Онлайн чтение книги Убийства в Плейг-Корте The Plague Court Murders
Глава 12

На верстаке дымно вспыхнула и погасла последняя свеча. В галерею просачивался слабый сероватый свет, а кухню по-прежнему застилала густая тень. Горевший фонарь освещал снизу угрюмое лицо Мэрион Латимер. Ночной кошмар достиг апогея, жуткий призрак в последний раз высказался в полный голос, прежде чем растаять при первом крике петуха. Я оглянулся на Мастерса, на сержанта Макдоннела, которых в углу почти не было видно, и, как ни странно, вспомнил кабинет со скудной казенной мебелью, расположенный высоко над Уайтхоллом, где сидит дородный мужчина, забросив ноги на длинный письменный стол и читая дешевый роман. С двадцать второго года я не был в том кабинете…

— Понимаете, — осторожно заговорила Мэрион после паузы, — страшней всего думать, что кто-то из нас вот так вот тайно крался…

Инспектор шумно выдохнул:

— Почему вы решили, что это был кинжал?

— Знаете, просто почувствовала прикосновение рукоятки, крестовины, чашки эфеса, одного за другим, клянусь. Знаете, видно, тот человек, кто бы он ни был, держал его за лезвие.

— И нарочно задел вас?

— Ох, вряд ли. Нож лишь мельком скользнул и мгновенно отдернулся, если вы понимаете, что я имею в виду. Такое впечатление, будто кто-то шагнул в темноте не туда и случайно на меня наткнулся… Так или иначе, после этого — может быть, через минуту, хотя точно трудно сказать, — я отчетливо услыхала всего один шаг. Кажется, где-то посреди комнаты.

— И вы тоже слышали? — обратился Мастерс к Холлидею.

— Да.

— Что потом?

— Дверь скрипнула… Сквозняком потянуло. Черт возьми! — взволнованно вскрикнул Холлидей. — Все должны были это почувствовать! Обязательно…

— Похоже на то. Ну, сэр, сколько прошло времени с того момента до удара колокола?

— Мы с Мэрион это уже обсуждали. Она говорит — минут десять, а я бы сказал — приблизительно двадцать.

— Вы не слышали, чтобы кто-то возвращался?

Сигарета обожгла Холлидею пальцы, он взглянул на нее блуждающим взглядом, как будто никогда раньше не видел, и выронил окурок.

— Более точно ничего сказать не могу, инспектор. Добавлю лишь, что кто-то определенно усаживался. Это было до того, как мы услышали колокол, но не помню когда. В любом случае можно только гадать…

— Когда ударил колокол, все сидели?

— Не уверен, инспектор. Кто-то бросился к двери, Мэрион или тетушка Энн вскрикнула…

— Только не я, — вставила девушка.

Мастерс медленно перевел взгляд с Холлидея на нее и обратно.

— Дверь передней комнаты, — продолжал он, — была закрыта во время вашего… собрания. Я видел собственными глазами. Когда вы побежали на колокольный звон, она была открыта?

— Не знаю. Тед первым оказался у двери, у него одного был фонарик. Мы с Мэрион добрались до него в темноте, потом он включил фонарь… Возникла такая сумятица, что я ничего не помню. Фезертон чиркнул спичкой, зажигая свечи, крикнул: «Обождите меня!» — или что-то вроде того. Потом вдруг оказалось, что дверь уже распахнута. Не помню, кто выскочил первым, остальные за ним, как бараны. Так что… — Он махнул рукой. — Послушайте, инспектор, разве мало мы вам в одну ночь рассказали? Мэрион умирает от усталости…

— Да, — кивнул Мастерс, — да. Можете идти. — Он вдруг вскинул глаза. — Постойте секундочку! Разве только у юного Латимера был фонарь? Ваш разбился, мистер Блейк отдал вам свой, когда мы услышали крики мисс Латимер в галерее…

Холлидей посмотрел на него и расхохотался:

— По-прежнему подозреваете меня, инспектор? Что ж, ваше право. Но уж так получилось, что я нисколько не виновен в сенсационном событии, о чем заявил Теду в ответ на его вопрос. Можете его спросить, если желаете… Ну, всего хорошего. — Нерешительно поколебавшись, он шагнул ко мне, протянул руку: — Всего хорошего, мистер Блейк. Простите, что я втянул вас в такую заваруху. Знаете, не ожидал ничего подобного. Господи помилуй, кто-то над нами здорово подшутил, правда?

Они с Мэрион вышли через черный ход, мы остались па своих местах в абсолютно глупом положении. Город просыпался, начинался новый день, а мы сидели в заброшенном, разваливавшемся доме с привидением… Макдоннел подошел к верстаку и принялся разбирать принесенные листы, исписанные карандашом.

— Ну, сэр? — обратился ко мне Мастерс. — Что скажете? Мозги работают?

Я отрицательно покачал головой и добавил:

— Собственно говоря, противоречивые показания вполне объяснимы. А именно: трое утверждают, что по комнате кто-то прошел, а двое отрицают. Но двое отрицающих — леди Беннинг и Тед Латимер — были полностью догружены в молитву, в медитацию, я не знаю… Могли и не заметить.

— Тем не менее они сразу услышали колокол, — заметил Мастерс. — А он звонил совсем негромко, могу засвидетельствовать.

— Да… Вот тут у нас загвоздка. Ладно, допустим, кто-то лжет. Плетет, пожалуй, самую искусную ложь, какую мы с вами когда-либо слышали.

Мастерс решительно встал.

— Я не собираюсь торопиться с выводами, — объявил он. — Когда голова не варит, лучше этого не делать. Иначе забуду о каком-нибудь очень важном обстоятельстве, которое гораздо важнее, чем люди, способные пройти по раскисшей грязи, не оставив следов. Выброшу все из головы. И все-таки я интуитивно чувствую… интуитивно… не знаю… так или иначе… что такое интуиция?

— Ну, сэр, — вставил Макдоннел, — в принципе я пришел к выводу, что интуиция — это мысль, в которой сомневаешься из опасения, как бы она не оказалась ошибочной. Подобные мысли возникали у меня всю ночь. Удивительно, например…

— Ничего не хочу слышать. Проклятие, меня тошнит от этого дела! Хочу чашку крепкого кофе. И немного поспать. И… минуточку, Берт. Что у тебя там в бумагах? Если что-нибудь интересное, говори. Остальное обождет.

— Слушаюсь, сэр. Заключение полицейского врача. «Смерть наступила от колотой раны, нанесенной острым предметом, представленным для экспертизы, а именно: кинжалом с инициалами „Л.П.“, проникшим…»

— Кстати, где этот чертов кинжал? — перебил его Мастерс, которого вдруг осенила какая-то мысль. — Я должен его забрать. Ты его захватил?

— Нет. Бейли его сфотографировал на столе, который подняли после того, как мы провели измерения и отсняли место преступления. Наверно, так там и лежит. Лезвие, кстати, острое, как игла. Не похоже, чтобы им орудовало привидение.

— Правильно. Захватим его с собой. Не хочу, чтобы с ним снова баловался наш повернувшийся спиной приятель. Плевать на медицинское заключение. Как насчет отпечатков?

Макдоннел нахмурился:

— Уильямс сказал, на ноже вообще нет никаких отпечатков. Говорит, убийца либо начисто вытер его, либо, как и следует ожидать, был в перчатках. А в комнате отпечатков полным-полно. Он насчитал два отдельных набора, кроме пальцев Дартворта. К утру снимки будут готовы. И следов ног много. Там пыльно. Но в лужах крови ничего нет, кроме частичного отпечатка подошвы, видимо, мистера Блейка.

— Сейчас сходим туда и сравним. Что нашлось в карманах Дартворта?

— Обычная белиберда. Ничего интересного. Никаких документов. — Макдоннел вытащил из собственного кармана завернутый в газету пакетик. — Вот. Связка ключей, записная книжка, часы с цепочкой, серебряные монеты… Обнаружена лишь одна странная вещь…

— Ну! — рявкнул Мастерс.

— Когда мы на всякий случай шарили в топке, констебль обратил внимание на стекло, сэр. В камине. Крупные осколки графина, бутылки, не знаю… Они так обгорели и растрескались, что трудно точно сказать. Наверно, давно там лежали.

— Стекло? — повторил инспектор и вытаращил глаза. — Разве оно не расплавилось?

— Нет. Просто обгорело, потрескалось. По-моему…

— Должно быть, бутылка из-под виски, — проворчал Мастерс. — Дартворт принял для куража. Наплевать.

— Возможно, конечно, — согласился Макдоннел, но все же в сомнении постучал пальцами по острому подбородку, оглядывая комнату. — Все равно, странно, правда? Я хочу сказать, зачем кидать пустую бутылку в камин? Никто так не делает, правда, сэр? Вы такое когда-нибудь видели? Удивительно, что…

— Хватит, Берт, — сморщился Мастерс. — С нас достаточно. Бросим последний взгляд на место преступления при дневном свете и отправимся по домам.

Во дворе нам дунул в лицо холодный ветер, заставил прищурить глаза. В неуверенном туманном, сером свете все кругом виделось как под водой. Двор оказался больше, чем мне казалось ночью, он занимал добрых пол-акра. Раскинувшийся в окружении обветшавших каменных и кирпичных построек со слепыми окнами, узкий, с уклоном к востоку, он выглядел зловеще пустынным и заброшенным. Будто никогда не долетали сюда звуки церковных колоколов, уличных шарманок, человеческих голосов…

С трех сторон участок ограждала кирпичная стена высотой около восемнадцати футов. Возле нее стояли несколько погибающих платанов, некрасивых, но кокетливых, вроде гирлянд и купидонов на карнизах большого дома; деревья засыхали в смешных жеманных позах семнадцатого века. В одном углу, у покосившегося фундамента какой-то постройки, возможно бывшей маслобойни, находился заброшенный колодец. Но самые страшные мысли навевал вид каменного домика, одиноко стоявшего посередине двора, ближе к дальней стене, — темно-серого, таинственного, с зияющим проломом в двери. Скаты крыши выложены крупной скругленной черепицей, некогда красной, на ней торчала черная приземистая дымовая труба под покосившимся колпаком. Неподалеку высилось мертвое кривое дерево.

И все. Кругом застывшее море грязи с одной только широкой дорожкой, протоптанной массой людей, ходивших к выбитой двери. От этой дорожки всего два набора следов — наших с Мастерсом. Они шли под стеной домика к 0КПУ. У которого я подсаживал инспектора, когда он впервые увидел мертвого Дартворта.

Мы молча обошли вокруг домика, держась самого края Двора. Загадка становилась страшней, непонятнее… Мы оглядывались и ничего не видели. Ночью я не упустил, не проглядел ни одной детали, ни в чем не ошибся. Все было по-прежнему: каменная коробка с абсолютно непроницаемой дверью и окнами, никаких фокусов и потайных ходов, нигде пи единого следа, оставленного до того, как мы с Мастерсом вышли. Неопровержимая истина.

У Мастерса оставалась последняя ниточка, но и та быстро оборвалась.

Мы подошли к другой стене домика, слева, если смотреть от черного хода. Здесь Мастерс остановился, переводя взгляд с сухого дерева на стену.

— Смотрите… — В мертвой тишине голос инспектора звучал очень громко и хрипло. — Дерево. Знаю, всего прочего оно не объясняет, но, возможно, объяснит отсутствие следов… Очень ловкий, натренированный человек вполне может прыгнуть со стены на дерево, а с дерева на крышу домика. Знаете, расстояние не слишком большое…

Макдоннел уныло кивнул:

— Да, сэр. Мы с Бейли тоже об этом подумали первым делом. Потом кто-то принес лестницу, я влез на стену и попробовал. — Он ткнул пальцем вверх. — Видите сломанную ветку? Черт возьми, я едва шею не сломал. Дерево высохло, сэр, в труху сгнило. Сам я довольно легкий, и все-таки, как дотронулся до ветки, она сразу сломалась. Нет, никакого серьезного груза она не выдержит. Сами проверьте. На мой взгляд, дерево играет другую роль…

Мастерс обернулся.

— Ох, ради Господа Бога, перестань умника из себя корчить! — проворчал он. — Какую?

— Ну, я задумался, почему вся компания сидела в доме, а Дартворт заперся здесь один…

Инспектор с озадаченным и взволнованным видом протер кулаками глаза, тупо уставившись в землю под деревом, на легкое возвышение, где стоял домик.

— …а потом догадался. Именно под этим деревом на глубине в семь футов покоится наш хороший знакомый Луис Плейг. Видно, его волновать не хотели. Любопытно, как предрассудки…

Мастерс шагнул по нетронутой земле и протянул руку к дереву, чтобы проверить его крепость. Ветка отломилась, что вызвало его раздражение.

— Ну еще бы, не любопытно… Ох, Берт, сколько от тебя пользы! — Инспектор швырнул ветку на землю и грозно повысил тон: — Немедленно прекрати, не то я огрею тебя этой палкой! Человека убили. Мы должны выяснить, каким образом, и если ты дальше будешь молоть чепуху насчет предрассудков…

— Согласен, это не объясняет, как убийца попал в домик. Однако, с другой стороны, по-моему, возможно…

— Ох, — вздохнул Мастерс и обратился ко мне. — Знаете, должен быть какой-то ход, — угрюмо повторил он. — Слушайте, можно ли категорически утверждать, что до нашего прихода никто не оставил следов? Смотрите, сплошная грязь, а идя к двери…

— Можно, — решительно заявил я.

Инспектор кивнул. Мы молча вернулись к дверям домика, который крепко хранил свою тайну. В сонный утренний час мы трое вроде бы не были профессионалами с ослабленным зрением, а все же нам показалось, будто этот старый домик омолодился, а за забором можно увидеть красные кресты на дверях и надпись: «Боже, смилуйся над нами»… Когда Мастерс пролез в темноту сквозь разбитую дверь, в моей тяжелой голове возникали догадки о том, что он видит.

Стоя во дворе с сержантом Макдоннелом, я постарался прогнать фантастические картинки. В холодном воздухе изо рта вырывались клубы пара.

— Вряд ли мне следует принимать участие в расследовании, — пробормотал сержант. — Знаете, я служу в управлении на Вайн-стрит, а делом наверняка займется Скотленд-Ярд. Хотя все-таки… — Он круто развернулся на месте. — Эй! Я спрашиваю, в чем дело, сэр?

Изнутри послышались скрип и треск, настолько отвечающие моим безумным фантазиям, что я даже не сразу увидел луч фонарика Мастерса. Тяжело дыша, инспектор через секунду показался в двери.

— Странно, — очень тихо проговорил он, — знаете, порой в голове без конца крутится какой-то стишок, куплет, чепуховина, от которой невозможно отделаться, твердишь и твердишь целый день, стараешься прогнать, забываешься и опять повторяешь… А?

— Перестаньте молоть чепуху, говорите толком, — одернул я его.

— Да, да. — Мастерс тяжело повернул голову. — Вот что я повторял про себя — не знаю почему, может, для утешения, — всю ночь мысленно повторял: «Последняя соломинка, сломавшая спину верблюду». Вот именно. Снова и снова. Последняя соломинка, сломавшая спину верблюду… Богом клянусь, кто-то за это ответит! — прогремел он, хватив кулаком по железному шпингалету. — Вы, конечно, уже догадались. Остается дождаться утренних газет. «Отвернувшийся худой мужчина»… Кто-то снова утащил кинжал, вот что! Его нет. Он украден, исчез… Думаете, его снова хотят пустить в дело?

Он по очереди окидывал нас довольно-таки диким взглядом.

Почти целую минуту никто не произносил ни единого слова. Макдоннел неожиданно рассмеялся, впрочем, с тем же безнадежным отчаянием, в каком пребывал Мастерс.

— Стало быть, я уволен, — заключил сержант.

И молча пошел прочь со двора, напоминавшего утренний зал после бала. На фойе уже чуть розовевшего неба замаячил лилово-серый купол собора Святого Павла. Инспектор изо всех сил пнул попавшуюся под ногу консервную банку. На Ныогейт-стрит резко сигналил автомобильный клаксон, под золоченой статуей Правосудия на куполе Олд-Бейли грохотали тележки молочников.