Онлайн чтение книги Эмма Браун
Глава 28

Ни одна нормальная женщина никогда не станет разговаривать с женщинами, которых сейчас разыскивала Эмма. Приличные женщины предпочитают никогда не вспоминать об их существовании. Если бы не проповедь его преподобия отца Клемента Хиббла, Эмма и понятия не имела бы, где их можно найти (спросить об этом она не могла потому, что за одно это ее могли сурово наказать). Они, подобно вампирам, выходили на охоту в ночное время и исчезали с наступлением дня. Их профессия поставила их вне закона, таким образом лишив их защиты и всех тех привилегий, которыми пользуется слабый пол. Они, так же как и монахини, были лишены возможности выйти замуж и создать семью, однако, в отличие от этих женщин, сестры господни пользуются всеобщим уважением, а после смерти их души попадают в рай. Этих же женщин называли исчадьями ада. Они проделывали свои греховные делишки под покровом ночи. Нищета и болезни – такова награда, которую они получали за свои услуги.

Будучи порядочной девочкой, Эмма с отвращением относилась к своим поискам. Однако в своей проповеди мистер Хиббл утверждал, что в городе работает восемьдесят тысяч таких женщин. Даже в аду, наверное, не наберется такого количества грешниц.

Прежде всего Эмма решила пойти на Друрилейн, где работали самые бедные и убогие из этих прислужниц сатаны. Женщины на этой улице были какими-то жалкими – и те, которые были безобразными и старыми, и те, которые были еще совсем молоды. У одной из женщин была перевязана

голова и серьезно поранена рука. Когда же Эмма поинтересовалась у этой женщины, где она получила свои тяжелые раны, женщина ответила, что она кочергой убила одного мужчину и убьет и ее, если она сейчас же не уберется и будет мешать ей работать. Девочка с радостью последовала ее совету, хотя те ужасы, которые она увидела на этой улице, оказали на нее такое сильное впечатление, что от страха она не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Потом она снова оказалась на Шортсгарденс. На этой улице она провела свою первую ночь в Лондоне. Она несказанно удивилась, вспомнив, что именно сюда ее когда-то привела мисс Хэммонд. Она решила, что, несмотря ни на что, у нее все-таки есть путеводная звезда.

Эта звезда опять привела ее в трущобы Сохо, где она встретила очень странных женщин. Глаза и губы у них были густо накрашены, щеки имели ярко-красный цвет, а лица были какими-то неестественно белыми. В своих фривольных одеждах они выглядели весьма забавно. Эмме они показались какими-то неестественными, похожими на раскрашенных мертвецов. Они смотрели на нее холодными и злыми глазами, и это испугало Эмму. Одна из них заговорила с ней по-французски, после чего Эмма пустилась наутек и услышала, как они громко смеялись ей вслед.

Она пошла в сторону Пиккадилли, где трудились так называемые «Джульетты»-. Этих девушек так назвали потому, что все они были очень молоденькими, Эмме показалось, что им не было еще и пятнадцати. Бледные, худые, голодные и испуганные, они беспокойно оглядывались по сторонам. Без сомнения, они были новичками в своей профессии. Они с интересом посмотрели на свою ровесницу, но не смогли ничем помочь в ее поисках, ведь все они работали с мужчинами, которые забирали у них. почти весь заработок и даже били их в том случае, если они приносили мало денег.

Теперь ей осталось посетить только одно место (нужно признаться, что ей совсем не хотелось туда идти). Этим местом был Хеймаркет. Известен этот рынок был тем, что здесь женщины заставляли своих дочерей заниматься древнейшей профессией.

Просто не укладывается в голове, как женщина, которая выносила ребенка, вынянчила его и вскормила своей грудью, может подвергать его такой жестокости. Эти дамы были лишены всяческих моральных принципов, они употребляли наркотики и алкоголь, их грешные тела были такими же ужасными, как и души. Они прозябали в такой нищете, что ради того, чтобы заработать шиллинг, запросто могли продать даже самое дорогое, что у них есть, – своего ребенка.

Рынок этот представлял собой весьма жалкое зрелище. Матери и дочери не разговаривали друг с другом и даже не смотрели друг на друга. Женщины, которые были постарше (хотя многим из них не было и тридцати), казались такими изможденными и больными, что едва держались на ногах. Молоденькие девочки обреченно озирались по сторонам. Их глаза были печальными и потухшими. Казалось, что им уже было все совершенно безразлично.

И только одна маленькая шестилетняя девочка все еще беззаботно радовалась жизни. Она постоянно крутила своей кудрявой головкой, разводила в сторону руки, а потом прижимала их к своей маленькой груди. Одета она была в такие ветхие лохмотья, что сквозь них проглядывало ее тщедушное тельце. Вероятно, ее часто били, потому что на теле было множество синяков и ссадин. Она была голодной и грязной.

Это зрелище окончательно лишило Эмму мужества, но она должна была сделать то, зачем сюда пришла, или уже навсегда забыть об этом деле.

– Кто-нибудь знает женщину по имени Элиза Браун? – собрав в кулак всю свою волю, громко спросила она.

На нее никто не обратил внимания, и только маленькая девочка, услышав ее голос и подумав, что ее в чем-то обвиняют, еще сильнее замотала головой. Эмма подумала, что ей еще никогда не доводилось видеть таких несчастных, измученных болезнями и нищетой людей. Она не могла понять, почему эти женщины не хотят проявить хоть каплю сострадания и остаются глухими к ее мольбам. Она еще раз повторила свой вопрос, но уже не так громко. Наконец девушка, которая стояла рядом с ней, повернулась и посмотрела на нее.

Почему ты думаешь, что мы знаем ее? – спросила она.

Она продала свою дочь одному мужчине.

Какая же она дура, ведь теперь ей придется самой зарабатывать себе на жизнь, – пробормотала женщина постарше.

– Я должна найти ее, – настаивала Эмма. – Я знакома с ее дочерью, – сказала она, решив не говорить правду. – Ей требуется моя помощь.

– Скорее всего, ты ей уже не сможешь помочь, – сказала первая девушка.

В этот момент мать девушки, грязная и оборванная женщина, которая, казалось, вот-вот лишится сознания, вдруг проявила неожиданный интерес к их разговору.

Кто же не знает Элизу Браун, – сказала она. – Однако она недавно изменила место жительства.

О-о! – удрученно вздохнула Эмма. – Может быть, вы знаете, где она теперь живет?

– Пара шиллингов может освежить мою память.

Эмма дала ей несколько монет.

– Я слышала, что она сейчас в тюрьме Ньюгейт.

Эмма поблагодарила женщину и пошла прочь. В голове у нее была полная неразбериха. Она дошла до Трафальгарской площади, села на скамью и решила все хорошенько обдумать. Какое же преступление совершила ее мать? А вдруг, придя в Ньюгейт, она узнает, что она такая же, как и ее мать, – так сказать, два сапога пара? Теперь, когда она нашла свою мать, она обязана все до конца выяснить. А что, если она узнает о себе нечто такое ужасное, что не сможет пережить этого? Как это ни горько, но она вполне отдавала себе отчет в том, как низко она пала, но, несмотря на это, ей удалось сохранить чувство собственного достоинства. Но еще одного такого же страшного удара она просто не вынесет. Нет, она не пойдет в Ньюгейт.

Эмма решила найти место, где она смогла бы переночевать. Сначала нужно хорошенько отдохнуть, а потом она займется поисками работы. Однако она продолжала бесцельно бродить по улицам города. Она шла и шла, не разбирая дороги, даже не заметив, что прошла мимо клуба «Виг-енд-Пен», в котором мистер Эллин когда-то рассказывал о ней своим друзьям. Две элегантные дамы равнодушно прошли мимо какого-то совершенно непримечательного мужчины, подметая своими длинными юбками мостовую. Она шла мимо старинных и изящных деревянных домов. Мистер Хиббл говорил о проститутках, о свободе нравов и о вечном проклятии, но те женщины, которых она видела сегодня, – это просто сборище отбросов общества. Такое даже в кошмарном сне не приснится. А ведь одна из этих женщин еще совсем ребенок! Мимо нее проходили прилично одетые люди, которые, в отличие от нее, ценили свою жизнь. Как же она хотела быть такой же, как они, и забыть все, что ей довелось увидеть, чтобы проснуться ярким весенним утром и начать новую жизнь. Но пока это было невозможно. Ее прошлое крепко-накрепко связало ее с этими убогими существами. Они – ее наказание. И если она не выяснит все, что с ней произошло в прошлом, она навсегда останется одной из них.

Незаметно для себя она оказалась на богатой Флит-стрит. Она шла по Ладгейт Хилл, осторожно озираясь по сторонам среди всего этого уличного шума, пока не увидела собор святого Павла. Эмма остановилась, чтобы свериться с картой, и обнаружила, что находится недалеко от тюрьмы. Вздохнув, она повернула назад и, пройдя два мрачных квартала, поняла, что находится на верном пути. Путеводная звезда вела ее к цели.

За зданием тюрьмы виднелся купол собора святого Петра. Он был похож на диск луны, но это внушающее надежду зрелище не могли видеть те, кто находился внутри этого здания, так как в тюрьме не было окон. Рядом находился скотный рынок, и оттуда доносился запах тухлого мяса, а прилегающие к зданию тюрьмы Ньюгейт-стрит и Гилтспер-стрит были такими мрачными и тихими, что в стенах этого исправительного учреждения был слышен лишь шум уличной жизни – быстрые шаги пешеходов, крики, скорбные стоны и смех.

Ей стало страшно. Она взяла себя в руки и постучала в ворота. Сторож слегка приоткрыл их, и она заглянула в этот мрачный дом, где содержали преступников.

Какое жуткое место, – сказала Эмма, содрогнувшись, и изложила ему суть дела.

Такое местечко не для детей, – согласился сторож. – Да и все равно ты не сможешь увидеть ее. У нас посещения дозволены только по средам и четвергам. А почему бы тебе не подождать того дня, когда ее повесят? Это будет грандиозное событие, ведь она у нас знаменитость.

Ее собираются повесить? – спросила Эмма, побледнев от страха. – Что же она сделала?

Так ты не знаешь? Но я не могу рассказывать такое маленькой девочке. Скажу только, что после ареста в ее доме было найдено тело девочки приблизительно твоих лет. Ее вздернут на веревке за убийство этой девочки.

Эмма старалась сохранять спокойствие, но то, что она услышала сейчас, привело ее в крайнее возбуждение.

– Я должна ее увидеть, – закричала она. – Она моя единственная оставшаяся в живых родственница.

– Хорошо, благослови тебя Господь! Я дам тебе пять минут.

Не думаю, что тебе захочется болтать с ней дольше.

Они прошли через тюремный двор, где толпа воров и мошенников начала насмехаться над Эммой. Она швырнула им несколько монет, и они бросились на них, как стая голодных собак. Те, кому ничего не досталось, протягивали к ней свои руки сквозь железную решетку и громко кричали.

Они снова вошли в здание тюрьмы, и Эмма оказалась среди замков, цепей, высоких стен и зарешеченных окон. «Именно в таком месте моя мать проведет последние дни своей жизни», – подумала она. Эмма часто думала о том, не жалеет ли ее мать, что отдала ее. Сможет ли она сама простить ее за это? Наконец они пришли в очень темное и отдаленное место, и ее провожатый сказал, что она сможет поговорить с заключенной. В темноте она поначалу ничего не видела, кроме железных решеток, вделанных в толстую каменную стену, и пары блестящих глаз.

– Мама? – взволнованно прошептала она.

Это существо сердито зарычало в ответ. Она, словно дикий зверь, схватилась за прутья решетки, которые их разделяли, и в порыве отчаяния пыталась сломать их.

Мы расстались полгода назад, – сказала Эмма. Она изо всех сил пыталась говорить спокойно. От страха у нее перехватило дыхание. – Вы отдали меня одному джентльмену за гинею.

Что? И ты до сих пор жива? – спросила она. Ее голос был хриплым и жутким. – Неужели никто еще не перерезал твою глотку, чтобы избавиться от тебя?

Прошу вас, мама! Мне пришлось проделать длинный путь и преодолеть огромные трудности, прежде чем я нашла вас.

Это дьявол послал тебя, – прорычала узница, – для того чтобы мучить мою старую душу. Когда я увидела тебя в первый раз, то сразу поняла, что ты принесешь мне несчастье. Нужно было сразу выбросить тебя в сточную канаву.

Эмма изо всех сил старалась сохранять спокойствие, но жестокость, которую проявила к ней ее родительница, глубоко оскорбила ее; она не сдержалась и заплакала.

– Пожалейте меня, мама, – сказала она. – Я потеряла память. Я ничего не помню о своем прошлом, кроме тех ужасных вещей, которые вы мне рассказали в тот день, когда мы расстались. Прошу вас, расскажите мне хоть что-нибудь. Кто мой отец? Сколько мне лет?

Женщина приблизила свое лицо к прутьям решетки. Глаза Эммы уже привыкли к темноте, и она видела эту женщину. Это зловещее зрелище не вызывало у нее ничего, кроме ненависти. Глаза женщины загорелись, и она даже попыталась улыбнуться.

– Я кое-что хочу тебе сказать, – сказала она. – Я вот тут сидела за решеткой, пока ты разгуливала на свободе, но теперь и ты в тюрьме. Здесь ты и сгниешь!

И она засмеялась. Трудно было поверить, что человек может издавать такие громкие и скрипучие звуки. Ее дьявольский смех привел Эмму в ужас, и она побежала прочь. Когда она бежала по каменному коридору, ее остановила надзирательница.

Тебя же предупреждали, чтобы ты не связывалась с ней, – сказала она. – Когда ее повесят, наш мир определенно станет лучше.

Не говорите так о ней, – пробормотала сквозь слезы Эмма. – Она моя мать.

– Ты ошибаешься, – сказала она.

Девочка покачала головой:

– Я лежала на той самой кровати, где она меня родила. – Той кровати, наверное, многое пришлось повидать, но только не рождение невинного младенца. – Я ее плоть и кровь. Так она мне сказала.

– Да ну, – сказала женщина и как-то странно на нее посмотрела. – Кто бы сомневался в этом. Что же ей еще оставалось говорить, если она опоила тебя какой-то дрянью и разлучила с теми людьми, которые могли бы предъявить на тебя законные права. Иди ко мне, девочка. Садись здесь. Я должна кое-что тебе рассказать.

Эмма последовала за женщиной в ее маленькую каморку. Ей показалось, что она идет по воде.

Эта сатана в юбке продавала молоденьких девочек, чтобы они занимались греховными делами. Приблизительно год назад ее разоблачили. Она заявила, что может делать с этими девочками все, что угодно, потому что они ее дочери. Однако после ареста ее осмотрел доктор, и выяснилось, что эта старая ведьма никогда не рожала.

Вы уверены? – спросила Эмма. От волнения у нее пересохло во рту, а губы стали белыми, как мел.

Конечно, уверена, – сказала женщина. – С вами все в порядке, мисс? Вам скоро станет легче. Вы так сильно побледнели. Принести вам стакан воды?

Эмма покачала головой.

– Благодарю вас. Мне уже лучше, но мне необходимо выйти на воздух.

Ей снова пришлось пройти через тюремный двор и встретиться с той же шайкой мошенников. На этот раз ей удалось спастись бегством. Сторож окликнул ее, но она побежала еще быстрее. Ей хотелось оказаться как можно дальше от этого ужасного места. Когда же она остановилась, то поняла, что очутилась в совершенно незнакомом месте. Ее ноги по самые щиколотки были испачканы какой-то липкой грязью. Вокруг стоял невообразимый шум и грохот, сама же она стояла в луже крови. Попытавшись выбраться из нее, она споткнулась о внутренности животных, которые кто-то выбросил в сточную канаву. Жутко воняло, слышались громкие стоны, страшные крики жертв и их мучителей. Она пришла в ужас, увидев быка, которого жестоко избивал палкой какой-то мужчина. На площади величиной с огромный парк повсюду находились животные, которых толкали и били. Задыхаясь от мерзкого запаха, Эмма огляделась вокруг, пытаясь найти какое-нибудь укромное место, и увидела целые связки мертвых туш. Они висели на железных решетках, истекая кровью.

Где я? – в ужасе закричала она.

На рынке Смитфилд, – засмеялся ей в ответ какой-то небритый мужчина. – И тебе лучше поскорее убраться отсюда, пока тебе по ошибке тоже не перерезали горло, – добавил он и показал ей дорогу, махнув в сторону рукой, испачканной в крови. Она шла, окутанная облаком зловония и испарений, исходивших от мертвых животных. Ей казалось, что она видит кошмарный сон. Наконец ей удалось выбраться на свежий воздух.

Она вышла прямо на большую торговую улицу, находившуюся в Чипсайде. Эмма остановилась у витрины магазина, торговавшего тканями, чтобы перевести дух. Она увидела в витрине отражение своего бледного и испуганного лица.

– Кто я? – спросила она у своего отражения. Ей следовало бы радоваться и благодарить небеса за то, что она избавилась от обвинений во всех этих ужасных сексуальных извращениях. Однако она чувствовала себя потерянной и совершенно несчастной. Единственная ниточка (пусть даже такая ужасная), которая связывала ее с этой жизнью, была разорвана. Ее путеводная звезда, ярко блеснув на прощание, погасла. Она осталась в полном одиночестве, ведь теперь она точно никому не нужна. Она села на мостовую, обхватила руками голову и горько заплакала. Мимо нее проходили люди, спеша куда-то по своим делам. Никто даже не остановился, чтобы спросить, почему она плачет. Ее просто не замечали, как маленькую полураздавленную букашку. Выплакав все свои слезы, она с трудом поднялась на ноги и пошла дальше. Ее окружали величественные строения, в которых размещались государственный банк, лондонская биржа, резиденция лорд-мэра Лондона. Незаметно стемнело, и на улицах зажглись фонари. Она была голодна, но это ее совершенно не беспокоило, ведь для каждого человека главное не выжить, а быть в этой жизни кому-нибудь нужным. Она подошла к огромной каменной колонне. Казалось, что ее позолоченная вершина доставала до самых звезд. Подняв голову вверх, она любовалась этим зрелищем и вдруг почувствовала резкий запах джина. Какая-то женщина наклонилась к ее уху и произнесла хриплым голосом: «Эту колонну построили в память о великом пожаре, который триста лет назад уничтожил половину города, огромное количество грешников, ну и праведников тоже. Восемьдесят семь церквей сгорело дотла. – Женщина захихикала. – Она очень высокая, выше шестидесяти метров, но ты уже не сможешь броситься с нее вниз. Ее вершину оградили железной решеткой после того, как какая-то несчастная молоденькая служанка прыгнула с нее, решив свести счеты с жизнью». Рассказчица растворилась в темноте, но ей все же удалось зажечь маленький лучик надежды в душе девочки. Какой это, должно быть, ужасный грех – покончить с тем, что еще не успело начаться? Но ее это совсем не волновало. Ее интересовало, где это сделать и каким образом. Конечно, в этом, окутанном туманом, городе, где в воздухе смешались запахи изысканных ароматов и нечистот. Запахи свежей рыбы, апельсинов и специй доносились с рынка и прилегавших к нему складских помещений. К ним примешивался еще один весьма неприятный, но знакомый запах. Она поняла, что находится возле реки. Она вдохнула этот запах и нашла ответ на свой вопрос. Если она никому не нужна, то домом для нее станет эта река.

И она лихорадочно стала обдумывать это свое решение. Теперь она подвластна только своей воле и сама решит свою судьбу. Никто больше не будет презирать ее и причинять страдания, никогда больше она не почувствует теплоту доброты людской, и никогда уже ее не будет мучить сознание того, что она не достойна этой доброты.

Ночью река казалась тихой и спокойной. На узких каменных скамейках возле Лондонского моста, свернувшись калачиком, спали нищие и бродяги. В воздухе пахло сыростью и уксусом. Этот запах доносился из кожевенных мастерских, находившихся рядом на берегу. Но, несмотря на это, она поняла, что вернулась домой. Для таких детей, как она, нет места в этом мире. Их все презирают. Но милосердный Господь оставил для нее местечко на небесах. Эмма спустилась по каменным ступеням прямо к воде. Она собрала всю свою волю в кулак, чтобы исполнить задуманное.