Онлайн чтение книги На хвосте Техас
Глава 13

Многие большие состояния в Техасе создавались очень давно — еще в средние века, во времена конкистадоров и великих испанских грандов. Их основателями были скотоводы — речь идет о крупном рогатом скоте, — а уж потом дело продолжили их потомки, вплоть до нынешних дней. Открытие нефти для них не выглядело счастливым случаем, скорее наоборот. Нефть, по их мнению, была вонючей жижей, портящей воду и загрязняющей пастбища. Но уж коли она тут появилась, они смирились с ней, как и с теми миллионами, которые им принесла эта липкая, отвратительно пахнущая жидкость. Отношение к нефти долго носило вежливо-презрительный характер, как и к богатствам, которые на ней наживали: «Знаете ли, эти нувориши — жалкие выскочки. Они покушаются на права поистине цивилизованных людей, чьи отцы и прадеды веками вели правильную жизнь».

Никто не может считать себя по-настоящему униженным, если получает от ворот поворот, пытаясь проникнуть в круг избранных. Правда, возможно, «униженным» — не то слово, ибо о каком унижении может идти речь, если некая персона просто не признает сам факт твоего существования? Какие могут быть обиды, если эта персона вполне искренне приходит в недоумение при упоминании Кэботов и Лоджесов? «Да кто они такие? Ах западники!..»

И этим все было сказано!

Таков истинный техасский богатей, чье состояние обязательно должно уходить корнями в незапамятные времена безраздельного господства скотоводов. Образно говоря, он пытается жить, обволакиваясь, как в плащ, в сознание своего превосходства. Его поведение безупречно. Он преданный друг и великодушный враг. Чурается бахвальства. С леди — галантен, с мужчинами — джентльмен. Добропорядочный семьянин и уважаемый член общества.

Уинфилда Лорда-младшего никоим образом нельзя было отнести к настоящим техасцам, так как он не обладал ни одним из выше перечисленных качеств. Не принадлежал он и к нуворишам, сколотившим состояние на нефти. В действительности Лорды не подпадали ни под одну из общепринятых категорий, а скорее представляли собою сплав сразу из нескольких.

Основатели рода Лордов были белые подонки, сбежавшие в Америку из английских тюрем, которые побирались на лагерных стоянках, когда Пять Цивилизованных Племен, подобно стаду, брели по Тропе Слез.

Своим богатством Лорды тоже были обязаны скоту, который они приобретали, убивая законных владельцев.

В местах, именуемых ныне Оклахомой, где тогда обосновались выходцы из Пяти Цивилизованных Племен, Лордов изгоняли из всех поселений белых людей. И так продолжалось до тех пор, пока они не оказались в 1845 году на земле осаджей. Осаджи не являлись нацией, так как не считались цивилизованными. Правительство Соединенных Штатов следило за тем, чтобы они не покидали отведенных им границ, но во всем остальном они были вольны поступать так, как им вздумается.

Вот им вскорости и вздумалось растянуть четырех Лордов на земле, раскрыть им палками рты и лить в них воду до тех пор, пока все четверо не захлебнулись.

Этот печальный факт, по-видимому, возымел положительный эффект на оставшихся членов клана. Сбежав на запад Техаса, они, судя по всему, воздерживались от предосудительных поступков на протяжении жизни почти целого поколения. Затем грянула Гражданская война и Лорды опять взялись за старое.

В то время как все их соседи, способные держать оружие в руках, отправились отстаивать звезды и полосы национального флага, Лорды бросились грабить оставшиеся без владельцев владения, убивая других, взятых себе в помощь ренегатов, после того как те становились им ненужными. К концу войны Лорды контролировали уже целые округа. К закону обращаться было бессмысленно. Они сами вершили суд и расправу.

Мало-помалу эти кровавые «успехи», былые дружки, невоздержанность и крайности сделали то, чего прежде никому не удавалось: один за другим Лорды довели себя до преждевременной смерти, за исключением тех, кто погиб от рук таких же негодяев, какими они были сами.

Уинфилд — высокий, смуглый, симпатичный сукин сын высшего разряда — был их последним представителем по мужской линии.

И это, по мнению Митча, было тем единственным, что можно было сказать о нем хорошего.

Он и Лорд находились в меньшей из двух спален пентхауса. Покрывало было снято, одеяло туго натянуто на кровати. Возле спинки, в противоположной стороне от того места, куда должны были покатиться кости, которые вот-вот собирался метнуть Лорд, лежало две тысячи долларов.

Последовал резкий бросок. Кости ударились о стену и отскочили на одеяло. Выпала тройка. Уинфилд сразу же схватил кости и полыхнул взглядом в сторону Митча.

— Это не в счет! Они выскользнули у меня из руки.

— О, Бога ради, Уинни! — Это было так нелепо, что Митч не мог удержаться от смеха. — Неужели у тебя так трясутся руки?

— Говорю тебе, выскользнули. Это нельзя считать настоящим броском.

— Ладно, кидай еще раз, — вымученно согласился Митч.

Лорд энергично потряс костями. Затем дыхнул на них, поцеловал их и метнул. Но снова выпал «крапс» — единичка с двойкой. Митч взял деньги и кивнул наследнику скотокрадов.

Как он понимал, это было все. У Лорда не осталось ни цента наличными, а Таркелсон больше не желал принимать от него чеки. Теперь Митчу только и оставалось, что выставить партнера из номера, конечно же с помощью Рыжей, потому что он делал вид, будто не прочь продолжать игру.

— Оставь пока кости, Уинни. Ты еще не сделал ставки.

Лорд объявил, что поставит на кон пять тысяч долларов.

Митч ответил, что не возражает, но лишь после того, как увидит деньги своими глазами.

— Только не пытайся всучить мне твои чеки. Я их не возьму.

— Что за дела? — Тут Лорд икнул, дыхнув крепким перегаром из изящного, словно выточенного резцом скульптора, рта. — Хочешь сказать, что мои чеки не вызывают у тебя доверия?

— Хватит о чеках! Я же сказал тебе, играем на наличные или не играем вообще. Поэтому, если у тебя нет при себе больше денег...

Лорд выругался и схватил телефонную трубку. Заполучив на другом конце провода Таркелсона, он потребовал, чтобы тот оторвал толстую задницу от стула и доставил ему пять тысяч долларов. Встретив отказ, обрушился на менеджера с весьма нелестной тирадой, которую закончил угрозой спуститься вниз и оторвать ему яйца.

— Черт бы тебя подрал и твою дыру с кондишинами! — заявил Лорд, швырнув трубку на рычаг. — Мог бы с таким же успехом остановиться в сортире.

— Ну, всегда может быть и другая ночь, — небрежно проронил Митч. — Приготовить тебе выпить, Уин?

Он повернулся, намереваясь выйти в гостиную, но Лорд опередил его, заявив, что всегда делает себе выпивку сам, не нуждаясь в посторонней помощи.

— Я дока по этой части. — Он схватил бутылку шотландского виски и налил из нее в пивную кружку. — Я начал смешивать себе коктейли, как только научился стоять на ногах. Сначала берешь...

Его прервал звук дверного звонка.

Митч пересек комнату и открыл дверь Рыжей. На ней было черное вечернее платье без пояса, настолько плотно облегающее, что казалось влитым. Кружка выпала из руки Лорда и разбилась, а Рыжая, одарив его чарующей улыбкой, с укором обратилась к Митчу:

— Что такое? Ты даже еще не одет?!

— О Боже! — простонал Митч. — Только не говори мне, что мы договаривались устроить вечеринку сегодня!

— А то как же? Там еще будет Харвей. Алиса уже там, внизу, дожидается нас в машине.

Митч извинился, представил Рыжую Лорду как Хелен Харкоурт и объяснил разыгрываемую сценку:

— Мы с Хелен и ее сестрой Алисой должны были встретиться сегодня вечером с моим другом, но у меня это совсем выскочило из головы.

— И тебе не стыдно? — Рыжая надула губки. — Готова поспорить, вот мистер Лорд не позабыл бы. Ведь вы не позабыли бы, мистер Лорд?

— Можешь поспорить на свою хорошенькую попку — ни за что не позабыл бы, — галантно ответил Уинфилд. — А что, твоя сестра похожа на тебя, детка?

— Ох нет! — жеманно улыбнулась Рыжая. — Алиса в нашей семье самая хорошенькая.

Лорд пустился во все тяжкие.

— Разве могут быть еще более хорошенькие, чем ты, крошка? Да у тебя такой задок, каких я в жизни не видел.

— Это вы говорите просто из вежливости. — Рыжая подарила ему ледяную улыбку. — Только для того, чтобы выглядеть джентльменом.

— Нет, я вполне серьезно! — продолжал настаивать Лорд. — Самый хороший задок из виденных мною за всю мою жизнь. А я, уж будь уверена, насмотрелся на них!

Митч решил, что с него уже хватит. Более чем достаточно. Помимо его собственного желания поскорее выставить Лорда, ему не хотелось, чтобы Рыжая и дальше выслушивала эту похабщину.

— Может, тебе лучше пока спуститься к Алисе? — предложил он. — И давайте перенесем встречу на другой вечер.

— Ну... — В глазах Рыжей Митч прочел, что с ней все в порядке. — Я вот просто думаю, может, Лорд составит нам компанию? Алиса была бы не против.

— О, скорее всего, он не захочет себя утруждать. Уже поздно, и мы собирались немного поиграть в кости.

Уинфилд заявил, что ему плевать на игру, на то, что уже поздно, и, покачнувшись, отвесил поклон Рыжей.

— Должен извиниться за мой заплетающийся язык, лапочка, но я буду как стеклышко сразу же после хорошей дозы спиртного.

— Догадываюсь, — пробормотала Рыжая. — Надеюсь, вы не против того, чтобы переодеться в обеденный пиджак?

— Да нисколечко, крошка! Какой цвет предпочитаешь — черный, шотландку, белый?..

— Черный — это что надо! Мы с Алисой подождем вас в машине, Митч.

Рыжая выпорхнула из комнаты, одарив Лорда еще одной ослепительной улыбкой. Тот решительно вернулся к бару, сделал изрядный глоток прямо из бутылки и, икнув, поставил ее на место. Затем, медленно повернувшись к Митчу, начал его изучать долгим, задумчивым, но, как ни странно, протрезвевшим взглядом.

— А я тебя раньше видел или нет? — поинтересовался он.

— Видел ли? — ушел от прямого ответа Митч.

— Да вроде вместе с этой рыжей стервой?..

— Мы с ней и прежде бывали вместе, — кивнул Митч. — Впрочем, я тебя тоже где-то видел.

— Вот удивил! Кто меня не видел? Я личность известная повсюду.

— В этом, пожалуй, ты прав. А теперь не лучше ли тебе переодеться, если мы хотим встретиться с девочками.

— Не будь так прямолинеен, — насупился Лорд. — Не видишь, что я дохожу до кондиции?

— Можешь взять бутылку с собой, если хочешь.

— Пытаешься опекать меня? — возмутился Лорд. — Ведешь себя так, словно у меня нет и своего виски.

Митч вздохнул, невольно подумав, что у него поистине собачья жизнь. Вскоре Лорда наверняка придется тащить на себе в его номер, если тот еще хоть немного задержится в их апартаментах. Весь вид партнера по игре говорил о том, что он вот-вот вырубится. Однако не исключалось, что еще и покуролесит. Про Уинфилда Лорда-младшего ничего нельзя было сказать наперед.

Он всегда вел себя как сумасброд. Выражался вульгарно до непристойности. Алкоголь настолько впитался в его кровь, что состояние опьянения стало нормой. Сейчас Лорд находился на той стадии, когда спиртное могло возыметь обратный эффект — несколько отрезвить.

— Сказать, где я тебя видел? — продолжал между тем Уинфилд. — В клетке в зоопарке! Ты пытался через прутья пролезть к другой обезьяне.

— Подумать только! — зевнув, ответил Митч. — А я и не знал, что кто-то подглядывал.

— Да я тебя просто проверяю, — слегка обидевшись, пояснил Лорд. — Я всегда подкидываю людям такой тестик. Пусть поволнуются, пусть подумают, что я вспомнил, кто они такие, и не пытаются подстроить мне какие-нибудь пакости.

— Ловко, ничего не скажешь! — кивнул Митч. — Ну, тогда, выходит, ты не видел меня до сегодняшнего вечера?

Лорд признался, что не видел и, черт возьми, благодарен за это судьбе.

— Я всегда проверяю всех и вся, — продолжил он объяснять. — А когда натыкаюсь на такого, как ты или эта рыжеволосая шлюха, тем более. И знаешь, почему я так поступаю?

— Чтобы заставить их поволноваться.

— А ну-ка, заткнись, тогда я тебе скажу! — заорал Лорд. — Вот моя задница, видишь? — Для большей наглядности Уинфилд хлопнул себя по указанному месту. — А вот здесь весь остальной чертов мир. — Он ткнул в пространство указательным пальцем правой руки. — И этот проклятый мир только и ждет шанса, чтобы дать мне хорошего пинка под зад. — Его голос сорвался, он всхлипнул, затем, взяв себя в руки, свирепо уставился пылающим взглядом на свой протянутый палец. — А поэтому что же я делаю? Что делает старина Лорд Уинни, когда весь мир начинает указывать на него пальцем? Хо! Ха! Ну, так я тебе отвечу! Он откусывает этот палец!

Митч сграбастал Уинфилда, отчаянно пытаясь заставить его открыть рот, чтобы вытащить оттуда палец. Борясь, налетая на мебель, они закружились по комнате и чуть было не вывалились из окна. Наконец Лорд открыл рот и расхохотался.

— Господи Иисусе! Как же я тебя надул!

Оказывается, все это время его палец был согнутым. На нем не осталось даже отметин от зубов.

Странно, но Митч был почти благодарен Лорду за эту глупую шутку. Теперь у него исчезли все остатки угрызения совести за то, что нагрел его на тридцать три тысячи долларов. Сейчас ему казалось, он заработал их за все свои муки.

И это чувство еще больше усилилось, когда Уинфилд вдруг вспомнил про Хелен и Алису. Митч предложил ему пойти в свой номер, чтобы они оба успели переодеться, не тратя времени на переходы. Но Лорд никак не поддавался на его уговоры:

— Нет, сэр! Нет, клянусь Богом!

По его мнению, сначала должен был переодеться Митч, затем отправиться с ним и подождать, пока он тоже переоденется.

— Не хочу спускать с тебя глаз, понял? Ты наверняка хочешь смыться со своей рыжей.

— Ладно, будь по-твоему! — сдался Митч. — Можешь еще приложиться к бутылке, пока я буду переодеваться.

— Прекрати командовать мной! — окрысился Лорд. — Кто ты такой, чтобы мне приказывать?

Наконец они выбрались из пентхауса. Пока спускались на лифте, Лорд старался держаться прямо и поэтому выглядел как на сцене актер-любовник.

Митч привел Уинфилда в его номер, там усадил, подкатил к нему передвижной бар на колесиках, а сам устроился напротив. Уинфилд начал поочередно прикладываться ко всем бутылкам, чтобы вновь, как он пояснил, дойти до кондиции. Митча это не волновало. Как можно жалеть того, кто имел все, но так и не сумел ничем воспользоваться? Но все же не мог не задуматься над тем, как странно порой складываются судьбы.

Можно было вполне определенно сказать, что Лорд мерзавец. Это было сушей правдой. Да он и не мог быть никем иным, если иметь в виду его наследственность. И это тоже правда. И все же существовало нечто большее выше перечисленного — какая-то ужасная нота, которую невозможно было уловить в лейтмотиве его жизни.

Почему Лорд стал таким, какой он есть? Почему его предки избрали для себя то, что они избрали? Почему иные люди, имеющие все, что другим и во сне не приснится, пускаются во все тяжкие, сбиваются с истинного пути?

Где ответ на эти вопросы? Они в них же или существуют сами по себе?

Однажды, оказавшись на территории большого университета, Митч решил пройтись по одному из инженерных корпусов. Внутри него на сто ярдов тянулся длинный коридор, на стене которого было высечено число «пи» — 3,14159... Оно заняло всю стену, но и этим не заканчивалось, о чем свидетельствовал знак плюс, стоящий после последней цифры.

Где-то в беспредельных глубинах математики, возможно, и кроется та последняя цифра числа «пи», за которой можно поставить точку, хотя вероятнее всего, что конца ему нет. Но, может, загадка таится не в самом числе, а в том, как оно людям представляется? Вот так же, вероятно, существует и какое-то иное измерение, способное высветить глубочайшие уголки человеческого сознания, включая подоплеку таких вконец испорченных людей, как Лорд Уинни.

Мучительно выжидая, когда наконец Лорд вырубится, Митч решил, что не в его силах понять как не поддающееся никакому подсчету число «пи», так и причину порочности человечества.

Однако не мог не порадоваться, что сам он Митч Корлей, с проблемами Митча Корлея, а не Уинфилд Лорд-младший с его заморочками.

Лорд наконец дозрел. Митч пощупал его пульс, дабы убедиться, что он жив. Уинфилд был всего лишь мертвецки пьян. Затем осмотрел номер — не осталась ли где непотушенная сигарета, накрыл спящего одеялом и вернулся в пентхаус.