Онлайн чтение книги Пять отвлекающих маневров
Гоуэн

Макферсон, инспектор полиции Керкубри, был одним из тех старательных людей, напрочь лишенных воображения, для которых никакая гипотеза не является столь надуманной, чтобы ее нельзя было рассмотреть. Ему нравились вещественные доказательства. Он не принимал в расчет такие заумные соображения, как неправдоподобность с точки зрения психологии. Начальник полиции изложил ему конкретные факты касательно смерти Кэмпбелла, и Макферсон видел, что они указывают на вину того или иного художника. Эти факты ему нравились. Результаты медицинской экспертизы нравились ему еще больше: четкие, ясные сведения — об окоченении трупа и состоянии его желудочно-кишечного тракта. Все, что касается поездов и расписаний, тоже радовало инспектора: это было удобно занести в таблицу и проверить. Но то, что касалось картины, не так тешило душу полицейского: тут многое было связано с какими-то техническими моментами, которых он лично не понимал, но ведь Макферсон не был столько предвзят, чтобы отказаться от мнения эксперта по этим вопросам. Например, спрашивал же он совета у кузена Тома касательно электричества или мнение своей сестры Элисон по поводу женского белья, и был способен допустить, что такой джентльмен как лорд Питер Уимзи может больше знать о живописцах и их инструментах.

Исходя из соображений инспектора, под подозрение попадали все художники, независимо от того, насколько они богаты, респектабельны или мягкосердечны, а также от того, ссорились они с Кэмпбеллом или нет. Керкубри был вверенным ему участком, и Макферсон счел своей задачей собрать всю информацию и проверить наличие алиби у каждого художника в городке, молодого или старого, мужского или женского пола, добродетельного или порочного — всех без исключения. Он добросовестно подошел к делу, не забыв прикованного к постели Маркуса МакДональда, миссис Элен Чамберс, которая совсем недавно обосновалась в Керкубри, Джона Петерсона 92 лет, а также Вальтера Фланагана, который вернулся с войны с протезом вместо ноги. Макферсон обратил внимание на отсутствие Уотерза и Фаррена, хотя не придал этому такого значения, как лорд Питер, и после полудня его можно было увидеть у парадного входа дома мистера Гоуэна — в руке блокнот, на лице верность правому делу. Он оставил Гоуэна напоследок, потому что все знали, что Гоуэн имел обыкновение работать по утрам и болезненно воспринимал вторжения до обеда. У инспектора Макферсона не возникало никакого желания нарываться на неприятности.

Дверь открыл английский дворецкий и прямо на пороге сказал:

— Мистера Гоуэна нет дома.

Инспектор пояснил, что он явился по важному официальному делу и ему необходимо задать мистеру Гоуэну несколько вопросов. Дворецкий повторил, очень надменно:

— Мистера Гоуэна нет дома.

Инспектор позволил себе спросить, когда мистер Гоуэн вернется. Дворецкий снизошел до дальнейших объяснений:

— Мистер Гоуэн уехал.

Для шотландца подобная фраза имеет несколько иной смысл, нежели для англичанина. Инспектор спросил, когда мистер Гоуэн вернется, имея в виду сегодняшний вечер.

Дворецкий, вынужденный высказаться более определенно, холодно пояснил:

— Мистер Гоуэн уехал в Лондон.

— Вот как? — удивился инспектор, раздраженный на себя за то, что визит, похоже, затягивался. — Когда же он уехал?

Дворецкий, кажется, счел этот допрос в высшей степени неприличным, но, тем не менее, ответил:

— Мистер Гоуэн уехал в Лондон в понедельник вечером.

Инспектор опешил:

— В какое именно время вечером в понедельник он отбыл?

Дворецкий производил впечатление человека, переживающего жестокую внутреннюю борьбу, но ответил он с огромным самообладанием:

— Мистер Гоуэн уехал на поезде в восемь сорок пять вечера из Дамфриса.

Инспектор на секунду задумался. Если это правда, значит, Гоуэн исключается. Но услышанную новость надо, конечно, еще проверить.

— Я думаю, — сказал он, — что мне следует на минутку войти.

Казалось, дворецкий колеблется, но, заметив, что из дома напротив вышли люди, чтобы поглазеть на инспектора и на него самого, он скрепя сердце отступил и позволил Макферсону пройти в уютную, обшитую панелями прихожую.

— Я расследую, — объяснил инспектор, — дело о смерти мистера Кэмпбелла.

Дворецкий молча склонил голову.

— Скажу вам без околичностей, что бедный джентльмен был убит. Это более, нежели просто предположение.

— О! — произнес дворецкий. — Понимаю.

— И, видите ли, сейчас самое важное, — продолжал Макферсон, — собрать всю информацию, какую только возможно, у тех, кто последними видел Кэмпбелла.

— Несомненно.

— И для начала, ну вы понимаете, мы должны знать, кто где был, когда произошло несчастье.

— Разумеется, — согласился дворецкий.

— Нет сомнений, — продолжал наступление инспектор, — Что если бы мистер Гоуэн был дома, он бы с радостью оказал Нам любое содействие, какое только в его силах.

Дворецкий выразил уверенность, что мистер Гоуэн был бы безмерно счастлив так поступить.

Инспектор раскрыл блокнот.

— Ваша фамилия Элкок, не так ли? — начал он.

— Хэ-элкок, — с упреком поправил его дворецкий.

— Ха — э — двойное л?.. — предположил инспектор.

— В написании моего имени нет буквы ха. Первая буква хэ, и только одно л.

— Прошу прощения, — извинился инспектор.

— Ничего страшного, — снисходительно ответил мистер Хэл кок.

— Хорошо. Ну а теперь, мистер Хэлкок — как вы понимаете, это просто формальность, — скажите, в какое время мистер Гоуэн уехал из Керкубри в понедельник вечером? Это очень важно.

— Должно быть, немногим после восьми.

— Кто его повез?

— Хаммонд, шофер.

— Аммонд? — уточнил инспектор.

— Хаммонд, — с нажимом повторил дворецкий. — Его зовут Хальберт Хаммонд — с ха.

— Прошу прощения, — снова извинился инспектор.

— Ничего страшного, — снова ответил мистер Хэлкок. — Возможно, вы захотите поговорить с Хаммондом?

— Одну минуту, — сказал инспектор. — Вы можете мне сказать, видел ли вообще мистер Гоуэн мистера Кэмпбелла в понедельник?

— Затрудняюсь ответить.

— Мистер Гоуэн был в приятельских отношениях с мистером Кэмпбеллом?

— Затрудняюсь ответить.

— Мистер Кэмпбелл приходил в недавнем времени в этот дом?

— Мистер Кэмпбелл никогда не приходил в этот дом, насколько мне известно.

— В самом деле? Гм…

Инспектор не хуже мистера Хэлкока знал, что Гоуэн держался несколько в стороне от остального сообщества художников и редко приглашал кого-нибудь к себе домой. Лишь время от времени у него появлялись партнеры по бриджу. Но пунктуальный Макферсон, во всем следующий букве закона, счел необходимым задать этот вопрос. Он всегда добросовестно выполнял свою работу.

— Я лишь хотел уточнить. Можете вы мне рассказать, что делал мистер Гоуэн в понедельник?

— Мистер Гоуэн, согласно обыкновению, встал в девять часов утра и в половине десятого позавтракал. Затем, как обычно, он уединился в студии. Обедал он в обычное время — около половины второго. После обеда мой хозяин вновь погрузился в творчество. В шестнадцать часов я подал ему чай в библиотеку, — тут дворецкий остановился.

— Так-так, — подбодрил его инспектор.

— После чая, — продолжил дворецкий, уже медленнее, — мистер Гоуэн выехал из дома на своем двухместном автомобиле.

— За рулем находился Хаммонд?

— Нет. Эту машину мистер Гоуэн, как правило, водит сам.

— Да? Хорошо. И куда он поехал?

— Затрудняюсь ответить.

— Ладно. Когда он вернулся?

— Около семи часов вечера.

— И затем?..

— Мистер Гоуэн высказался в том смысле, что решил поехать в город.

— А раньше он об этом ничего не говорил?

— Нет. У мистера Гоуэна есть привычка неожиданно уезжать в город.

— Без предупреждения? Дворецкий кивнул.

— Вам это не показалось странным?

— Конечно, нет.

— Э-э… так. Он поужинал перед отъездом?

— Из слов мистера Гоуэна я понял, что он будет ужинать в поезде.

— В поезде? Вы сказали, он уехал поездом, отправляющимся в восемь сорок пять вечера из Дамфриса?

— Так мне дали понять.

— Как же так? Вообще-то поезд в восемь сорок пять не имеет никакого отношения к Лондону. Он направляется Карлайл и прибывает туда в девять пятьдесят девять, что, согласитесь, для ужина поздновато. Почему бы мистеру Гоуэну было спокойно не поужинать, а затем сесть на поезд в одиннадцать ноль восемь из Дамфриса?

— Затрудняюсь ответить. Мистер Гоуэн не поставил меня в известность. Возможно, у него были какие-то дела в Карлайле.

Инспектор посмотрел в широкое, непроницаемое лицо Хэлкока и заключил:

— Что ж, возможно. Не сказал ли мистер Гоуэн, как долго он будет отсутствовать?

— Мистер Гоуэн упомянул, что, возможно, будет отсутствовать неделю или десять дней.

— Оставил ли он какой-нибудь адрес?

— Он выразил желание, чтобы письма пересылались в его клуб.

— И это клуб…

— «Муштабель», Пикадилли. Инспектор записал адрес и прибавил:

— Со времени отъезда вы не получали вестей от мистера Гоуэна?

Дворецкий удивленно поднял брови:

— Нет, — выдержав паузу, он продолжил, менее холодно: — Мистер Гоуэн не имеет обыкновения писать до тех пор, пока нет необходимости дать какие-либо особые указания.

— Ах, вот оно что? Понятно. Значит, насколько вам известно, мистер Гоуэн в настоящее время находится в Лондоне.

— Надо полагать, так.

— Хм-м. Ясно. Ну ладно, а теперь я хотел бы поговорить с Хаммондом.

— Хорошо.

Хэлкок позвонил в звонок, на звук которого прибежала молоденькая, довольно миловидная служанка.

— Бетти, — велел Хэлкок, — скажи Хаммонду, что его присутствия требует инспектор.

— Одну секунду, — вмешался Макферсон. — Бетти, скажите, пожалуйста, во сколько мистер Гоуэн в понедельник вечером уехал из дома?

— Около восьми часов вечера, сэр, — девушка кинула быстрый взгляд на дворецкого.

Он поужинал перед выходом?

— Не могу припомнить, сэр.

— Ну-ну, Бетти, — властно промолвил мистер Хэлкок. — Конечно же, ты можешь вспомнить. Не бойся.

— Д-да, мистер Хэлкок, я могу вспомнить.

— И что, — не унимался дворецкий, — мистер Гоуэн не ужинал дома в понедельник?

— Нет.

Хэлкок кивнул.

— Ну, иди. Передай Хаммонду мое распоряжение. Если, конечно, инспектор не желает спросить тебя о чем-нибудь еще.

— Нет, — покачал головой Макферсон.

— Что-то случилось? — робко спросила Бетти.

— Да ничего, ничего, — ответил дворецкий. — Как я понял, простая формальность. И, Бетти, как только передашь мои слова Хаммонду, сразу возвращайся к себе. Нигде не останавливайся и ни с кем не болтай. Инспектор просто делает свою работу, как и ты, и я.

— Да, то есть, нет, мистер Хэлкок.

— Хорошая девочка, — снисходительно улыбнулся дворецкий, когда Бетти убежала. — Но медленно соображает, если вы понимаете, о чем я.

— Уг-гу, — промычал Макферсон.

Хаммонд, шофер, оказался маленьким, бойким типом. Говорил он с акцентом, который, однако, не мог скрыть в нем коренного лондонца.

Инспектор быстро протарабанил свою вступительную речь о служебном долге и перешел к делу.

— Вы куда-нибудь возили мистера Гоуэна в прошедший понедельник?

— Совершенно верно. Отвозил на станцию в Дамфрис.

— В какое время?

— Мы отбыли в восемь вечера, к поезду восемь сорок пять.

Вы взяли двухместный автомобиль?

— Нет, я взял обычную машину.

— Во сколько мистер Гоуэн вернулся домой в двухместном автомобиле?

— Где-то в семь часов пятнадцать минут вечера. Может чуть раньше, а может, немного позже. Я сам-то поужинал в половине восьмого, а когда вернулся в гараж, увидел, что «райли» уже стоит на месте.

— У мистера Гоуэна было с собой что-нибудь из багажа?

— Что-то вроде сумки. Возможно, один из его дорожных портфелей. Примерно вот такого размера… — шофер развел в стороны руки.

— Так, ясно. Вы видели, как мистер Гоуэна садился в поезд?

— Нет. Он пошел на станцию, а мне велел отправляться домой.

— Во сколько это было?

— В восемь часов тридцать пять минут. Ну, или примерно так.

— И вы поехали обратно в Керкубри?

— Ясное дело. Хотя нет, постойте-ка. Я должен был заехать кое за чем на пути домой.

— Да? А что это было?

— Два портрета мистера Гоуэна, принадлежащие одному джентльмену из Дамфриса. Хозяин не пожелал, чтобы их везли поездом, так что я забрал их прямо из дома. Они были уже запакованы — только взять.

— И вы поехали в этот дом, оставив мистера Гоуэна на станции?

— Точно. Джентльмена зовут Филипс. Дать его адрес?

— Да, пожалуйста. Шофер продиктовал адрес.

— Не упоминал ли мистер Гоуэн, куда направляется?

— Он только сказал, что хочет сесть на поезд до Карлайла.

— До Карлайла?

— Точно.

— А про Лондон он ничего не говорил?

— Если говорил, то не мне. «Поезд в Карлайл» — так он сказал.

— Понятно. А когда ваш хозяин сообщил вам, что собирается уезжать?

— Мистер Хэлкок спустился, когда я ужинал, и сказал, что мистеру Гоуэну нужна машина около восьми часов вечера, отвезти его в Дамфрис. Я ответил: «Хорошо!» Так я сказал. И добавил, что могу заодно забрать те картины. Сказано — сделано.

— Прекрасно. Все понятно. Спасибо, мистер Хаммонд. Ничего особенного, вы меня понимаете? Это просто формальность.

— Без проблем. Ну, лады?

— Что, простите?

— Я говорю — лады? Ну, то есть о'кей. Это все? Можно идти?

— Да. На данный момент это все.

— Ладно. Тогда пока, — распрощался шофер.

— Не хотите ли расспросить миссис Хэлкок? — вежливо осведомился дворецкий, всем своим видом напоминая великомученика.

— О, нет. Полагаю, в этом нет необходимости. Большое спасибо, мистер Хэлкок.

— Не стоит благодарности, — ответил дворецкий. — Надеюсь, вы скоро схватите негодяя и отправите его за решетку. Счастлив, если оказался вам полезен. Там две ступеньки вверх, к входной двери. Прекрасный вечер, вы не находите? Небо — просто поэма! Доброй ночи, инспектор.

«Все равно, — подумал Макферсон, — стоит навести справки в Дамфрисе. Гоуэна с его огромной черной бородой трудно не запомнить. Странно… Чего это вдруг ему приспичило заезжать в Карлайл, если он собирался в Лондон?»

Задумчиво шагая к полицейскому участку, инспектор продолжал размышлять: «Кроме того, девушка выглядела какой-то смущенной. Казалось, она не уверена в своих показаниях, не то что двое мужчин».

Макферсон сдвинул кепи на затылок и почесал лоб.

— Ладно, — сказал он бодро. — Я с этим разберусь.