Онлайн чтение книги Эмили из Молодого Месяца Emily of New Moon
Глава 8. Испытание огнем

На следующее утро тетя Элизабет отвезла Эмили в школу. На взгляд тети Лоры, поскольку каникулы должны были начаться уже через месяц, Эмили не стоило приступать к учебе раньше осени. Но тетя Элизабет еще не привыкла к маленькой племяннице, бегающей по Молодому Месяцу и неутомимо вмешивающейся во все, что происходит вокруг, а потому она была решительно настроена как можно скорее отправить Эмили в школу, чтобы девочка не путалась под ногами. Сама Эмили, неизменно жаждущая новых впечатлений, ничуть не возражала, но все же всю дорогу до школы кипела негодованием: тетя Элизабет достала откуда-то с чердака ужасный полотняный передник и столь же ужасную полотняную шляпу и заставила Эмили надеть их. Передник был длинным и мешковатым, с высоким воротником… и рукавами! Эти рукава были верхом оскорбления. Эмили никогда не видела, чтобы хоть одна девочка носила передник с рукавами. Она протестовала почти со слезами против необходимости надеть его, но тетя Элизабет не желала терпеть никаких глупостей. Тогда Эмили впервые увидела тот самый «взгляд Марри», о котором говорил ей кузен Джимми, и, увидев его, скрыла свои мятежные чувства и позволила тете Элизабет облачить ее в передник.

— Это один из передников твоей мамы, Эмили; она носила его, когда была маленькой, — довольно сентиментально сказала тетя Лора в виде утешения.

— Тогда, — сказала Эмили, неутешенная и несентиментальная, — я не удивляюсь, что она убежала с папой, когда выросла.

Тетя Элизабет кончила застегивать передник на спине Эмили и не слишком мягко оттолкнула ее от себя.

— Надень шляпу, — приказала она.

— О, пожалуйста, тетя Элизабет, не заставляйте меня надевать эту отвратительную шляпу!

Тетя Элизабет, не тратя лишних слов, взяла шляпу, надела на голову Эмили и завязала ленты под ее подбородком. Эмили пришлось уступить. Но из глубин широкополой шляпы донесся голос — вызывающий, хоть и немного дрожащий:

— Все равно, тетя Элизабет, Богом вы командовать не можете!

Тетя Элизабет была слишком сердита всю дорогу до школы, чтобы проронить хоть слово. Она представила Эмили учительнице, мисс Браунелл, и сразу уехала. Школьники уже сидели за партами, так что Эмили повесила свою шляпу на гвоздь в передней и села за парту, которую указала ей мисс Браунелл. Она уже пришла к выводу, что мисс Браунелл ей не нравится и никогда не понравится.

Мисс Браунелл пользовалась в Блэр-Уотер репутацией прекрасной учительницы — главным образом благодаря своей строгости и умению поддерживать в классе безупречный «порядок». Это была худая особа среднего возраста с бесцветным лицом, выступающими вперед зубами, которые были особенно заметны, когда она смеялась, и холодными, внимательными глазами — даже еще более холодными, чем у тети Рут. Эмили чувствовала, что эти цвета серого агата, беспощадные глаза пронзают ее насквозь, до самой глубины ее чувствительной души. Эмили могла при случае проявить немалую храбрость, но в присутствии натуры, которая, как она инстинктивно чувствовала, враждебна ее натуре, сразу ушла в себя, испытывая скорее отвращение, чем страх.

Все утро она оставалась мишенью любопытных взглядов. Школа в Блэр-Уотер была большой, и на занятиях присутствовало по меньшей мере двадцать девочек ее возраста. Эмили также с любопытством бросала на них ответные взгляды и нашла очень невежливым то, как они перешептывались, глядя на нее и прикрыв рот рукой или книжкой. Она вдруг почувствовала себя несчастной и одинокой… ей захотелось вернуться к папе, к прежнему дому, ко всему, что было ей дорого и что она любила.

— А новенькая из Молодого Месяца плачет, — прошептала черноглазая девочка, сидевшая через проход от нее. За этим последовало жестокое хихиканье.

— В чем дело, Эмили? — резко спросила мисс Браунелл тоном, в котором звучало осуждение.

Эмили молчала. Она не могла сказать мисс Браунелл, что с ней — тем более когда мисс Браунелл говорила таким тоном.

— Когда я задаю вопрос одному из моих учеников, Эмили, я рассчитываю получить ответ. Почему ты плачешь?

С другой стороны прохода снова послышалось хихиканье. Эмили подняла страдальческий взгляд и, чувствуя безвыходность положения, прибегла к одной из фраз папы.

— Это мое личное дело, — сказала она.

На щеках мисс Браунелл выступили красные пятна, а глаза запылали холодным огнем.

— Проведешь следующую перемену в классе — в наказание за дерзость, — сказала она… но на весь остальной день оставила Эмили в покое.

Эмили была совсем не против остаться в классе, так как, при своей обостренной чувствительности, быстро осознала, что — по какой-то непостижимой для нее причине — в школе к ней относятся враждебно. В устремленных на нее взглядах было не только любопытство, но и неприязнь. Ей не хотелось выходить на площадку для игр вместе с этими девочками. Ей не хотелось ходить в эту школу. Но она больше не плакала. Она сидела прямо и не отрывала глаз от своего учебника. Внезапно с другой стороны прохода донеслось негромкое злобное шипение:

— Гордячка… гордячка!

Эмили обернулась. Большие, внимательные лилово-серые глаза прямо взглянули в черные насмешливые глазки-бусинки… взглянули неустрашимо… и было в них что-то пугающее и властное. Черные глазки забегали и опустились; их обладательница прикрыла свое отступление смешком и резко отвернулась, махнув коротенькой косичкой.

«С ней я могу справиться», — подумала Эмили с трепетом ликования в душе.

Но численное превосходство не шутка, и в полдень Эмили оказалась на площадке для игр одна перед недружелюбной толпой. Дети могут проявить себя самыми жестокими существами на свете. Стадное чувство предубеждения против всякого чужака есть у них всех, и они безжалостны, давая волю этому чувству. Эмили была чужой и принадлежала к семейству гордых Марри — два обстоятельства, говоривших против нее. И были в ней, пусть маленькой и одетой в нелепые полотняные передник и шляпу, некие сдержанность, достоинство и утонченность, раздражавшие этих девочек. Раздражало их и то, как спокойно, с презрительным выражением лица, она смотрела на них из-под облака черных волос, вместо того, чтобы держаться робко и ходить понурив голову, как пристало новичку, проходящему испытательный срок.

— Ты гордячка, — сказала Черноглазая. — Но, хоть у тебя и ботинки на пуговках, живешь ты на подачки твоей родни.

Эмили не хотела надевать эти ботинки на пуговках. Она хотела пойти в школу босой — летом она всегда бегала босиком. Но тетя Элизабет сказала ей, что ни один ребенок из Молодого Месяца никогда не ходил в школу босиком.

— О, вы только поглядите на этот передник для младенца, — засмеялась другая, с каштановыми кудрями.

Тут Эмили вспыхнула. Это действительно было уязвимое место в ее броне. Восхищенная успехом своего выпада, Каштановокудрая сделала еще один.

— Это шляпка твоей бабушки?

Последовало дружное хихиканье.

— О, она носит шляпу с большими полями, чтобы сохранить цвет лица, — вмешалась девочка постарше. — Это всё гордость Марри. Моя мама говорит, что Марри насквозь испорчены гордостью.

— Ты ужасно некрасивая, — сказала маленькая толстая мисс, поперек себя шире. — И уши у тебя как у кошки.

— Нечем тебе так гордиться, — продолжила Черноглазая. — У вас в кухне даже потолок не выбелен.

— А твой кузен Джимми — идиот, — заявила Каштановокудрая.

— Неправда! — крикнула Эмили. — Он умнее любой из вас. Можете говорить, что хотите обо мне, но я не позволю вам оскорблять мою семью. Если вы скажете о них хоть еще одно дурное слово, я наведу на вас порчу.

Никто не понял, что означает угроза, но это сделало ее еще более действенной. Она вызвала непродолжительное молчание. Затем травля возобновилась в другой форме.

— Ты умеешь петь? — спросила худая веснушчатая девочка, которая ухитрялась казаться очень хорошенькой, несмотря на худобу и веснушки.

— Нет, — сказала Эмили.

— А танцевать?

— Нет.

— А шить?

— Нет.

— А готовить?

— Нет.

— А вязать кружавчики?

— Нет.

— А вышивать тамбуром?

— Нет.

— Тогда что же ты умеешь? — презрительно спросила Веснушчатая.

— Я умею писать стихи, — сказала Эмили — без малейшего намерения сказать это, — и в то же мгновение почувствовала, что умеет писать стихи. И вместе с этим странным, ничем не оправданным убеждением пришла… «вспышка»! Прямо там, окруженная враждебностью и подозрением, сражаясь в одиночестве за свою репутацию, без чьей-либо поддержки и без каких-либо преимуществ, она пережила чудесный момент, когда душа, казалось, сбросила оковы плоти и вознеслась к звездам. Восторг и радость на лице Эмили изумили и разгневали ее врагов. Они решили, что необычное умение — еще одно проявление всем известной гордости Марри.

— Лжешь, — грубо сказала Черноглазая.

— Старры не лгут, — возразила Эмили. «Вспышка» прошла, но духовный подъем остался. Она оглядела своих врагов с холодной отрешенностью, заставившей их на время притихнуть.

— Чем я вам не нравлюсь? — без обиняков спросила она.

Ответа не было. Эмили, прямо глядя на Каштановокудрую, повторила вопрос. Та почувствовала, что не ответить невозможно.

— Потому что ты на нас совсем не похожа, — пробормотала она.

— Я и не хочу быть похожей на вас, — презрительно заявила Эмили.

— О, разумеется, ты принадлежишь к «избранному народу»! — насмешливо протянула Черноглазая.

— Разумеется, — отвечала Эмили.

Она вернулась в класс, одержав победу в этой битве.

Но ее противников было не так легко запугать. Когда она ушла, на площадке для игр долго перешептывались, готовя заговор, и после переговоров с несколькими мальчиками произошел обмен цветных карандашей и кусочков «жвачки» из сосновой смолы на некую ценность.

Приятное ощущение победы и радостное воспоминание о «вспышке» поддерживали дух Эмили всю вторую половину дня, несмотря на то, что мисс Браунелл постоянно высмеивала ее за ошибки в правописании — мисс Браунелл очень любила высмеивать своих учеников. Все девочки в классе хихикали — кроме одной, которой не было в школе утром и которая по этой причине отставала от других учеников. Эмили очень хотелось узнать, кто эта девочка. Она так же отличалась от остальных, как сама Эмили — только иначе. Она была высокой, босоногой, в странном, очень длинном платье из выцветшего полосатого ситца. Пышные волны ее густых, коротко подстриженных волос казались блестящим пряденым золотом, а ее горящие глаза, светло-карие и прозрачные, напоминали янтарь. У нее был большой рот и дерзкий, выступающий вперед подбородок. Хотя девочку нельзя было назвать хорошенькой, Эмили не могла оторвать зачарованных глаз от ее живого, подвижного лица. И эта девочка, единственная в классе, ни разу за весь урок не получила ни одного язвительного замечания от мисс Браунелл, хотя делала ничуть не меньше ошибок, чем другие.

На перемене к Эмили подошла одна из девочек — с коробкой в руках. Эмили уже знала, что это Рода Стюарт, и находила ее очень хорошенькой и милой. Во враждебной толпе, с которой Эмили пришлось столкнуться в полдень, Рода тоже присутствовала, но ничего тогда не сказала. У нее было новенькое, хрустящее платьице из розового полотна, гладкие, блестящие косы цвета желтого сахарного песка, большие голубые глаза, ротик, похожий на розовый бутон, кукольные черты и сладкий голос. Если можно сказать, что мисс Браунелл имела любимчиков, к их числу, несомненно, принадлежала Рода Стюарт; она пользовалась покровительством старших девочек, да и в кругу ровесниц ее, похоже, любили.

— Вот, это подарок для тебя, — сладенько сказала она.

Ни о чем не подозревающая Эмили взяла коробку. Улыбка Роды могла развеять любые подозрения. На один миг, открывая крышку, Эмили почувствовала себя счастливой, предвкушая удовольствие… затем с визгом отшвырнула коробку и замерла на месте, бледная, дрожащая с головы до ног. В коробке лежала змея — живая или мертвая, она не знала, да это и не имело значения. Всякая змея всегда вызывала у нее ужас и отвращение, которых она не могла преодолеть. И теперь сам вид змеи почти парализовал ее.

Со всех сторон на крыльце послышались смешки.

— Что так бояться дохлой змеи? — презрительно фыркнула Черноглазая.

— А стихи об этом ты можешь написать? — хихикнула Каштановокудрая.

— Я ненавижу вас… Ненавижу! — крикнула Эмили. — Вы злые, подлые девчонки!

— Настоящие леди не обзываются, — сказала Веснушчатая. — Я думала, что Марри считают это ниже своего достоинства.

— Если ты придешь завтра в школу, мисс Старр, — медленно и внушительно сказала Черноглазая, — мы возьмем эту змею и обмотаем вокруг твоей шеи.

— Посмотрю я, как ты это сделаешь! — отчетливо сказал звонкий голос. В толпу на крыльце одним прыжком влетела девочка с янтарными глазами и короткими волосами. — Посмотрю , Дженни Странг!

— Это не твое дело, Илзи Бернли, — угрюмо пробормотала Дженни.

— Ах, не мое? Не смей мне дерзить, Поросячьи Глазки! — Илзи подошла к попятившейся Дженни и потрясла загорелым кулаком прямо перед ее лицом. — Если я только увижу завтра, что ты снова пристаешь к Эмили Старр с этой змеей, я возьму змею за ее хвост, а тебя за твой и отстегаю тебя этой змеей по физиономии. Запомни это, Поросячьи Глазки. А теперь возьми свою драгоценную змею и выброси ее туда, куда выбрасывают золу из печки.

Дженни действительно пошла и сделала, что ей было приказано. Илзи обернулась к остальным.

— Убирайтесь и вы все и оставьте девочку из Молодого Месяца в покое, — сказала она. — Если я только услышу еще о каких-нибудь издевательствах и гадостях исподтишка, то перережу вам глотки, вырву глаза и выпотрошу внутренности. Да! И отрежу вам уши, и приколю себе на платье, и буду носить!

Испуганные — то ли этими свирепыми угрозами, то ли чем-то, что ощущалось в самой личности Илзи, — преследователи Эмили удалились. Илзи обернулась к Эмили.

— Не обращай на них внимания, — сказала она с презрением. — Они завидуют тебе, вот и все… завидуют, потому Что ты живешь в Молодом Месяце, ездишь в экипаже с откидным верхом, обшитым бахромой, и носишь ботинки на пуговках. Двинь каждой из них в рожу, если они еще будут разевать рот.

Илзи перепрыгнула через изгородь и убежала в кленовую рощу, больше не взглянув на Эмили. На крыльце осталась только Рода Стюарт.

— Эмили, мне ужасно жаль, что так вышло, — сказала она, умоляюще поводя большими голубыми глазами. — Я не знала, что в коробке змея… честное слово, не знала. Девочки просто сказали мне, что это подарок для тебя. Ты ведь не злишься на меня, нет? Ведь ты мне нравишься.

Эмили «злилась» и была очень обижена и возмущена. Но это маленькое проявление дружелюбия мгновенно смягчило ее. Через минуту они с Родой, обнявшись, уже шли по площадке для игр.

— Я попрошу мисс Браунелл, чтобы она позволила тебе сесть со мной, — сказала Рода. — Я раньше сидела с Энни Грегг, но она уехала. Ты ведь хочешь сидеть со мной, правда?

— Очень, — сказала Эмили с теплотой. Она была так же глубоко счастлива, как прежде была несчастна. Вот она, подруга ее мечты. Она уже обожала Роду.

— Мы должны сидеть вместе, — сказала Рода многозначительно. — Мы принадлежим к лучшим здешним семьям. Ты знаешь, что, если бы моего папу не лишили его законных прав, он был бы сейчас на английском престоле? [9]Стюарты — королевская династия, представители которой правили в Шотландии в 1371–1714 гг. и в Англии в 1603–1714 гг.

— На английском престоле! — пробормотала Эмили; она была так удивлена, что могла лишь повторить слова Роды.

— Да. Мы потомки шотландских королей, — сказала Рода. — Так что, разумеется, общаемся не со всякими. Мой папа держит магазин, а я беру уроки музыки. Твоя тетя Элизабет собирается учить тебя музыке?

— Не знаю.

— Ей следовало бы. Она очень богатая, да?

— Не знаю, — снова сказала Эмили. Ей было неприятно слышать такие, на ее взгляд, не совсем вежливые вопросы от Роды. Но, разумеется, уж кому-кому, а потомкам английских королей наверняка известны все правила хорошего тона.

— Она ужасно вспыльчивая, да? — спросила Рода.

— Нет, это неправда! — воскликнула Эмили.

— Да ведь она однажды в ярости чуть не убила своего кузена Джимми! — сказала Рода. — Это чистая правда; мне мама рассказывала. А почему твоя тетя Лора не выходит замуж? У нее есть поклонник? А сколько твоя тетя Элизабет платит за работу кузену Джимми?

— Не знаю.

— Что ж, — сказала Рода, довольно разочарованно, — ты еще не так давно в Молодом Месяце, чтобы успеть обо всем разузнать. Но, думаю, твоя жизнь здесь будет очень отличаться от той, к которой ты привыкла. Твой папа был беден как церковная мышь, да?

— Мой папа был очень, очень богатым человеком, — сказала Эмили внушительно.

Рода растерянно уставилась на нее.

— Я думала, у него не было ни гроша.

— Не было. Но люди могут быть богаты и без денег.

— Не понимаю каким образом. Но уж ты-то, во всяком случае, будешь когда-нибудь богатой: мама говорит, что твоя тетя Элизабет, вероятно, оставит тебе все свои деньги. Так что, даже если твои родные и взяли тебя в свой дом из милости, мне все равно… я люблю тебя и всегда буду тебе верна. А у тебя есть поклонник, Эмили?

— Нет, — отчаянно краснея, воскликнула Эмили, несколько шокированная таким предположением. — Мне еще только одиннадцать.

— О, у каждой девочки в нашем классе есть поклонник. Мой — Тедди Кент. Я пожала ему руку, после того как насчитала девять звезд за девять ночей, не пропустив ни одной ночи. Если ты сделаешь это, то первый мальчик, который пожмет тебе руку, станет твоим поклонником. Но ужасно трудно насчитать эти звезды. У меня это заняло всю зиму. Тедди сегодня нет в школе: он весь июнь болел. Он самый красивый мальчик в Блэр-Уотер. Тебе тоже придется завести поклонника, Эмили.

— Не собираюсь, — сердито объявила Эмили. — Я ничего не знаю про поклонников и не хочу их иметь.

Рода вскинула голову.

— О, ты, должно быть, думаешь, что если живешь в Молодом Месяце, то нет ни одного мальчика, который был бы достаточно хорош для тебя. Что ж, ты не сможешь играть в «выйди-войди» [10]«Выйди-войди» (или «спрячь-найди») — популярная детская игра, заключающаяся в том, что участники получают карточки с числами (в другом варианте, картинками) и разбиваются на две группы. Одна группа соответствующим числом хлопков в ладоши приглашает членов другой группы найти себе среди них пару по определенному правилу в соответствии с числами (или картинками) на их карточках., если у тебя не будет поклонника.

Эмили не знала ничего о таинственной игре «выйди-войди»… да и не хотела знать. Во всяком случае, поклонника она заводить не собиралась и повторила это так решительно, что Рода благоразумно сменила тему разговора.

Эмили, пожалуй, даже обрадовалась, когда прозвенел звонок. Мисс Браунелл довольно любезно удовлетворила просьбу Роды, и Эмили перенесла все свои пожитки на парту Роды. Рода много шепталась на последнем уроке, и Эмили получила за это замечание, но ей было все равно.

— Я буду отмечать день рождения в первую неделю июля и хочу пригласить тебя, если твои тети позволят тебе прийти. А Илзи Бернли я приглашать не собираюсь.

— Она тебе не нравится?

— Нет. У нее ужасные мальчишечьи ухватки. А ее отец — язычник. Да и сама она тоже. Вечно пишет в диктантах Бог с маленькой буквы. Мисс Браунелл ругает ее за это, но она не хочет исправляться. Мисс Браунелл никогда ее не наказывает, потому что хочет женить на себе доктора Бернли. Но мама говорит, что у нее ничего не выйдет, так как он терпеть не может женщин. Я думаю, с такими людьми общаться не следует. Илзи — очень своевольная, странная девочка и к тому же ужасно вспыльчивая. И отец у нее такой же. Она ни с кем не дружит. Смешная у нее прическа, правда? Тебе следовало бы носить челку. Они сейчас в моде, а тебе челка была бы особенно к лицу, потому что у тебя такой высокий лоб. Челка превратила бы тебя в настоящую красавицу. До чего у тебя прелестные волосы, и руки тоже просто прелесть. У всех Марри красивые руки. И глаза у тебя, Эмили, прелестнейшие.

Эмили никогда в жизни не получала столько комплиментов. Рода откровенно льстила ей. От похвал у Эмили вскружилась голова, и домой из школы она отправилась с твердым намерением попросить тетю Элизабет подстричь ей челку. Если таким способом можно превратить ее в красавицу, это необходимо как-то осуществить. А еще она спросит тетю Элизабет, нельзя ли ей надеть завтра в школу стеклянные бусы.

«Может быть, тогда другие девочки меня зауважают », — думала она.

От перекрестка, где они с Родой расстались, Эмили шла одна и, перебирая в памяти события прошедшего дня, пришла к заключению, что не уронила честь Старров… если не считать временного поражения в истории со змеей. Школа оказалась совсем не такой, какой она ожидала ее увидеть, но такова жизнь — это она часто слышала от Эллен Грин, — и надо не мечтать о несбыточном, а стараться использовать наилучшим образом то, что вам дано. Рода казалась очаровательной, и в Илзи Бернли тоже было что-то привлекательное, а что до остальных девочек, то Эмили немедленно расквиталась с ними, представив их всех повешенными в ряд за то, что они до смерти напугали ее дохлой змеей. После этого они уже не вызывали у нее отвращения, хотя воспоминания о некоторых из их колких слов еще немало дней причиняли ей боль. Теперь у нее не было ни папы, которому она могла бы рассказать о своих обидах, ни амбарной книги, в которой можно было бы о них написать, а потому она не могла забыть о них.

Сразу завести разговор о челке не удалось: в Молодом Месяце были гости, и обе ее тети были заняты приготовлением изысканного ужина. Но, когда под конец трапезы принесли варенье, Эмили воспользовалась паузой в разговоре взрослых.

— Тетя Элизабет, — сказала она, — можно мне носить челку?

Тетя Элизабет посмотрела на нее возмущенно.

— Нет, — твердо сказала она, — я против челок. Из всех глупых нынешних мод челки — наиглупейшая.

— Ах, тетя Элизабет, позвольте мне носить челку! Она превратит меня в настоящую красавицу — так Рода говорит.

— Для этого, Эмили, одной челки было бы далеко не достаточно. В Молодом Месяце никто не носит челок — кроме коров. Они единственные существа, которым следует носить челку.

Тетя Элизабет с торжествующей улыбкой обвела глазами всех сидевших за столом; тетя Элизабет действительно улыбалась иногда… когда ей удавалось заставить умолкнуть какую-нибудь маленькую особу, изысканно ее высмеяв. Эмили поняла, что дальнейшие просьбы бесполезны. Этот путь к красоте был для нее закрыт. Тетя Элизабет проявила мелочность… ужасную мелочность. Разочарованно вздохнув, Эмили решила пока отказаться от мечты о челке. Но был еще один вопрос, на который ей хотелось получить ответ:

— А почему папа Илзи Бернли не верит в Бога?

— Да все из-за той шутки, которую сыграла с ним ее мать, — со смешком отозвался мистер Слейд. Это был толстый веселый старик с густыми волосами и бакенбардами. Он уже сказал несколько фраз, которых Эмили не поняла, но которые, похоже, весьма смутили его очень благовоспитанную жену.

— А какую шутку она с ним сыграла? — спросила Эмили, сгорая от любопытства.

Тетя Лора посмотрела на тетю Элизабет, тетя Элизабет на тетю Лору. Затем последняя сказала:

— Беги-ка, Эмили, во двор и покорми цыплят.

Эмили с достоинством встала.

— Вы могли бы просто сказать, что я не должна спрашивать о маме Илзи, и я послушалась бы вас. Я прекрасно понимаю, что вы имеете в виду, — сказала она, выходя из-за стола.