Онлайн чтение книги Девять плюс смерть равняется десять Nine and Death Makes Ten
Глава 20

Объявление на доске извещало: «В 11.00 состоится краткая религиозная служба. Высадка ожидается около 14.00. Пассажиров просят взять документы в офисе эконома».

– Вы должны все рассказать нам до прибытия в порт, Г.М., – потребовал Макс Мэттьюз. – Иначе эти люди… – он указал на заинтересованную аудиторию, – разорвут вас на куски. Вы это понимаете?

– Хм-хм, – скромно отозвался Г.М.

Солнечным, но холодным воскресным утром Г.М. сидел у камина в курительной, где были открыты иллюминаторы, и потягивая любимый пунш с виски. Вокруг него разместились Макс, Вэлери, Хупер, Латроп, доктор Арчер, эконом и третий помощник капитана.

– Я все еще не могу этого понять, – покачал головой Гризуолд. – Молодой Кенуорти! Не понимаю, какую игру он вел. Но со мной обошлись хуже некуда.

– С вами? – воскликнула Вэлери. – Что тогда говорить мне? Я ведь сказала вам истинную правду о письмах, которые он писал миссис Зия-Бей, и никто мне не верил! Я действительно видела его одетым как Бенуа и покидающим место преступления, но мне снова не поверили. По простоте душевной я старалась обеспечить ему алиби, а вы все думали, что я законченная лгунья!

– Но меня этот парень одурачил посильнее, чем вас, – вмешался Хупер. – Я клялся, что видел двоих на темной палубе в субботу ночью, хотя на самом деле он подстрелил и столкнул за борт наряженный манекен!

– Меня он провел хуже, чем любого из вас, – возразил Латроп. – Ведь я, сам того не зная, практически разгадал загадку. Я все время твердил вам, что Бенуа – призрак. Я говорил, что мы видели его только в столовой, где он всегда сидел один, и то при искусственном свете. Я выражал удивление, что французский офицер постоянно носит головной убор в помещении.

Третий помощник наморщил лоб:

– Нет, главная жертва – я. Только в двух случаях должны были присутствовать все пассажиры – во время раздачи противогазов и на учебной тревоге в субботу утром. Только тогда обман можно было заметить. В первый раз еще куда ни шло – хотя мисс Четфорд и Кенуорти не появились, я позднее пришел в их каюты и вручил им противогазы. Естественно, я не обратил внимания, что Бенуа исчез, когда мы вернулись в салон. Но во время учебной тревоги, как только я потребовал, чтобы мистера Кенуорти привели на палубу, несмотря на морскую болезнь, француз тут же удалился, и я его не остановил. Разумеется, он был в противогазе, так как это был единственный раз, когда ему пришлось показаться при дневном, а не при искусственном свете.

Эконом властно поднял руку и сдвинул брови, делавшие его похожим на Джорджа Роуби.

– В конце концов, я ведь знал этого парня – познакомился с ним во время плавания несколько месяцев назад. И тем не менее я говорил с ним, замаскированным под Бенуа – точнее, говорил Крукшенк, когда мы брали у него отпечатки, – и не понял, кто он в действительности. Знаете почему?

– Ну? – с вызовом осведомился Крукшенк.

– Потому что он говорил по-французски, – ответил эконом. – Это самый надежный способ маскировки собственного голоса. Когда вы слышите чужой язык, все голоса кажутся похожими. Притворяться, будто он не знает английского, было для парня двойной страховкой, так как давало ему предлог ни с кем не разговаривать. Он…

– Тихо! – рявкнул Г.М. Наступило гробовое молчание. Г.М. глотнул пунш с виски. – Вы хотите услышать об этом или нет? – осведомился он тоном оскорбленного величества.

– Прошу прощения, сэр, – быстро извинился эконом. – Конечно, хотим. Вчера вечером вы сказали капитану, мистеру Мэттьюзу и мне, что у вас появились подозрения, когда вы заглянули в каюту Бенуа и обнаружили, что у него нет армейского респиратора и что он носит неправильное обмундирование. Начните отсюда. Вы поняли, что «французский капитан» – вовсе не тот, за кого себя выдает, это подделка. Но что привело вас к выводу, что он призрак?

– Главным образом его кисточка для бритья, – ответил Г.М. Он сделал паузу, недовольно разглядывая фарфоровую кошку. – Но это случилось позже. В воскресенье ночью, когда Бенуа якобы убили и я обследовал его каюту, я этого еще не понял. Но, помимо мундира и противогаза, меня беспокоили мелочи, о которых вы упомянули.

Наш друг Крукшенк предположил, что Бенуа мог быть сотрудником французской разведки, под влиянием длинного монолога Бенуа, где он именовал «предателем» какую-то женщину. Но очевидно, это было сплошным очковтирательством. В разведку набирают людей, служивших или служащих офицерами в регулярной армии. Любой, кто был французским офицером, не стал бы носить «липовую» униформу. Но это приводило к другому вопросу: стал бы любой настоящий француз носить такую униформу?

Не забывайте, что каждый француз должен был в молодости отслужить в армии. Мог бы парень, прослужив девять месяцев, забыть количество звездочек, которым он был обязан салютовать? Если он заказал капитанский мундир у портного, то разве велел бы ему нашивать шевроны на плечи, а не на рукава? Вот когда я начал ощущать жжение в затылке.

Похоже, Бенуа вовсе не был французом. Крукшенк думал, что он говорил по-английски, но Бенуа не желал этого делать. Почему? Почему он боялся показываться на людях и говорить с ними? Почему он никогда не снимал головной убор?

Все указывало на то, что парень готовился к грязной работенке. Он разыграл спектакль с промоченной чернилами штемпельной подушечкой перед Крукшенком и Гризуолдом. Он выглядел «виновным», когда они вошли в каюту, и разинул рот, как рыба, словно его планы не осуществились, когда они уходили. А потом, когда я сидел и думал, метая кольца на шлюпочной палубе, Вэлери Четфорд заявила, что видела, как Бенуа выходил из каюты миссис Зия-Бей сразу же после убийства…

Я уже понял, что кто-то сфальсифицировал отпечатки пальцев на месте преступления по принципу «позитив-негатив». Кто же это был? Бенуа? Если так, почему он пытался взять собственные отпечатки на явно грязной штемпельной подушечке в присутствии эконома и третьего помощника, словно хотел предъявить еще одну серию сфальсифицированных отпечатков? Почему, спрашиваю я вас? Оставив первые подложные отпечатки в каюте миссис Зия-Бей, он готовился подделать их снова, однако его вовремя остановили и взяли отпечатки как полагается.

И тогда я вспомнил о бритвенном приборе. К сожалению, я оказался катастрофически туп. В субботу ночью в каюте Бенуа я вертел в руках и бритву, и кисточку, но был полон других идей, хотя мне показалось странным, что парень пользовался прямой бритвой без ремня для правки или хотя бы точильного камня.

Во второй половине дня в среду я пошел в парикмахерскую. До того я был там в субботу незадолго до «убийства» Бенуа, но прервал бритье. Парикмахер оскорбленным тоном информировал меня, что в субботу вечером я был его первым клиентом, и добавил что-то насчет пены на кисточке. И тогда я вспомнил с ужасающей четкостью, что кисточка для бритья в каюте Бенуа была абсолютно сухой!

Г.М. сделал паузу. Макс живо припоминал его, рассеянно трогающим сухую кисточку в каюте Бенуа. План убийцы становился для него все яснее.

– У большинства из нас только одна кисточка, – снова заговорил Г.М. – Бывает ли она когда-нибудь абсолютно сухой? Разве она не остается день за днем наполовину влажной? Очевидно, кисточкой Бенуа не пользовались около недели, как и его бритвой. Он не ходил в парикмахерскую. Однако этот лощеный офицер, гладко выбритый, за исключением усов, ходил со второй половины пятницы до субботнего вечера без единого признака щетины на лице. Вот когда я проснулся по-настоящему! Все фрагменты этого странного дела стали собираться на кончике кисточки для бритья.

Капитан Бенуа был кем-то другим. Он говорил только по-французски, чтобы скрыть свой голос. Он всегда носил фуражку, так как никакой парик не выдержал бы внимательного рассмотрения вблизи. Вот почему он старался никому не попадаться на глаза и появлялся только при достаточно тусклом искусственном свете. Но мог ли он долго продолжать этот обман? Нет! Только до тех пор, пока он смог убить миссис Зия-Бей, оставить улики против призрачного капитана Бенуа, столкнуться с этими уликами в роли Бенуа, застрелиться и свалиться за борт, оставив записку с признанием вины. Персонаж создан и уничтожен. Дело закрыто. А на следующий день реальный убийца появляется в собственном обличье, ничего не опасаясь. Во всем должны были обвинить призрак.

Роль Бенуа была подготовлена целиком и полностью – с фальшивой одеждой, фальшивыми семейными фотографиями, фальшивым паспортом, тщательно заученным фальшивым почерком, даже фальшивыми ярлыками на сундуке. Она была исполнена тщательно и артистично. И тем не менее план не сработал.

Разгадав, в чем состояла игра, не составляло труда понять, кто именно ее вел. Этот человек должен был соответствовать определенным требованиям. Первое: он должен быть одним из пассажиров, а не судовым офицером или другим членом экипажа, обремененным служебными обязанностями. Второе: он должен быть человеком, почти никогда не покидающим свою каюту и никогда не видимым на палубе вплоть до «смерти» Бенуа. Третье: он должен быть человеком, который очень хорошо говорил по-французски. Четвертое: он должен быть человеком, которого никогда не видели в обществе Бенуа или в любое время, когда Бенуа находился в поле зрения. Этим требованиям, тупоголовые вы мои, удовлетворяло только одно лицо.

Г.М. прервался, чтобы допить пунш с виски. Потом он с довольным видом вынул из кармана сигару, понюхал ее, просверлил кончик спичкой, зажег и откинулся на спинку кресла. При этом он также достал складной план «Эдвардика», который Макс видел в его каюте в пятницу вечером.

– Если не возражаете, я рассмотрю эти пункты в обратном порядке, – продолжал Г.М. – Вы видели (например, в ресторане) мистера Латропа, мистера Хупера, доктора Арчера и Макса Мэттьюза в присутствии капитана Бенуа. Но видел ли кто-то из вас где-нибудь и когда-нибудь в его присутствии Джерома Кенуорти? Бьюсь об заклад, что нет.

Хорошо говорил по-французски? Вам известно, что Кенуорти достиг успехов на поприще дипломатии, откуда его, правда, впоследствии вышибли? Ага, вижу, девушка кивает! Одно из главных требований для дипломатической службы – безупречное владение французским языком.

Находился ли Кенуорти постоянно в своей каюте первые два дня? Едва ли это требует ответа – он прославился этим на весь корабль. Но это не все. Кенуорти тщательно выдрессировал каютного стюарда – о чем говорил сам, – дабы тот ни при каких обстоятельствах не пытался войти без вызова. Правильно?

Гризуолд и Макс кивнули.

– Стюард страшно беспокоился из-за того, что Кенуорти несколько дней якобы ничего не ел. Но он ел! Вспомните, что капитан Бенуа появлялся во время приема пищи, хотя и не всегда. Возвращаясь, он делал себя больным, глотая nux vomica[30]Семена похожего на апельсин плода дерева, растущего в Вест-Индии, которые содержат стрихнин и используются в медицине – в том числе в качестве рвотного средства (лат.). или что-то еще. Его болезнь была непритворной, создавая великолепное алиби. Едва ли можно ожидать, что человек, полумертвый от морской болезни, станет перерезать кому-то горло. Но морской болезнью Кенуорти никогда не страдал. Тощие поджарые парни, привыкшие пьянствовать целыми днями, крайне редко бывают ей подвержены.

– Но, сэр… – начал эконом.

– Погодите. Во время кратких появлений на публике в качестве Бенуа он запирал дверь своей каюты – каюты Кенуорти – и оставлял ключ при себе. Это еще одна часть его алиби. Никто не станет досаждать человеку, страдающему морской болезнью. Если бы кто-то постучал в дверь во время его отсутствия, Кенуорти потом мог сказать, что не захотел отзываться. И еще одно… – Г.М. указал пальцем на Макса. – Какой номер каюты Кенуорти?

– Б-70.

– Угу. А каюты Бенуа?

– Б-71.

– Одну секунду! – вмешался Латроп. – Тогда почему они не были рядом? Если я правильно помню, каюта Бенуа находилась по правому борту, а каюта Кенуорти – по левому.

Г.М. развернул план «Эдвардика».

– Верно, сынок. В том-то все и дело. Этот корабль построен по тому же плану, что и большинство лайнеров. Каюты с четными номерами расположены по левому борту, а каюты с нечетными – по правому. Каюты с соседними номерами находятся не рядом, а напротив друг друга, но их разделяет вся ширина корабля. А что составляет ширину корабля в этом месте? Что тянется от одного борта к другому с одним входом возле двери каюты Кенуорти и другим возле двери каюты Бенуа в противоположном конце? Подумайте!

– Уборные, – ответил Макс.

– Верно, уборные. Поэтому, если Кенуорти хотел быстро добраться к каюте Бенуа или Бенуа – к каюте Кенуорти, он мог пройти через уборные, не попадаясь никому на глаза. К тому же в этом месте любой из них мог появляться, не вызывая подозрений. Каждый шаг Кенуорти был спланирован так же хитроумно, как кампания нашего друга в Берлине.

У него было только два по-настоящему трудных момента, как я вскоре продемонстрирую. Думаю, уже давно, в Нью-Йорке, Кенуорти решил убить Эстелл Зия-Бей…

– Почему, сэр Генри? – спросил доктор Арчер. – У меня есть особая причина этим интересоваться.

Усталое выражение лица Г.М. свидетельствовало, что он вновь столкнулся с тем, что любил именовать дьявольской извращенностью всего мира в целом.

– По имеющимся у нас доказательствам мы в состоянии об этом догадаться, – ответил он. – Но думаю, эта девушка может все вам объяснить.

Вэлери чуть не плакала от досады.

– Я постоянно твердила об этом, но никто из вас мне не верил! Вы думали, что Джером был рыцарем на белом коне, а я – форменной гнидой. Но я знала, что мои сведения верны. Миссис Зия-Бей поведала двум-трем девушкам в баре Тримальчио, что у нее есть целая пачка писем от Джерома с какими-то компрометирующими признаниями… Я не знала, с какими именно…

– Не будет ли чрезмерной дерзостью, – осведомился Г.М., глядя на нее поверх очков, – спросить, кто вы на самом деле? И что за игру вы вели?

– Хорошо, я расскажу вам все. – Вэлери с трудом держала себя в руках. – Так или иначе, эта скотина украла мой паспорт, и теперь я не смогу даже высадиться в Англии. Не то чтобы это меня огорчало, поскольку у меня уже нет особого желания иметь дело с семейством Кенуорти… Мое имя не Вэлери Четфорд, хотя я всю жизнь прожила в доме мистера Четфорда сначала, когда он был холостяком, а потом, когда он женился на Эллен Кенуорти. Я училась в школе вместе с Вэлери – она умерла год назад. Но я ей не родственница. Мое настоящее имя… – она помедлила, собираясь с духом, – Герте Фогель.

– Фогель! – Г.М. прищурился и свистнул. – А вы, часом, не родственница миссис Фогель, которая была экономкой Четфорда и явилась причиной скандала, когда Четфорд женился на Эллен Кенуорти? Старый лорд Эббсдейл – отец Джерома Кенуорти – был шокирован до глубины своей пуританской души и отрекся от сестры. Какое отношение вы имеете к миссис Фогель?

– Я ее дочь, – ответила Вэлери. – Она уже мертва, так что вы ничего не можете сказать против нее. – Г.М. снова негромко присвистнул. – Вэлери тоже умерла. А мистер Четфорд, мой любезный дядюшка Артур, – так мне велели его называть, – пил так, что на него было страшно смотреть. Моя тетя Эллен превратилась в сварливую старуху. Оба просили меня сделать что-нибудь для них в благодарность за то, что они сделали для меня. Они говорили, что брат тети Эллен, лорд Эббсдейл, богат, как Крез,[31]Крез (ум. 546 до н. э.) – царь Лидии в 560–546 до н. э., чье имя стало символом богатства. в то время как у них нет ни гроша, что этот чопорный сукин сын отрекся от нее и никогда не примет назад. Тетя Эллен все время плакала…

Девушка глубоко вздохнула:

– Потом им пришла в голову великая идея. Почему бы мне не выдать себя за Вэлери Четфорд? В конце концов, лорд Эббсдейл мог бы привязаться к дочери Эллен, так как сам хотел иметь дочь. А еще лучше, если бы я смогла оказать старику или его сыну какую-нибудь большую услугу…

Ее лицо покраснело, она нервно сплетала пальцы.

– Вы знаете, как паршиво я играла свою роль. В действительности я пыталась не помочь Джерому Кенуорти, а только заставить его думать, что стараюсь это сделать, и заслужить его благодарность. – Девушка повернулась к Максу: – Вот почему в ночь убийства миссис Зия-Бей я рассказала вам о письмах и наивно попросила вас забрать конверт из офиса эконома. Я знала, что вы этого не сделаете и все передадите капитану. Это поставило бы меня в самый центр событий. Тогда я смогла бы вскоре признаться, что пыталась помочь Джерому. Я не видела в этом никакого вреда! Ведь я была уверена, что он не совершал убийства, так как видела «француза»… Но это все-таки оказался Джером. Что за мир!

Г.М. усмехнулся и тут же замаскировал это кашлем.

– Фогель… – пробормотал он. – Это немецкая фамилия.

– Да, – кивнула Вэлери. – Мой отец родился в Германии, хотя стал натурализовавшимся англичанином и хорошим гражданином. Но я не могу не испытывать сочувствия к родине отца. – Она снова посмотрела на Макса. – А когда мне стали говорить «Хайль Гитлер», я вообще не знала, что обо мне думают. Ведь намекали, что я подавала сигнал субмарине в ночь ложной тревоги. Хотя я так боялась субмарин, что поднялась на шлюпочную палубу, так как не могла заснуть от страха. Я бы и за миллион не поплыла на корабле, если бы тетя Эллен и дядя Артур не сказали, что я должна следовать за Артуром и познакомиться с ним…

– Ну, ну, – успокаивающе произнес Г.М.

– Но я только все испортила. Вы даже не поверили мне, когда я говорила о письмах, хотя это была чистая правда.

Г.М. открыл глаза.

– Думаю, девочка моя, вы недооцениваете старика.

– Но разве вы ей поверили? – удивился Макс. – Мне казалось…

– Разве вы забыли о независимых показаниях? – устало отозвался Г.М. – О том, что сообщил ваш собственный брат? Что стюардесса каюты миссис Зия-Бей подтвердила, что в ее сумочке лежала пачка писем?

– В самом деле, – пробормотал эконом.

Доктор Арчер вмешался снова:

– Меня все еще интересует мотив, побуждавший мистера Кенуорти убить эту леди. Компрометирующие письма? Не является ли это – прошу прощения за термин – несколько викторианской, другими словами – морально устаревшей угрозой в наши дни?

– Конечно, – согласился Г.М. – Но лорд Эббсдейл, отец Кенуорти и единственный источник его доходов, весьма викторианский тип. Вы согласитесь с этим, если услышите то, что нам известно о его характере.

Доктор проигнорировал это замечание.

– Тут я, вероятно, в состоянии вам помочь, – улыбнулся он. – В дискуссию внесли вклад все, кроме меня. Теперь моя очередь. Как я говорил вам в среду на шлюпочной палубе, я произвел вскрытие, результаты которого могут удивить. – Он сделал паузу. – Леди не была отравлена или утоплена, но она ждала ребенка.

Г.М. щелкнул пальцами.

– «Письма с какими-то компрометирующими признаниями», – процитировал он Вэлери. – Держу пари, ребенок был от Джерома Кенуорти. И Эстелл Зия-Бей собиралась отправиться прямиком к старику Эббсдейлу. – Он повернулся к Максу: – Разве она не сказала вам, когда была пьяна, что собирается повидать кое-кого «в адми…», что наверняка означало адмиралтейство? Не сказала, что у нее есть доказательства? Вот вам и мотив, леди и джентльмены.

Теперь мы можем реконструировать события. Когда миссис Зия-Бей вознамерилась пересечь океан и излить свои жалобы Эббсдейлу, Кенуорти спокойно решил ее прикончить. Думаю, он убедил ее воспользоваться этим кораблем, сказав, что сам поплывет на нем, и попросил помалкивать об их отношениях, пока он окончательно не решит, что делать.

– А если бы она проболталась кому-нибудь на борту? – спросил Латроп.

– Ну и что из того? Думаю, вы заметили, что Эстелл Зия-Бей, несмотря на всю ее болтливость, помалкивала о личных делах даже в пьяном виде. К тому же она не доверяла Кенуорти. Леди притворялась, что запечатала письма в конверт и оставила его у эконома, о чем, вероятно, сообщила Кенуорти, хотя в действительности держала их в сумке. К сожалению, он об этом догадался. Но предположим, она бы проболталась об их дружбе. Не забывайте, что преступление должно было выглядеть делом рук капитана Пьера Бенуа из французских тиральеров. Его бы разоблачили, благодаря кровавым отпечаткам пальцев, и он покончил бы с собой, оставив записку с признанием. Каким образом это могло касаться ни в чем не повинного сына лорда Эббсдейла?

Кенуорти тщательно все подготовил. Мундиром и другими аксессуарами для роли Бенуа он, несомненно, обзавелся в Нью-Йорке. Он забронировал безошибочно выбранные каюты на две фамилии. Дорожный сундук Бенуа был отправлен на борт, но сам Бенуа на корабль никогда не входил – он появился уже после отплытия. Кенуорти просто положил билет и паспорт Бенуа на койку в каюте Б-71, где стюард мог забрать их. Как вы помните, вам не понадобилось предъявлять билеты у входа – их забрал стюард после выхода из порта.

Не стану утомлять вас подробностями его двойной жизни на борту – вы сами можете представить ее себе, благодаря тому, что я уже рассказал. Кенуорти не мог долго продолжать это, да и нужды не было. Ему пришлось только оставить смутное впечатление в умах озабоченных и ненаблюдательных пассажиров, что один из них – смуглый мужчина во французском мундире. В первую ночь он также создал легкую тревогу с помощью метания ножей с целью внушить нам мысль о полоумном парне, испытывающем фанатичную злобу к какой-то женщине. И его едва не поймали во время учебной тревоги.

Ко второй ночи Кенуорти был готов действовать. Сомневаюсь, что он намеревался убить миссис Зия-Бей так рано. Думая, что она пьет с Максом, Кенуорти в облике Бенуа проскользнул к ней в каюту, чтобы обыскать ее, и она застигла его врасплох, спустившись за пальто. Но она не закричала, так как не узнала в нем Кенуорти, а лицезрение незнакомого мужчины, явившегося к ней в каюту с неведомой целью, едва ли могло ее напугать или даже расстроить. Когда она поняла, в чем дело, было слишком поздно. Он оглушил ее и перерезал ей горло, возможно той самой бритвой.

Кенуорти принес с собой бутылку чернил, еще не решив окончательно, что использовать – их или кровь. Но он заменил чернилами пачку писем в ее сумке, вытер свои отпечатки пальцев и аккуратно оставил фальсифицированные для сыщиков, после чего спокойно удалился.

Уверяю вас, его даже не заботило, осталась ли на нем кровь, или видели его рядом с местом преступления. Все это пришлось бы только кстати после установления вины Бенуа.

Но теперь наступала очередь самой трудной части плана. Вопрос был в том, когда обнаружат тело. Когда ищейки начнут лаять? Когда они начнут охоту за отпечатками пальцев? Естественно, он не предполагал, что это произойдет так скоро, поэтому вернулся в каюту Кенуорти, сбросил свой маскарадный костюм, проглотил еще одну дозу гадости, которая делала его больным на два дня, и со стонами улегся на койку. Но тут…

– Вошел я, – мрачно закончил Гризуолд.

Г.М. кивнул:

– Да, как вы сказали, это был ваш первый визит в его каюту. Чтобы подсластить воображаемую ситуацию, Кенуорти рассказал страшную историю о человеке в противогазе, бродящем по кораблю. После этого явился Макс Мэттьюз. По тому, что он говорил эконому, Кенуорти стало ясно, что произошло. Тело обнаружили! Капитан уже приступил к действиям! Должно быть, у Кенуорти внутри все похолодело. – Г.М. посмотрел на эконома и Макса. – Помните, как спешно он выставил вас из каюты? Помните, как у него едва не началась истерика, когда эконом предложил послать за доктором? Помните, как он требовал, чтобы его той ночью больше не беспокоили, что бы ни произошло?

Снова приняв облик Бенуа, Кенуорти вышел из каюты, запер дверь и проскользнул через уборные в каюту Б-71, где начал возиться с печатями, держа наготове штемпельную подушечку.

Вот как он собирался действовать. Кто-то – может быть, сам капитан – должен был прийти за отпечатками пальцев. Отлично! Бенуа тут же согласился бы и прижал большие пальцы к собственной грязной подушечке. Потом он выразил бы досаду, вытер пальцы носовым платком и в присутствии свидетелей оставил бы такие же сфальсифицированные отпечатки, как в каюте Б-37. При этом он выглядел бы и говорил как виновный.

На сей раз вмешался третий помощник:

– Прошу прощения, но вся его болтовня об «этой женщине» и «предателе»…

– Фальшивый мотив, сынок, – усмехнулся Г.М. – Кенуорти хотел внушить вам, что Эстелл Зия-Бей была нацистской шпионкой и поэтому он ее убил. Я уверен, что именно Кенуорти написал капитану анонимку, предупреждая, что одна из женщин на борту – вражеский агент. С фальсифицированными отпечатками, взятыми в каюте Бенуа, план мог считаться удавшимся. Едва ли отпечатки стали бы сравнивать прямо в каюте. Сначала их бы собрали, а потом унесли для сравнения. В первую же ночь после сбора отпечатков преступник написал бы записку с признанием Бенуа, инсценировал его самоубийство с помощью манекена. Никто бы не увидел «французского капитана» после того, как эконом и третий помощник покинули его каюту. Отпечатки пальцев Бенуа совпали бы с кровавыми отпечатками. И наконец, никакие другие отпечатки, взятые на корабле, не совпали бы с отпечатками Бенуа, так как у Кенуорти взяли бы их должным образом. Вся процедура завершилась бы за двое суток. – Г.М. понюхал пустой стакан. Его сигара потухла, но он не стал зажигать ее снова. – Только, – мрачно добавил он, – все пошло не так.

– Потому что, – сказал эконом, – нам с Крукшенком не понравилась его болтовня, мы не дали ему использовать свою подушечку и взяли у него отпечатки как следует.

– Неудивительно, что, когда вы уходили, на его лице было странное выражение, которое вы не могли описать, – добавил Г.М. – Весь его план сгорел дотла в один момент. Перейдем к событиям следующей ночи, когда капитан Бенуа с каждой минутой становился все более серьезной угрозой и от него следовало как можно скорее избавиться. Кенуорти нарядил манекен (он говорит, что изготовил его из одеяла и нескольких свернутых газет), выстрелил в него и столкнул «тело» за борт, отлично зная, что это увидят дозорные. «Тело» неминуемо рассыпалось бы в воде, но никто бы этого не узнал. Он все еще пытался спасти свой план. Капитан Бенуа оставил записку с признанием в убийстве, но ее выбросили. А мистер Хупер поклялся, что видел двоих людей на палубе «Б». Должно быть, Кенуорти испытал страшный шок, когда, избавившись от манекена и впервые выбравшись из каюты в обычной одежде, чтобы выпить и привести в порядок желудок, столкнулся с девушкой, которая заявила, что она его кузина Вэлери Четфорд и хочет спасти его от компрометирующих его писем. Но неужели вы не видите убийственного доказательства в связи с отпечатками пальцев, которое наверняка затянет петлю у него на шее?

Вэлери выглядела озадаченной.

– Лично я не вижу, – отозвалась она. – В конце концов, ничьи отпечатки не совпадали с кровавыми следами на месте преступления.

Г.М. протянул руки, словно умоляя:

– Ради бога, подумайте, девочка моя! В сейфе эконома находились восемь белых карточек с отпечатками правого и левого больших пальцев пассажиров. Но отпечатки капитана Бенуа и Кенуорти были взяты нормальным способом. Следовательно, на двух карточках отпечатки пальцев были одинаковыми. До сих пор никому не пришло в голову сравнить друг с другом разные серии отпечатков. Если бы вы это сделали, то поняли бы, что Бенуа и Кенуорти – одно и то же лицо. Но по прибытии в порт официальная полиция тут же это бы обнаружила. Кенуорти должен был срочно украсть карточку с отпечатками Бенуа. Поэтому он организовал ложную тревогу с субмариной, атаковал офис эконома и…

– И не прикоснулся к карточкам в сейфе, – подхватил Латроп. – Почему? Если ему нужна была одна из этих карточек, почему он не тронул сейф?

– Если нам нужна последняя решающая улика против Джерома Кенуорти, то вот она. Он не искал карточки в сейфе, так как не знал, что они там находятся. И он был единственным пассажиром, который этого не знал. Вспомните утро среды. Все вы, кроме Кенуорти, были на шлюпочной палубе, когда эконом сообщил нам, что сделал с карточками пассажиров. Только Кенуорти появился позже. Он думал, что карточки в картонных коробках, которые оставались снаружи. Поэтому он обыскал коробки, не прикасаясь к сейфу, и украл несколько паспортов с целью скрыть кражу поддельного паспорта Бенуа. Но нужную карточку он не заполучил. Я понял, что Кенуорти сделает еще одну попытку, поэтому позволил распространить слух, что получил куда худший удар по башке, чем на самом деле, и что карточки находятся у меня. Придя в отчаяние, парень снова загримировался и напялил французскую форму. За ним наблюдали, поэтому ему пришлось организовать ложную тревогу для рейда на офис эконома. Если бы кто-нибудь увидел его туманной ночью в запасном мундире Бенуа, все решили бы, что у свидетеля разыгрались нервы и он увидел призрак, что в лучших морских традициях. Кенуорти сделал последнюю попытку. – Лицо Г.М. стало бледным и утомленным. – Но я ему помешал.

Последовала пауза. Снаружи ярко светило зимнее солнце. Блики на воде, благодаря открытым иллюминаторам, скользили по гладкой поверхности потолка. Корабль плыл по Ла-Маншу. Когда пассажиры увидели Семь Сестер[32]Семь Сестер – район на севере Лондона. на английском берегу, они поняли, что пункт назначения – Лондон. «Эдвардик» направлялся в доки Тилбери.

– Осталась только одна вещь, которую я не понимаю, – пробормотал эконом, качая головой. – Морская болезнь Кенуорти во время предыдущего плавания с нами.

Г.М. снова уставился на него поверх очков:

– Интересуетесь деталями, а? Могу лишь предположить, что его морская болезнь в первые дни прошлого плавания была последствием чудовищного похмелья. Мне говорили, что симптомы примерно одинаковы. Хотя могу сказать с уверенностью, что он эффективно воспользовался своей репутацией. Все, что Кенуорти знал об этом корабле, – расположение кают, ваше знакомство с дактилоскопией – фигурировало в его плане. Он умный парень. Именно так о нем думали в дипломатических кругах.

– Умный? – отозвался эконом. – Да он настоящий гений!

– И все же, – промолвила Вэлери, – он казался таким приятным.

– Как и многие убийцы, – кивнул Г.М., – что не парадокс и не образчик всеобщей извращенности, хотя это всегда удивляет людей, а причина и следствие. В особенности женщины считают их приятными, поэтому они частенько попадают в передряги из-за женщин, из которых им приходится невероятными способами выбираться. Вы слышали такое раньше и не раз услышите снова.

К ним подошел стюард.

– Мимо проходит эсминец, – сообщил он. – Хотите посмотреть?

Все устремились к дверям, оставив в курительной Вэлери, Макса и Г.М.

– Вот вам благодарность, – проворчал Г.М.

– Мы все благодарны вам, – сказала Вэлери. – Особенно я. Более ужасных девяти дней мне еще не приходилось проводить. А ведь я должна буду вернуться на этом корабле. Мне не позволят высадиться в Англии без паспорта.

– Кто сказал, что вы не сможете высадиться? – сердито осведомился Г.М. – Я старик, поэтому мне потребуется день или два, чтобы все устроить. Черт возьми, если Латроп попросил меня сделать то же самое для него, поскольку Кенуорти украл и уничтожил его паспорт вместе с остальными – выбросил их за борт, как и свое оружие, – то я могу помочь и вам, не так ли? – Он посмотрел на Макса: – Вы хотите, чтобы она высадилась?

– Если ей это не удастся, – ответил Макс, – я тоже вернусь на этом корабле.

– Я считала вас гремучей змеей, – сказала Вэлери. – А вы – меня. Может быть, мы до сих пор так считаем. Но если мне не позволят высадиться, а вы сойдете на берег, я прыгну за борт и поплыву за вами. – И она протянула ему руки.

Они вошли в салон, услышав, что корабельный оркестр настраивает инструменты. На «Эдвардике» царило воскресное спокойствие. Коммандер Мэттьюз, неуклюже держа Библию, стоял на импровизированной кафедре и наблюдал за входящими пассажирами. Он снова читал 23-й псалом, и, по мнению Макса, весьма недурно для старины Фрэнка. Молитвы не было. Но когда по знаку капитана заиграл оркестр, все с воодушевлением запели «Боже, храни короля». И никогда еще эти слова не звучали так искренне, как теперь, когда большой серый корабль, устоявший среди бурь, опасностей и смерти в темных безбрежных водах, не спеша плыл по Ла-Маншу, возвращаясь домой.