илион.

        (Видеть его я хотел, показали и храм мне, и место,[506]Овидий был на месте древней Трои в юношеской поездке по Греции и Малой Азии.

        Сам же Паллады кумир был уже в римских стенах.)

425 Сминфей[507] Сминфей — прозвище Аполлона. был спрошен, и бог, потаенный в роще тенистой,

        Гласом, не знающим лжи, так на вопрос отвечал:

        «Вы охраняйте богиню небес, охранит она город;

        Всюду, где будет она, будет и высшая власть».

        И охранял ее Ил, заключив на вершине твердыни;

430 Лаомедонта потом это забота была.

        Только Приам ее не сберег: так хотела богиня,

        После того как ее не оценили красу.

        То ли потомок Адраста, то ль хитрый Улисс вороватый,

        То ль благочестный Эней образ богини унес.[508] Потомок Адраста — Диомед; по одному сказанию, Палладий был похищен им и Улиссом, по другому — спасен Энеем.

435 Как бы то ни было, он обретается в Риме, хранимый

        Вестой, которая все видит при вечном огне.

        О, в каком страхе сенат был в то время, как Весты внезапно

        Храм загорелся, едва не завалившись совсем![509] Храм загорелся…  — Пожар храма Весты в 241 г. до н. э. при понтифике Метелле.

        Как на священное пламя вставало преступное пламя

440 И благочестный огонь в пламени суетном мерк!

        В ужасе плакали все волоса распустившие жрицы:

        Страх этот, их обуяв, отнял все силы у них.

        Бросился тут к ним Метелл и громким голосом крикнул:

        «Все на помощь, скорей! Плач не поможет беде!

445 Нашей залоги судьбы выносите своими руками:

        Ведь не молитвою их, силою надо спасти.

        Вам не посметь? Горе мне!» Он увидел, что девы не смеют

        И что в смятенье они, пав на колени, дрожат, —

        Руки воздел, воды зачерпнул и воскликнул: «Простите

450 Мне, о святыни! Войду в храм, что запретен мужам.

        Коль это грех, на меня одного пусть обрушится кара,

        А преступленье мое Риму спасением будь».

        Так он сказал и вошел. Похищенье простила богиня:

        Жертвой понтифик своей Весту от гибели спас.

455 Ныне священный огонь сияет под Цезаря властью,

        Ныне Троянский очаг будет навеки пылать.

        И ни одной не окажется жрицы, повязки пятнавшей

        С этим жрецом, ни одной заживо не погребут.

        (Так нечестивиц казнят и в той же земле зарывают,

460 Что осквернили: Земля с Вестой одно божество.)

        Прозвище Брут получил когда-то Каллаика в этот

        День, ибо пролил врагов кровь на Испанской земле.[510] Каллаики (галики в совр. Галисии) — испанское племя, покоренное Децимом Брутом в 138–137 гг. до н. э.

        Но иногда и печаль мешается с радостью также

        И не всем сердцем тогда в праздник ликует народ.

465 Красс на Евфрате орлов, и сына, и войско утратил,

        И наконец восприял сам он печальную смерть.

        «Что ликовать вам, парфяне? — сказала богиня. —

        Знамена Вы нам вернете, и Красс Цезарем будет отмщен!»

10 июня

        Но лишь с ушастых ослов поснимают венки из фиалок

470 И лишь Цереры плоды вновь потекут в жернова,

        Кормчий воскликнет с кормы: «Дельфина мы в небе увидим,

        Как только, солнце затмив, спустится влажная ночь!»

11 июня. Матралии

        Ты уж, фригийский Тифон, о покинувшей плачешь супруге,

        И Светоносец, блестя, всходит с Востока из вод.

475 Добрые матери, вам (Матралии — это ваш праздник)

        Желтый богине пирог надо фивянке нести.[511] Фивянка — Матерь Матута, отождествляемая с дочерью Кадма — Ино; храм ее был на «Бычьем форуме» в Риме.

        Рядом с мостами лежит и с Цирком известная площадь,

        Что названа по быку, статуей ставшему там.

        Здесь, в этот именно день, говорят, в старину был Матуте-

480 Матери храм посвящен Сервия царской рукой.

        Что за богиня она, зачем служанок от храма

        Гнать ей (а гонит!), к чему надобны ей пироги, —

        Ты объясни мне, о Вакх, завитой и плющом и лозою;

        Если ж и твой это храм, песни поэта направь!

485 Внял Юпитер Семеле. Она сгорела, а Ино,

        Взявши, младенец, тебя, грудью кормить начала.

        В гневе Юнона была, что та от соперницы сына

        Кормит, за то, что течет сестрина в мальчике кровь.

        Фурий шлет к Афаманту она и мутительный призрак —

490 И от отцовской руки пал ты, младенец Леарх.

        Горем убитая мать схоронила Леарховы тени

        И совершила обряд должный над прахом его;

        А схоронив, стала волосы рвать на себе, горемычной,

        Из колыбели тебя выхватила, Меликерт;

495 Узкая есть полоса земли между морем и морем,

        Там, где бушует прибой с той и другой стороны,

        Здесь-то она обняла в безумном объятии сына

        И с возвышавшейся там бросилась в море скалы.

        Тут невредимыми их Панопея и все ее сестры,

500 К ней потихоньку скользнув, царством своим понесли.

        Не Левкотея еще и мальчик, еще не Палемон,

        Устья достигли реки Тибра в пучинах его.

        Роща священная есть, то ли Стимулы, то ли Семелы:

        Там авзонийских менад было жилье, говорят.

505 Ино спросила у них, какой здесь народ? «Аркадийцы, —

        Слышит она, — и Эвандр этой земли властелин».

        Но завлекает в обман дочь Сатурна латинских вакханок —

        Скрывши свое божество, так им хитро говорит:

        «О легковерные, вы поддались обольщению сердца!

510 То не подруга пришла к вам хороводы водить —

        Хочет коварно она проникнуть в обрядные тайны;

        Но у нее есть залог, чтобы ее наказать!»

        И, не дослушав еще, завопили фиады, раскинув

        Пряди волос по плечам, по ветру вопли пустив;

515 Ино хватают, ребенка хотят из рук ее вырвать;

        И умоляет она ей еще чуждых богов:

        «Боги и люди страны, помогите вы матери жалкой!»

        Крик ее долетел до авентинских высот.

        К берегу гнал тут этейский герой[512] Этейский герой — Геркулес (по месту его смерти на горе Эте). коров иберийских:

520 Он услыхал и на крик тотчас скорей поспешил.

        А как пришел Геркулес, на насилье готовые жены,

        Спины ему показав, в страхе пустились бежать.

        «Матери Вакха сестра, — вопросил Геркулес, — что с тобою?

        Или тебя, как меня, та же богиня гнетет?»

525 Тут рассказала она о себе, но иное и скрыла:

        Стыдно при сыне вести речь о безумном грехе.

        Слух разлетается по миру, мчась на порывистых крыльях,

        Вот уже имя твое, Ино, у всех на устах.

        В гости к себе, говорят, ее пригласила Кармента,

530 И утолить она тут голод свой долгий могла.

        Быстро пирог испекла, говорят, тегейская жрица

        На торопливом огне и поднесла угостить.

        (Вот почему пироги она любит в праздник Матралий:

        Всех ухищрений милей сельская ей простота.)

535 «Ты, говорит, открой мне мои, пророчица, судьбы,

        Ежели можно, и тем гостеприимство умножь!»

        Мало помедлив, к себе призывает пророчица силы

        Неба и чует она: грудь ее богом полна;

        Неузнаваемо вдруг она изменилась, и ростом

540 Выше она и святей став вдохновенным лицом.

        «Радуйся ныне! Ликуй: твои муки окончились, Ино, —

        Этот, сказала, народ ты осчастливь навсегда.

        Оба, и ты, и твой сын, божествами вы будете моря;

        Имя иное в водах ваших получите вы:

545 Ты Левкотеею будь для греков, для нас же — Матутой:

        Сын твой, по всем берегам пристань блюдя и причал,

        Будет у нас Портун, а на вашем наречье — Палемон;

        Благоприятствуйте вы нашей, молю я, стране!»

        Счастлива Ино. Ее наконец прекратилися муки:

550 Переменив имена, стали богами они.

        Но отчего же она не пускает рабынь? Ненавидит.

        А почему, я скажу, если она разрешит.

        Было ведь так, что одна из служанок дочери Кадма

        Часто, обнявшись, спала с мужем неверным ее;

555 И от нее-то узнал Афамант бесчестный украдкой,

        Что земледельцам дают жженые лишь семена.

        Ино сама отрицает все это, но слух такой ходит:

        Вот почему она всех и ненавидит рабынь.

        Все-таки нежная мать не должна ей молиться о детях,

560 Ибо несчастной сама в детях была эта мать.

        Лучше потомство других ее поручать попечениям.

        Ибо полезней была Вакху, чем детям своим.

        «Что ты спешишь? — от нее, говорят, услышал Рутилий. —

        Будешь ты, консул, убит в день мой марсийским врагом»,

565 Так и случилось по слову ее, и теченье Толена

        Побагровело, приняв алую консула кровь.

        А через год был убит при таком же восходе Авроры

        Дидий и смертью своей силы умножил врагов.[513] Рутилий Луп и затем Дидий погибли во время войны с восставшими италиками в 90 и 89 гг. до н. э.

        В тот же день тот же царь там же храм посвятил и Фортуне.

570 Кто же, однако, тут скрыт в храме под тогой двойной?

        Сервий это, но вот почему так лицо его скрыто,

        Точно не знает никто, так же не знаю и я.

        Верно, богиню брал страх за ее потайные свиданья,

        Верно, стыдилась своей связи со смертным она, —

575 Ибо пылала к царю она неуемной любовью,

        Не оставаясь слепой лишь для него одного.

        Ночью в свой храм пробиралась она чрез окошко, «фенестру» —

        И «Фенестеллой» теперь в Риме ворота зовут.

        Так и досель от стыда лик любовника скрыт покрывалом

580 И голова у царя тогой покрыта двойной.

        Или, быть может, верней, что народ, пораженный кончиной

        Туллия,[514]Сервий Туллий — шестой римский царь; дочь его Туллия вышла за Тарквиния Гордого (для этого она убила своего мужа, а он жену) и побудила его убить Сервия и захватить власть. был огорчен кроткого смертью вождя

        И все сильней и сильней рыдал пред его изваяньем,

        Не умолкая, пока тогой он не был прикрыт?

585 Есть и третья причина, пространной достойная песни,

        Хоть и приходится мне сдерживать скачку коней,

        Туллия, мужа себе получив ценой преступленья.

        Все подстрекала его, так обращаясь к нему:

        «Что в том, что оба под стать: моей сестры ты убийца,

590 Мной был убит твой брат, — коль добродетельны мы?

        Ведь и мой муж, и твоя жена остались бы живы,

        Если бы мы не рвались к большему руку поднять.

        Служат приданым моим голова и царство отцовы:

        Если ты муж — моего требуй приданого ты!

595 Дело царей — убивать. Убей же тестя и царствуй,

        Кровью отца моего руки со мной обагрив!»

        Этим подвигнутый, он взошел на престол, не венчаясь;

        Сел, но во гневе толпа тут за оружье взялась;

        Кровь и убийства кругом, старики слабосильные гибнут;

600 Скипетр тестя схватив, держит гордец его зять.

        Под Эсквилинским холмом, перед царским чертогом, убитый,

        Окровавленный лежит Сервий на твердой земле.

        Дочь на повозке, в отцовский дворец прямиком направляясь,

        Гордо и дерзко спешит по середине пути.

605 Тело увидел царя возница и горько заплакал,

        Остановясь. На него грубо прикрикнула дочь:

        «Едешь ты или ждешь за почтенье такое расплаты?

        Правь и лицо колесом мне ненавистное мни!»

        Так и случилось: зовут теперь улицу эту Проклятой,

610 И остается на ней это навеки клеймо.

        Мало того: посмела она, когда время настало,

        В храм отцовский вступить — трудно поверить, но так!

        Туллий изваянный там, говорят, восседал на престоле —

        Тут и прикрыл он себе очи подъятой рукой,

615 И прозвучал его глас: «Лицо мое скройте от взоров,

        Чтобы не встретил мой взгляд мне ненавистную дочь!»

        Скрыто одеждой его изваянье: Судьба запрещает

        Снять его и говорит так из святыни своей:

        «В день, когда Сервия лик впервые откроется людям,

620 Всякое чувство стыда будет забыто навек».

        Поберегитесь одежд запретных касаться, матроны,

        Издали, важно служа, произносите мольбы!

        Римскою тогой всегда да будет покрыт с головою

        Тот, кто по счету седьмой был в нашем городе царь!

625 Храм сей пылал, но огонь изваянья, однако, не тронул:

        Сына тогда своего Мульцибер вызволил сам.

        Ибо Окрисией Туллий рожден был от бога Вулкана,

        Самой красивой из всех бывших в Корникуле жен.

        Ей Танаквиль,[515] Окрисия — пленница-служанка царицы Танаквиль , жены предшественника Сервия Туллия, волшебницы. совершая с ней вместе по чину обряды,

630 Лить приказала вино на освященный очаг:

        Тут среди пепла мужской детородный член появился, —

        Иль показался? Но нет, был он действительно там.

        Пленница у очага осталась, а ею зачатый

        Сервий был порожден семенем божьим с небес.

635 Это сам бог указал, когда голова у младенца

        Стала сиять и огонь шапкою встал над челом.

        В тот же день и тебя, о Дружба, пышно почтила

        Ливия, храм твой святой милому мужу даря.

        Знай тем не менее, век грядущий, что именно там, где

640 Ливии портик стоит, высился раньше дворец.[516] Дворец — дом Ведия Поллиона, один из роскошнейших в Риме; был завещан Августу, но Август снес его и построил на этом месте портик императрицы Ливии.

        Граду подобен был этот дворец, занимая пространство

        Большее, чем у иных есть на земле городов.

        Срыт был он вровень с землей, но не потому, что казался

        Царским; нет, роскошь его нравам опасна была.

645 Цезарь готов ведь всегда низвергать такие громады,

        Хоть и себя самого этим наследства лишив.

        Так он нравы блюдет, ибо лучшего нету примера,

        Чем исполнять самому то, что предложено всем.

13 июня. Иды. Малые Квинкватрии

        Следующий ничего не дает тебе день для отметки.

650 В иды Юпитеру свят Непобедимому храм.

        Здесь же следует мне о Квинкватриях меньших поведать;[517]О Больших Квинкватриях см. выше, III, 809 сл.

        Ты, белокурая, мне в помощь, Минерва, явись!

        Флейтщик, скажи, почему у нас по городу бродит?

        Маски у нас почему? Длинное платье зачем?

655 Мне, отложивши копье, Тритония так отвечала

        (О, повторить бы точь-в-точь мудрой богини слова!):

        «В древности ваши отцы во флейтщиках очень нуждались,

        В самой высокой чести были они в старину;

        Флейта певала тогда во храмах, певала на играх,

660 На погребеньях она тоже певала в те дни.

        Сладок был флейтщиков труд: хорошо им платили; но после

        Вдруг прекратилось совсем это искусство у нас.

        Надо прибавить еще, что эдил для торжеств похоронных

        До десяти сократил флейтщиков прежних число.

665 Город оставив, они уходят, как ссыльные, в Тибур:[518]Рассказ о том, как обиженные флейтисты выселились в Тибур и были хитростью, пьяные, возвращены в Рим, вошел даже в «Историю» Тита Ливия (IX, 30). Осудил их на изгнание цензор 312 г. до н. э. Аппий Клавдий Слепой, а помог вернуться его коллега Плавтий.

        Тибур ведь в те времена местом для ссылки служил.

        Флейта на сцене молчит, и флейты во храмах не слышно,

        И погребальный напев не раздается ее.

        В Тибуре жил человек, достойный высокого званья,

670 Был он рабом, а потом вольноотпущенным стал.

        Пир на усадьбе своей задает он, толпу музыкантов

        Он созывает; на пир все к нему рады прийти.

        Ночь наступила, уже вся толпа от вина охмелела,

        Как появляется вдруг подговоренный гонец

675 И говорит: «Распускай ты, хозяин, гостей поскорее:

        Вот уж подходит сюда вольную давший тебе!»

        Тут собутыльники все, совсем захмелев и шатаясь,

        Кое-как с места встают, но на ногах не стоят.

        «Прочь! Уходите!» — кричит им хозяин и всех на телегу

680 Валит, где постлан уже был им тростник и камыш.

        Все засыпают, храня от вина и движенья телеги,

        Думая спьяну, что их в Тибур обратно везут.

        Через Эсквилии в Рим на рассвете въезжают телеги;

        Утро настало — они, въехав на Форум, стоят.

685 Плавтий же, чтоб обмануть сенат и числом и одеждой,

        Тем, кто приехал, велит масками лица закрыть.

        К ним он еще и других примешал, и велел он при этом

        В длинных одеждах идти, будто и флейтщицы тут.

        Думал он так утаить нарушенье приказа коллеги,

690 Чтоб возвращение в Рим им не вменилось в вину.

        Это сошло, и они были в новой одежде на идах,

        Пели и, как в старину, начали озорничать».

        После рассказа ее я сказал: «Остается узнать мне

        Лишь, почему этот день назван Квинкватрами был».

695 «В марте, — сказала она, — точно так же мой праздник зовется,

        Да ведь флейтисты и все главным обязаны мне.

        Несколько дырочек я пробуравила первая в дудке,

        Чтобы звучала она всею своею длиной.

        Звук был хорош, но увидела я в отражении водном,

700 Как искажает дутье девичьи щеки мои.

        «Эта игра не по мне, — я сказала, — прощай, моя дудка!»

        И на прибрежный я дерн бросила флейту назад.

        Тут ее поднял сатир,[519] Сатир — Марсий. подивился, как с ней обращаться,

        А как подул, то узнал, что она звук издает.

705 Пальцами то зажимал он отверстия, то открывал их,

        И среди нимф он прослыл как несравненный игрец.

        Феба он вызвал на бой. Победил его Феб и, повесив,

        Тело ему обнажил, кожу содравши с него.

        Все-таки это ведь я открыла для флейтщиков флейту —

710 Вот почему этот день флейтщики славят как мой».

15 июня

        Третий наступит рассвет, и додонская встанет Гиада[520] Додонская Гиада — Фиона, нимфа Додонской рощи. —

        Лоб рогоносный Тельца, несшего Кадма сестру.[521] Сестра Кадма — Европа.

        Это тот день, когда грязь из храма священного Весты

        В море выносит вода Тибра, этрусской реки.

715 Если ветрам, моряки, доверять, то отдайтесь Зефиру:

        Завтра он будет для вас благоприятен в пути.

17 июня

        Но, лишь отец Гелиад лучи свои скроет волнами

        И оба края небес звездами будут сиять,

        Из под земли вознесет Гириея сын мощные плечи;[522] Отец Гелиад — Солнце; сын Гириея — Орион.

720 А на ближайшую ночь выплывет в небо Дельфин.

        Видел Дельфин в старину бегущих и вольсков и эквов[523] Эквы, вольски — племена, жившие невдалеке от Рима и побежденные Постумием Тубертом при горе Альгиде (131 г. до н. э.)

        Там, где Альгида склон вдаль простирает поля.

        После чего ты, Постумий Туберт, свой триумф подгородный

        Справил, въехавши в Рим на белоснежных конях.

19 июня

725 Только двенадцать дней в этом месяце уж остается,

        Но к их числу ты прибавь лишний пока еще день:

        Солнце уже Близнецов покидает, и Рак закраснелся;

        На Авентинском холме надо Палладу почтить.

20 июня

        Вот уже, Лаомедонт, невестка твоя засияла,[524] Невестка Лаомедонта (отца Тифона) — Аврора.

730 Ночь прогоняя; с лугов влажная сходит роса.

        Отдан Сумману был храм, говорят, кто б Сумман этот ни был,[525] Сумман — бог ночного неба, один из обликов Юпитера.

        В оное время, когда страшен был римлянам Пирр.

21 июня

        Лишь Галатея зарю снова примет в отцовские волны

        И погрузится земля вновь в безмятежный покой,

735 Юноша из-под земли, пораженный стрелами деда,

        Выйдет, и обе руки змеи ему обовьют.

        Ведома Федры любовь, заблужденье известно Тесея:

        Он легковерно обрек сына на смерть своего.

        Не безнаказанно сын благочестный к Трезену помчался:

740 Мощный навстречу ему бык устремился из волн.

        В ужасе кони, сдержать их бега возница не в силах,

        И понеслися они, мчась по скалам и камням.

        Падает ниц Ипполит с колесницы, вожжами опутан,

        Тело его на земле в клочья искромсано все.

745 Вот он и дух испустил, к великому гневу Дианы.

        «Нечего тут горевать, — сын Корониды сказал,[526] Юноша — Эскулап. Созвездие Змееносца — обожествленный после удара Юпитеровой молнии Эскулап ( сын Корониды и Аполлона). —

        Честному юноше жизнь я верну, залечив его раны,

        Злую судьбу посрамит мощь моего врачевства».

        Зелья он тотчас извлек из ларчика кости слоновой

750 (Главку усопшему он некогда ими помог

        В дни, когда, авгуром быв, искал он целебные травы

        И исцелила змею ими другая змея).[527] Главк — юноша, оживленный Эскулапом с помощью травы, которой на его глазах одна змея оживила другую.

        Трижды потер ими грудь и трижды сказал он заклятье,

        И над землей Ипполит голову поднял, ожив.

755 В роще, Диктинною скрыт, он под сенью густою деревьев

        И в Арицийском потом озере Вирбием стал.

        Но и Климен и Клото недовольны: она — новой пряжей,

        Он — что унижена так вся его царская власть.

        Этим примером смущен Юпитер и молнию мечет

760 Прямо в того, кто сверх мер высит свое врачевство.

        Феб, не ропщи на отца! Он сраженного делает богом —

        Из-за тебя он на то, что запрещает, идет.

22 июня

        Я не хотел бы, чтоб ты, хоть торопишься, Цезарь, к победе,

        Против вещаний теперь двинулся в новый поход.

765 Пусть и Фламиний тебе, и брега Тразимена[528] Тразимен.  — Поражению 217 г. до н. э. при Тразименском озере предшествовали дурные приметы. напомнят,

        Что через птиц подают боги благие совет.

        Если ты спросишь, когда привело безрассудство к несчастью,

        Точно ответить могу: за десять дней до календ.

23 июня

        Далее — радостный день: победил Масинисса Сифакса,

770 Смерть нашел Гасдрубал от своего же меча.

24 июня

        Время уходит, и мы молчаливо с годами стареем,

        Дни убегают, и нам их невозможно сдержать:

        Вот подоспел уж и день торжества Могучей Фортуны!

        Через неделю уже кончится месяц июнь.

775 Радостно празднуйте день Могучей богини, квириты:

        Тибр омывает ей храм, древний подарок царя.[529] Храм Фортуны был поставлен царем Сервием Туллием, сыном рабыни Окрисии (см. выше, VI, 626).

        Или пешком, или в быстром челне спешите, не медля,

        И во хмелю, не стыдясь, к ночи вернитесь домой.

        Пусть ваши лодки в цветах несут собутыльников юных,

780 Вдоволь напейтесь вина прямо на стрежне реки!

        Чтит богиню народ: из народа был храма строитель,

        Встав, говорят, из низов, принял он царскую власть.

        Это и праздник рабов: здесь Туллием, сыном рабыни,

        Храм возведен божеству непостоянному был.

26 июня

785 От подгородного храма домой возвращаясь, подвыпив

        И обращаясь к звездам, некто такое сказал:

        «Пояс твой, Орион, и сегодня и, может быть, завтра

        Будет незрим, но потом я уж увижу его».

        А кабы не был он пьян, он добавил бы к этому вот что:

790 «Это случится как раз в солнцестояния день».

21 июня

        Утром этого дня получили святилище Лары

        Там, где умелой рукой множество вьется венков.

        Остановителю храм в эту самую пору основан:[530] Храм Юпитера Статора («Остановителя») был по обету поставлен Ромулом, когда ему удалось удержать свое бегущее войско.

        Пред Палатинским холмом Ромул поставил его.

20 июня

795 Столько же в месяце дней, сколько числится Парок, осталось,

        Как освятился твой храм, в конной одежде Квирин.

30 июня

        День рожденья июльских календ приходится завтра:

        О, Пиэриды, прошу, вы завершите мой труд.

        Молвите, кто сочетал, Пиэриды, вас с тем, кому в храме,

800 Хоть неохотно, но все ж мачеха руку дала?[531] Мачеха — Юнона, уступившая место для Геркулеса в храме Муз; храм этот был отстроен Марцием Филиппом, мужем Атии, тетки Августа, потомком римского царя Анна Марция. Дочь его Марция была замужем за Фабием Максимом, другом Овидия.

        Клио ответила мне: «Именитого храм ты Филиппа

        Видишь, от коего род Марция славный вела,

        Марция имя свое получила от Анка честного,

        А красотою она славному роду равна.

805 (Так же прекрасна она и ликом своим, и душою,

        Родом своим, красотой и прирожденным умом.)

        Ты не подумай, что нам не пристало хвалить ее внешность:

        Мы и великих богинь славим за их красоту.

        Цезаря тетка была потом женою Филиппа,

810 О госпожа, о жена, дома святого краса!»

        Так пела Клио, и ей подпевали ученые сестры,

        И благосклонно Алкид с ними на лире бряцал.