Онлайн чтение книги Золотая гондола The Golden Gondola
Глава пятая

Когда Паолина вошла в зал, ее смелость и уверенность в себе исчезли. Она знала, что ей предстоит пережить один из самых худших моментов в ее жизни. И она не могла ничего сделать, чтобы предотвратить это.

Если бы она попыталась остаться наверху, в спальне, это вряд ли остановило бы герцога, так как он все равно нашел бы способ навязать ей свое общество. К тому же обед давал ей передышку и, возможно, шанс найти какой-нибудь путь к спасению.

Кроме того, где-то в глубине ее подсознания гнездилась надежда на то, что придет сэр Харвей и спасет ее. Она отбросила все доводы здравого смысла, убеждавшие ее, что она ровным счетом ничего для него не значит. Она не хотела верить тому, что он просто взял деньги и уехал.

Как только она ступила на последнюю ступеньку лестницы, к ней подбежал один из лакеев.

– Его светлость ждет вас, миледи.

Паолина кивнула и последовала за ним по длинному коридору, освещенному сотнями свечей, затем поднялась по лестнице, правда, не такой внушительной, как та, по которой она только что спустилась. Это была ýже и, судя по всему, вела в другое крыло дома.

Она не могла избавиться от зловещего предчувствия. Кажется, ее вели в личные апартаменты герцога. Она принялась лихорадочно размышлять, нельзя ли как-нибудь настоять на обеде в главном банкетном зале. Ей вовсе не хотелось находиться в интимной обстановке, и когда лакей открыл перед ней дверь, Паолина убедилась, что ее опасения были не напрасными.

Ее ввели в небольшую, но красиво обставленную комнату. Она вся была выдержана в едином стиле, темой всего интерьера была любовь. Стены были украшены картинами, повествующими о различных эпизодах из жизни Венеры. Мягкие кушетки и легкие занавески были задрапированы тяжелой шелковой парчой с вытканными на ней многочисленными купидонами. Такие же фигурки можно было найти на позолоченных рамках зеркал и спинках стульев.

На бокалах, стоявших на обеденном столе, были выгравированы соединенные сердца, пронзенные мифическими стрелами. Да и сам стол был небольшим и интимным. Среди золотых орнаментов повсюду, где только возможно, были расставлены орхидеи, розы и лилии. Все цветы были белого цвета, цвета невесты на свадьбе, и наполняли комнату ароматом, делая ее еще более неофициальной.

Герцог стоял около камина. Паолина заметила, что он переоделся, надев камзол из белого атласа с вышивкой, выполненной серебром. Этот выбор был явно обусловлен интерьером комнаты.

Он подошел к Паолине и поцеловал ей руку. Прикосновение его губ вызвало у нее дрожь отвращения, но ей удалось произнести, как ей самой показалось, спокойным тоном:

– Я надеялась, что мы будем обедать в банкетном зале, ваша светлость. Я уверена в том, что он великолепен.

– Я предпочитаю остаться здесь, – ответил герцог. – Это совершенно особенная комната, и к тому же соседствует с моей спальней.

Он сделал ударение на последней фразе. Паолина повернула голову и вздрогнула, когда увидела, что дверь в глубине комнаты была небрежно приоткрыта – дверь, которая, по словам его светлости, вела в его спальню!

Но, как бы то ни было, Паолина не собиралась препираться с ним, пока в комнате находились слуги. Она села за стол, туда, куда указал ей герцог, и, несмотря на испуг, заметила, что салфетки обшиты великолепным кружевом, а через всю скатерть протянуты золотые нити, связывающие маленьких купидонов в единый рисунок.

Посуда, которой был сервирован стол, была исключительно из золота, а пища, подаваемая на ней, отличалась особой изысканностью. И хотя Паолине совсем не хотелось есть, она заставляла себя брать понемногу с каждой перемены блюд. Девушка старалась затянуть обед, медленно разделывала пищу, не спеша пережевывала и с трудом проглатывала.

Гравированные хрустальные бокалы наполнили золотистым вином, как будто вобравшим в себя весь солнечный свет, впитанный в свое время виноградом.

– Расскажите мне о себе, – почти приказал герцог.

Паолина покачала головой.

– Лучше вы мне что-нибудь расскажите, – ответила она. – Мне известно только то, что ваша семья владеет Феррарой со времен средневековья.

– И гораздо раньше, – заметил он, и ей показалось, что он думал вовсе не о ее вопросе, а о ней самой.

Его глаза жадно скользили по ней взглядом и, задержавшись на ее губах, воскресили в памяти девушки его жаркие, настойчивые поцелуи. Она невольно покраснела и пожалела, что у нее нет с собой накидки, чтобы прикрыть обнаженные плечи. Казалось, ничто не могло ускользнуть от его внимания, между тем как Паолина, которая уже не могла ничего есть, сидела неподвижная и бледная, а слуги в живописных ливреях предлагали ей блюдо за блюдом.

В конце концов они удалились, и Паолина с содроганием внутри поняла, что обед окончен. Герцог поднял свой бокал, наполовину наполненный бренди, и пригубил его. Затем он наполнил другой и предложил ей.

– Выпейте, – сказал он. – Это вернет вашим щекам румянец.

– Это возможно только, если вы, ваша светлость, – ответила Паолина, – разрешите мне вернуться в отель.

– Это чрезвычайно неблагодарно с вашей стороны, – заметил он. – Я предлагаю вам все лучшее, что имею, а вы все время пытаетесь избавиться от меня.

– Вы прекрасно знаете, о чем я говорю, – прошептала Паолина.

– Давайте присядем на эту софу и поговорим, – предложил герцог.

Паолина встала из-за стола, но когда она увидела софу, то пожалела, что не заметила ее раньше и вовремя не отказалась. Софа была широкая, со множеством мягких диванных подушек, и была для Паолины гораздо более опасным местом, чем тот стул, на котором она сидела во время обеда.

Она присела на самый краешек, держа в одной руке бокал с бренди, который дал ей герцог, словно орудие защиты. Герцог сел совсем рядом и рассмеялся.

– Вы очень чопорная, и англичанка до мозга костей, – сказал он. – Я уверен, что многие мужчины любили вас и до сегодняшнего дня.

– Никто из них не похищал меня и не навязывал мне насильно свое общество, – ответила Паолина.

– Это достаточно романтично, согласитесь, – продолжал герцог. – Многие женщины были бы в восторге от такого приключения.

– Я не из их числа, – резко заметила Паолина.

Она поколебалась немного и уже другим тоном добавила:

– Ваша светлость, вы сыграли злую шутку. А теперь, будьте так любезны, позвольте мне уехать.

Глаза герцога сузились, разглядывая ее.

– Вы совершенно неповторимы, – заявил он. – Я понял это с нашей первой встречи, когда зашел к вашему брату. Когда вы ужинали у меня в замке, я укрепился в мысли, что вы самая красивая женщина из всех, кого я встречал в своей жизни. А сегодня я убедился в том, что уже знал. Я люблю вас.

Паолина отвернулась. Она не могла выдержать этого взгляда, полного желания, не могла видеть, как эти тонкие губы выговаривают слова, целью которых было обольстить ее.

– То, что вы чувствуете, это совсем не любовь, ваша светлость, – сказала она.

– Тогда что же это? – спросил он. – Неужели вы никогда не чувствовали, как все внутри вас горит и трепещет от того, что кто-то исключительный находится рядом? Неужели вам не хотелось прикоснуться к нему, почувствовать его губы на ваших губах, знать, что его сердце бьется чаще, когда вы рядом?

Пока он говорил, он поднял руку, чтобы прикоснуться к ней. Но он не успел этого сделать, так как Паолина вскочила с дивана.

– Нет! Нет! Ваша светлость! – закричала она. – Это совсем не любовь.

Она поставила нетронутый бокал с бренди обратно на стол, потом повернулась к нему и, сцепив пальцы, дрожащим голосом сказала:

– Я умоляю вас, ваша светлость, отпустите меня. Скажите, что вы только хотели напугать меня и не собираетесь держать меня здесь насильно.

– Допустим, что я вас отпущу, и что тогда вы будете делать? – вкрадчиво спросил герцог. – Ваш брат сейчас, по-видимому, направляется в сторону моря. Сделка, заключенная нами, предполагает, что мое бурчиелло доставит его в Венецию. Где-то через час он должен быть на борту. Я полагаю, что вы в одиночку, без меня, без друзей, вряд ли сможете когда-нибудь его снова увидеть.

– Это неправда! – закричала Паолина. – Он не может уехать, он не может бросить меня.

– Уверяю вас, может, – ответил герцог. – Я ни на секунду не сомневаюсь в том, что мое предложение будет принято. И пока вы наверху приводили себя в порядок перед обедом, мой посыльный вернулся от вашего брата и сообщил мне, что все улажено.

– Это неправда! Это не может быть правдой, – шептала Паолина побелевшими губами.

– Моя дорогая, не всем братьям удается так удачно, просто и выгодно избавиться от своих сестер. Я, например, могу вас уверить, потратил много сил, чтобы избавиться от своих.

– Но вы избавились от них, выдав их замуж, – ответила Паолина. – Я не могу поверить, о мой Бог, что вы продали их таким постыдным способом.

Герцог улыбнулся.

– У меня не было такой возможности, – произнес он. – Они все, могу поклясться, страшны как смертный грех.

Паолина топнула ногой от возмущения.

– Не надо острить, – резко произнесла она. – То, что вы мне предлагаете, – это жизнь, полная стыда и унижения, и вы это знаете.

– Я не могу предложить вам замужество, – ответил герцог. – Такова жизнь. Положение обязывает меня жениться на женщине, равной мне по рангу и положению, и с таким приданым, которое было бы максимально выгодно для этой провинции. Вам же я предлагаю роскошь, удобства, деньги и, что зависит уже от вас, счастье.

– Счастье в таких условиях невозможно, – ответила Паолина.

– Тогда мне придется удовлетвориться собственным счастьем, – сказал герцог. – Я не сомневаюсь, что обладание вами, а это именно то, что я намереваюсь сделать, сделает меня бесконечно счастливым.

Паолина посмотрела на него, потом сделала неожиданно шаг вперед и упала на колени.

– Отпустите меня, ваша светлость, – взмолилась она. – Существуют тысячи женщин, которые были бы польщены и обрадованы, оказавшись в моем положении. Возьмите их всех и отпустите меня.

Герцог наклонился и повернул к себе ее лицо.

– Вы приводите меня в восторг, – произнес он. – Я не могу припомнить, чтобы когда-нибудь раньше женщины падали передо мной на колени. Все в вас для меня так ново и свежо. Я чувствую, что вы мне никогда не наскучите, и нет никакого сомнения в том, что мы вместе познаем истинное счастье.

– А если нет, что тогда? – спросила Паолина. – Тогда вы выкинете меня, как, я уверена, поступали до того со многими другими женщинами?

– Я обеспечу вас, обещаю, – ответил герцог.

Паолина встала с колен.

– Мы разговариваем на разных языках, – сказала она тихим спокойным голосом. – Неужели вы не понимаете, что я воспринимаю ваше предложение как оскорбительное и унижающее мое достоинство? Неужели моя неприязнь, доходящая до ненависти, по отношению к вам для вас ничего не значит?

– Это значит только то, что вы нравитесь мне все больше, – ответил герцог. – Покорные женщины слишком доступны и надоедают слишком быстро. Если вы хотели своими словами подогреть интерес к себе, то сейчас вы этого добились.

– Тогда лучше бы я ничего не говорила, – пробормотала, вздохнув, Паолина. – Но все это правда. Я ненавижу вас! Я инстинктивно боялась вас с того момента, как впервые увидела. Вы мне противны! Когда вы прикасаетесь ко мне, я с трудом удерживаюсь от того, чтобы не закричать.

– Тогда кричите, – произнес герцог, медленно поднимаясь с дивана, – потому что я собираюсь вас поцеловать.

Паолина испуганно вскрикнула и, увидев, что он не шутит, бросилась прочь. Несмотря на развевающийся кринолин, она быстро достигла двери, через которую слуги подавали обед, и изо всех сил дернула ее.

Дверь была заперта! Она попробовала еще раз, но поняла, что это было сделано специально.

Герцог стоял у камина и наблюдал за ней. Он не делал попыток преследовать ее.

– Вам не удастся сбежать, моя маленькая птичка, – произнес он, улыбаясь. – Я отослал слуг. Сейчас мы совершенно одни в этой прелестной клетке. Никто не услышит ваших криков, никто не придет, как бы вы ни старались. А эта дверь будет закрыта до завтрашнего утра, и до того момента вы целиком принадлежите мне.

– Я лучше умру! – закричала Паолина.

Герцог на это только рассмеялся.

– Ерунда! – воскликнул он. – Вы так молоды и так красивы. Жизнь пульсирует в ваших венах. И вы не потеряете ее только от того, что вас любит мужчина! И я обещаю вам, что, когда я пробужу в вас ответную любовь, вы поблагодарите меня за все.

В приливе панического страха Паолина повернулась к двери и стала бить по ней ногами.

– Выпустите меня! Выпустите! Помогите! – кричала она.

Ее голос показался слабым и неубедительным ей самой. Эти красивые стены были словно непроницаемы. Она подумала, что ее, наверное, не слышно даже в нескольких футах.

С чувством полной беспомощности она повернулась к герцогу.

– Неужели в вас нет ни капли жалости? – спросила она.

– Нет, – ответил он. – Всю свою жизнь я получаю то, что хочу. А сейчас я хочу вас больше, чем чего-нибудь раньше.

– Я буду бороться, – произнесла Паолина.

– Посмотрим, насколько вы сильны, – ответил герцог и стал медленно приближаться. Паолина попыталась снова убежать, но не могла сдвинуться с места. Он как будто загипнотизировал ее, так что она могла только стоять, упершись плечами в непокорную дверь и молясь о спасении, хотя и знала, что у нее не было ни малейшего шанса скрыться.

Он подходил все ближе и ближе, его темные глаза возбужденно горели, тонкие губы были плотно сжаты, а руки тянулись к ней.

Она закричала, но крик вышел слабым. Она попыталась сопротивляться, но безуспешно. Его сильные руки крепко держали ее. Она слышала, как от ее усилий рвется тонкое кружево, но он не прекращал целовать ее. Она почувствовала, что проигрывает, ее усилия были совершенно напрасными.

Его поцелуи становились все более настойчивыми и страстными. Она чувствовала, как его руки скользили по ее телу, и ее ненависть и отвращение достигли такой силы, что она чуть не упала в обморок.

Вдруг герцог поднял ее на руки. Девушка снова попыталась сопротивляться, но воля покинула ее. Она знала, куда он нес ее. Он направлялся к полуоткрытой двери в дальнем углу комнаты, которая вела в его спальню.

Она знала, что была полностью в его власти. Ее уже ничто не могло спасти. Все ее попытки сопротивления только еще больше разжигали его. В отчаянии она посмотрела ему в лицо и поняла, что окончательно погибла.

Внезапно раздался жуткий шум и звон разбившегося стекла. Герцог, все еще держа Павлину на руках, резко повернулся и увидел, как портьеры на одном из окон раздвинулись. Герцог невольно ослабил свою хватку, вероятно, от удивления, и Паолина быстрым движением высвободилась из его объятий и спрыгнула на пол.

– Харвей! – только и смогла выговорить она и побежала к нему, стоявшему с обнаженной шпагой, направленной на герцога.

– Харвей! Вы пришли! Как раз вовремя. Слава тебе, Господи!

Слезы текли по лицу Паолины. Во время всего этого кошмара она ни разу не заплакала, но сейчас слезы принесли облегчение и все ее тело расслабилось от сознания того, что она спасена.

– Что вы здесь делаете?

Герцог наконец очнулся и заговорил, а сэр Харвей, отстранив Паолину, подошел к нему.

– Я полагаю, что ответ вам известен.

– Я понял так, что вы приняли мои условия, – заметил герцог.

– Вы что, действительно думаете, что я позволю похитить женщину против ее воли? У вас извращенные вкусы, ваша светлость. Я никогда не навязываю свое общество насильно. Порядочные люди так не поступают.

– Это мое дело, а не ваше, – огрызнулся герцог. – Убирайтесь отсюда, или мои слуги вышвырнут вас вон.

– Я полагаю, что вы удалили слуг на ночь, – ответил сэр Харвей. – Этот вопрос мы разрешим без них. Возьмите свою шпагу.

– А если я откажусь драться с вами?

– Тогда я просто проткну вас, – сказал сэр Харвей. – Я полагаю, однако, что вы джентльмен, а при данных обстоятельствах разница в положении не имеет значения.

Ничего не говоря, герцог вытащил свою шпагу из ножен, висевших на парчовой перевязи на спинке одного из кресел. Ее лезвие отражало свет свечей, когда он без предупреждения ринулся на сэра Харвея. Только необычная скорость, с которой сэр Харвей уклонился от удара, спасла его жизнь.

– Итак, это и есть ваш стиль фехтования, подонок? – процедил он сквозь зубы.

Наблюдая за ними, Паолина подумала, что никогда прежде не видела такой ловкости, быстроты выпадов и твердой решимости победить.

Каждый из них дрался насмерть. Это было ясно по напряжению, написанному на лице сэра Харвея, по стальному блеску его глаз и решительно сжатым губам. Лицо герцога выражало бешенство, клокотавшее в нем, и неукротимую ярость.

Но несмотря на то, что ему мешал такой настрой, из них двоих он был лучшим фехтовальщиком. Он атаковал с яростью, которая ясно показывала Паолине, что никакого снисхождения для проигравшего быть не может.

Во время их сражения маленькие столики, бесценные предметы искусства, стулья с бесчисленными амурами, вазы вместе с их экзотичным содержимым летели на пол. Софа была отброшена в сторону. Обеденный стол кто-то толкнул так, что все свалилось на пол. Орхидеи лежали растоптанными среди разбитых хрустальных бокалов и золотых безделушек, падавших со всех сторон.

– Я убью тебя за это! – крикнул герцог, когда сэр Харвей опрокинул столик, уставленный антикварными вещами из нефрита и эмали, и разбил огромную вазу из венецианского стекла.

– Если только я не сделаю этого раньше, – ответил сэр Харвей. – Существует и такая возможность, не забывайте об этом.

– В этом случае мои солдаты кинут ваш труп на корм воронам, – резко возразил герцог. – И я сомневаюсь, что ваша сестра предпочтет заниматься любовью с ними.

– Ей не придется делать такой выбор, – ответил сэр Харвей и, сделав внезапный выпад, проткнул камзол и ранил герцога в руку. На рукаве сразу показалась кровь.

Возможно, вид крови заставил Паолину понять, что у этой схватки может быть лишь один исход. Если только ранить герцога, он рано или поздно отомстит сэру Харвею и ей и, может быть, добьется их ареста. Только если герцог умрет, они могут быть свободными и спокойными за свою жизнь.

И все-таки, несмотря на то, что она ненавидела его, девушка не могла заставить себя желать чьей-то смерти. Она едва не закричала, чтобы они прекратили драться. Стоит ли она такой схватки? Паолина заметила, что сейчас они уже были настолько захвачены борьбой, что она, как первоначальная причина, отошла на второй план.

Движения противников ускорились, схватка становилась все стремительнее и яростнее. Они на время прекратили оскорблять друг друга. Паолина могла слышать собственное дыхание в этой странной тишине. Герцог начинал проигрывать. Он был старше из них двоих и тяжелее. К тому же если Паолина едва притронулась к обеду, то он ел много и соответственно съеденному пил вино.

Пот стекал с его лица, и сэр Харвей видел, что преимущество на его стороне. Несмотря на то, что он тоже начинал уставать, он, превозмогая боль, отвлек внимание соперника и, пока герцог пытался уследить за его маневрами, сделал внезапный выпад.

Его шпага проткнула камзол и вошла в грудь герцога. Тот закачался и уронил свою шпагу, прижав руку к ране, после чего медленно упал на пол.

Паолина подбежала к нему.

– Он мертв? – спросила она.

На белоснежном камзоле герцога стало расплываться ярко-алое пятно. Сэр Харвей наклонился и снял с него камзол.

– Дайте мне салфетку, – сказал он.

Паолина поспешила выполнить приказ. Сэр Харвей тем временем оторвал ту часть рубашки, под которой была рана. Она оказалась не такой глубокой, как показалось Паолине сначала.

– Вы убили его? – снова спросила она.

Сэр Харвей покачал головой.

– Слава богу, нет, – ответил он. – Он потерял сознание скорее от шока, чем от ранения.

Пока он говорил, он успел сделать прокладку из салфетки, наложил ее на рану и ловко забинтовал герцога.

– Откуда вы знаете, как это делается? – удивленно спросила Паолина.

– За свою жизнь я научился многим вещам, – ответил сэр Харвей, – и эта одна из самых полезных. Будьте любезны, принесите диванные подушки с той софы. Нужно подпереть его чем-нибудь.

Герцог был все еще без сознания. Сэр Харвей посадил его прямо и подложил подушки под спину и поврежденную руку.

В конце концов он выглядел вполне прилично.

– Он все еще не приходит в себя, – произнесла Паолина и с сомнением в голосе добавила: – Вы точно уверены, что он еще жив?

– Да, – ответил сэр Харвей. – Это всего лишь поверхностная рана. Вот если бы она была несколькими дюймами глубже, тогда другое дело.

– Мы не можем оставить его в таком положении, – сказала Паолина. – Да и в любом случае дверь заперта.

– Мы уйдем тем же путем, каким я пришел сюда, – резко произнес сэр Харвей. – А с ним ничего не случится до утра. Накройте его чем-нибудь вроде одеяла. У него должен быть озноб, когда он придет в себя.

Выполняя его поручение, Паолине пришлось открыть дверь и войти в спальню, которая при свете множества свечей казалась еще красивее, чем маленький салон, в котором они обедали.

Кровать и вся мебель в комнате были украшены искусной резьбой по дереву, покрытой позолотой. Основными сюжетами были купидоны, игравшие с дельфинами или возлагавшие огромные букеты роз к ногам Венеры.

Это великолепие заставило Паолину вздрогнуть, но, сбросив с себя оцепенение, она сосредоточилась на том, зачем пришла. Она сдернула с широкой кровати вышитое покрывало и поспешила с ним обратно.

– Это подойдет, – бросил сэр Харвей, едва взглянув на то, что она принесла.

Они закутали ноги герцога и все его тело в покрывало. Затем сэр Харвей подобрал свою шпагу, вложил ее в ножны и оглядел комнату, как-будто что-то ища.

– Что вам нужно? – спросила Паолина.

– Что-нибудь, чтобы согреть вас, – ответил он. —По-моему, вот это пригодится.

Он сдернул с одного из столиков, оставшихся нетронутыми после драки, искусно вышитую скатерть. Она была сделана из атласа, богато вышитого цветным шелком и украшенного миниатюрными драгоценными камешками. По краям она была обшита тонким кружевом. На то, что из-за его действий на пол полетела ваза с орхидеями и другими редкими цветами, сэр Харвей не обратил ни малейшего внимания.

– Накиньте это, – произнес он, закутывая ее плечи. – У нас впереди долгое путешествие.

– Путешествие? – переспросила Паолина.

– Мы не можем терять времени на объяснения, – ответил сэр Харвей. – Пойдемте.

Бросив последний взгляд на герцога, который уже начал приходить в себя, судя по стонам, он отдернул ту занавеску, из-за которой появился. Затем сэр Харвей провел Паолину на небольшой балкон. Они были на первом этаже, и она увидела, что эта сторона дома ближе к земле. И все же, когда девушка посмотрела вниз, то убедилась, что они находятся достаточно высоко.

– А как мы спустимся? – спросила она.

– Тем же путем, которым я поднялся, – ответил он. – Вы найдете опору среди глициний.

Паолина посмотрела туда, куда он показал, и вздрогнула.

– Но я не могу этого сделать.

– Вперед, – скомандовал он. – У нас нет времени на пререкания.

Она хотела возразить, но какая-то гордость, о существовании которой она раньше не подозревала, заставила ее промолчать. Держась дрожащими, вдруг ставшими холодными как лед, руками за переплетенные стебли глицинии, она очень осторожно подошла к краю балкона.

Сэр Харвей разрешил ее колебания, подняв ее и переставив за ограждение.

– Я буду держать вас, – сказал он. – Не бойтесь, просто найдите опору для ног.

– Пожалуйста, не отпускайте меня, – попросила Паолина.

– Все будет хорошо, – мягко произнес он. – А теперь переставьте вниз свою правую руку и левую ногу одновременно.

Несмотря на дрожь, из-за которой она с трудом понимала, что он говорит, ей каким-то образом удалось выполнить его указания. Он крепко держал ее за талию, а потом, по мере ее продвижения, поддерживал ее за руки и наконец отпустил.

От страха Паолина не могла двигаться несколько секунд, но, собравшись с духом, она сделала еще один шаг вниз, и, когда под ней обломилась ветка, девушка едва не обмерла от страха.

– Все идет хорошо, – донесся до нее сверху голос сэра Харвея. – Держите себя в руках. Осталось всего несколько футов до земли.

Его голос привел ее в чувство, и уже через минуту Паолина почувствовала под ногами твердую землю. В итоге у нее были исцарапаны руки и испорчено платье.

Она подняла скатерть, которая упала с ее плеч, и снова закуталась в нее. Сэр Харвей тем временем быстро и ловко спускался по стене. Достигнув земли, он, не говоря ни слова, повел ее в тень от деревьев, окружавших дом.

– Идите за мной, – произнес он, – нам совсем не нужно, чтобы нас увидели и поймали при таком положении дел.

Они бросились бежать по каким-то аллеям, обсаженным подстриженными кустарниками. Они бежали так быстро, что Паолина то и дело задевала ногами за корни деревьев и непременно упала бы, если бы не сэр Харвей, который все время был рядом и вовремя поддерживал ее.

Ее юбка зацепилась за кусты ежевики. Она оборвала ткань и побежала дальше. Девушка уже задыхалась и не могла говорить, когд наконец через четверть часа они выбежали из парка на дорогу. В свете луны Паолина увидела, что там их ожидала дорожная карета.

Сэр Харвей поспешил вперед и открыл дверь. Внутри висел зажженный фонарь, и, к своему великому удивлению, Паолина заметила, что на сиденье лежал связанный по рукам и ногам человек с кляпом во рту. Его широко открытые глаза испуганно смотрели на сэра Харвея.

– Все в порядке, милейший, – обратился к нему сэр Харвей. – Я сделал то, что должен был сделать, и вернулся, чтобы освободить тебя.

Он быстро развязал веревки на его руках и ногах, после чего вытащил носовой платок изо рта.

– Послушай, – произнес сэр Харвей. – Я очень тороплюсь и у меня нет времени пререкаться с тобой. Залезай на свое место и отвези меня на побережье, как тебе и велели. Если ты доставишь нас туда за три часа, получишь крону. А за каждые пятнадцать минут, на которые тебе удастся сократить наше путешествие, я буду доплачивать еще по кроне. Это понятно? А сейчас, если хочешь заработать побольше, поторопись.

– А что скажет его светлость?

– Тебя не должно волновать, что скажет его светлость, – ответил сэр Харвей. – Тебе было приказано доставить меня на побережье несколько часов назад. Мы немного задержались, но теперь все идет согласно приказу. Все понятно?

– Si, ваша милость, – со вздохом сказал он, как бы покоряясь судьбе.

Он взобрался на козлы, а сэр Харвей помог Паолине сесть в экипаж. Затем он закрыл дверь и они тронулись. Кучер явно поставил себе задачу заработать столько денег, на сколько способны были его лошади. Он пустил их галопом, и карету трясло так, что Паолина постоянно падала на сэра Харвея, пока он, рассмеявшись, не прижал ее к себе.

– Вот так-то лучше, – произнес он.

– Что вы делаете? Куда мы сейчас направляемся? – спросила Паолина.

– Мы направляемся в Венецию, – ответил сэр Харвей. – Мы первоначально туда и собирались, не правда ли?

Он говорил в шутливом тоне, и Паолина приложила к его губам палец.

– Не надо смеяться, – попросила она. – Мне сейчас как-то не до этого. Все, о чем я могу думать, это о том, что вы, появившись вовремя, спасли меня, когда я уже потеряла всякую надежду.

– Я бы мог прийти и раньше, – ответил сэр Харвей, – но пришлось ждать, пока все слуги уйдут из дома.

Паолина удивленно посмотрела на него.

– Как вы узнали, что они уйдут?

– Я поймал одного из лакеев, который вышел из задних построек, чтобы подышать свежим воздухом. Я приналег на этого несчастного, пока он не сообщил мне все, что было нужно. Затем я привязал его к дереву. Думаю, к утру его найдут.

– Так вот как вы узнали, где я была! – воскликнула Паолина.

– Да, – отозвался сэр Харвей. – Но надо сказать, что когда я увидел дом, то был несколько шокирован его размером.

– А как вы вообще узнали, где я нахожусь?

– К моему счастью, капитан отряда герцога проговорился об этом после того, как предложил мне очаровательную сделку: три тысячи крон за вас.

– Три тысячи крон! – воскликнула Паолина. – Неужели так много?

– Это приличная сумма, не правда ли? Я даже и не подозревал, что вы так дорого стоите, – произнес сэр Харвей, усмехнувшись.

– А где вы встретились с капитаном? – спросила Паолина.

– Кажется, придется рассказывать всю историю с самого начала, – сказал с улыбкой сэр Харвей. – Когда я покинул гостиницу и отправился на прогулку верхом, то где-то через пять минут после того, как я выехал из города, я повстречал герцога.

– Он тоже катался верхом? – спросила Паолина.

– Нет, он был в карете. Я поприветствовал его, он остановил экипаж и спросил, куда я направляюсь. Я сказал ему, что нуждаюсь в физической нагрузке, и он посоветовал мне маршрут. Я сообщил ему, что не хотел бы задерживаться, так как мы приглашены в гости, но он заверил меня, что окрестности стоят того, чтобы на них посмотреть, а времени это займет совсем немного.

Сэр Харвей усмехнулся с досадой в голосе.

– Я был настолько глуп, что поверил ему и поехал дальше, ничего не подозревая. Где-то через полчаса, когда я уже повернул обратно, я увидел группу всадников, которые направлялись прямо ко мне. По их форме я понял, что это люди герцога. Их начальник подъехал ко мне, так, чтобы остальные не слышали нашего разговора, и сказал, что у герцога для меня есть очень выгодное предложение.

– А вы догадывались, какого рода будет это предложение? – спросила Паолина.

Сэр Харвей покачал головой.

– Нет, поначалу я ничего не понял. Этот капитан был, по-видимому, достаточно порядочным человеком, Я думаю, ему совсем не нравилось подобное поручение.

– Меня это не удивляет, – заметила Паолина.

– В общем, он жался и мялся, а потом выложил все сразу. Я получаю большую сумму денег, если немедленно выезжаю на побережье в карете, предоставленной мне герцогом. Там меня будет ждать его бурчиелло, которое доставит меня в Венецию. А о существовании своей сестры я с этого момента должен забыть.

– Три тысячи крон! – воскликнула Паолина. – И из-за меня вы отказались от них!

В ее голосе звучало благоговение и другое едва уловимое чувство, похожее на нежность.

– Отказался! – воскликнул сэр Харвей. – Но я ни от чего не отказывался. Наоборот, я взял их.

– Взяли? Что вы имеете в виду? – спросила Паолина.

– Именно то, что сказал, – ответил сэр Харвей. – Я взял эти три тысячи крон. Это было единственно правильное решение. Несмотря на мое мгновенное согласие взять деньги, капитан на всякий случай предупредил меня, что в случае моего отказа со мной мог случиться весьма прискорбный несчастный случай во время прогулки верхом. И тогда вы могли бы лишиться своего единственного родственника.

– Но это же преступление! – закричала Паолина.

– Конечно, – ответил сэр Харвей. – Но при таких условиях герцог добивался своего, а я терял все. Так что оставался единственный выход – принять предложение герцога и поблагодарить за него.

– Но... но что же произошло потом? – спросила Паолина.

– Ну, так как капитан пообещал, что карета будет ждать меня у гостиницы, то я поспешил туда и, как и предполагал, вас там уже не было. Я собрал наши чемоданы и погрузил в карету. Я заплатил по всем счетам в гостинице и, конечно, наши долги портным, которые, к счастью, прислали всю оставшуюся одежду двадцатью минутами раньше. Затем я сел в карету и приказал кучеру ехать к побережью.

Он помолчал и затем продолжал:

– Как только мы выехали из города, я заставил его повернуть обратно. Как я уже говорил, мне с помощью наводящих вопросов удалось выведать, куда вас увез герцог. Мне как-то с трудом верилось, что он будет держать вас в замке в городе. Потом, когда мы подъехали к охотничьему дому, я остановил карету, связал кучера, как вы могли видеть, и прошел оставшуюся часть пути пешком.

– И вы пришли как раз вовремя! – воскликнула Паолина. – Я уже потеряла всякую надежду. Герцог сказал мне, что предложил вам сделку, и хотя я не верила, что вы приняли его условия, в тот момент мне было по-настоящему страшно.

– Неужели вы действительно думали, что я вас брошу? – спросил сэр Харвей.

– А что вам мешало это сделать? – ответила Паолина. – В конце концов, как сказал герцог, что такое сестра?

– Возможно, вам повезло, что вы мне не сестра, – сказал сэр Харвей. – Для кого-нибудь другого три тысячи крон могли показаться очень большой суммой.

Паолина знала, что он просто поддразнивал ее, но когда она заговорила, в ее голосе не было иронии:

– Я не могу выразить словами свою признательность за то, что вы спасли меня, рискуя собственной жизнью. Если бы герцог убил вас, что бы тогда было?

– Вам бы пришлось заботиться о себе самой, – ответил сэр Харвей. – И мне кажется, что вы не так уж беспомощны, как выглядите.

– Он был очень силен, – сказала Паолина.

Она вздрогнула, когда вспомнила, с какой силой он поднял ее на руки и отчаяние от собственной беспомощности. Она внезапно обернулась и уткнулась лицом в его плечо.

– Я никогда не смогу это забыть, – пробормотала она. – Он... он поцеловал меня.

Сэр Харвей обнял ее.

– Забудьте все это, – произнес он. – Это была моя ошибка. Я должен был понять с самого начала, что герцогу нельзя доверять. Но в любом случае я не предполагал, что он может зайти так далеко.

– Как он мог решиться на такой шаг? – пробормотала Паолина, по-прежнему пряча лицо на плече сэра Харвея.

– Если подумать, то он не слишком многим рисковал, – ответил сэр Харвей. – Мы всего лишь два путешественника без положения в здешнем обществе. У нас нет ни слуг, ни охраны. Если мы внезапно исчезнем, то пройдут месяцы, пока об этом узнает английский консул в Риме. А до этого никто палец о палец не ударит.

– Не надо, – попросила Паолина, всхлипнув. – Я не могу этого слышать.

Сэр Харвей погладил ее по голове.

– Просто смотрите на это, как на приключение, – произнес он. – Вы в безопасности, а это самое главное.

– А разве мы в безопасности? – спросила Паолина. – А что будет завтра утром, когда найдут герцога? Вдруг он умрет?

– Он не умрет, – ответил сэр Харвей. – К тому же к утру мы будем уже в Венеции. А там у герцога нет власти, у города есть собственные правители. А когда мы будем возвращаться, то не думаю, что мы будем проезжать через Феррару.

– А как же деньги? – воскликнула Паолина. – Он не потребует их обратно?

– С какой стати? – спросил сэр Харвей. – Даже герцог не может открыто заявить, что похитил молодую англичанку благородного происхождения. И он не сможет доказать, что я продал свою сестру за три тысячи крон.

– Но мы не можем оставить себе эти деньги, – сказала Паолина.

– Неужели? – произнес сэр Харвей, улыбаясь. – Я много раз говорил, что я авантюрист. И если мне предоставляется возможность досадить герцогу, взять деньги и получить обратно мою очаровательную маленькую сестренку, то я должен совсем сойти с ума, чтобы упустить такой шанс.

– И все-таки я думаю, что это неправильно, – возразила Паолина, но как-то не очень уверенно.

– Я полагаю, это будет неплохим уроком для герцога, – сказал сэр Харвей.

– Я его ненавижу, – прошептала Паолина. – Даже когда вы ранили его, я не почувствовала никакой жалости.

– А у вас и не было причин для нее, – ответил сэр Харвей. – Но разве я не говорил, что вам лучше забыть все это? Это был кошмар, но он окончился.

– Вы точно уверены в этом? – спросила Паолина. – А вдруг он поймает нас? Может быть, его солдаты уже ищут нас?

– Прекратите бояться и все время думать только о плохом, – сказал он. – Это всего лишь приключение, поэтому делайте, как я, и принимайте все как есть.

– Вы не понимаете, – возразила Паолина.

– Что? – спросил сэр Харвей. – Мы вместе, мы направляемся в Венецию с гораздо большим состоянием, чем предполагали. Что может быть лучше!

Паолина не ответила. Она думала о Венеции, где другой мужчина будет смотреть на нее такими же жадными глазами, как сегодня герцог, и с этим мужчиной ей предстоит путешествовать в золотой гондоле.