Онлайн чтение книги Человек без страха The Man Who Could Not Shudder
Глава 14

Вторая трагедия произошла ночью, в 2 часа 3 минуты. Я не спал, Тэсс – тоже. Она сидела в моей спальне у камина, закутавшись в стеганое одеяло. Заботливая миссис Уинч затопила все камины, оберегая гостей от сырости, которая начала просачиваться сквозь старые кости «Лонгвуд-Хаус». У огня мы чувствовали себя почти уютно.

Но только физически. Перед обедом Эллиот и доктор Фелл уехали, взяв у каждого исчерпывающие показания. Что говорили остальные – я не знаю. Тэсс вышла раскрасневшаяся, но с вызывающим видом. Дольше всех опрашивали Кларка, причем, как мне показалось, довольно бурно. Но, честно говоря, двери были такими толстыми, что услышать что-либо сквозь них было совершенно невозможно, – просто Соня сказала миссис Уинч, миссис Уинч – Тэсс, а Тэсс – мне, что разговор шел о каком-то письме.

Загадкой оставалось и то, что Джулиан Эндерби предпочел остаться в доме, а не закончить свой уик-энд в «Пугливом олене», или как там назывался этот паб. И вообще, теперь в отношениях с окружающими Джулиан стал предельно осмотрительным. После обеда он долго беседовал в библиотеке с Кларком, после чего Кларк стал таким любезным, а Джулиан – таким настороженным и подозрительным, что не мог спокойно сидеть.

Я знал о его обеспокоенности. Наши спальни были рядом, и, когда все отправились спать, я слышал, как он вышагивал по комнате в своих скрипучих тапочках.

Дождь прекратился, и казалось, весь дом, поскрипывая, сжимался, подсыхая после него. Набросив халат на пижаму, я сел в удобное кресло у камина, чтобы выкурить сигарету. За стеной периодически, словно мыши, поскрипывали тапочки Джулиана. Я уже подумывал пойти к нему и немного поболтать, хотя и не был уверен, что он придет в восторг от компании такого бесшабашного человека. Больше всего на свете мне сейчас хотелось увидеть Тэсс, но в ее комнате спала Гвинет Логан, и вполне вероятно, что сейчас Тэсс хватало забот с этой нервной и впечатлительной особой в темном доме.

Только я решился навестить Джулиана, как услышал легкий стук в дверь. Я приоткрыл ее, и в комнату быстро проскользнула Тэсс.

– Тс-с-с… – прошептала она, приложив палец к губам и указывая на соседнюю комнату.

Шорох шагов прекратился, но ненадолго. Тэсс бесшумно прикрыла дверь. На ней был персикового цвета пеньюар из тяжелого шелка с кружевами, из-за чего она немного нервничала и смущалась.

– Ну и что такого… – заговорил я обычным голосом.

– Тс-с-с!

– Не волнуйся, он не услышит, о чем мы разговариваем, даже если говорить в полный голос.

– Но я не хочу, чтобы он подумал… Ты же знаешь, что за человек Джулиан.

– Честно говоря, не знаю. Раньше казалось, что знаю. Обрати внимание: каждый раз, когда происходит что-то важное – ну, что-нибудь вроде этих часов, которые на наших глазах начали идти, притом что ни одна живая душа к ним не приближалась (образ этих мирно молчавших часов, внезапно начавших тикать, снова очень живо встал передо мной, приводя в ярость), – так вот, каждый раз случается нечто, а Джулиана нет на месте события.

– Боб, наверное, там были какие-то веревки или провода!

– Не было никаких веревок и проводов, и ты это знаешь. Погоди, я хотел спросить, как там Гвинет?

– Спит, слава богу, – вздохнула Тэсс. – Не знаешь, ее муж принимал снотворное? Я дала ей двойную дозу, и через пятнадцать минут она уже спала.

Шурша шелками, она подошла к камину, протянула руки к огню, вопросительно посмотрев на меня. Я обнял ее и крепко поцеловал. Она ответила на мои объятия, прижавшись ко мне всем телом, но именно в этот момент Джулиан снова стал мерить шагами свою спальню, и Тэсс вырвалась из моих рук.

– Нет, – выдохнула она. – Не сегодня и не здесь.

– Может, ты и права, но…

– Тс-с-с!

Я сел в удобное кресло, дал ей сигарету и поднес огонь. В спальне, несмотря на зажженный камин, было прохладно; я взял с кровати стеганое одеяло и обернул им плечи Тэсс. Между затяжками она быстро заговорила:

– Когда я пришла к тебе прошлой ночью, тебя здесь не было. Поэтому я и спустилась вниз. Ты меня видел?

– Только твою руку.

– Умоляю, ради бога, не напоминай о «руке»! – Она даже вздрогнула. – Боб, я должна рассказать, или сойду с ума. Теперь я знаю все.

– Ты знаешь…

– Ну ладно, почти все. За исключением того, кто убил мистера Логана. До того как Гвинет уснула, мы с ней очень доверительно – на удивление доверительно – поговорили. Я знаю, от чего этот ключ и что с ним связано. Скажешь, это не имеет большого значения? И не поможет нам? Я совершенно уверена в обратном.

Локтями Тэсс упиралась в колени. В высунутой из-под одеяла руке была сигарета, которую она чересчур старательно вертела, внимательно разглядывая. Огонек сигареты казался очень слабым по сравнению с пламенем за решеткой камина. Вдруг Тэсс резко встряхнула головой:

– Мне нравится Гвинет, Боб. Конечно, она ужасная лгунишка. Не то чтобы я… – Тут Тэсс замолчала, прикусив губу. – Я хочу сказать, что это не имеет значения. Думаю, о ключе она рассказала мне правду.

– И что же она рассказала о ключе?

– Все просто, – немного нервничая, продолжила Тэсс. – Ты, наверное, обратил внимание, что у Гвинет с Кларком приятельские отношения. Вчера вечером, после обеда, они стали еще более тесными. Она услышала – помнишь? – о музее в Неаполе, где выставлены все сенсационные экспонаты из Геркуланума и Помпеи. Кларк придумал классную шутку. Он сказал Гвинет, что триптих… который на самом деле представляет собой безобидный флорентийский запрестольный образ, – один из тех самых сенсационных экспонатов из Неаполя, и дал ключ от него. Любопытство заставило ее среди ночи спуститься вниз, чтобы самой взглянуть на него. Естественно, что она не захотела объясняться. Вот и все.

– Черт побери!

– Тс-с-с!

– Да, но…

– Гвинет была поражена, обнаружив всего лишь обычную картину, и уронила триптих. Это и был грохот, разбудивший нас среди ночи. – Тэсс глубоко вздохнула. – Утром Кларк отрицал, что давал Гвинет ключ. Конечно, с его стороны это было фальшивым проявлением благородства – делать вид, что он оберегает и защищает ее. Помнишь, как он смеялся? Он еще больше усложнил дело (как он это любит!), торжественно заявив, что в триптихе нет замка, – и снова смеялся, потому что никто ничего не мог с ним поделать. Однако он предусмотрительно рассказал вечером всю правду инспектору Эллиоту и доктору Феллу. – Тэсс помолчала. – Об этом мне сказала не Гвинет, я сама все слышала, стоя у окна.

Мы молча смотрели на огонь.

– Тэсс, мне начинает казаться, что этот Кларк – первостатейная и стопроцентная свинья!

Тэсс удивленно взглянула на меня:

– Тебе только «начинает» казаться? Боб Моррисон, сколько раз я пыталась вдолбить в твой непробиваемый лоб, что это на самом деле так!

– Ладно, ладно. Если все обстоит именно так, то, по крайней мере, частично, дело прояснилось. Однако инцидент никак не связан со смертью Логана.

– Ты так считаешь?

– Не вижу связи. Если со стороны Кларка было всего лишь желание подшутить…

– А по-моему, нечто большее. Послушай, Боб… – Тэсс бросила сигарету в огонь, передернула плечами и поплотнее укуталась в одеяло. – Мне кажется, ты недооцениваешь Кларка – пожалуйста, не делай этого. Он – ловкий, коварный и к тому же ужасно, ужасно умный. Не думаю, что кто-то может сравниться с ним – разве что доктор Фелл…

– Ну хорошо, не будем его недооценивать. Что тогда?

– Он убедил Гвинет пойти посмотреть на триптих для того, чтобы мистер Логан проследил за ней, думая, что она идет на свидание с другим мужчиной. И чтобы он не поверил, если жена начнет оправдываться, и чтобы это стало причиной беды, беды, беды! Понимаешь?

– Вполне возможно.

Шорох шагов за стеной прекратился, и мы перешли на шепот. В комнате не стало слышно ничего, кроме потрескивания горящих поленьев.

Тэсс снова подернула плечами под одеялом:

– Если проанализировать происшедшее, станет ясно, что он все срежиссировал.

И это была неоспоримая правда.

– Думаешь, он убил Логана?

– Боб, я готова в этом поклясться! Но не могу понять, как и почему. Гвинет не стоит спрашивать о подобных вещах – ей только лишь известно, что Кларк и мистер Логан были лучшими друзьями. И все же я склонна считать, что он ненавидел мистера Логана как яд: стоит ему на секунду забыться – и это слышится в его голосе.

И снова она была права.

– Гм-м-м… Да. А тебе не удалось спросить у Гвинет что-нибудь о ее бойфренде?

Тэсс иронически поджала губы, а глаза ее насмешливо заблестели.

– К этому, пожалуй, было трудней всего подступиться. Даже когда я вскользь намекнула, что слышала обвинения ее мужа прошлой ночью. Я постаралась как можно более тактично затронуть эту тему – иначе она бы ускользнула от ответа, – и мне это удалось. – Глаза Тэсс, с блестящими белками вокруг орехового цвета зрачков, приняли притворно скромное выражение. – Я сказала ей, что предполагаю, что ее таинственным любовником был ты, и сказала, что я ужасно ревнива, а затем, чуть не плача, призналась, что была к ней несправедлива.

– Вот это да!

– Тс-с-с!

– Ладно. Давай дальше!

Тэсс быстро продолжала:

– Разумеется, дорогой, я ни о чем подобном не думала.

– Конечно, нет. Э-э-э… Так что же она тебе сказала?

– Совсем немного. Во-первых, она сказала, что никогда не изменяла своему мужу ни словом, ни в мыслях, ни делом. Она именно так сказала: «ни словом, ни в мыслях, ни делом». Потом она призналась, что у нее была небольшая интрижка – свидание с мужчиной в ресторане Данте Габриеля Росетти в музее Альберта и Виктории…

– Где-где?

Тэсс неодобрительно взглянула на меня:

– В музее есть ресторан, спроектированный Данте Габриелем Росетти или Уильямом Моррисом – забыла кем; никогда не могла этого запомнить! Именно там Гвинет и встречалась с мужчиной. Но это не было чем-то серьезным, она не стала его любовницей и ни за что на свете не скажет, кто он.

– Кларк?

– Не знаю.

– Кларк! – с горечью сказал я. – Кларк, Кларк, Кларк! – Образ этого человека появлялся за каждым окном и высовывался из каждого шкафа. Он был вездесущ. – Мы, по крайней мере, могли бы как-то воздействовать на него, если бы знали, где он был и что делал в то время, когда стреляли в Логана. Однако полицейские не очень склонны к общению.

Тэсс, казалось, была удивлена.

– Я могу тебе сказать, – сообщила она. – По крайней мере, он старался довести эту информацию до каждого. Кларк говорит, что выходил на утреннюю прогулку – спускался к дюнам и гулял вдоль берега на милю отсюда. И еще он говорит, что ему очень жаль, что бедный мистер Логан был застрелен в его отсутствие.

– Кто-нибудь может это подтвердить?

– Насколько мне известно, нет.

В этот момент кто-то сильно постучал в смежную стену. Любой шум в «Лонгвуд-Хаус» мог служить знаком к старту, поэтому Тэсс вскочила из кресла. Одеяло слетело с нее. Я подумал, что Джулиан таким образом просил нас прекратить разговоры и дать ему спать. Мог бы выбрать и более деликатный способ предупреждения.

Громко покашливая, он вышел из своей комнаты; постучав в нашу дверь и дождавшись ответа, приоткрыл дверь и просунул голову.

– Я не могу уснуть, – жалобно простонал он. – Я… вы не против, если я войду?

Это был какой-то новый Джулиан, такого я не знал раньше. Одна или две пряди его светлых волос, отлепившиеся от остальных, склеенных лаком, вертикально торчали на затылке. Он кутался в черный шерстяной халат с белой каймой и именной монограммой. Светлые глаза на красивом, тонко очерченном лице смотрели на нас нерешительно – так обычно смотрят собаки, когда хотят показать дружелюбие. И снова, как и день тому назад, мне бросилось в глаза какое-то неясное сходство его лица или всего облика с чьим-то еще.

– Привет, Джулиан, – улыбнулась Тэсс, укутываясь в одеяло. – Входи, пожалуйста. Мы просто разговаривали.

– Я не могу уснуть, – вновь пожаловался он. – Я действительно не помешал вам, Боб?

– Абсолютно. Хочешь сигарету?

– Спасибо.

Он уже изъял из кармана халата коробочку с сигаретами и достал одну, но потом положил обратно и взял мою, благодарный за возможность сэкономить.

– Что-то не так?

– Нет-нет!

Джулиан прикурил, отвернувшись, глубоко затянулся, затем прошелся к окну и, отодвинув штору, выглянул. Он был явно обеспокоен. Наконец, присев на край кровати, он взглянул на нас:

– Да, кое-что не так, и я ничего не могу с этим поделать. Я пришел к вам за советом.

– Ты пришел к нам за советом?

– Не шути, Боб. Это серьезно. Очень серьезно.

В его голосе прозвучало отчаяние, и оно казалось еще более явным среди ночи, когда каждое слово обретало особую значимость для расстроенных нервов, когда даже тиканье часов в кармане халата Джулиана было громко слышно.

– Может быть, я смогу чем-нибудь помочь, старик? Что с тобой стряслось?

Джулиан снова затянулся сигаретой, держа ее пальцами так далеко, что чуть не обжег их, а затем, несмотря на серьезность положения и натянутые нервы, произнес одну из наименее мелодраматических речей в своей жизни.

– Прежде всего, – сказал он, – я хочу, чтобы вы оба поклялись именем всемогущего Господа, что никогда и никому не скажете ни слова из того, что я собираюсь сказать вам, если я не дам на это разрешения. Клянетесь?

– Если ты настаиваешь.

– А ты что скажешь, Тэсс?

– Да, конечно. – Тэсс была поражена, однако ее природная интуиция не изменила ей, и она почти пришла в себя. – Джулиан, подожди, ради бога! Остановись на минутку! Ты же не собираешься объявить нам, что это ты совершил убийство или что-нибудь в этом роде?

– Нет-нет-нет! – Джулиан наморщил лоб. – Хотя… в конце концов, ты же знаешь, что я – приличный человек и пользующийся уважением профессионал, и никто никогда не сказал против меня ни единого слова… никогда не думал, что все будет так плохо. Я не знаю, что мне делать. Теперь я понял, как это звучит для равнодушных людей. Так вы клянетесь?

Мы подняли руки.

– Да. Теперь рассказывай, что такое невероятное ты совершил?

Джулиан снова глубоко затянулся, затем ответил:

– Помните мои показания, которые я дал полицейским сегодня утром? Вначале я сказал, что хотя я и был в саду и слышал звук выстрела, но не подходил к окну и не заглядывал в кабинет.

– Да.

– Затем, под воздействием их совершенно бесчеловечной тактики шантажа, – его лоб снова сморщился, – я изменил свои показания. Я сказал, что заглядывал в окно, и подтвердил историю миссис Логан. Я сказал, что забрался на ящик как раз перед тем, как раздался выстрел. Помните?

– Совершенно верно. Ну и что же?

Джулиан сел.

– Так вот, – просто сказал он. – Каждое слово моего первоначального заявления – истинная правда. Я никогда не подходил к этому окну ближе чем на шесть метров; я никогда не забирался на их перевернутый ящик, и я никогда не заглядывал в окно – ни до, ни после выстрела. Теперь вы все знаете.