Онлайн чтение книги Слова, из которых мы сотканы The Making of Us
1979

Глэнис

Простой портрет Глэнис Пайк: тридцать пять лет, длинные темные волосы и лебединая шея. Ее муж Тревор был на пять лет моложе; казалось бы, он должен поддерживать в ней ощущение молодости. Но на самом деле осознание того, что он еще не достиг тридцатилетнего рубежа, заставляло Глэнис чувствовать себя его бабушкой. Между тем Тревор в полной мере сохранял чванливое юношеское самодовольство; он носил густую копну каштаново-рыжих волос, а его живот был гладким и твердым, словно застывший бетон. Он и жил, как беззаботный юноша, – по-прежнему ходил в пабы с приятелями и засиживался допоздна, а прошлым летом даже посетил буйную пирушку в клубе «От 18 до 30» просто потому, что мог себе это позволить. Тревор был сильным, подтянутым и умел курить, как ковбой. В общем и целом он был настоящим божеством.

Но, как недавно обнаружила Глэнис, он стрелял холостыми патронами.

Впрочем, она не знала этого наверняка. Боже мой, Тревор Пайк никогда бы не стал мастурбировать в пробирку, тем более для женщины-врача. Но пришлось признать, что у Глэнис все в полном порядке. Абсолютно никаких отклонений. Пять лет они старались зачать ребенка; пять лет фантомных симптомов, двухнедельных ожиданий, ложных надежд, возлежания с поднятыми ногами после очередного бурного секса… и ничего. Даже выкидыша, который можно было бы предъявить. Сегодня утром она получила результаты анализов в клинике по лечению бесплодия, и там было ясно сказано: состояние ее организма идеально подходит для зачатия.

– Как насчет вашего мужа, миссис Пайк, он проходил у нас обследование?

Глэнис фыркнула, изобразив презрительный смешок.

– О господи, нет, – ответила она. – Не думаю, что мой муж хотя бы слышал о такой штуке, как мужское бесплодие.

– Крутой мужик? – спросила докторша.

– Не то слово, – согласилась Глэнис. – Вечный тусовщик. Парень, Который Любит Поразвлечься. Просто гуляка.

– Ну что же… – Докторша со вздохом откинулась на спинку стула, как будто уже тысячу раз слышала эти слова. – В таком случае вам надо постараться, чтобы он изменил свой образ жизни. Вполне вероятно, что такое времяпрепровождение плохо влияет на качество его спермы. Он курит?

– По сорок сигарет в день.

– Пьет?

– По сорок порций в день. – Глэнис усмехнулась: – Конечно, я пошутила. Хотя на некоторых субботних вечеринках это, пожалуй, недалеко от истины.

– Здоровое питание?

– А чипсы – это здоровое питание? – Глэнис подмигнула докторше, но та смотрела на нее без улыбки. – Нет-нет, – продолжала Глэнис, словно оправдываясь, – он действительно любит чипсы, но уважает и спагетти. Его бабушка была итальянкой. Он говорит, что это у него в крови. И ему, правда, нравятся овощи: горошек, картошка, морковь. Он постоянно ест овощи.

– Как насчет физических упражнений?

– Я бы сказала, что он в хорошей форме. По воскресеньям играет в футбол и на работу ходит пешком. Он поразительно вынослив, понимаете, когда мы занимаемся эти делом…

– В любом случае здесь есть широкое поле для совершенствования. – Докторша оставила без внимания непрошеные интимные откровения пациентки. – Постарайтесь, чтобы он около полугода воздерживался от курения и алкоголя. Если не произойдет никаких изменений, нам придется пригласить вашего мужа для анализов.

– Полгода? – пробормотала Глэнис. – Но через полгода мне будет тридцать шесть лет. Я-то думала, что к тридцати шести стану бабушкой! Я не могу ждать еще шесть месяцев! Мои яичники…

– Ваши яичники в полном порядке, – заверила врач. – Ваш организм в превосходном состоянии. Если бы только вы убедили мужа изменить его образ жизни… И еще: пусть он не носит узких брюк и обтягивающего нижнего белья. Купите ему обычные хлопчатобумажные трусы.

Глэнис снова фыркнула при мысли о Треворе в семейных трусах. Ее муж гордился своим брюшным прессом. Ему хотелось восхищать других своим животом, а не прикрывать его мешковатыми дедовскими трусами.

– Видите ли, я знаю своего мужа, – обратилась она к врачу. – И мне доподлинно известно, что он на это не пойдет. Он не будет носить свободные брюки и семейные трусы. Понимаете, облегающие брюки и плавки позволяют ему чувствовать себя мужчиной. Без них он будет чувствовать себя… понимаете, он будет чувствовать себя педерастом.

Докторша наклонилась к ней через стол.

– Ну ладно, – сказала она. – Тогда вам следует задуматься о других возможностях.

– О каких еще возможностях?

Докторша вздохнула.

– Все очень просто, – сказала она и стала по очереди загибать длинные пальцы: – Первым делом стоит подумать об анализах на жизнеспособность спермы вашего мужа и изменении его образа жизни. После этого… что ж, есть возможность стать приемной матерью, есть донорство спермы, искусственное оплодотворение…

– Донорство спермы?

– Да.

– Просто какой-то мужчина дает свою сперму, так?

– Нет, он не отдает ее вам. Он сдает сперму в клинику по лечению бесплодия, а клиника подбирает нужную сперму для реципиента.

– Бог ты мой, и как оно дальше… вы знаете?

Докторша снова вздохнула. Глэнис понимала, что она лишь наивная провинциалка, почти никогда не думавшая о большом внешнем мире. Она не следила за новостями, не читала книг, она просто жила в своем волшебном маленьком пузыре, центром которого была сама. Она слышала о женщине из соседнего поселка, которая украла сперму своего ухажера – высосала его сперму из использованного презерватива кухонной спринцовкой и запустила в себя. Она забеременела, но плод не прижился, как будто знал, что должен был появиться на свет в результате дурного поступка. Но мысль о том, что мужчины могут отдавать свою сперму незнакомым людям, была для Глэнис новостью.

– Сперма вводится вагинально, с помощью шприца. Естественно, в наиболее благоприятное для зачатия время.

– Ух ты! Сперма незнакомого мужчины и моя яйцеклетка. Звучит забавно, но как они решают, чью сперму мне нужно дать? Я имею в виду, как они делают выбор?

– Я бы не сказала, что они выбирают . Но вам сообщают несколько характерных подробностей о доноре. Его рост, цвет глаз и волос. Национальность и образование.

Образование. Глэнис это понравилось.

– Так что, он может оказаться профессором или каким-то ученым?

Докторша пожала плечами:

– Теоретически да. Хотя более вероятно, что это окажется студент или безработный актер.

Актеры. Студенты. Профессора. Только подумай! Глэнис искренне любила своего Тревора. Она почти боготворила его. Он был самым сексуальным парнем на свете. Он был красивым, хладнокровным, крепким и крутым, он имел все, чем, кажется, должен обладать настоящий мужчина. Каждый раз, когда он многозначительно смотрел на Глэнис, у нее пробегали мурашки по коже. Но ее Тревор не был умным, по крайней мере, в общепринятом смысле слова. Он много знал о вещах, которые ему нравились, вроде регби и крикета, футбола и рыбалки. Он даже знал несколько слов по-итальянски: « Ti amo, mi amore ». От этих слов Глэнис хотелось запустить руку ему в штаны и ухватить за член. Но в некоторых отношениях… да, ей было больно признаться в этом, но в некоторых отношениях он действительно был довольно тупым.

С тех пор она не могла отделаться от мыслей о сперме другого мужчины. Она до самого вечера ходила кругами и представляла себя на белой кровати с поднятыми ногами в ременных привязях, принимающей плод чужих чресл во тьму своего ждущего лона. Она воображала, как энергичные малютки торопятся и расталкивают друг друга по пути к золотистому нимбу ее сияющей яйцеклетки. Потом она подумала о сперме Тревора, о пьяной семенной жидкости, где сперматозоиды были слишком заняты бравадой друг перед другом, чтобы найти путь во мгле. Она представила, как они торгуются друг с другом: «Хочешь немного? Ну, а ты?» Глупая сперма. Глупая, ленивая, брутальная сперма.

К тому времени, когда Глэнис вернулась из клиники домой, она была так сердита на Тревора и его сперму, что уже почти решилась пройти процедуру. Да, она отправится в клинику и попросит немного спермы от умного, приятного, трезвого мужчины. Но когда она вошла в дверь их уютной маленькой квартиры на окраине Тонипанди, то сразу же увидела Тревора. Он разделывал рыбу на кухонном столе и нацепил дурацкий фартук с фотографией голой женщины, тот самый, который год назад его брат подарил на Рождество, и лицо Тревора озарилось при виде жены. Он был таким великолепным, таким тупым и таким дьявольски безупречным, что она ничего не могла с собой поделать. Ей хотелось лишь обнимать и целовать его, а не болтать о сперме, младенцах или хлопчатобумажных семейных трусах.

Лишь четыре дня спустя, когда она проснулась и ощутила влагу между ног, начало очередной менструации, ее снова охватил гнев. Какая польза от мужчины, который стреляет холостыми патронами? Какая польза от мужчины, который может разделать камбалу и зафутболить мяч в сетку, если он не перестает пить хотя бы на такой срок, чтобы его сперма могла протрезветь?

В то утро Глэнис Пайк решила, что она хочет ребенка больше, чем мужчину. В то утро она решила взять дело в свои руки.

Родни

Родни Пайк был влюблен в Глэнис с тех пор, как впервые увидел ее. Это произошло в их гостиной незадолго до его дня рождения. Собственно говоря, Глэнис находилась в их гостиной по другой причине. Она ждала Тревора, который причесывался наверху перед зеркалом в ванной. На диване часто сидела какая-нибудь девушка, ожидавшая, пока Тревор закончит возиться со своими волосами. Обычно это были блондинки с модными челками и дешевыми пластиковыми сережками. Но эта девушка казалась другой. У нее были блестящие черные волосы и длинная, изящная шея. Она носила простую одежду: белую блузку с поясом на талии, небесно-голубые хлопчатобумажные брюки и серебристые туфельки, словно танцовщица из балета. Она сидела очень прямо. Родни ожидал, что она откроет рот и заговорит, как Одри Хепберн, но этого не произошло. У нее был протяжный равнинный выговор, и, когда она улыбалась, ее лицо превращалось в карикатуру на себя. Но в тот первый судьбоносный момент Родни смотрел на Глэнис Ривз и думал, что она – экзотическое существо, явившееся из другого мира, чтобы похитить его душу. С тех пор это ощущение никогда не покидало его.

Тревор продемонстрировал большую сообразительность, через год сделав предложение Глэнис Ривз. Род одобрительно кивал, когда Тревор и Энтони сидели на том самом зеленом диване, и Тревор обратился к семье с короткой речью: «Я предложил Глэнис выйти за меня, и вы ни за что не поверите, но она согласилась!» Он был бы сумасшедшим, если бы не сделал этого. Было совершенно ясно, что она обожает его, а она была не только самой хорошенькой девушкой, которую приходилось видеть Роду, но еще и влюбчивой. Такие девушки не валяются под ногами. Роду ни разу не попадалось ни одной подобной. Он вообще редко набредал на девушек, поскольку был коротышкой для большинства из них. Валлийские девушки предпочитали крупных мужчин, а Род со своими пятью футами и шестью дюймами к тому же был сложен как лесной эльф. У него были такие же правильные черты лица, как у Тревора, только в уменьшенном масштабе. Он надеялся, что вырастет таким же большим, как брат, но этому не суждено было случиться. Он навсегда застрял в подростковом размере.

За прошедшие годы Глэнис оказала Родни большую услугу, невинно флиртуя с ним. Она говорила: «Наверное, я вышла не за того брата» – и всегда настаивала на том, чтобы сидеть рядом с ним в барах и ресторанах. В отличие от своего брата, Родни не был тупым. Он понимал, что она всего лишь добра к нему. И знал, что она понимает, какие чувства он испытывает к ней; понимает, что он думает о самом себе, и просто старается придать ему немного уверенности в себе, дать небольшой толчок. Это срабатывало. Когда Родни был с Глэнис, он ощущал себя мужчиной на пять футов и восемь дюймов.

Поэтому, когда она пришла к нему однажды утром в начале 1979 года, как всегда элегантная, в сшитой на заказ юбке и шифоновой блузке с оборками, накрыла его руку своей и сказала: «Род, мне нужна твоя помощь; я в отчаянии», – он сразу же понял, что, о чем бы она ни попросила, он обречен согласиться.

Сначала ее слова показались совершенно бессмысленными.

– Это Тревор… дело в его сперме. Она бесполезна. Поэтому у нас до сих пор нет ребенка, Родни.

Он подтолкнул выше сползающие очки и уставился на Глэнис через выпуклые стекла.

– Что ты имеешь в виду… Почему бесполезна? – Он обнаружил, что испытывает крайнее неудобство, когда находится в комнате наедине с Глэнис и она заводит речь о сперме. Раньше он никогда не слышал от нее подобных слов, поэтому вдруг оказался не состоянии уловить суть того, о чем она пыталась сказать.

– Она пустая, Род. Он стреляет вхолостую. Понимаешь, он бесплоден .

– Боже милосердный! – Род поднес ладонь ко рту, наконец осознав, в чем дело. – Ты уверена? – добавил он, потому что не мог вообразить, как Тревор мог оказаться бесплодным. Стоило лишь посмотреть на него: он был настоящим воплощением мужественности.

– Да, совершенно уверена, потому что я посещала клинику в Ллантризанте, где меня выворачивали наизнанку и подвешивали к потолку, но так и не нашли ничего плохого. Прошло уже пять лет, Род, пять лет, и, знаешь, дело вовсе не в том, что мы не старались.

Род заморгал, попытавшись отогнать от себя образ Глэнис и Тревора, «старавшихся» это сделать.

– А врач из клиники сказала, что это, наверное, от злоупотребления алкоголем. И от курения. Но я не стала говорить Тревору, что он должен перестать пить и курить. А широкие брюки? Господи, ты можешь представить Тревора в мешковатых штанах?

Она грустно покачала головой, и Родни кивнул, соглашаясь с ней.

– Ты говорила ему?

– О боже, нет! Только представь себе, его удар хватит! Думаешь, он сможет после этого простить меня?

Родни медленно кивнул. Разумеется, она права. Тревор был не из тех людей, которые могут легкомысленно отнестись к намеку, что он не вполне мужчина в самом прямом смысле слова. Родни затаил дыхание. Назревало что-то крупное, и он чувствовал, что разговор может завершиться потрясением для него. Это ощущение витало в воздухе, и он различал его в напряженных контурах красивого лица Глэнис. Он отмахнулся от самого очевидного вывода, который был слишком головокружительным. Даже за тысячу, миллион, миллиард лет Глэнис не попросит его стать отцом ее ребенка. Это совершенно невозможно. Род неосознанно покачал головой, отвергая эту мысль. Нет, это означало бы либо предательство, либо участие в грязной механической возне с трубками, шприцами и бог знает чем, от чего его мутило. Он знал, что они с Глэнис были родственными душами. Оба были мягкими, можно сказать, порядочными людьми, не склонными к ругательствам и разговорам о подобной грязи. Поэтому он сел и стал ждать, что она скажет дальше.

– Я собираюсь в банк спермы, – наконец заявила она. – Это большой банк спермы в Лондоне. И я хочу, чтобы ты поехал со мной.

Родни слышал о банках спермы и несколько лет назад, когда остался без работы и отчаянно нуждался в быстрых деньгах, даже подумывал о том, чтобы стать донором. Но потом он представил маленьких Родни, бегающих по свету и проклинающих его своими тщедушными телами, жидкими волосами и плохим зрением; в самом деле, какая женщина захочет получить его сперму, если ей скажут, что донором был близорукий садовод из Тонипанди пяти футов и шести дюймов роста?

– Хорошо, я понял, – сказал он и потер подбородок кончиками пальцев. – Значит, ты не собираешься брать Тревора?

Глэнис смерила его взглядом, не требовавшим объяснений.

– Нет, – заключил Род. – Разумеется, ты не собираешься этого делать.

Он снова посмотрел на Глэнис, и она ответила ему жестким взглядом. Нет, не жестким, а решительным . Она не сомневалась в том, что собиралась сделать.

– Значит, ты все обдумала, верно?

Она твердо кивнула.

– А если я не поеду с тобой?

– Тогда я отправлюсь одна. Но я не хочу оставаться в одиночестве. Что они подумают обо мне? Они решат, что к ним явилась какая-то спятившая женщина, не спросившая разрешения у мужа и требующая ребенка. Я хочу сказать, какая женщина пойдет на такое? Ты мне нужен, Род. Мне нужно, чтобы ты поехал в Лондон вместе со мной, чтобы ты сидел рядом и делал вид, будто мы женаты.

– Но если я сделаю это для тебя, Глэнис… и поверь, мне действительно хочется тебе помочь… это означает, что я солгу брату.

Она кивнула; в ее широко распахнутых глазах застыло отчаяние.

– Господи, Глэнис, я не знаю…

– Подумай о том, как счастлив будет твой брат, Род. Подумай о том, как он возьмет ребенка на руки. Когда он сможет называть себя отцом .

Он часто заморгал и сглотнул. Ее слова тронули его. Если увидеть дело в таком свете, в этом был смысл. Тревор никогда не упоминал об этом, но Родни знал, как его раздражает тот факт, что у него до сих пор нет ребенка. Тревору все доставалось легко, и он полагал, что с ребенком будет то же самое. Он говорил, что хочет иметь четверых или пятерых детей. Но вместе с тем он говорил и о радостях бездетной жизни, о клубах, праздниках и вечерах, проведенных в пабе. Впрочем, возможно, это были просто разговоры, подумал Родни, обычная мужская похвальба, чтобы избавиться от демонов сомнения.

– Ну, как? – Глэнис умоляюще взглянула на него. – Ты поедешь?

– Где это?

– Харли-стрит в Лондоне.

– Пожалуй, я никогда… – задумчиво начал он.

– Я не хочу делать это в наших краях. Пойдут слухи, и все такое. Кроме того, вдруг донором окажется кто-то из наших знакомых? Только представь себе! Представь, что я рожу ребенка, который окажется точной копией продавца из магазина электротоваров.

Они рассмеялись, даже слишком громко, чтобы снять нервное напряжение. Когда смех затих, Родни вздохнул:

– Мне нужно подумать.

– Да, подумай. Это большое дело, Род. Я и не стала бы просить тебя, если бы не доверяла. – Она накрыла ладонью его руку и наклонилась ближе: – Я бы не стала просить тебя, Род, если бы ты не был таким человеком, какой ты есть.

Род улыбнулся, охваченный внутренним ликованием, нараставшим, как снежный ком. Он понимал, что готов сделать все ради этой женщины, даже предать старшего брата.