Онлайн чтение книги Распятая плоть
Глава 11

Свернув к гостеприимному бару неподалеку, я зашел и заказал ром с содовой. Пока бармен лихо тряс шейкер, я попытался дозвониться Джозефу Бордену, но потерпел неудачу. Я попробовал сделать это еще дважды — звонил и в офис, и домой, но оба раза номер ответил мне, лишь противным комариным писком. Надо было поискать счастья в другом месте.

Прошло не меньше часа, прежде чем мне удалось наконец дозвониться до мисс Стюарт, той самой дамы, которую Ганнибал привез на вечеринку к Уэзерам, а потом и до неизвестного мне Артура, которого Энн подозревала в любви к кальсонам. К несчастью, беседа с ними обоими не добавила практически ничего нового к тому, что я и без того уже знал, и я почувствовал, как в груди у меня разрастается глухое раздражение на несправедливость судьбы.

Мисс Марта Стюарт оказалась простой, но весьма приятной женщиной лет тридцати с небольшим. Я с удовольствием отметил и ее хрупкую, с прекрасными формами ухоженную фигурку, и свежий маникюр, и аккуратно уложенные волосы. Да, конечно, она знакома с Ганнибалом уже около года, два-три раза он водил ее в театр, а в прошлую субботу они вместе были у Уэзеров. Очень милые люди. Они прекрасно провели время. Попугай? Какой еще попугай?! О чем это вы, мистер Логан?

Я вежливо поблагодарил и откланялся. Оставался еще Артур. Увидев его, я чуть было не фыркнул — типичный школьный зубрила. Лицо парня можно было назвать даже красивым, если бы не подбородок, который заканчивался несколько неожиданно где-то на полдороге, словно его обрубили топором. К тому же у него была довольно неприятная привычка с самым глубокомысленным видом жевать нижнюю губу. Двадцатилетний пай-мальчик, выросший «отличник». Мне даже не захотелось входить в дом. Парень беспомощно таращился на меня сквозь толстые стекла очков, то и дело кивая, пока я говорил, а потом быстро и с готовностью ответил на все вопросы. По-моему, возможности поболтать с частным детективом показалась ему забавной, во всяком случае, мою лицензию он разглядывал долго и старательно, так что я даже струхнул немного, не намерен ли он попробовать ее на зуб. Увы, и Артур тоже ничего не знал.

Это был последний свидетель. Мне ничего не оставалось, как вернуться к себе в офис, взобраться на подоконник и в отчаянии шагнуть вниз. Впрочем, с этим можно погодить, решил я и постучал в дверь квартиры 7 по адресу Маратон-стрит, 1458. Никто не откликнулся на мой призыв; я постучал снова, уже погромче, и дверь распахнулась. Только другая — дверь квартиры 8, и я увидел прелестное личико Айлы Вейчек.

Мне показалось, что сегодня она не совсем такая, как накануне. Что-то изменилось. Она была все так же хороша собой: блестящая грива иссиня-черных волос, соболиные брови вразлет, но накануне я так долго пожирал ее взглядом, что обмануть меня было трудно. И в самом деле в ней произошла заметная перемена — дело в том, что на этот раз Айла была одета.

В остальном же все оставалось по-прежнему. Я пришел по делу. Мне отчаянно нужно было разузнать как можно больше об этой проклятой вечеринке в субботу. Но с Айлой даже эта прозаическая причина превращалась в удовольствие. Сегодня на ней было яркое платье из набивного тонкого сатина — не уверен, что именно из сатина, но то, что он тонкий, готов биться об заклад! Мне почему-то показалось, что даже в этой весьма легкой одежде девушка чувствует себя явно неловко. Платье, вероятно, должно было первоначально иметь V-образный вырез, но благодаря усилиям Айлы он превратился в U-образный, и результат, надо сказать, получился весьма впечатляющий. Я протер глаза и уставился на нее в радостном предвкушении: вот сейчас она вздохнет поглубже, и тоненькие бретельки не выдержат. Я едва не облизнулся, представив, как этот яркий кусочек ткани соскользнет почти до талии. А не исключено, что и ниже, если, конечно, повезет.

По губам ее скользнула ленивая улыбка.

— Привет, Марк.

— Привет. Я искал вас...

— Вот как?

— И Питера, конечно. Где он, кстати?

— Куда-то вышел.

— Может быть, в гараж?

Она все так же невозмутимо улыбалась.

— Нет, куда-то в город. А знаете, я почему-то была уверена, что вы непременно вернетесь.

— Вот я и вернулся, только не затем, о чем вы подумали. Мне нужно задать вам вопросы, понимаете, — кучу вопросов. Вам обоим, кстати сказать.

— Так входите же.

Я вошел, и она прикрыла за мной входную дверь, а потом неторопливо направилась к другой двери, напротив, которая была широко распахнута. Скорее всего, она вела в квартиру Питера. Айла прикрыла ее, а потом повернулась ко мне и лениво повела плечами.

— Присаживайтесь, — негромко произнесла она. Я воспользовался ее приглашением, а девушка подтащила свое кресло поближе и уютно устроилась в нем, вытянув длинные стройные ноги и привычно перекинув одну через ручку кресла.

— Ну как, нашли вы того попугая, о котором вчера спрашивали? — с интересом спросила она.

— Угу. Не исключено. Впрочем, может, я ошибаюсь. А вы уже слышали о Джее Уэзере?

— А что с ним такое?

— Он мертв — кто-то выстрелил в него. Она рывком спустила ноги на пол:

— Мертв? Вы имеете в виду... убит?!

— Разве вы не слышали об этом?

— Нет. Боже, какой ужас! — Она немного помолчала, и мне показалось, что девушка испугана. Потом Айла тихо спросила:

— Как это случилось?

Я решил особо не распространяться:

— Его обнаружила полиция. Убит выстрелом из пистолета. Свидетелей не было, и никто не знает, за что его убили.

Она, словно не веря, покачала головой. Потом передернула плечами и снова закинула ноги на ручку кресла. Очевидно, это была ее любимая поза. Я заморгал: показалась полоска ослепительно белой кожи, и мне пришло в голову, что в комнате как-то сразу стало светлее.

Покашляв, я прочистил горло и как можно спокойнее произнес:

— В тот вечер, когда была вечеринка, вы не заметили, может, Джей выглядел как-то странно?

— По-моему, как обычно. Понимаете, мы ведь не были близко знакомы. До этого виделись всего лишь раз — как-то зашли вместе с Питером, и он нас познакомил.

— Стало быть, это Питер знал его?

— Да, иногда выполнял его заказы. Ну, вы же понимаете: постеры, рисунки для рекламных проспектов и все такое. Питеру ведь тоже надо зарабатывать на жизнь — так сказать, коммерческая сторона его творчества.

— Коммерческая? Вы хотите сказать...

— Ну конечно. Знаете, вчера вечером мне показалось, что вы не в восторге от моего портрета. Я не смог сдержать усмешки:

— Какого еще портрета? Дьявольщина, вот что это было! — Айла захихикала, и я поспешил воспользоваться случаем. — Так, стало быть, вы с Питером не были, что называется, старыми знакомыми Уэзера?

— Нет, ну что вы? Просто мистеру Уэзеру нравился" Питер, вот он нас и пригласил.

— Айла, вы сказали вчера, что Борден попробовал свой гипноз и на вас. А вы что-нибудь помните об этом? Как это было?

— Мне еще самой не все понятно, если честно, но я все отлично помню. — Она сдвинула тонкие брови. — Он приказал мне сделать кое-что, и я прекрасно помню, как он это говорил: дело в том, что я все тут же сделала, как он сказал. Это было — ах, впрочем, какая разница! Борден даже предположил, что я настолько чувствительная натура, что мне и не нужно погружаться в транс, представляете?

Белоснежная кожа ее бедер слабо мерцала в свете лампы. Она чуть шевельнулась, и я был ослеплен — мне показалось, что кроме этих ослепительных бедер в комнате нет ничего. Я прокашлялся и спросил слегка осипшим голосом:

— А этот Борден, вы не помните, он позаботился о том, чтобы перед уходом стереть в вашей памяти все следы своих внушений?

— Конечно. Я даже заметила время, когда он это сделал — двенадцать тридцать. Уверена, что ничего не путаю. Мы как раз собрались расходиться.

Я подскочил на месте:

— Вы все собрались уходить — одновременно?!

— Ну конечно же нет. Какой вы странный! Мы с Питером засобирались первыми.

— Борден был еще в доме, когда вы уходили? — Я невольно сглотнул подступивший к горлу комок. Глаза у меня слезились.

— Нет, он ушел первым. Потом мы с Питером. Все остальные еще оставались, когда мы попрощались. — Она немного помолчала, потом подняла на меня глаза. — Вам нравится?

— Что нравится?

— То, на что вы пялите глаза?

Господи помилуй, вот уж действительно! Она была права, черт возьми. Я заморгал и попытался перевести взгляд на ее лицо. На лице Айлы играла легкая улыбка, она откинула голову на спинку кресла, лениво покачивая длинными стройными ногами. С улыбкой было все в порядке, но это кокетливое покачивание заставило подол ее платья поддернуться чуть выше. По спине у меня поползли мурашки.

— Понятно. — Я откашлялся. — Это многое открывает, то есть скрывает. Я хотел сказать, мои вопросы, то есть ваши ответы...

В общем, все ясно, пришлось напомнить себе, что у меня на сегодня еще полно дел, а мысли были заняты совсем не тем, чем следовало. Я поднялся:

— Огромное вам спасибо, Айла, мне пора. Она немного приподнялась, подол платья скакнул еще выше, и меня бросило в пот. Похоже, что под любой одеждой — будь то платье или кимоно — нет ничего, кроме нее самой. Под нынешним ее платьицем тоже ничего не было, и мне показалось, что Айла ничуть не возражает против того, чтобы и я это оценил.

Слава Богу, она наконец поднялась с кресла, и подол скользнул вниз, скрыв от моего воспаленного воображения все, что было под ним.

— Неужели вам и в самом деле нужно идти, Марк?

— Когда-то ведь все равно придется уйти.

— Но не сейчас же. Побудьте еще немного со мной. — Она шагнула вперед и почти коснулась меня.

Теперь она больше уже не улыбалась, не старалась выглядеть забавной. Странное волнение охватило и меня, когда я увидел ее лицо Невозможно было отвести взгляд от ее темных, как безлунная ночь, глаз, этих бровей вразлет, кроваво-красных губ. Мой взгляд скользнул вниз, к ослепительно белым полушариям роскошной плоти, едва прикрытым тонкой как паутинка тканью, и у меня перехватило дыхание.

Она сделала еще один крошечный шажок, и я почувствовал, как ее руки обвились вокруг меня. Острые ноготки царапнули мне шею, я застонал, мои руки наслаждались нежностью ее кожи. Мои ладони обхватили ее талию, и мне показалось, что она только этого и ждала — ее горячее тело прильнуло ко мне, мягкие губы разомкнулись, голова томно откинулась, и, когда мой жаждущий рот прильнул к ее губам, я почувствовал, что она затрепетала в моих руках.

Наши тела слились, стали одним целым, я ощущал, как судороги страсти волной пробегают по ней, и с трудом заставил себя оторваться от ее губ. Одно долгое мгновение она не отрываясь глядела в мои глаза. Потом, запустив пальцы в мои волосы, она нежно заставила меня пригнуться и вновь обожгла губы поцелуем.

Я весь горел. Вчера вечером эта девушка показалась мне совсем другой — прекрасной и холодной, словно русалка. Сейчас же она будто переродилась — прижимаясь ко мне, она яростно извивалась, губы ее искали мой рот, а язык и жалил и ласкал одновременно. Мои ладони ласкали изящные выпуклости ее ягодиц, коснулись длинной грациозной спины, и я обхватил ее за плечи.

На мгновение она отпрянула, бессильно уронив руки и позволив мне осторожно спустить с плеч бретельки платья. Оно легко скользнуло вниз, обнажив божественную грудь; Айла не отрывала глаз от моего лица, дыхание ее стало прерывистым. Я освободил ее от одежды и еще раз ласково коснулся спины, наслаждаясь шелковистой гладкостью кожи. Она взглянула вниз, на маленький комочек платья, лежавший на полу у ее ног, грациозно переступила через него и отбросила в сторону ножкой.

Подхватив Айлу на руки, я направился к дивану и уложил ее, оставив лишь на минуту, чтобы лихорадочно избавиться от одежды и наконец вытянуться рядом с ней во весь рост. Теперь она принадлежала мне, и я мог ласкать ее как хотел: руками, губами, всем телом. Вдруг я почувствовал ее ладони у меня на груди и услышал слабый, прерывистый шепот:

— Подожди, Марк.

Мне показалась, что прошла целая вечность, прежде чем она слабо улыбнулась, и я увидел, как сомкнулись ее веки.

— Возьми меня, Марк. Люби меня.

Я рухнул на нее всей своей тяжестью и почувствовал, как ее руки яростно сомкнулись у меня за спиной — она застонала, прижимая меня к себе. Влажные и горячие губы терзали мои — пылающие огнем, я чуть не закричал от боли и острого наслаждения, когда длинные, как у кошки, ногти безжалостно пробороздили мне спину. Вдруг тело ее обмякло и стало невероятно податливым и нежным, каждое прикосновение ее рук, ее грудей, ее бедер наполняло все мое существо бесконечной благодарностью, бархатистая мягкость и жар ее плоти опалили меня, и могучий смерч, именуемый страстью, подхватил нас и унес прочь.

Уже смеркалось, когда я наконец вернулся в Фарнсуорт-Билдинг, поднялся на четвертый этаж и привычно побрел по тускло освещенному коридору к своему офису. За другими дверями свет уже не горел, и мои шаги гулко отдавались в здании, которое казалось вымершим. Я вдруг подумал, что впервые в своей практике не знаю, куда идти дальше. Все ниточки, за которые я хватался с отчаянием утопающего, вели в никуда. Мне так и не удалось вновь связаться с Борденом, были еще детали, которые хотелось с ним обсудить. Я по-прежнему не видел ничего, за что можно уцепиться. Как только мне казалось, что какая-то мысль готова родиться у меня в голове, и я, затаив дыхание, ждал, пока она окончательно оформится, та, предательски вильнув хвостом, мгновенно растворялась в воздухе, словно призрачный попугай несчастного Джея.

Вдруг я замер как вкопанный — дверь моего офиса была распахнута настежь. Тут я вспомнил, что милейший Люшен и его приятель не так давно почтили меня своим посещением, значит... Почему-то вдруг стало не по себе: а что, если они, поджидая меня, притаились в темноте за дверью? Но когда я зажег свет, то убедился — комната пуста. Я немного воспрял духом, тем более что пистолета у меня все еще не было, а без него в таких ситуациях весьма неуютно.

В офисе было тепло, даже душно, рубашка моментально прилипла к телу, поэтому я сбросил пиджак, немного ослабил галстук и расстегнул несколько верхних пуговиц. Закатывая рукава рубашки, я обратил внимание на странное красное пятнышко у самого сгиба локтя и озадаченно нахмурился. Мне не понравилось, что я так и не смог вспомнить, откуда у меня это проклятое пятно, похожее на укус какого-то мерзкого насекомого.

Усевшись за стол, я бросил взгляд на часы. Без нескольких минут семь. За окном сумерки, самое время отправиться домой и завалиться спать, тем более что глаза у меня от усталости давно уже слипались. Я прикрыл веки, и перед моим мысленным взором вновь закружились лица — Джея, Энн, Глэдис, Бордена, Ганнибала, Айлы и Питера, Артура и Марты Стюарт. Тяжкий груз всей этой сумасшедшей чехарды камнем давил на плечи.

Чертов гипноз! Попугаи проклятые! Ладно, к дьяволу все это! Мои глаза остановились на двух пухлых томиках, которые накануне дал мне Брюс Уилсон. Поскольку это были книги по гипнозу, мое раздражение перекинулось и на безвинные томики. Протянув руку, я швырнул их через всю комнату. Книжки ударились о дверь, она вдруг распахнулась, оба томика вылетели в коридор и шмякнулись на пол.

Вот так-то, Логан! Не пора ли взять себя в руки и перестать капризничать, словно пятилетний карапуз? Не знаю, может, именно эта вспышка ярости и привела меня в чувство. Я понял, что пришло время отбросить в сторону осторожность и прижать кое-кого как следует. Бордена, к примеру, если, конечно, мне удастся отыскать этого мага и фокусника. И тогда пусть пеняет на себя. Если мне не понравится то, что он скажет, я буду трясти его, как терьер крысу, пока не скажет то, что я потребую.

Я бросил взгляд на часы. Почти семь. Если повезет, я смогу застать Бордена либо в конторе, либо уже дома. Я схватился за телефон.

И вдруг я вспомнил.

Мне необходимо быть в отеле «Феникс», номер 524. Скорее, скорее! Ломая ногти, я застегнул пуговицы на рубашке, схватил пиджак и стремглав выбежал из комнаты. Одна мысль стучала в висках; как можно скорее в отель «Феникс!»

«Отель „Феникс“, — шумело в ушах, — „Феникс“, „феникс“, „Феникс“ — большой дом ниже по Бродвею! Надо спешить». Я чувствовал, что это ужасно важно. Стремглав выскочив за дверь, я готов был броситься вниз, но что-то дернуло меня оглянуться. Немного помедлив, я вернулся, выключил свет и попытался кое-как прикрыть дверь. Ну нельзя же в самом деле уйти, когда дверь нараспашку?! И еще эти проклятые книги валяются на полу!

Времени нет, Логан! К дьяволу книги! Беги в отель. «Феникс», — пульсировало в моем мозгу, кровью стучало в висках. Стоя на пороге, я бросил беглый взгляд на книги, чувствуя страшное нетерпение в груди. У меня буквально горели пятки, голова шла кругом от невыносимого желания бросить все и бежать, бежать, спешить — в «Феникс». Какая-то таинственная могучая сила тянула меня туда.

Я потряс головой. Что за черт, ведь я суечусь, как полусумасшедшая старая дева! На трясущихся от напряжения ногах я медленно-медленно вернулся назад, подошел к книгам и с трудом поднял их негнущимися пальцами. Название одной из них бросилось мне в глаза — «Гипноз», Дж. Г. Истабрука, автора, которого я хоть и понаслышке, но знал как гениального профессора из Колгейтского университета. Внезапно я пришел в страшное возбуждение, вспомнив, как Истабрук с помощью самовнушения создал образ призрачного, но совершенно реального на вид огромного медведя. Произошло это в больнице.

Боже милостивый, я теряю время! Книги надо оставить на столе и бежать. Какая-то неясная мысль, точнее, воспоминание зашевелилось в усталом мозгу. Возник образ этого нелепого воображаемого медведя. Я вдруг явственно увидел его, будто живого, — то валяющегося на белоснежных больничных простынях, то смешно ковыляющего по коридору. Я вспомнил, что внушение оказалось настолько сильным, что, когда Истабрук истерически закричал, что медведь карабкается к нему на кровать, медсестры с визгом бросились врассыпную и помчались за психиатром. Я услышал собственный смешок. Вдруг это показалось мне невероятно забавным. Но смех тут же оборвался.

Медведь и попугай. Ведь они похожи! Попугай, которого бедняга Джей и видел, и чувствовал у себя на плече, для всех остальных оставался невидимым.

Ледяные мурашки побежали у меня по спине. Я мгновенно облился холодным потом и задрожал, как загнанная насмерть лошадь. Проклятый попугай! Я будто снова увидел сидящего напротив старину Джея, усталое и испуганное выражение на добром морщинистом лице, когда он махнул рукой и опустил голову.

«Точно в полдень, Марк. Этот чертов попугай появляется ровно в полдень, минута в минуту...»

Мой взгляд упал на часы. Семь часов. Семь ровно, минута в минуту. Я осторожно опустил книги на стол, чувствуя, как от страшного напряжения дрожат колени и капли пота катятся по лицу. Желание бежать сию же минуту, выбраться отсюда гнало меня на улицу. Чьи-то фразы, слова, неясные образы вихрем кружились в мозгу. Брюс Уилсон, такой спокойный и уверенный в себе, я сидел напротив него, а он говорил о... Знакомая фраза из книги... И Джей упоминал об этом не раз, он то и дело повторял, как... как попугай: «Чувствую, словно я должен...»

Не знаю, сколько времени я простоял вот так, обливаясь потом и поглядывая на часы. В офисе было темно. Где-то за окном, словно призраки, мелькали неясные фигурки людей. Две минуты восьмого. Только две минуты, а мне показалось, будто прошла вечность. Теперь я обливался горячим потом, чувствуя, как струйки текут по лицу, как взмокли ладони, словно я находился в турецких банях. И где-то внутри стал нарастать страх. И слепящей молнией вспыхнули слова Брюса: «...и он ничего не будет об этом помнить».

Даже не будет помнить!

Судорогой смертельного ужаса скрутило желудок. Это какое-то безумие! Ничего подобного просто не могло случиться со мной. С кем угодно, только не со мной!

Я замер у собственного стола, широко расставив ноги, словно собираясь нокаутировать кого-то невидимого, но в комнате было темно, и я находился тут один. Рядом ни единой души, кроме меня самого и бури, бушевавшей в моей душе. Наконец весь ужас происходящего дошел до меня.

Чудовищным напряжением воли я постарался оторваться от моих лихорадочных мыслей, от дрожащего как в лихорадке тела и взглянуть со стороны на то, что со мной происходит. Одно я знал абсолютно точно: мне нужно спешить в отель «Феникс». Я должен попасть туда как можно скорее. И я сам хочу этого. Это очень нужно мне. Как ни странно, но я так и не мог припомнить, бывал ли я там раньше. Кто ждет меня там, я тоже не знал. Одно было совершенно ясно: я должен мчаться туда сломя голову, спешить так, словно от этого зависит моя собственная жизнь.

И рядом с этим жило понимание, одно-единственное логичное объяснение тому кошмару, который творился со мной: не мне позарез нужно бежать туда, это нужно кому-то. Кому-то, кто смог внушить мне эту мысль, а потом стер в моей памяти всякое воспоминание о контакте.

Мне на память с ужасающей отчетливостью пришло крошечное красное пятнышко, которое я заметил на внутренней стороне предплечья, у самого локтя. Леденящий душу страх заставил меня похолодеть. Я с трудом взял себя в руки. Господи, ведь я уже не мальчик! В меня не раз стреляли, да и мне случалось убивать, даже не один раз, и кому, как не мне, знать мелкую противную дрожь, трясущиеся колени и потные ладони, когда судорога предсмертного страха сводит сердце.

Но сейчас все было по-другому. Мне казалось, будто огромное черное облако окутывает меня плотной удушливой пеленой. Почти реально я чувствовал чьи-то ледяные пальцы, впившиеся мне в мозг, они копошились там как огромные скользкие черви, пока я покорно брел в ту сторону, которую мне указывали, не удивляясь и не задавая вопросов.

Я не сомневался ни минуты, что мои желания навязаны мне чьей-то злой волей, что все это неестественно и страшно, но в то же время я твердо знал: я могу и должен сопротивляться.

Стараясь ни о чем не думать, я стремительно пересек комнату, зажигая по пути свет. Как только исчез окутавший меня мрак, мне показалось, что вместе с ним растворилась и добрая половина моих страхов. Во всяком случае, я смог заставить себя сесть за стол. Вытащив дрожащими пальцами сигарету, я закурил и с наслаждением затянулся, до отказа наполнив дымом легкие и чувствуя, что самое страшное уже позади. Просто невероятно, как мне повезло, что я не бросился сломя голову вон из комнаты, даже не сделав попытки разобраться, в чем дело. Если бы я раньше не поговорил с Брюсом, если бы он не всучил мне эти книги... Меня бросило в жар... Господи, мне просто чудовищно повезло!

Но, Боже милостивый, как, как все это могло случиться?! Я машинально стащил с плеч пиджак и повесил его на вешалку. Словно во сне, я закатал рукав рубашки и тупо уставился на крохотное красное пятнышко. Когда же я впервые заметил его, черт возьми? Сегодня утром. Сегодня рано утром, как только проснулся...

И вдруг меня словно ударило током. Какое там током! У меня в мозгу оглушительно прогрохотал гром, но я его уже не слышал. Холодный ужас сковал меня, и я понял, что погиб.

Я стоял и думал: а вдруг это я убил Джея Уэзера?!