Онлайн чтение книги Кратер Циолковский
Записная книжка журналиста

«Лунолет откопали, на буксире доставили на базу. Сразу видно: ремонт займет не меньше недели. Сначала я думал, что наш вылет из-за этого задержится. Тем более, Бороздин советовал подождать.

Но Соколов заупрямился. «Я одиннадцать раз бывал здесь, заявил он. — И ничего, обходились без лунолетов, Ждать не будем. Вылетаем сегодня вечером»

«Сегодня» — на Луне понятие растяжимое. Но наш командир имел в виду, конечно, не лунные сутки, которые продолжаются 656 часов. В Лунограде время измеряется по-земному, точнее по-московскому. И «сегодня» Соколова означает, что до нашего последнего старта остается всего часов пять-шесть.

По установившейся традиции мы отдыхаем перед полетом. Дотошные врачи (и тут нет от них покоя!) придирчиво осмотрели каждого из нас, просветили рентгеном. Скучная процедура! Отчаянно завидуем сотрудникам базы, у которых рабочий день в разгаре. Работать здесь приходится, конечно, не по шесть часов. Но люди сами рвутся к делу, идут отдыхать чуть ли не по приказу...

Интересно, что суперсовременная техника благополучно уживается в Лунограде с самым варварским ручным трудом. Биоэлектроника и мотыга, (кибернетичеокие устройства и примитивные носилки — такое сочетание никого не удивляет. Я видел, как почтенный академик Бороздин с первобытной яростью долбил ломом яму, таскал балки. Хорошо еще, что на Луне не требуется сила штангиста. Работать физически приходилось и нам. Сегодня утром, например, я вспомнил свои слесарные знания и часа три усердно монтировал трубопровод. Как ни странно, заслужил похвалу. Костров, который оказался в роли землекопа (лунокопа), завидовал. То-то, Сережа, не все тебе посматривать на меня свысока...

Строили мы новую насосную, и я часто вспоминал... (зачеркнуто). Нет, не то что писать, думать о ней я не должен! Все прошлое осталось на Земле, а здесь не может быть места разным слякотным мыслям, тоске и прочему. Надо взять себя в руки!

Итак, вечером летим. Соколова поддержали все. Даже Дроздов, к моему удивлению, поспорил с Бороздиным, который продолжал настаивать на отсрочке полета.

— Конечно, без лунолета нам будет гораздо труднее, — сказал наш профессор. — Но ожидать целую неделю мы не можем. Даже при всем уважении к вашему строительству. Поверьте, нами движет не простое любопытство. Вдумайтесь только: обнаружить следы неземной цивилизации! А вы — подождать... Нет, промедление тут недопустимо. И так застряли из-за вашего американца. (Тут Дроздов, скажем прямо, перегнул). А лунолет направите к лам позднее. Если, конечно, мы до того времени не вернемся...

Бороздин сдался. Соколов имел право действовать по своему усмотрению, и власть всесильного «хозяина Лунограда» на него не распространялась. Я рад, хотя задержаться еще на денек было бы неплохо. Материал тут — богатый!

Писать приходится урывками, поэтому на этих страницах нет ни последовательности, ни подробных описаний. Ничего, потом разберусь. Только что кончилась «летучка» (говорю по газетной привычке). Соколов и Бороздин долго (со множеством технических подробностей) договаривались о связи. Речь шла, главным образом, о том, как предусмотреть все случайности, которые могут возникнуть. В радиотехнике я, к стыду своему, не силен, поэтому многое просто не понял. Усвоил только, что сообщаться с Луноградом и Землей мы будем с помощью лунника-2. Лунник-З остается резервным. Способ, конечно, весьма канительный. Когда лунник будет пролетать над нами, он примет сообщения и запишет их, а потом, обогнув Луну по своей орбите, передаст информацию. Так что ответа на вопрос придется ждать долго. Но что поделаешь — иного способа связи с обратной стороной еще не придумано...

Разговорился с Чумаком. Сам удивляюсь, как это удалось. Но Костров когда-то сказал, что Алексей — как застывший мотор. Если сумеешь его раскрутить, потом не остановишь. И действительно, столько интересных историй он мне порассказал — на целый роман хватит.

Любопытно, что я оказался первым журналистом, который поговорил с Чумаком, что называется, по душам. Остальные терпели неудачу. Я заметил, что Соколов, несмотря на его замкнутость, все же любит, когда о нем пишут, в своем кругу не прочь даже прихвастнуть. Конечно, все это почти неуловимо, к таким выводам приходишь скорее интуитивно. Но даже «чуть-чуть» — это уже «кое-что». А у Чумака совершенно отсутствует жажда славы. Он и с меня взял честное слово, что не напишу о нем ничего лишнего. Откуда такая сверхскромность, судить не берусь.

В первые дни нашего знакомства Чумак казался мне скучным собеседником. Не понравилась и его манера шутить с серьезным видом, стремление порисоваться своим равнодушием ко всему земному. А тут я узнал, что Алексей умеет рассказывать удивительно точно и образно, что он прекрасно чувствует юмор. Он говорил о своем детстве, а я отчетливо видел затерянную в тайге деревушку, видел до малейших подробностей. Скупо и в то же время очень емко обрисовал он отца, сельского учителя, большого энтузиаста своего дела, который и привил сыну постоянное стремление к знаниям. А сколько нежности и тепла было в глазах Алексея, когда он вспоминал свою мать, когда рассказывал о жене и трехлетней дочке. Позавидовал я ему тогда, очень позавидовал...

Алексею 27 лет, а биография у него богатая. Работал коллектором в геологической экспедиции, был старшим рабочим в высокогорной обсерватории, сотрудником Камчатского вычислительного центра и уж оттуда попал в школу космогации. Впрочем, с его талантом это было нетрудно.

С Костровым Чумак очень дружен, но любит дразнить его. Сережа, простая душа, легко поддается на разные провокации, а Чумаку это доставляет удовольствие. Но я сейчас выступаю в роли арбитра, привожу их «к общему знаменателю». Ничего, пока удается.

До отлета остается час. Все вместе выходили к своему планетолету. «Проветриться», — шутит Дроздов. Обнаружили интересное, очень своеобразное ощущение: я «чувствую» Землю. Даже когда она за спиной, даже с закрытыми глазами. Кажется, что она тянет к себе — как сильный магнит. Верно сказал тогда Сергей: «До конца земное притяжение преодолеть нам так и не дано». Но странно прямо-таки физически испытывать притяжение старушки-Земли. Мистика какая-то... Рассказал об этом Дроздову, а он смеется. Говорит, что это вид лунатизма, только наоборот. А потом сообщил мне несколько любопытных фактов из жизни обитателей прибрежной полосы морей — литорали. Маленький краб, прозванный скрипачом за непомерно большую правую клешню, меняет свою окраску в зависимости от «лунных ритмов», вызывающих приливы и отливы. Даже в закрытой комнате, в непрерывной темноте, окраска краба меняется в полном соответствии со временем приливов и отливов. За месяц «часы» этого «лунатика» ошибаются всего на несколько минут. Приспособились к приливным ритмам моллюски, цапли. Стоит ли удивляться, что человек «почувствовал» Землю на Луне?

...Пишу уже в кабине «Циолковского». Вылетели. Было радостно и жутко. Вот когда я по-настоящему почувствовал, что мы не на Земле! Наш мир сжат до крошечных пределов кают корабля, а потом он станет еще меньше, уместится в скафандре. А все остальное вокруг будет чужим, враждебным, насыщенным опасностями. Бр-р!

Долго не мог оторваться от стереоэкрана. Картина там такая, что невольно захватывает дух. «Циолковский» летит параллельно лунной поверхности, с включенным главным двигателем. А так как работающий двигатель космонавт всегда ощущает внизу, Луна вдруг вздыбилась, прекратилась в отвесную стену. Горные хребты и острые пики вытянулись горизонтально, и казалось, что они вот-вот обломятся и рухнут в черную глубину. Странно, непривычно смотреть на гигантскую изломанную стену, которой не видно ни конца, ни края...

Летим медленно, с минимальной скоростью. Дроздов ведет аэрофотосъемку, все остальные тоже заняты наблюдениями. Бездельничаю один я. Надо сказать, что работой меня особенно не нагружают. Я как-то запротестовал, но Соколов заявил, что меня послали сюда в первую очередь как журналиста, поэтому мне нужно писать. Вот и пользуюсь случаем... Совесть не мучает. Во-первых, помощь от меня может быть весьма относительная. А во-вторых, сказать, что экипаж «Циолковского» перегружен работой — будет большое преувеличение. Трудятся на корабле главным образом все-таки автоматы.

Соколов торопился с отлетом по одной простой причине. В районе кратера Циолковский, куда мы летим, сейчас лунное утро. Это значит, что мы сможем заниматься своими поисками суток десять (земных), пока светит солнце. Лунной ночью на обратной стороне кромешная тьма, и даже в случае полной неудачи нам придется возвращаться. На этот счет у нас строгие предписания. Жителям Лунограда легче, для них ночь — не помеха. В ярком голубом свете Земли свободно можно читать даже мелкий шрифт. А мы будем там, откуда Землю никогда не видно...

Припоминаю сейчас рассказы участников экспедиций на обратную сторону, официальные отчеты и все больше убеждаюсь, что достанется нам крепко. Бродить в диком хаосе скал, ежеминутно рискуя свалиться в бездонную пропасть, — удовольствие невеликое. В экспедиции Туманова погибли двое, причем одного так и не нашли. А ведь это были опытные, закаленные космонавты, не мне чета. Не буду кривить душой, — когда думаю об этом, противные мурашки бегут по спине и страх — подлый, удушливый страх хватает за горло. Соколов недаром все чаще повторяет, что с Луной шутки плохи. Но будь в тысячу раз страшнее, в сотни раз опаснее — все равно не отступлю...

Чем ближе цель, тем чаще задумываюсь. Успешны ли будут наши поиски? Я много раз уже повторял всем, что летим почти наверняка, а сейчас сомнений больше, чем когда бы то ни было.

Может быть и такой вариант. Мы обнаружим какие-то автоматы, созданные Чужой Жизнью. А сумеют ли ученые разобраться в них, понять сущность и назначение наших находок?

В фантастических рассказах не раз говорилось, что вступить в контакт с жителями иного мира — не так уж сложно. Что не поймет человек, расшифруют логические машины. Выдуманные герои с помощью выдуманных устройств сравнительно быстро разгадывали тексты книг, магнитные записи и другие творения внеземной цивилизации. В основе всех этих историй лежит одно довольно-таки зыбкое предположение: эволюция Чужого Мира шла примерно по тому же пути, что и земная. А можем мы надеяться на такую удачу?

Дроздов спустился в каюту отдохнуть, и я завел с ним разговор на эту тему. Ход моих рассуждений был примерно такой. Высокоорганизованные, мыслящие существа из разных миров вовсе не должны повторять одно другое. Они могут различаться и внешне, и своим внутренним миром. Наивно утверждать, что жители всех планет обладают человеческой психикой, человеческими органами чувств, человеческими понятиями. А раз так, то машины не помогут найти общий язык. Кибернетическое устройство лишь выполняет волю человека, моделирует его функции. Выработать принципиально новое, не человеческое, понятие машина неспособна. Поэтому Чужая Жизнь может так навсегда и остаться для нас неразгаданной...

Но Дроздов не поддержал меня.

— В принципе вы, конечно, правы, — сказал он. — Я, как и многие наши ученые, считаю, что в бесконечной Вселенной найдутся миры, где жизнь возникла не на основе углерода и кислорода, как на Земле. Скажем, на основе кремния и фтора. Возможны и другие форумы небелковой жизни. Не исключена вероятность существования и антимира. Но все это, по моему мнению, относится к отдаленным от нас уголкам Вселенной. В нашей части Галактики жизнь должна развиваться более или менее сходными путями. А разумные существа, прилетевшие к Земле, вряд ли прибыли из туманности Андромеды. Скорее всего, это — наши космические соседи. Поэтому я и надеюсь — мы сумеем разобраться во всем, что они оставили... Дает основание так думать и свидетельство Соснина. Он прямо указывает, что космонавт был двуногим, в основном походил на человека, разговаривал. Значит, он не так уж отличался от нас с вами... Точно так же и приборы, автоматические устройства, созданные его собратьями, могут в некоторой степени напоминать известные нам. Ведь, что ни говори, а законы механики, теорема Пифагора или таблица Менделеева останутся такими же абсолютными истинами на любых планетах, имеющих физические условия вроде земных. И теми же будут у них и у нас колесо, рычаг, винт... Словом, я остаюсь оптимистом.

Как хочется, чтобы надежды профессора оправдались!

...Прибыли! Сначала Соколов решил опуститься северо-западнее кратера Циолковский, на том месте, где были обнаружены загадочные радиосигналы. Но потом он передумал. Местность там такая, что почти невозможно найти посадочную площадку. Изломанные, взметнувшиеся из лунных недр утесы, беспорядочные нагромождения скал, отвесные гранитные стены — все это кажется результатом чудовищной катастрофы. Кто знает, какие силы создали такой суровый, зловещий пейзаж? Во всяком случае нашим селенологам есть о чем поспорить...

Прилунились мы внутри кратера. С высоты выглядит он эффектно — диаметр около сотни километров, в центре остроконечная гора, сияющая в лучах солнца платиновым блеском. А когда я выглянул в иллюминатор после прилунения, картина резко изменилась. С одной стороны тянутся изломанные зубцы горного хребта, исчезающего за горизонтом — небольшая часть кольцевой горы. А с другой — унылая равнина, разбитая трещинами самых причудливых очертаний. Центральной горы, конечно, не видно — до нее километров тридцать, а линия горизонта на Луне находится всего в трех километрах.

Камни здесь угловатые, острые, какие-то колючие. Они никогда не знали ни дождей, ни ветров, ни стремительных потоков.

Наметили план действий. Сначала тщательно прощупаем ближайшие окрестности — куда достанут антенны нашего приемника. Если это не даст результатов, начнем поиски по маршрутам. Разумеется, прежде всего выпустим «кузнечиков» — киберразведчиков, маленькие автоматические танкетки с ракетными двигателями и автономным управлением. У нас их четыре. А если не поможет — изменим место стоянки.

У всех азартное охотничье настроение. Даже разговариваем вполголоса, словно боимся спугнуть дичь. Кажется, что удивительные открытия совсем рядом, в нескольких шагах. Что-то нас ожидает?»