Онлайн чтение книги Стихотворения Поэмы Шотландские баллады
ЭПИГРАММЫ

Нет, у него не лживый взгляд,

Его глаза не лгут.

Они правдиво говорят,

Что их владелец — плут.

Здесь Джон покоится в тиши.

Конечно, только тело…

Но, говорят, оно души

И прежде не имело!

У него — герцогиня знакомая,

Пообедал он с графом на днях…

Но осталось собой насекомое,

Побывав в королевских кудрях.

В кромешный ад сегодня взят

Тот, кто учил детей.

Он может там из чертенят

Воспитывать чертей.

Наш лорд показывает всем

Прекрасные владенья…

Так евнух знает свой гарем,

Не зная наслажденья.

В его роду известных много,

Но сам он не в почете.

Так древнеримская дорога

Теряется в болоте.

Тебе дворец не ко двору.

Попробуй отыскать

Глухую, грязную нору —

Душе твоей под стать!

Пусть книжный червь — жилец резного шкафа —

В поэзии узоры прогрызет,

Но, уважая вкус владельца-графа,

Пусть пощадит тисненый переплет!

Прошел Джон Бушби честный путь.

Он жил с моралью в дружбе.

Попробуй, дьявол, обмануть

Такого Джона Бушби!

Господь во всем, конечно, прав.

Но кажется непостижимым,

Зачем он создал прочный шкаф

С таким убогим содержимым!

Рыдайте, добрые мужья,

На этой скорбной тризне.

Сосед покойный, слышал я,

Вам помогал при жизни.

Пусть школьников шумливый рой

Могилы не тревожит…

Тот, кто лежит в земле сырой,

Был им отцом, быть может!

В году семьсот сорок девятом

(Точнее я не помню даты)

Лепить свинью задумал черт.

Но вдруг в последнее мгновенье

Он изменил свое решенье,

И вас он вылепил, милорд!

Нет, вы — не Стюарт, ваша честь.

Бесстрашны Стюартов сердца.

Глупцы в семействе этом есть,

Но не бывало подлеца!

О лицемерье, служишь ты молебны

Над прахом всех загубленных тобой.

Но разве нужен небу гимн хвалебный

И благодарность за разбой?

Вы, верные трону, безропотный скот,

Пируйте, орите всю ночь напролет.

Позор ваш — надежный от зависти щит.

Но что от презрения вас защитит?

Когда-то Стюарты владели этим троном

И вся Шотландия жила по их законам.

Теперь без кровли дом, где прежде был престол,

А их венец с державой перешел

К чужой династии, к семье из-за границы,

Где друг за другом следуют тупицы.

Чем больше знаешь их, тиранов наших дней,

Тем презираешь их сильней.

О ты, кого поэзия изгнала,

Кто в нашей прозе места не нашел,—

Ты слышишь крик поэта Марциала:

«Разбой! Грабеж! Меня он перевел!..»

Немало льву вражда ударов нанесла,

Но сохрани нас бог от ярости осла!

Эльф, живущий на свободе,

Образ дикой красоты,

Не тебе хвала — природе.

Лишь себя играешь ты!

Позабудь живые чувства

И природу приневоль,

Лги, фальшивь, терзай искусство —

Вот тогда сыграешь роль!

Полно вам шипеть, как змеи!

Всех затмит она собой.

Был один грешок за нею…

Меньше ль было у любой?

Как твоя госпожа, ты трещишь, дребезжа,

Обгоняя возки, таратайки,

Но слетишь под откос, если оси колес

Ненадежны, как сердце хозяйки!

— Зачем надевают кольцо золотое

На палец, когда обручаются двое? —

Меня любопытная леди спросила.

Не став пред вопросом в тупик,

Ответил я так собеседнице милой:

— Владеет любовь электрической силой,

А золото — проводник!

Ты восклицаешь: «Равенство! Свобода!»

Но, милая, слова твои — обман.

Ты ввергла в рабство множество народа

И властвуешь бездушно, как тиран.

Со дней Адама все напасти

Проистекают от жены.

Та, у кого ты был во власти,

Была во власти сатаны.

Тебе мы кланяемся низко,

В последний раз сказав: «Аминь!»

Грешил ты редко по-английски.

Пусть бог простит твою латынь!

О, будь у скóттов каждый клан

Таким, как Джинни Скотт,—

Мы покорили б англичан,

А не наоборот.

Слова он сыпал, обуян

Ораторским экстазом,

И красноречия туман

Ему окутал разум.

Он стал затылок свой скрести,

Нуждаясь в смысле здравом,

И где не мог его найти,

Заткнул прорехи правом…

Нет злее ветра этих дней,

Нет церкви — этой холодней.

Не церковь, а какой-то лéдник.

А в ней холодный проповедник.

Пусть он согреется в аду,

Пока я вновь сюда приду!

Достойна всякого почета

Владений этих госпожа.

В ее таверне есть работа

Для кружки, ложки и ножа.

Пускай она, судьбой хранима,

Еще полвека проживет.

И — верьте! — не промчусь я мимо

Ее распахнутых ворот!

Я ехал к вам то вплавь, то вброд.

Меня хранили боги.

Не любит местный ваш народ

Чинить свои дороги.

Строку из Библии прочти,

О город многогрешный:

Коль ты не выпрямишь пути,

Пойдешь ты в ад кромешный!

Покойник был дурак и так любил чины,

Что требует в аду короны сатаны.

— Нет, — молвил сатана. — Ты зол, и даже слишком,

Но надо обладать каким-нибудь умишком!

Клади земли тончайший слой

На это сердце робкое,

Но башню целую построй

Над черепной коробкою!

Прими мой дружеский совет:

Писать тебе не надо

Небесных ангелов портрет.

Рисуй владыку ада!

Тебе известней адский лорд,

Чем ангел белокурый.

Куда живее выйдет черт,

Написанный с натуры!

На то и меньше мой алмаз

Гранитной темной глыбы,

Чтобы дороже вó сто раз

Его ценить могли бы!

Джемс Грив Богхéд

Был мой сосед,

И, если в рай пошел он,

Хочу я в ад,

Коль райский сад

Таких соседей полон.

Пред тем, как предать капитана могиле,

Друзья бальзамировать сердце решили.

— Нет, — молвил прохожий, — он так ядовит,

Что даже червяк от него убежит!

Вам, остроумцам, праздным и капризным,

Довольно издеваться над акцизным.

Чем лучше ваш премьер или священник,

С живых и мертвых требующий денег

И на приход глядящий с укоризной?

Кто он такой? Духовный ваш акцизный!

Газетные строчки

Прочел я до точки,

Но в них, к сожалению, мало

Известий столичных,

Вестей заграничных.

И крупных разбоев не стало.

Газетная братья

Имеет понятье,

Что значат известка и глина,

Но в том, что сложнее,—

Ручаться я смею,—

Она, как младенец, невинна.

И это перо

Не слишком остро.

Боюсь, что оно не ответит

На все бесконечное ваше добро.

Ах, если б у солнца мне вырвать перо —

Такое, что греет и светит!

Напоминает он лицом

Ту вывеску, что над крыльцом

Гремит, блестит,

Лаская слух и взор,

И говорит:

«Здесь постоялый двор».

Как эта голова чиста, пуста,

Припудрена, искусно завита!

Такую видишь в лавке брадобрея.

И каждый, кто проходит перед нею,

Одни и те же говорит слова:

— Вот голова!

А эта голова

Могучего напоминает льва,

Но только льва довольно мирного —

Трактирного.

Мы к вам пришли

Не тешить взгляд

Заводом вашим местным,

А для того,

Чтоб смрадный ад

Был местом,

Нам известным.

Мы к вам стучались

Целый час.

Привратник не ответил.

И дай нам бог,

Чтоб так же нас

Привратник ада встретил!

Лежит карга под камнем сим.

И не могу понять я,

Как этой ведьме Гриззель Грим

Раскрыла смерть объятья!

Склонясь у гробового входа,

— О смерть! — воскликнула природа,—

Когда удастся мне опять

Такого олуха создать!..

К политике будь слеп и глух,

Коль ходишь ты в заплатах.

Запомни: зрение и слух —

Удел одних богатых!

Проведав, что Френсис в объятиях смерти,

Топ-топ — прибежали к одру его черти.

Но, слыша, как стонут под грузом больного

Тяжелые ножки кровати дубовой,

Они отказались принять его душу:

Легко ли поднять эту грузную тушу!

Ты обозвал меня совой,

Но сам себя обидел:

Во мне ты только образ свой,

Как в зеркале, увидел.

Чего ты краснеешь, встречаясь со мной?

Я знаю: ты глуп и рогат.

Но в этих достоинствах кто-то иной,

А вовсе не ты виноват!

Мошенники, ханжи и сумасброды,

Свободу невзлюбив, шипят со всех сторон.

Но если гений стал врагом свободы,—

Самоубийца он.

Пред нами дверь в свои палаты

Закрыли вы, милорд.

Но мы — не малые ребята.

А ваш дворец — не торт!

Себя, как плевел, вырвал тот,

Кого посеял дьявол.

Самоубийством от хлопот

Он господа избавил.

Ушел ли ты в блаженный рай

Иль в ад, где воют черти,—

Впервые этот вздорный лай

Услышат в царстве смерти.

Пусть по приказу сатаны

Покойника назначат

В аду хранителем казны,—

Он ловко деньги прячет.

Я согласиться должен, что бесспорно

Твой новый фаэтон имел успех.

Так некий вор мечтал, чтоб выше всех

Ему соорудили столб позорный.

Недаром, видимо, господь

Когда-то посулил:

Не только души, но и плоть

Восстанет из могил.

А то б вовеки не воскрес

Души лишенный Кардонесс!