Онлайн чтение книги Маленький гриб Little Mushroom
Апокалипсис (21)

Думая о словах Полли, Ань Чжэ слегка нахмурился и вспомнил кое-кого.

– Один из судей сказал мне, – тихо заговорил Ань Чжэ. – Источником веры судьи является не безразличие, а доброта. Это не доброта к отдельным людям, а доброта к судьбе человечества в целом. Если вы твёрдо уверены, что человеческие интересы превыше всего, вас не поколеблют.

Полли посмотрел на него и мягко спросил:

– Как я могу непоколебимо верить?

– Если нет доброты в сердце ко всем, как можно посвятить свою жизнь на благо человечества в целом?

Ань Чжэ был потрясен. Его пальцы слегка дрожали, и он, наконец, понял, почему каждый раз, встречаясь с Полли, он всегда вспоминал Лу Фэна, который так отличался от Полли.

Полли закрыл глаза, его голос всё ещё был хриплым.

– Это причина всех страданий судей.

– Покинуть человечество, убивать невинных людей неопределенное время и в конечном итоге быть казнёнными на базе. Или оставаться в ясном сознании и, наконец, сойти с ума от невыносимой боли. Для судьи существуют только эти два варианта, – Полли медленно объяснил. – В тот момент, когда сформулировали правила, они были обречены на смерть.

Ань Чжэ не мог описать свои чувства в этот момент. Он не мог дышать, глядя на значок с крестом в своей руке.

– Если… если есть один судья, – сказал он. – Он много лет сохранял ясное сознание и всегда охранял городские ворота. Его суждение никогда не бывает ошибочным…

Он вдруг что-то понял, и голос юноши задрожал.

– Все ненавидят его, потому что другие судьи убивают только десятки людей каждый год, в то время как он убил тысячи. На самом деле… это не потому, что он особенно любит стрелять в людей. Это потому, что он должен стрелять, чтобы минимизировать количество убийств.

Он понял, он, наконец, понял. Он боролся с холодом и спросил Полли:

– Какой он человек?

Ответ Полли оказался проще, чем предполагалось.

– Он одинокий человек.

Что-то внезапно рухнуло. Валун скатился и упал прямо в сердце Ань Чжэ. Он не мог говорить, пока Полли не спросил:

– О чём ты думаешь?

– Я… – туман застлал глаза Ань Чжэ. – Я думал… думал…

Он думал о Лу Фэне.

Однажды он подумал, что Лу Фэн безразличен и безжалостен. Однажды он признал, что Лу Фэн имеет твёрдые убеждения. Он знал, что полковник отдаст свою жизнь за человечество. Он также знал, что Лу Фэн будет страдать от боли и одиночества. Но до сегодняшнего дня он не понимал, что в сердце этого человека живёт невообразимый зверь.

Однажды он сказал, что знает Лу Фэна, но только в этот момент, находясь за тысячи миль от него без малейшей надежды когда-либо встретить этого человека, он полностью понял Лу Фэна.

– Я знаю этого судью, о котором ты говоришь. Тан Лань упоминал его мне много раз. Если смогу, я действительно хочу с ним встретиться.

– Он… – крепко держа значок в ладони, Ань Чжэ, наконец, заплакал. – Он был судьёй семь лет и убил много людей… Все его ненавидят. Тем не менее, он был добр ко мне, – Ань Чжэ улыбнулся, но его глаза были горячими, а нос покраснел. – На самом деле, он был добр ко всем.

– Ты говоришь, что ты монстр, но как судья я не нашёл разницы между тобой и людьми. Что насчет того судьи? – спросил Полли.

– Он не был уверен, – пальцы Ань Чжэ слегка дрожали, когда он смотрел на горы вдали. – Когда мы впервые встретились, он отпустил меня. Господин, – он спросил: – Если судья отпустит гетерогенного в первый раз, отпустит ли он во второй?

Полли только нежно взглянул на него.

– Ещё он отпустил меня во второй раз. Он отпускал меня много раз. Позже он узнал, что я гетерогенный. Но…

Он хотел что-то сказать, но ничего не вышло. Его сердце крепко сжимало рукой. Он хотел избавиться от этого заточения, из которого нельзя сбежать, но не мог.

– Мне очень жаль… – он убедился, что не может произнести полного предложения, и поэтому говорил с перерывами. – Я… когда я думаю о нём, я… хочу плакать.

Полли держал Ань Чжэ на руках.

– Не плачь, дитя. Живи и увидишь его снова.

– Я больше не встречусь с ним, – Ань Чжэ схватил Полли за руку, как будто хватался за последнюю спасительную соломинку в бурном море эмоций. Он не мог перестать плакать и, наконец, задрожал всем телом. Закрыв глаза, он уткнулся лбом в плечо Полли. – Я бы предпочёл… Я предпочёл бы никогда с ним не встречаться.

– Почему?

Ань Чжэ ничего не мог сказать.

– Ты можешь сказать мне что угодно, дитя, – пробормотал Полли. – Тебе не нужно обманывать меня, тебе не нужно обманывать себя.

У Ань Чжэ перехватило дыхание, и он заплакал ещё сильнее. Он не мог понять человеческого родства, но, столкнувшись с Полли, казалось, понял. Этот человек был подобен доброму отцу, любящему священнику или терпимому Богу, который преклонил колени в храме Господа и мог исповедоваться во всем, как обычный человек. Однако он не смотрел ни на кого другого или Бога, он смотрел на себя.

– Я… – Ань Чжэ открыл рот, его тело дрожало от сильной боли, а разум был пуст. Наконец, он преодолел эмоциональный барьер и выпалил: – Я хочу его увидеть… Я хочу его увидеть, – повторил он эту фразу. – Господин, я хочу его увидеть. Я хочу увидеть его. Я не жалею, что бросил его, но я… я сожалею об этом.

– Я знаю… я знаю… – Полли похлопал его по спине, успокаивая.

– Вы не знаете… – слова Ань Чжэ были противоречивыми, его эмоции были разорваны на куски, а печаль затопила душу, как океан. Он не удивился бы, если бы боль этого всепроникающего желания убила его.

– Дитя, я прожил на десятилетия больше, чем ты. Ты молод и мало знаешь, – мягко заговорил Полли.

– Я… – Ань Чжэ безучастно посмотрел на него, не в силах опровергнуть это, и он не стал спорить. В его груди теснилось нечто, чего он не мог понять или увидеть, но он не мог этого описать.

Он взглянул через плечо Полли на бесконечное ночное небо и пробормотал:

– Я не знаю… что?

«Стук-стук».

Во время краткого молчания Ань Чжэ услышал биение своего сердца. У него внезапно возникло предчувствие, что следующие слова Полли могут изменить его жизнь. Он слышал дыхание Полли.

– Ты этого не знаешь… – в тишине Полли сказал: – Ты любишь его.

Глаза Ань Чжэ широко открылись.

В небе переливалось Полярное сияние, и тёмно-зелёный свет был подобен приливу с юга на север, рассеивающемуся, а затем восстанавливающемуся.

Он сильно дрожал. Острая интуиция поразила его душу, как метеор, упавший на землю, и свет осветил всё в этом мире. Он не знал, что означают слова Полли, но знал, что они верны. Он был совершенно ошеломлён и забыл даже о своей печали, когда тупо смотрел на сияние вдали. Это продолжалось до тех пор, пока Полли не отпустил его и осторожно не вытер слезы платком.

– Но зачем мне это? – пробормотал он. Прежде чем он смог ответить, он был втянут в более насущный вопрос.

– Тогда… судья тоже меня любит? – он посмотрел на Полли почти так, как будто молился. – Он тоже меня любит? Я просто… гетерогенный.

– Он тебе что-нибудь сказал?

Ань Чжэ покачал головой. Краткость их отношений была ужасной.

– Тем не менее, он поцеловал меня.

Просто Ань Чжэ не знал значения поцелуя. В тот день сила слов была слишком слабой, и они могли сделать только это.

– Ты всё ещё жив. Он отпустил тебя? – задал вопрос Полли.

– Я оставил его. Он всегда был квалифицированным судьёй, и я знал, что он меня не отпустит. Я просто хотел оставить его и найти место, где мог бы умереть, но его пистолет остался в моём рюкзаке, и я смог вернуться в Бездну.

– Его пистолет остался в твоём рюкзаке? – Полли повторил фразу.

Ань Чжэ мягко произнёс «ммм», и в его глазах появилась слабая улыбка.

– Он всегда любит оставлять свои вещи у меня.

Рука Полли Джоана медленно погладила его по волосам.

– Глупый мальчик, ты должен знать, – сказал ему Полли. –  Огнестрельное оружие судей никогда не может покинуть их. Это железное правило, установленное сто лет назад.

Ань Чжэ молча смотрел на него, прежде чем, наконец, закусить губу.

– Я не знал. Я действительно не знал.

– По какой-то причине он тоже должен любить тебя.

– Понравится ли судье гетерогенный?

Полли ответил:

– Не знаю. Однако я живу со многими гетерогенными видами в течение ста лет – если ты думаешь, что я всё ещё имею право быть судьей.

Глядя в серо-голубые глаза, которые, казалось, знали всё, Ань Чжэ подумал, что Полли должен знать причину, по которой он нравится Лу Фэну, но не осмелился спросить. У Полли должна быть причина не говорить этого.

Перед глазами Ань Чжэ поплыли тяжёлые образы. За городскими воротами женщина, потерявшая мужа, хрипло проклинала его. На площади станции снабжения пуля пробила голову Ду Сай, но она упала на него. Появились бесчисленные силуэты, эти хриплые крики, трепетный страх и восхищение, просочившиеся в костный мозг. Поднялись бесчисленные чёрные тени, сливаясь вместе и протягивая руки, любовь, ненависть и страх, которые хорошо знали друг друга, толкали его на вершину горы, где ревел холодный ветер, позволяя ему смотреть вниз на эти орды существ.

Никто не подходил к нему, никто его не знал. И те, кто восхищался им, скорее сделали бы фальшивую куклу из его тела, чем проявили инициативу, чтобы сказать ему хоть слово.

Что касается… жалости и предпочтения судьи, этого никто не осмеливался ожидать. Что это за жуткий страх и невообразимая честь?

Как гетерогенный, он был противником человечества, но у него было смутное ожидание, что он получит это. И он действительно получил это.

По крайней мере, с того момента, когда Лу Фэн положил пистолет в рюкзак Ань Чжэ, в эту одну секунду из миллиардов лет – в ту секунду, когда Судья оставил своё оружие гетерогенному, он предал веру всей своей жизни, чтобы любить его.

Затем, как в сказках в детских учебниках, в полночь пробили часы. Один вернулся в Бездну, а другой вернулся на базу.

Как песчаная буря, которая постепенно заканчивалась, в колоколах осела пыль. Сердцебиение Ань Чжэ постепенно возвращалось к своей обычной частоте. Он получил невообразимый подарок, но был совершенно спокоен.

Он чувствовал, что этого достаточно, всего достаточно.

– Если однажды люди окажутся в безопасности, и вы увидите его… – попросил он Полли. – Пожалуйста… пожалуйста, не говорите ему, что я был здесь.

– Никто не может лгать судье.

– Тогда скажите ему, что я был здесь, а потом ушёл. Я уехал далеко, и могу быть где угодно в мире.

Полли посмотрел на него с нежным и грустным выражением лица.

– Я действительно надеюсь, что Бог позаботится о тебе.

Ань Чжэ медленно покачал головой.

– Я не могу любить его, и он не может любить меня, – Ань Чжэ мягко произнёс эти слова. – Если… если это не будет в тот день, когда человечество падёт. Однако я надеюсь, что этот день никогда не наступит, – в этот момент его охватило спокойствие.

В промежутке между Полярным сиянием и облаками было бесчисленное множество полупрозрачных обломков белого льда. Они падали, а тихие горы и ночь были наполнены жизнью из-за этих летающих существ. Шёл снег.

Ань Чжэ протянул руку, и шестиугольная снежинка упала ему на палец. Красивая форма постепенно терялась из-за температуры его кожи и превращалась в кристально чистые капли воды.

– Я знаю тебя всего три месяца, но это вся моя жизнь.

Ветер усилился, и тысячи снежинок упали в серый коридор, словно «серёжки», поднимающиеся на весеннем ветру. Ань Чжэ поднял голову, думая, что всё забытое им разлетелось перед его глазами, рассыпаясь мерцающими фрагментами.

Штормовые волны утихли, и тёмный прилив перестал бушевать. Он не был счастлив или грустен, он просто чувствовал, что снег очень красивый. Радость и печаль его жизни, встреча и разлука, рождение и смерть всего осязаемого в этом мире – всё было подобно мимолетным снежинкам.

– Холодно?

– Больше не холодно.

Ань Чжэ вспомнил форму снежинки и в эту секунду он обрёл вечность.

Полярное сияние переливалось в Бездне.

Из лаборатории раздался звук бьющегося стекла.