Онлайн чтение книги Седьмой лорд Lord Seventh
Глава 8 - Мгновенное воспоминание

Министр Цзянь был достоин звания хитрого старого лиса и эксперта по приукрашиванию, а Цзин Ци недооценил его уровень бесстыдства. Следуя собственной реакции последнего на то, что произошло, первый не врезался в столб, и не врезался в стену, и даже не завыл, не засуетился, а потом повесился; он прямо закатил глаза на затылок, оба его ноги одеревенели, и он потерял сознание. Неплохо. Ничего не сказав прямо сейчас, он мог бы таким образом обойти все.

Хэ Ляньи слегка наклонил голову вверх, пронзительные, яростные ругательства Чжао Минцзи плюс частые обмены словами между официальной толпой постепенно заставили его слегка онеметь, чтобы слышать. Оба его глаза несколько безжизненно поднялись, и он невольно сделал то же самое точное движение взгляда вверх, что и У Си. Чувствуя, что его собственные глаза были расстроены, он хотел сердито рявкнуть, чтобы все заткнулись, хотел хлопнуть по столу, чтобы привлечь всеобщее внимание, и сказать, посмотрите на вашу группу сыновей конфуция и учеников императора; из какого мусора она сделана, хотел указать на тех людей, которые подорвавший святость двора, а также этот злобный Наньцзянский сброд, все они должны быть вытащены и уничтожены!

Но он ничего не мог ни сказать, ни сделать. Он был просто лишним человеком, которому едва разрешили присутствовать на приеме, его репутация в восточном дворце была пуста, и не было никакой необходимости говорить о какой-либо реальной власти, так как люди будут насмехаться даже над всем, что он скажет. Один шаг состоял в том, чтобы не сказать слишком много, а другой - не оступиться; его старшие братья все еще смотрели на него, как тигры, ожидая, чтобы стащить его с лошади, и это было точно так же, как ходить по тонкому льду. Как он вообще мог заботиться о чужих делах? Вспоминая историческую лекцию Великого Наставника Чжоу, этот человек сказал, что когда нация только что погибла, злодеи непременно восстанут. Большой зал был таким, каким был всегда, но небо Великой Цин было на грани обрушения.

Глядя на этот фарс, Цзин Ци хотелось смеяться, а Хэ Ляньи хотелось плакать. Однако, независимо от того, хотелось им смеяться или плакать, у обоих было одинаковое настроение.

Тем не менее, У Си спокойно стоял на коленях, исключительно невозмутимый. Он не чувствовал, что сделал что-то плохое, и ни о чем не сожалел. Человек, которого люди называли "Старшее высочество", почти тыкал ему в нос своим вытянутым пальцем, и хотя он не мог понять большинство слов, которые он слышал, выходя из его рта, он знал, что они не были хорошими.

— ...Его опасные мотивы достаточны для наказания!

Смысл в том, чтобы убить его. У Си понимал это очень хорошо. Он повернул голову, чтобы посмотреть на старшего отпрыска Хэ Ляньчжао - который был ненормально взволнован, как будто у него была какая- то глубокая враждебность - и подумал про себя, что если бы он знал раньше, что они убьют его из-за этого, то он бы не разжигал страсть гу прямо сейчас, а заставил бы этого старого, тупоголового Цзяня истекать кровью из всех отверстий и идти навстречу мертвому призраку своего отца.

Их соплеменники из клана Васса из Наньцзяна были самыми настоящими добродушными людьми. Они ели, когда были голодны, даже если это была древесная кора или сорняки. Они спали, когда уставали, даже если небо было их балдахином, а земля - их подстилкой. Если бы они наткнулись на кого-то, кто им понравился, тогда они были бы с ней всю свою жизнь, относились бы к ней хорошо, но их мнение об этом навсегда осталось неизменным. Когда приходили дружелюбные гости, они угощали их хорошим вином со всего мира за четырьмя морями способные быть их братьями. Когда сталкиваешься с врагами, не так уж много неискренних титулов, и не имело значения, была ли причина идти на войну или нет. Ненависть в чьем-то сердце была чем-то, за что другая сторона должна была отплатить кровью, и если бы это можно было решить, содрав с них шкуру, то с них бы сняли шкуру. Если враг не мог быть побежден, и один из них был убит, в кланах все еще оставались их друзья, семья и братья; до тех пор, пока Васса не будут уничтожены, эта враждебность будет передаваться из поколения в поколение.

Что было неслыханно, так это мужчина из Вассы, над которым издевался кто-то снаружи, а затем трусливо спрятался, напоминая жителей Центральных Равнин, которые только осмеливались держать обиду в своих мыслях, и напоминая дикую собаку, которая только осмеливалась жадно пускать слюни сбоку, ожидая, пока противоположная сторона не повезло, и они попали в тяжелое положение, прежде чем они осмелились набраться смелости и шагнуть вперед, чтобы растоптать и плюнуть на них.

Он думал, что Великий Шаман, говорящий ему терпеть, на самом деле был неправ ради своих сородичей он не должен кланяться и тем более преклонять колени. Как человек, который представлял Гаша, если даже он превратился в человека, который мог только вилять хвостом, жалобно просить, кивать головой и гнуть спину, что тогда должен был делать клан?

Это была слишком печальная эпоха. С тех пор процветание пошло на спад, а крылья героев еще не расширились. Только наблюдая, как слабаки свирепствуют, дети подавляли свое недовольство и негодование глубоко в своих сердцах. Они были созданы для того, чтобы расти с такими способностями, вплоть до тех пор, пока они не обрушили свой гнев на весь мир, превратив его в разрушительную силу.

Цзин Ци постепенно перестал улыбаться, затем тихо вздохнул, испытав щепотку бессильного чувства постороннего. Сначала он подумал, что Шаман несколько жалок, так как он был всего лишь в таком юном возрасте, но все же мог отомстить за любой злобный взгляд, не имея ни малейшей терпимости к людям. Однако сейчас, когда он наблюдал за У Си, безмолвно стоящим на коленях прямо в центре, он чувствовал, что глаза парня на самом деле были слишком темными; не злыми, но слишком упрямыми.

То, как он холодно смотрел на людей, было похоже на поведение молодого зверька, который был ранен и не мог двигаться, гордо выставляя себя напоказ.

Старший отпрыск Хэ Ляньчжао энергично поклонился один раз на земле. 

— Отец император, это форма страны, переживающей потрясения! Если его не убьют, я боюсь, что это охладит сердца всех чиновников в Суде!

Второй наследник Хэ Ляньци только усмехнулся. 

— Слова старшего брата действительно сосредоточены на исполнении. Наньцзян - необузданная страна, не знающая этикета, а он не более чем младенец, слишком маленький, чтобы его можно было даже ущипнуть. По вашему мнению, если вы не заставите Отца императора убить этого крошечного ребенка, то первый будет пренебрегать государством и страной, разрушит великую стену и охладит сердца придворных чиновников, как литературных, так и военных? Я не уверен... чье сердце было охлаждено, джентльмены?

Его взгляд переместился в сторону. Внешность Хэ Ляньци была удивительно похожа на внешность его матери, супруги Чжуан, кончики его глаз были высоко подняты. У него был немного более мягкий вид без всякой причины, когда он двигался, но когда он повернулся с фальшиво улыбающимся выражением лица, оно не было мягким, оно было загадочным.

Если бы кто-то был наблюдательным, он бы сразу понял, что следующие слова означали, что любому, о ком идет речь, лучше было бы сжимать золотые ветви и нефритовые листья семьи королевского происхождения, и если их статус недостаточен, они должны заткнуться как можно скорее.

Даже сэр Чжао Минцзи, который минуту назад не хотел оставаться в живых, заглушил свой голос и больше не искал смерти.

— Что все это значит? ,— сердито ответил Хэ Ляньчжао. 

У Хэ Ляньци была натянутая улыбка. 

— Я просто высказываю свое собственное мнение. Не обращай на это особого внимания, Старший брат, этот младший брат ничего не скажет. Если я вас чем-то обидел, пожалуйста, простите меня.

Этот двор сына Неба был заполнен его собственными подобранными чиновниками. Хэлянь И, наконец-то увидев достаточно и заговорил: 

— Отец император, этот с... этот служащий сын чувствует себя немного нехорошо...

Хэлянь Пей посмотрел на своего младшего сына и обнаружил, что его лицо действительно было ужасно землистым, румянец на губах, казалось, даже исчез, и он слегка дрожал. 

— О? Что случилось? ,— таким образом, он спросил — Кто-нибудь, подойдите и помогите кронпринцу спуститься, и пригласите сюда императорского врача.

Евнух Си поспешно произнес приветствие, затем лично протянул руку, чтобы поддержать Хелянь И. Цзин Ци смотрел на спину юноши, думая, что она немного поникла.

Затем он увидел, как Хелянь Пей нетерпеливо машет рукой. 

— Хорошо, что это за шум? На что это похоже?! Все встаньте ради нас! ,— он бросил взгляд на У Си, который, как всегда, стоял на коленях, и немного смягчил свой тон — Шаман, ты тоже встань.

Его довольно безрадостный взгляд скользнул по двум его взрослым сыновьям. 

Мудрец конфуций однажды сказал: 

— Если пути граждан идут в соответствии с законом, а наказание используется за соблюдение, они будут избегать этого и будут бесстыдными. Если их пути идут в соответствии с добродетелью, а этикет используется для соблюдения, они будут испытывать стыд и вести себя прилично. Он всего лишь ничтожный, невежественный ребенок, который никогда не был просветленным. Доброжелательный человек должен обезоруживать добротой и терпеть вежливо; как можно убить кого-то сразу после того, как он так сказал? Если его убьют и об этом разнесется слух, разве это не научит людей всего мира смеяться над монархом и подданными моей Великой династии Цин за то, что они вообще не проявляют великодушия, убивая без разбора при тираническом правлении?

Цзин Ци закатил глаза, думая про себя, что, слушая замечания этого монарха, можно действительно пойти и повеситься на юго-восточной ветке.

— Сколько тебе лет? ,— спросил Хэлянь Пей у У Си с дружелюбным выражением лица — Ты раньше читал книги в Наньцзяне?

У Си был застигнут врасплох. 

— Я... одиннадцать. Великий Шаман - мой учитель, но я не читал ваших книг о Центральных равнинах.

Хэлянь Пей покачал головой, ему было очень жаль его. 

— Как жаль, как жаль. Таким образом, чудо чтения книг заключается в том, чтобы с удовольствием обсуждать их, начиная с мудрецов прошлого и заканчивая сегодняшними молодыми поколениями; разве это не чудесно? Это так печально, что вы находитесь в отдаленном месте и никогда не пробовали эту самую приятную вещь... А? Бейюань…

Цзин Ци подпрыгнул, застигнутый врасплох неожиданным именем, и быстро поклонился. 

— Ваш покорный слуга здесь.

— Эх, дитя, ты стоишь здесь уже долгое время, но не слышно даже твоего дыхания. Я едва не забыл о тебе ,— Хэльян Пей странно посмотрел на него — Как получилось, что ты в таком юном возрасте, но такой же скучный, как маленький старичок? Мы слышали, что ты, помимо того, что вошёл во дворец, чтобы засвидетельствовать свое почтение, уже несколько месяцев не покидали поместья?

— Этот слуга несет в себе тяжелую сыновнюю почтительность и не смеет вести себя опрометчиво.

Хэлянь Пей вздохнул, протягивая руку, чтобы сжать его плечо. 

— Хотя у Минчжэ была другая фамилия, он был нам как брат... а, неважно. Тебе нужно позаботиться о себе, Бейюань. Мы знаем, что ты проявляешь сыновнюю заботу, но не сдерживай себя так сильно, столичная резиденция Шамана в настоящее время еще не построена, так что у нас нет другого выбора, кроме как обидеть их необходимостью оставаться в почтовом отделении. Гостем, приехавшим издалека, нельзя пренебрегать, и мы видим, что он и ты более или менее одного возраста. Он незнаком с ханьским, но не имеет никаких препятствий в повседневных разговорах; поскольку вы одного возраста, вы сможете немного поговорить, так что тебе придется должным образом развлекать его от нашего имени.

Цзин Ци мысленно очень сильно закатил глаза, но его рот был обязан быть уважительным. 

— Этот слуга принимает ваш указ.

Хэлянь Пей кивнул, затем снова обратился к Шаману. 

— Это принц нашей Великой династии Цин Наньнин. Он считается равным вам по статусу, и это не считается оскорблением для вас, далеких гостей. В будущем вы будете долгосрочным жителем столицы, так что было бы неплохо, если бы Бэйюань сблизил вас с детьми из благородных семей. И…

Он выплюнул только одно слово, прежде чем вспомнить, что Хелянь И только что сообщил о болезни, и ему оказали помощь, поэтому он слегка нахмурился. Обведя взглядом большой зал, на его лице промелькнул оттенок беспомощности, и он на мгновение заколебался. 

— Где герольд консула? ,— спросил он.

— Этот слуга находится здесь ,— быстро ответил герольд консул Чэнь Юаньшань.

Хэлянь Пей кивнул. 

— Уважаемый подданный Чэнь, мне придется еще немного побеспокоить вас по многим вопросам, связанным с пребыванием Наньцзянцев в столице.

— Этот слуга будет подчиняться вашему приказу.

Хэлянь Пей помассировал место между бровями, не скрывая усталости на лице, и встал, одернув рукава. 

— На сегодня достаточно, мы устали. Всем разойтись.

Евнух быстро вышел вперед. Хэлянь Пей оперся на руку молодого евнуха, прошел несколько шагов, затем, казалось, что-то вспомнил и обернулся, чтобы посмотреть на Цзин Ци. 

— Мы слышали, как ты сказал, что, когда твое здоровье немного поправится, ты попросишь себе наставника в поместье принца, а не войдешь во дворец, чтобы заниматься с ним? ,— спросил он, понизив голос.

Цзин Ци застыл. 

— Ваше величество, правила этой династии...

Мужчина просто покачал головой и прервал его. 

— Если ты не хочешь, тогда мы оставим все как есть. Ты... ты подрос и многое знаешь. Позже мы укажем тебе на учителя, чьи знания и качества характера являются первоклассными. Когда у тебя будет свободное время, приходи во дворец, чтобы побольше составить нам компанию. Наша многолетняя забота о тебе не была напрасной.

Он закончил говорить, повернулся и ушел.

Цзин Ци внезапно вспомнил, что в своей прошлой жизни Хэлянь Пэй на самом деле смутно намекал, что тогда он тоже направит его туда, и ему больше не нужно будет входить во дворец. Просто в то время его собственный разум думал о Хэлянь И, поэтому он не понял, что тот имел в виду.

Официальная толпа провожала императора, затем одна за другой удалилась. Хэлянь Ци поклонился Хэляню Чжао, сложив руки перед собой и сияя.

Последний с холодным лицом фыркнул, расправил рукава и ушел - все это наблюдал Цзин Ци, который думал, что этот идиотский Император, в конце концов, оказался не совсем идиотом внутри. Он действительно однажды предвидел все и постарался намекнуть Цзин Ци, чтобы он не ввязывался в отвратительную борьбу между его сыновьями. К сожалению, тогда он был молод, и все усилия Хэлянь Пея пропали даром.

Он внезапно почувствовал, что Император на самом деле был не более чем одиноким, жалким человеком, неспособным свободно действовать.

Неподалеку консул-герольд Чэнь Юаньшань разговаривал с У Си. Первый был вежлив со всеми и, по-видимому, не слишком обижался на Шамана, чей нрав был подобен нраву дикого животного.

Указ императора уже вышел, так что было бы в целом плохо, если бы он просто поздоровался и даже не взял на себя обязательство небрежно подойти. Таким образом, он тут же изобразил на своем лице улыбку, прежде чем подойти к У Си.