Онлайн чтение книги Распятая плоть
Глава 6

Бар «У Фрэнки» был довольно приятным местечком. Разбросанные повсюду небольшие светильники создавали приятную интимную обстановку, не было ни обычной для всех баров стойки, ни высоких табуретов. Все напитки незаметно появлялись откуда-то из темноты и подавались на столики, которые стояли в центре небольшого зала, а вдоль стен тянулись обитые темной кожей уютные диваны и отдельные кабинки.

Худосочный юнец, сидя за роялем, лениво тыкал пальцем в клавиши, то и дело открывая рот и издавая какие-то звуки, которые только с большой натяжкой можно было назвать пением. Не знаю, кому пришло в голову нанять этого несчастного. Думаю, это был поистине акт милосердия, ведь парень в основном томно дышал в микрофон с таким видом, словно его мучили желудочные колики. Изредка до меня доносилось что-то отдаленно напоминающее «amour» на выдохе, но все остальное представляло собой неимоверную мешанину стонов, вздохов и всхлипываний, которые могли бы пронять до костей даже медузу. Девушки млели.

Я никогда прежде не бывал здесь и поэтому замер у дверей, растерянно озираясь в полумраке, пока не заметил белый носовой платочек, призывно трепыхавшийся над светловолосой головкой в уголке зала. Небрежно кивнув долговязому юнцу, закатившему глаза и извивающемуся в такт негромкой мелодии, я обошел его и двинулся к угловой кабинке.

В таинственном сумраке загадочно мерцали ее зеленоватые, как у кошки, глаза. Энн нетерпеливо похлопала по кожаному диванчику, приглашая меня присоединиться к ней.

— Привет, крошка! — промурлыкал я и скользнул за столик напротив нее.

— Привет! — невозмутимо кивнула она и, обойдя столик кругом, уселась на кожаный диванчик рядом со мной. — Я вижу, вы не особенно спешили.

— Не сердись, девочка. Я и так еле ушел.

— Так я и знала! — Она довольно хихикнула.

— А почему ты выбрала именно этот бар? — поинтересовался я.

— Мне показалось, что только здесь вы сможете оценить меня по достоинству, Марк.

Она была так близко, что протяни я руку — и мог бы обнять ее. Девушка лениво закинула руки за голову и выгнулась дугой, потянувшись, будто холеная кошечка.

— А ведь вы вполне способны на это, не так ли, Марк?

— Кто же спорит, детка. А теперь давай-ка к делу. Казалось, она только этого и ждала. Мгновение, и ее руки мягко обвились у меня вокруг шеи, а упругое девичье тело маняще прильнуло к моей груди.

— Конечно, — шепнула она и поцеловала меня в губы.

Такого я не ожидал. Я так растерялся, что вытаращил глаза и даже не сделал ни малейшей попытки к сопротивлению, когда ее теплые губы прижались к моим губам. Я успел заметить кокетливое подрагивание густых темных ресниц. Потом тяжелые веки томно приподнялись, и она пытливо заглянула мне в глаза, а ее нежные, но многоопытные губы продолжали сладко искушать меня. Какое-то время ей удавалось сохранять чувственный и серьезный вид опытной соблазнительницы, но вскоре я почувствовал, как ее рот растянулся в улыбке под моими губами.

В то же мгновение туман у меня в голове рассеялся как по волшебству. Я оттолкнул ее.

— Свежо! — хмыкнула она и бросила взгляд на мои руки.

Я спрятал их под стол:

— Ну, женщина, и что же ты хотела этим доказать?

— Женщина! — Она кокетливо улыбнулась. — Вот так-то лучше! И вовсе я не старалась что-то доказать. Мне вдруг захотелось вас поцеловать.

— И поэтому ты меня поцеловала. Отлично, только это вряд ли подходящее место для подобных вещей. Она знающе хмыкнула:

— Да неужели? И где бы вы предпочли целоваться?! А по-моему, здесь самое место! Да тут можно не только поцеловать, но и изнасиловать, и никто глазом не моргнет!

Вот маленькая ведьма! Я с трудом удержался от улыбки.

— Послушай, Энн. Ты действительно хотела со мной поговорить или это так — психологический эксперимент?

— Конечно это эксперимент. Только не психологический. И мне действительно нужно с вами поговорить. Прежде всего я хотела попробовать на вас свои чары, ну" и потом... надо же было предупредить, что Глэдис врет.

— Врет?! — Эта девчонка опять поставила меня в тупик, она произнесла это как бы между прочим. — Ну-ка, выкладывай, — буркнул я. — О чем она врет?

— У нас свидание или как? — Она обиженно надула губки. — Неужели вы не закажете ничего выпить?

— Или как! — рявкнул я. — Хорошо, будь по-твоему. Что тебе заказать?

— Коньяк, и желательно французский. А вы что будете? Серную кислоту?

Я постарался пропустить мимо ушей эту шпильку и кивнул подоспевшему официанту. Сделав заказ, я повернулся к Энн:

— Хорошо, а теперь выкладывай, что там за история с Глэдис!

Пока я отдавал распоряжения официанту, наш разговор поневоле прервался, и я на какое-то время оторвал взгляд от своей соседки. Тем сильнее я был потрясен, когда вдруг заметил, что она пристально смотрит на меня, вернее, даже не смотрит, а просто-таки пожирает взглядом мой рот с хорошо знакомым мне ненасытным выражением. В лице девушки уже не было того любопытства молодого зверька, что я приметил раньше. Нет, теперь передо мной была гораздо более зрелая и опытная женщина, с чувственным огоньком в глазах, который бывает у хищных зверей и неудовлетворенных женщин. В эту минуту она была так похожа на Глэдис, что я оторопел. Мне пришлось повторить свой вопрос.

Она смущенно моргнула, и томная улыбка скользнула по ее губам.

— Извини, Марк. Я задумалась. Помнишь, Глэдис сказала, что не помнит ничего, что было на вечеринке?

— А на самом деле?

— Ерунда какая! С чего бы ей забыть?! К тому же еще в понедельник мы с ней болтали об этом не меньше часа, а когда вернулся отец, мы его долго изводили вдвоем. Я отлично это помню.

— А что такое он сделал, интересно?

— Ой, вы не поверите! Мистер Борден внушил папе, что он Гитлер и должен произнести речь, подумать только! Вот смехота! Но самое чудное, вы не поверите — папа ведь учил немецкий только в колледже и с тех пор все позабыл, а вот речь толкнул на чистейшем немецком! Представляете?! Ну разве не забавно?

— М-да.

Я вслушивался в ребяческое лепетание крошки Энн, изо все сил стараясь не замечать, что в полумраке кабинки ее тело то и дело прижимается ко мне, а пальчики словно в рассеянности замерли на моем бедре. Я сделал глотательное движение и осторожно откашлялся.

— Тебе ведь не по душе Глэдис, я угадал?

— С чего вы взяли?

— Все очень просто, крошка. Иначе с чего тебе завлекать меня сюда, да еще чтобы поведать, что она лжет?

Девушка ничуть не смутилась:

— Конечно, я ее терпеть не могу. А вот вас никто сюда и не думал завлекать — вы сами примчались, стоило пальцем поманить! Ну, что скажете, нет?!

— Ладно, ладно, но это ненадолго. Скажи-ка, ты не заметила, в последнее время Джей не казался расстроенным? Или встревоженным?

— Угу. Что-то в этом роде. Не знаю, в чем дело, но только папа сильно беспокоился из-за чего-то.

— А Глэдис, выходит, ничего не заметила?

— Нет, не заметила. А впрочем... знаете ли, мне порой кажется, что она не заметит, если даже луна упадет на землю. Конечно, если бы та не шлепнулась ей прямо на голову!

Я задумался: бедолага Джей и его проклятый попугай все не шли у меня из головы. Мне показалось, что он не в восторге от того, что его семейство может узнать о его проблемах. К тому же он не поверил — да и сейчас, похоже, не верит, — что все это может оказаться обычным внушением какого-то чокнутого гипнотизера, обожающего подобные розыгрыши. Мне совсем не улыбалась перспектива наблюдать, как у одного из моих друзей потихоньку съезжает крыша, поэтому я поклялся уничтожить проклятую птицу, чего бы это ни стоило. Трогательная вера Джея в мои силы и верность дружескому долгу двигали мною. Впрочем, чувство вины из-за Глэдис тоже сыграло свою роль. Я был в неоплатном долгу перед ним, а долги следовало платить. Но вряд ли я помогу другу, если я буду просто сидеть и помалкивать обо всем, что мне известно, к тому же в этом деле у меня имелись кое-какие сомнения. Я прикинул и так и этак и в конце концов рассказал Энн о странном попугае.

— Вот так-то, — подытожил я. — Поэтому я решил отыскать этого парня, Бордена, и вытряхнуть из него все, что ему известно. Не нравится мне это. Темное дело.

Теперь на лице Энн уже не было и тени насмешки. Она заметно побледнела:

— Ох, Марк, а я-то ничего не знала! Мне тоже показалось, что папа всю неделю не в своей тарелке, но я и предположить не могла... Странно, но ведь на нашей вечеринке и слова не было сказано о каком-то попугае. Вначале Борден прочел что-то вроде лекции о гипнозе, а потом мы просто дурачились, вроде как в тот раз с Гитлером и папиной речью...

— Что ты еще помнишь? Что еще делал Джей? Давай-ка расскажи поподробнее.

Официант наконец принес нам выпить, и я принялся медленно прихлебывать ром с содовой, а Энн возбужденно начала:

— В субботу вечером мы ждали гостей к обеду — нас должно было быть восемь человек. Борден явился только к восьми. Сначала он объяснил нам в двух словах, что такое гипноз, а потом затеял всю эту штуку с папой. Так забавно, он сказал, что папа падает, падает, сейчас упадет, и папа в самом деле чуть не упал навзничь, а мистер Борден еле успел его подхватить. Потом он показал на папе еще кое-что вроде фокуса с маятником, временного паралича и так далее.

— Похоже, что ты немало знаешь обо всех этих фокусах. Интересно, откуда? — перебил ее я.

— В колледже я очень увлекалась психологией, до сих пор выписываю «Джорнал оф дженерал сайколоджи» и кое-что другое.

— Правда?!

Она снисходительно усмехнулась:

— Если хотите знать, в прошлом году я закончила колледж первой на курсе.. Как ни странно, но мозги у меня есть. Это так. А иногда мне кажется, что во мне дремлет настоящий гений! — Она не выдержала и расхохоталась.

— В прошлом году? Но тебе ведь только двадцать один!

— Ах ты Господи! — фыркнула она. — Только двадцать один! А если бы я села на иглу в пятнадцать, интересно, кто бы поверил, что мне всего двадцать один?! — Она резко откинула голову назад. — Ну да ладно. Во всяком случае, когда Борден прекратил мучить папу, он принялся за нас всех разом. Сначала заставил всех расслабиться, потом заявил, что будет гипнотизировать нас оптом. С папой, Глэдис и Айлой у него не было никаких проблем. Те, что называется, развесили уши, как глупые овцы. Так он развлекался почти до полуночи. Кстати говоря, все это довольно-таки забавно. Только вот со мной номер у него не прошел. Дело в том, что мне страшно хотелось досмотреть представление до конца. А впрочем, все дело в том, что мне отнюдь не улыбалось, чтобы он мне что-то внушил. — Энн вдруг Замолчала, застенчиво взглянула на меня, и щеки ее чуть заметно вспыхнули. — Вот если бы это были вы — Другое дело. Вам бы я, пожалуй, охотно позволила внушить мне все, что угодно, — лукаво добавила она.

— И что потом? — Я пропустил мимо ушей лукавый намек.

— Ну... я буду вся в вашей власти, дорогой!

— Проклятье, ты же знаешь, что я не об этом! Что было дальше на этой чертовой вечеринке, я спрашиваю?!

Несносная девица по-прежнему смотрела на мой рот, щеки ее слабо зарумянились, похожие на плод спелого граната губки трепетали. Я обалдело уставился на нее и почувствовал, как острый коготок царапнул мою брючину. Рука ее плавно скользнула вверх и будто случайно легла мне на бедро. Кожу опалило словно огнем, как если бы мне в брюки сунули раскаленную кочергу.

В голосе ее вдруг появилась чувственная хрипотца.

— Да Бог с ней, с этой вечеринкой, Марк, — промурлыкала она. — Что нам за дело, что было тогда? Давайте поговорим о сегодняшней вечеринке, о нас с вами.

С каждой минутой мне все больше становилось не по себе. Вот чертова девка! То передо мной была вполне нормальная неглупая девушка, с которой было приятно вести разговор, то вдруг ее сменяла бесстыжая девица, возбужденная, словно сука в течке, у которой явно было не все ладно с головой. Меня даже бросило в жар. Ничего не понимаю!

— Послушай, Энн, крошка, — терпеливо промямлил я, — это не вечеринка, сама понимаешь. Мы просто беседуем, потому что ты единственный человек, который сейчас может мне кое-что объяснить. Понимаешь?

Она вздохнула и чуть заметно улыбнулась:

— Ладно, идет.

Я с беспокойством вслушивался в ее голос, но он звучал, как обычно. В ее тоне не было ни малейшей обиды, хотя ее пальчики, по-прежнему лежащие на моем бедре, чуть заметно вздрагивали, и я чувствовал, как в такт им бешено колотится мое сердце.

Она снова затарахтела как ни в чем не бывало:

— Борден заставил их всех проделывать всякие смешные штуки. Никаких попугаев, не думай. Например, он внушил Глэдис, что после того, как он ее разбудит, она должна следить за ним. И как только он тронет пальцем кончик носа, она должна встать, откашляться и снова сесть. Самое смешное, она так и сделала. Когда Борден потребовал от нее объяснить, для чего она так поступила, она смутилась и забормотала, что ее вроде как что-то толкнуло, вот она и сделала это. Но больше всего меня удивило, что они все старались подоходчивее объяснить, что заставило их сделать то или иное, а на самом-то деле они просто плясали под дудку этого Бордена! Проще говоря, эти бедняги пытались как-то оправдать типичное постгипнотическое внушение.

— Порой это бывает совсем не смешно. Так ты говоришь, попугай даже не упоминался?

— Именно так.

— А Джей оставался хоть раз наедине с Борденом?

— Дайте-ка подумать... по-моему, как-то раз было... Если не ошибаюсь, они вдвоем отправились выпить, и папа повел его наверх. Но это случилось уже тогда, когда Борден закончил свое представление. К тому же они пробыли там всего несколько минут. А почему вы спрашиваете?

— Обычное любопытство, крошка. Пока что я, можно сказать, бреду ощупью в темноте. Может, хочешь еще что-нибудь мне рассказать?

— Да нет, вроде ничего. Все сначала? — Она сделала гримаску.

— Нет, достаточно. Лучше напиши мне список людей, которые были у вас в доме, идет?

Она помолчала, и вдруг я с ужасом увидел, как вновь изменилось ее лицо. Зеленые, как у кошки, глаза хищно сузились, и розовый острый язычок нервно облизнул припухшие губы.

— По-моему, мне скоро придется убрать руку, — пожаловалась она куда-то в сторону. — А вы, Марк, так и продолжаете делать вид, словно ничего не замечаете!

Я и сам не ожидал, что мой голос прозвучит так грубо:

— Я все отлично замечаю.

К моему удивлению, она довольно улыбнулась, и ее теплая ладошка вдруг доверчиво скользнула по моему плечу. Я заметил, как она подтянула к себе сумочку и вытащила оттуда маленький блокнот и ручку. Во рту у меня все вдруг пересохло, словно я перед этим долго и с удовольствием жевал шерстяной носок. , Но прежде чем приступить к составлению списка гостей, эта плутовка метнула на меня из-за густого частокола ресниц многообещающий взгляд и проворковала:

— Угу, надеюсь, вы понимаете, что делаете. — Затем как ни в чем не бывало деловито забормотала:

— Как бы кого не забыть. Во-первых, были мы с Глэдис, и папа, и этот идиот в кальсонах до щиколоток — как его? — ага, Артур! Потом, разумеется, мистер Ганнибал — папин адвокат. Он у нас что-то вроде друга семьи. Он пришел вместе с мисс Стюарт. Кто же еще? А, ну да, конечно — Питер Солт и Айла Вейчек. Он художник, а Айла его натурщица и по совместительству муза. Боюсь, она бы вам понравилась.

Все это время, пока на меня сыпалась словно из рога изобилия эта информация, я слышал, как перо с легким шорохом быстро бегает по бумаге.

— С чего бы это?

— Она душечка. Вы любите таких женщин?

— В общем, конечно... хотя...

— Я тоже, конечно, душечка. Только мне кажется, она больше в вашем вкусе. Я уверена, вы сочли бы ее сексапильной. Она такая чувственная, сладострастная, ну в общем почти как я! — Энн немного помолчала и вдруг выпалила:

— Только глуповата, этого у нее не отнимешь!

— Вот теперь я почти не сомневаюсь, что она бы мне понравилась. Впрочем, не уверен, что это чувство оказалось бы взаимным.

Энн вырвала из блокнота листок и перебросила мне его через стол:

— Не переживайте Если вы ей не понравитесь, вы тут же об этом узнаете, — она ухмыльнулась, — и если понравитесь — тоже. Меня в Айле смущает только одно. Уж очень она, как бы это сказать, — полногруда. — Она бросила на меня лукавый взгляд и снова затарахтела, словно пытаясь заставить заработать мое мужское воображение:

— Впрочем, не знаю. Может, если бы вы увидели ее без лифчика, глядишь, вам бы и понравилось. Кто вас разберет...

Тут у меня просто язык отнялся. А она продолжала как ни в чем не бывало:

— Вы ведь никогда ее не видели в натуре. Наверное, даже представить себе не можете, на что она похожа в голом виде. — Она запнулась и уже другим, мягким голосом произнесла:

— А вот меня вы можете представить нагишом, ведь так, Марк?

Беда в том, чертыхнулся я про себя, что я и так уже пару минут пытался утихомирить свое и без того распаленное воображение.

— Не стесняйтесь, Марк, — промурлыкала она. — Просто взгляните на меня и попытайтесь это представить. — Чуть отодвинувшись от меня, Энн раскинулась на кожаном диванчике в позе одалиски. — Ну давайте же, Марк.

А я просто глаз не мог отвести от женственных изгибов и мягких выпуклостей стройного тела, пуловер из мягкой дорогой шерсти облегал его, словно вторая кожа. Только вдруг перед глазами всплыло лицо Джея, а за ним — и Глэдис. Я постарался как можно непринужденнее отвести от нее глаза и с некоторой натугой прохрипел:

— Христа ради, Энн, ты не даешь мне ни единого шанса! Ну перестань молоть чепуху, детка, пощади мои нервы! И почему, скажи на милость, ты так уверена, что мне еще предстоит увидеть эту самую Айлу? Или кого ты там имела в виду?

Она терпеливо вздохнула, передернула плечами и снова уселась на своем диванчике.

— Очень просто, — сказала она на редкость скучным голосом. — Вы засыпали Глэдис вопросами о папе и этой самой вечеринке. Потом проделали то же самое со мной. Потом этот попугай у папы на плече. Таким образом, я не сомневаюсь, что вы возьметесь расспрашивать одного за другим всех, кто был у нас в тот самый вечер, — а вдруг я солгала, или Глэдис, или еще кто? Что, разве не так? Вы ведь детектив!

— Ну...

— Конечно, я угадала! Хотите, скажу что-то смешное?

— Ну... — опять промычал я.

— Когда доберетесь до Питера Солта, скажите, что вы тоже художник. Может, тогда он снизойдет до того, чтобы показать вам свои картины. — Она ткнула пальчиком в исписанный листок:

— Вот, получайте! Имена и адреса всех, кто у нас был.

— Эти картины, — осторожно спросил я, — они что, очень хороши?

— Неподражаемы! — кивнула Энн. — Видите ли, Питер любит нагую натуру.

— Нагую натуру?! — Я повеселел. — Какое совпадение, я тоже, — с энтузиазмом согласился я. — Видишь ли, в свободное время я тоже балуюсь тем, что малюю холсты.

— И еще кое-что. — Она прикончила свой бокал.

— Да-да, понимаю. Мне надо увидеть этого гипнотизера.

— Конечно, Марк. — Вдруг она склонилась ко мне с самым серьезным видом и прошептала:

— И закажите мне еще что-нибудь. Я не хочу, чтобы вы ушли. Ну, пожалуйста! — В голосе ее звучали умоляющие нотки.

— В чем дело, крошка? Ты же знаешь, у меня дел по горло. Да и не сидеть же нам в этом баре до утра, в самом деле? — Я состроил забавную гримасу и улыбнулся ей. — По крайней мере, не здесь. Славное местечко! Никогда не думал, что попаду сюда.

Но Энн даже не улыбнулась в ответ. Вместо этого она с грустью произнесла:

— А по-моему, здесь просто сказочно. Мне тут так хорошо — как дома!

— Тебе?! Но ведь ты не...

— Нет-нет, — торопливо перебила она. Потом, поколебавшись, придвинулась ко мне поближе. Ее горячее бедро скользнуло по моей ноге. Я заметил, как ее ладошки снова сжались в кулачки, и она без улыбки взглянула мне в глаза. Еще до того, как Энн открыла рот, я мгновенно догадался, что услышу сейчас что-то о ней самой, причем именно то, что меньше всего хотел бы услышать.

Но вместо этого Энн опять с какой-то жадной настойчивостью уставилась на мои губы и забормотала:

— Меня от них тошнит. Поэтому-то я и убегаю сюда. Видите того человека в кабинке напротив?

Оглядываться не было нужды. Я и без того уже приметил, что официант трижды просеменил к его столику с новыми порциями выпивки, пока мы с Энн выпили лишь по одной. Я молча кивнул.

— Он гомик, Марк, и ему это не по, душе. — Энн склонилась ко мне:

— Может быть, чувство вины, не знаю. Да и кроме всего прочего, он страшно пьет. Типичный алкоголик. Пока не выпьет первую рюмку, все еще ничего. А потом — пошло-поехало. Остановиться он не может. Точь-в-точь — я. Мы с ним похожи, Марк.

Я покосился на нее, все еще не веря собственным ушам. Слабым движением руки Энн дала мне понять, что она имела в виду, говоря это. Когда она вновь прильнула ко мне, я окончательно прозрел. Трепетание ее тела сказало мне о многом.

— Только я теряю голову не от вина, Марк. Это все вы виноваты.

Мне в который раз пришлось напомнить себе, что передо мной — совсем юная девушка. Но была в ее голосе какая-то странная безысходность, от которой меня просто пот прошиб. К тому же горячее юное тело, вплотную прижатое ко мне, будило во, мне ответный отклик, который скорее был бы под стать молодому оленю по весне, а не частному детективу и, так сказать, другу семьи. Она была прелестна, молода, чувственна, и я поймал себя на том, что вижу в ней скорее соблазнительную женщину, нежели маленькую, дочурку моего лучшего друга.

Я проклинал себя. Похоже, я влип, запутался в чарах женщин этой семейки. Впрочем, Энн с каждой минутой нравилась мне все больше и больше. При этом я отлично понимал, что связываться с ней мне нельзя.

Тряхнув головой, я сказал тоном доброго дядюшки:

— Ну, раз мы поговорили, Энн, давай-ка, девочка, я отвезу тебя домой.

Она пыталась было протестовать и ворчала, протискиваясь вслед за мной к выходу из кабинки. Когда мы поравнялись с дверью, истощенный юнец за роялем опустил на клавиши тонкие белые пальцы и, закатив, глаза, что-то жалобно выдохнул в микрофон.

Энн сиротливым комочком съежилась на переднем сиденье машины: глаза закрыты, руки скрещены на груди. Так она и просидела всю дорогу, пока я вез ее домой. Я искоса бросил на нее взгляд — медленная чувственная дрожь пробежала по ее телу. Глаза девушки были плотно закрыты, казалось, погрузившись в себя, она позабыла о моем существовании.

Но стоило мне припарковаться возле ее дома на Сент-Эндрюс-Плейс, она моментально придвинулась ко мне почти вплотную.

— Марк?

— Да, Энн?

— А я надеялась, что вы отвезете меня куда-нибудь еще. Я хочу сказать — не домой.

— Так ведь я же говорил, что подброшу тебя домой.

— Знаю. Но я подумала... Впрочем, ладно, какая разница... Посмотрите на меня, Марк!

Я вздрогнул, когда она почти упала на меня. Лицо ее было так близко, что у меня перед глазами оказалась тоненькая шелковистая бровь, один сверкающий кошачьей зеленью глаз, губы, изогнутые, как лук Амура. На лице застыла странная напряженная гримаса, зубы влажно блестели.

— Поцелуйте меня, Марк.

Ее рука кольцом обвилась вокруг моей шеи. Она притянула к себе мою голову, еще мгновение — и ее губы прижались к моим. Поцелуй был неожиданно нежным и невинным, и я едва не потерял голову, такими сладкими и волнующими оказались губы этой непостижимой девушки. Но вдруг все изменилось. Нас охватил жар, мы пожирали друга друга голодными, жадными поцелуями. Я прижал ее к себе и смял мягкие губы своими, пока ее язык отплясывал у меня во рту сумасшедший чувственный танец.

Наконец в голове у меня немного прояснилось, и, схватив ее за плечи, я осторожно отодвинул ее от себя.

— Погоди минуту, Энн. Так не годится.

— Ну, пожалуйста, Марк.

Я заметил, как она стиснула все еще дрожащие руки и прикусила губу. Почему-то мне бросилось в глаза, как трепетно билась на изящной шее тоненькая синяя жилка.

— Энн, мне пора. Мы не можем... Пойми, я должен увидеться с Борденом.

— Марк, скажите, неужто я совсем вам не нравлюсь? Похоже, вы даже не считаете меня хорошенькой!

Не мог же я сказать ей, что в эту минуту наслаждаюсь мягкостью ее плеч под моими ладонями. То и дело ее тело пронизывала конвульсивная дрожь, после чего словно электрический разряд пробегал по моим пальцам, отдаваясь во всем теле.

— Ну что ты говоришь?! — возразил я. — Ты прелестна, ты просто замечательная... — И тут я остановился.

Господи, ну где найти слова, чтобы эта девочка поняла наконец, что она делает со мной?!

— Тогда не будь так жесток со мной, — простонала она. — Я ведь сказала тебе, помнишь — в баре? — что я испытываю! Помоги же мне, Марк!

Ее руки сомкнулись у меня на шее, и она снова прильнула ко мне. Горячие губы прижались к моим губам, и вдруг я почувствовал ее пальцы у себя на щеке. Ладонь ее скользнула вниз и легла мне на грудь. Даже сквозь плотную ткань рубашки я ощущал острые ноготки, царапающие тело. Сердце бешено колотилось, едва не разрывая ребра.

Нежное гибкое тело извивалось у меня в руках. Вдруг она резко дернула вверх тонкий шерстяной свитер и, взяв мою руку, потянула ее к себе. Я скорее почувствовал, чем увидел, как ее пальцы теребят пуговицы моей рубашки, пробираясь внутрь. Затаив дыхание, я погладил шелковистую кожу и обхватил ладонью восхитительную чашу ее груди. Она легла мне в руку, и я чуть не задохнулся от наслаждения. Господи, какая горячая! Ее плоть жгла мне ладони. В ушах шумело, я чувствовал, как она все плотнее и плотнее вжимается в меня. Мне не хватало рук, чтобы ласкать ее грудь и в то же время чувствовать шелковистую гладкость обнаженных бедер. Наше дыхание смешалось;

От нее чуть-чуть пахло коньяком.

— Марк, — тихо прошептала она, — люби меня, люби меня, люби меня...

Мне словно сунули за шиворот пригоршню снега.

В голове вдруг прояснилось, и я отчетливо услышал голос Глэдис — она произносила те же самые слова. Ее признания сливались в одну тяжелую, липкую, горячую фразу, которая словно стекала по мне, как сейчас слова Энн. Мне почудилось, что пальцы Глэдис царапают мою рубашку, стараясь проскользнуть внутрь. Глэдис. Миссис Уэзер.

Собравшись с духом, я грубо оттолкнул от себя Энн.

— Марк! — сдавленно пискнула она.

— Отправляйся в дом.

Мой голос показался мне незнакомым. Раньше я не замечал в нем этой почти уродливой хрипотцы.

— В чем дело?! Ничего не понимаю!

— Пожалуйста, Энн, уходи!

— Ты серьезно?

— Абсолютно!

Я не знаю, как долго она смотрела на меня, пытаясь что-то прочесть в моих глазах. Потом ее рот сурово сжался. Низко опустив голову, Энн глухо спросила:

— Но почему, Марк?

— Забудь об этом. Я и сам не знаю.

— Это из-за меня?

— Нет.

— Тогда почему?

— Не могу тебе объяснить. Сам толком не понимаю. Все в голове перемешалось, черт!.. Слушай, Энн... просто постарайся забыть об этом. Так будет лучше.

Она будто оцепенела, потом я услышал приглушенный вздох.

— Хорошо, Марк, я пойду в дом, если ты хочешь, поднимусь по лестнице и отправлюсь в свою комнату. Но я буду думать о тебе. Ты бы этого хотел?

— Не спрашивай.

— Я буду раздеваться и думать о тебе. Потом, когда на мне не останется ничего, я обнаженная лягу в постель — и буду думать о тебе. Буду долго лежать без сна. И думать, думать о тебе.

Она замолчала. Я тоже тупо молчал.

Больше Энн не сказала ни слова. Секунда, и она, выскользнув из машины, бесшумно прикрыла за собой дверь. Я слышал легкое цоканье ее каблучков, когда она бежала по дорожке к дому. Хлопнула дверь.

Я еще немного посидел, потом со вздохом завел машину, развернулся и поехал в город.