Онлайн чтение книги Противостояние The Stand
Глава 29

Тем же вечером, когда Ларри Андервуд спал с Ритой Блейкмур, а Фрэнни Голдсмит спала одна и видела этот загадочный, зловещий сон, Стюарт Редман ожидал Элдера. Он ждал его уже три дня, и на этот раз Элдер его не разочаровал.

Двадцать четвертого, после полудня, Элдер пришел с двумя медбратьями и забрал телевизор. Точнее, медбратья забирали телевизор, а Элдер просто стоял, направив револьвер (упрятанный в пластиковый мешок) на Стью. Но к тому времени телевизор Стью уже не требовался: все равно по нему передавали всякую чушь, которая только запутывала. Получить всю необходимую информацию он мог, стоя у зарешеченного окна и глядя вниз на город у реки. Как неспроста пел тот человек: «Не надо быть метеорологом, чтобы знать, куда дует ветер».

Над трубами текстильной фабрики больше не поднимался дым. Цветастые пятна и разводы на реке исчезли, и вода очистилась. Большинство машин, выглядевших с такого расстояния как яркие игрушки, покинуло фабричную стоянку и не вернулось. За вчерашний день, двадцать шестое июня, по шоссе проехало лишь несколько автомобилей, да и тем пришлось лавировать между брошенной техникой, словно горнолыжникам на слаломной трассе. Ни один эвакуатор так и не приступил к расчистке дороги.

Центр города расстилался внизу, будто рельефная карта, и выглядел абсолютно пустым. Городские часы, отбивавшие каждый час его заточения, молчали с девяти утра, и музыкальная нота, предшествовавшая последнему часовому бою, прозвучала затянуто и странно, словно из утонувшей музыкальной шкатулки. В придорожном кафе или магазине на выезде из города случился пожар: здание весело полыхало всю вторую половину дня, черный дым поднимался в синее небо, но ни одна пожарная машина не приехала, чтобы потушить огонь. Стью полагал, что выгорела бы половина города, если б здание не стояло посреди асфальтированной автостоянки. Вечером руины еще дымились, несмотря на прошедший небольшой дождик.

Стью предполагал, что у Элдера есть приказ убить его – почему нет? Всего лишь одним трупом больше, к тому же Стью знал их маленький секрет. Они не сумели найти лекарство и не смогли понять, чем мистер Редман отличается от всех тех, кто умер от этой болезни. А мысль о том, что вряд ли останется много народу, с кем он сможет поделиться этим секретом, вероятно, даже не приходила им в голову. Стью ощущал себя последним живым свидетелем в лапах загнанных в угол ублюдков.

Он не сомневался, что герой телесериала или романа обязательно нашел бы способ убежать отсюда – черт, такие люди встречаются и в реальной жизни, – вот только Стью Редман к ним не относился. В конце концов он с паническим смирением решил, что ему остается только одно: ждать Элдера и постараться быть готовым ко всему.

Элдер являл собой неопровержимое доказательство того, что и в этом заведении болезнь, которую сотрудники иногда называли «Синевой», а иногда – «супергриппом», вырвалась из-под контроля. Медсестры обращались к Элдеру «доктор», но врачом он не был. Лет пятидесяти пяти, с тяжелым взглядом, напрочь лишенный чувства юмора. До Элдера ни один из врачей не нуждался в том, чтобы держать Стью под прицелом. Стью боялся Элдера, так как понимал, что ни логические доводы, ни мольбы для того ровным счетом ничего не значат. Элдер ждал приказов. Как только они поступали, он их выполнял. Этакий копьеносец, армейский аналог наемного убийцы мафии, ему бы в голову не пришло усомниться в целесообразности этих приказов, с учетом имеющих место событий.

Три года назад Стью купил книгу, которая называлась «Обитатели холмов[75]«Обитатели холмов» – эпический роман английского писателя Ричарда Адамса (p. 1920).», чтобы отослать племяннику, жившему в Вако. Он достал коробку, в которую хотел положить книгу, а потом, поскольку заворачивать подарки не любил даже больше, чем читать, открыл первую страницу, полагая, что надо посмотреть, о чем речь. Прочитал ее, потом вторую страницу… и увлекся. Не спал всю ночь, пил кофе, курил и упорно продвигался вперед, как человек, не привыкший получать удовольствие от чтения. Как выяснилось, речь в книге – подумать только – шла о кроликах. Самых глупых, самых трусливых существах на Земле… да только парень, который написал книгу, вывел их совсем другими. Судьба кроликов брала за живое. Это была чертовски хорошая история, и Стью, обычно читавший со скоростью улитки, закончил книгу двумя днями позже.

Больше всего ему запомнилось выражение «впасть в ступор», или просто «ступор». Стью сразу понял, о чем речь. Потому что видел многих впавших в ступор животных, да и сшибал некоторых на трассе. Животное, впав в ступор, приседает посреди дороги, прижав уши к голове, и смотрит, как на него летит автомобиль, не в силах сдвинуться с места, чтобы избежать смертельного удара. Оленя можно вогнать в ступор, посветив ему в глаза фонарем. Точно так же действует на енота громкая музыка, а на попугая – монотонное постукивание по клетке.

Вот и Элдер вгонял Стью в ступор. Хватало одного взгляда в ничего не выражающие синие глаза Элдера, чтобы душа ушла в пятки. Элдеру, вероятно, и не требовался пистолет, чтобы избавиться от него. Элдер наверняка владел приемами карате, французского бокса и еще много чего. И что он, Стью, мог противопоставить такому человеку? От одной только мысли об Элдере душа сворачивалась в клубок. Ступор. Хорошее название для этого явления.

Красная лампочка вспыхнула над дверью в самом начале одиннадцатого, и Стью почувствовал, как на ладонях и на лице выступает пот. Так случалось каждый раз, когда зажигался красный свет, потому что рано или поздно Элдер мог прийти один. Один, чтобы обойтись без свидетелей. Где-нибудь здесь наверняка была печь, в которой сжигали жертв эпидемии. Элдер сам бы запихнул его туда. Плевое дело. И никаких следов.

Элдер вошел в палату. Один.

Стью сидел на больничной койке, положив руку на спинку стула. При виде Элдера он почувствовал, как привычно заныл желудок. Ощутил знакомое желание разразиться потоком бессвязных, молящих слов, хотя знал, что ничего не добьется. Лицо за прозрачным щитком белого защитного костюма не ведало жалости.

Все вокруг стало очень отчетливым, предельно ярким, неторопливым. Стью почти слышал, как глазные яблоки перекатываются по хорошо смазанным глазницам, следуя за перемещениями Элдера. Белый защитный костюм едва не лопался на этом крупном, мощном здоровяке. Дыра на срезе ствола револьвера, который Элдер держал в руке, казалась огромным туннелем.

– Как самочувствие? – спросил гость, и даже искажающий голос динамик не скрыл от Стью гнусавость Элдера. Он заболел.

– Без изменений. – Стью удивило собственное спокойствие. – Скажите, когда я смогу выйти отсюда?

– Теперь уже очень скоро, – ответил Элдер. Револьвер смотрел в направлении Стью, не точно на него, но и не в сторону. Элдер приглушенно чихнул. – Вы не слишком-то разговорчивы, так?

Стью пожал плечами.

– В людях мне это нравится, – продолжил Элдер. – Кто любит поговорить, так это нытики, плаксы и слабаки. Минут двадцать назад поступил приказ насчет вас, мистер Редман. Не слишком радостный, но, думаю, вы справитесь.

– Какой приказ?

– Ну, мне приказали…

Взгляд Стью сместился за спину Элдера, к высокому порогу герметически закрывающейся двери.

– Боже мой! – воскликнул он. – Там гребаная крыса! Ну и дыра у вас, если тут бегают крысы!

Элдер обернулся, и на мгновение Стью настолько удивился неожиданному успеху своей хитрости, что едва не впал в оцепенение. Но все же успел соскользнуть с кровати и ухватить стул за спинку, когда Элдер вновь стал оборачиваться к нему. Глаза Элдера внезапно широко раскрылись. Стью вскинул стул над головой и сделал шаг вперед, а потом опустил стул вниз, вложив в замах всю силу своих ста восьмидесяти фунтов.

– Назад! – закричал Элдер. – Не…

Удар пришелся на правую руку Элдера. Грохнул выстрел, пуля разорвала полиэтилен и отрикошетила от пола. Револьвер упал на ковер и выстрелил еще раз.

Стью подумал, что прежде чем Элдер оправится, ему вряд ли удастся нанести больше одного удара. И постарался вложить в этот удар всю свою силу. Стул пошел по размашистой дуге, имитируя путь биты Генри Аарона[76]Генри Луис Аарон по прозвищу Молоток (р. 1934) – один из самых знаменитых бейсболистов.. Элдер попытался поднять сломанную правую руку, но не смог. Ножки стула обрушились на шлем белого скафандра. Пластиковый щиток разлетелся вдребезги, и осколки брызнули Элдеру в лицо. Он закричал и повалился на спину.

Потом перевернулся на живот, поднялся на четвереньки и попытался дотянуться до револьвера на ковре. Стью в последний раз взмахнул стулом и врезал Элдеру по затылку. Тот рухнул. Тяжело дыша, Стью наклонился и поднял револьвер. Отступил, держа на мушке распростертое тело Элдера, но тот не двигался.

На мгновение мелькнула кошмарная мысль: «А вдруг Элдеру дали приказ не убить, а освободить меня?» Но это было бы нелогично, верно? Если б речь шла об освобождении, чего поминать нытиков и слабаков? И называть приказ «не слишком радостным».

Нет: Элдера послали сюда, чтобы убить его.

Стью смотрел на распростертое тело, дрожа с головы до ног. «Если Элдер сейчас встанет, – подумал он, – то я промахнусь всеми оставшимися пятью пулями. Стреляя в упор». Однако он сомневался, что Элдер сможет подняться. Вообще.

Внезапно его охватило такое сильное желание выбраться из этой палаты-бокса, что он чуть не рванул через дверь воздушного шлюза навстречу неизвестности. Он провел здесь больше недели, и ему хотелось глотнуть свежего воздуха, а потом убраться подальше от этого жуткого места.

Но действовать следовало осмотрительно.

Стью направился к воздушному шлюзу, зашел в него и нажал кнопку с надписью «ЦИРКУЛЯЦИЯ». Включился насос, поработал некоторое время. Открылась внешняя дверь. Она вела в небольшую комнатку с одним письменным столом. На нем лежала тонкая стопка медицинских карт… и его одежда. Та самая, в которой он прилетел из Брейнтри в Атланту. Стью вновь ощутил прикосновение ледяного пальца ужаса. Все это, безусловно, предназначалось для кремации вместе с ним, сомнений нет. Его медицинские карты, одежда. Прощай, Стюарт Редман. Да и не было здесь никакого Стюарта Редмана. В сущности…

Позади послышался негромкий шум, и Стью резко обернулся. Элдер ковылял по направлению к нему, согнувшись, с болтающимися, как плети, руками. Из вытекающего глаза торчал зазубренный осколок пластмассы. Элдер улыбался.

– Не двигаться, – приказал Стью. Он поднял пистолет и сжал его двумя руками, но ствол все ходил из стороны в сторону.

Словно не слыша, Элдер продолжал идти.

Скривившись, Стью нажал на спусковой крючок. Револьвер дернулся у него в руках, и Элдер остановился. Улыбка превратилась в гримасу, словно ему внезапно скрутило живот. В белом костюме появилась небольшая дырка. Мгновение Элдер стоял, покачиваясь, а потом рухнул лицом вниз. Некоторое время Стью не двигался, пристально глядя на него, потом двинулся в комнатку, где на столе лежали его личные вещи.

Попытался открыть дверь в дальнем конце комнатки, и у него получилось. За дверью тянулся коридор, освещенный тусклыми флуоресцентными лампами. На полпути к нише, где находились лифты, рядом с чем-то, напоминающим сестринский пост, стояла пустая каталка. Стью услышал слабый стон. Тут же кто-то закашлялся, хрипло, надрывно, и никак не мог остановиться.

Стью вернулся к столу и забрал свою одежду. Зажал под мышкой, вышел из комнатки, закрыл за собой дверь и зашагал по коридору. Влажная от пота рука сжимала револьвер Элдера. Поравнявшись с каталкой, он оглянулся: тишина и отсутствие людей нервировали. Кашель смолк. Стью ожидал увидеть Элдера, плетущегося или ползущего следом, с намерением выполнить последний полученный приказ. Ему уже хотелось вернуться в отгороженную от всего мира и такую знакомую палату.

Стон повторился уже громче. За лифтами оказался еще один коридор, перпендикулярный тому, по которому шел Стью. В этом коридоре, привалившись к стене, сидел мужчина, один из медбратьев. Лицо его распухло и почернело, грудь резко вздымалась и тут же опадала. Пока Стью смотрел на него, он снова застонал. За ним, свернувшись калачиком, лежал труп. Дальше по коридору Стью увидел еще три тела, одно из них – женское. Медбрат – Стью вспомнил, что его зовут Вик, – снова начал кашлять.

– Господи! – выдохнул Вик. – Господи, как ты смог выйти? Ты же не мог выйти.

– Элдер пришел разобраться со мной, а вместо этого я разобрался с ним, – ответил Стью. – Мне повезло, что он заболел.

– Святая кровь Христова, тебе действительно повезло. – Вик снова зашелся в припадке кашля. – Это больно, если бы ты знал, как это больно! Нам всем так хреново! Боже ты мой…

– Слушай, могу я чем-нибудь помочь? – спросил Стью.

– Если серьезно, то можешь приставить эту пушку мне к уху и нажать на спусковой крючок. Внутри у меня все разрывается. – Он снова закашлялся, а потом беспомощно застонал.

Но Стью не мог выполнить эту просьбу. Вик продолжал глухо стонать, и нервы у него не выдержали. Он побежал к лифтам, подальше от этого почерневшего лица, напоминающего луну при частичном затмении, подсознательно ожидая, что Вик позовет его, окликнет беспомощно-праведным голосом, каким больные обращаются к здоровым, если им что-нибудь нужно. Однако Вик только продолжал стонать, и это пугало еще сильнее.

Двери лифта закрылись, а кабина пошла вниз, когда Стью вдруг подумал, что лифт может оказаться ловушкой. Вполне в их духе. Может, в кабину впрыснут отравляющий газ или сработает реле, отсоединив тросы и отправив его в недолгий полет на дно шахты. Он нервно огляделся, пытаясь найти скрытые вентиляционные каналы или амбразуры. Клаустрофобия погладила его шершавой рукой, и неожиданно кабина сжалась до размера телефонной будки, а потом и гроба. Преждевременные похороны, ага.

Он протянул палец к кнопке «СТОП», но подумал: а что хорошего в остановке между этажами? Прежде чем успел ответить на этот вопрос, кабина замедлила ход и плавно остановилась.

А если там вооруженная охрана?

Но единственным часовым, который поджидал его в коридоре, оказалась мертвая женщина в униформе медсестры. Она свернулась калачиком у двери женского туалета.

Стью смотрел на нее так долго, что двери лифта начали закрываться. Он вытянул руку, и двери послушно разошлись. Стью вышел из кабины. Коридор вел к Т-образному перекрестку, и Стью зашагал к нему, обойдя мертвую медсестру по широкой дуге.

Позади него раздался шум, и он резко повернулся, вскинув револьвер, но это всего лишь второй раз захлопнулись двери лифта. Он посмотрел на них, шумно сглотнул и пошел дальше. Шершавая рука вернулась, наигрывая мелодии на его позвоночнике и убеждая послать к черту это хождение, пуститься бегом, прежде чем кто-нибудь… что -нибудь… сумеет до него добраться. Эхо шагов в полутемном коридоре административного крыла не добавляло спокойствия. Пришел поиграть, Стюарт? Очень хорошо . Двери с панелями из матового стекла маршировали мимо, и каждая могла рассказать свою историю. «ДОКТОР СЛОУН». «ЗАПИСИ И РАСПЕЧАТКИ». «МИСТЕР БОЛЛИНДЖЕР». «МИКРОФИЛЬМЫ». «КОПИРОВАНИЕ». «МИССИС УИГГС». «С огородика[77]«Миссис Уиггс с капустной грядки» – роман американской писательницы Элис Хеган Райс (1870–1942).», – подумал Стью.

На Т-образном перекрестке стоял фонтанчик с питьевой водой, теплой, с привкусом хлорки, от которой его желудок чуть не вывернулся наизнанку. Слева выхода не было. На кафельной стене Стью увидел надпись: «БИБЛИОТЕЧНОЕ КРЫЛО» – и оранжевую стрелку под ней. Коридор в том направлении тянулся, казалось, на многие мили. В пятидесяти ярдах на полу лежало тело человека в белом защитном костюме. Он напоминал какое-то странное животное, выброшенное на стерильный берег.

Стью начал терять самообладание. Здание оказалось огромным, куда больше, чем он предполагал вначале. Впрочем, предполагать что-либо он мог исходя лишь из того, что видел, когда его сюда привезли: два коридора, один лифт, одна палата-бокс. Он мог бродить здесь часами, оглашая коридоры звуками и эхом своих шагов, переходя от трупа к трупу. Они лежали повсюду, словно призы в какой-нибудь жуткой игре «Охота за сокровищами». Стью вспомнил, как возил Норму, свою жену, в большую больницу в Хьюстоне после того, как у нее диагностировали рак. Там на стенах везде висели схемы со стрелкой, указывающей на точку. На стрелках красовались слова: «ВЫ ЗДЕСЬ». Схемы предназначались для того, чтобы люди не заблудились, как сейчас заблудился он. Заблудился . Ох, малыш, это плохо. Это очень плохо.

– Не впадай в ступор, мы почти на свободе, – вслух произнес Стью, и слова эхом вернулись к нему, монотонные и странные. Он не собирался их озвучивать, так получилось только хуже.

Он двинулся направо, повернувшись спиной к библиотечному крылу, прошел мимо каких-то кабинетов, свернул в другой коридор и зашагал по нему. Начал часто оглядываться, убеждая себя, что никто – например, Элдер – его не преследует, но не в силах в это поверить. Коридор закончился запертой дверью с надписью: «РАДИОЛОГИЯ». На ручке висела написанная от руки табличка: «ЗАКРЫТО ДО ДАЛЬНЕЙШИХ РАСПОРЯЖЕНИЙ. РЭНДАЛЛ».

Стью вернулся к развилке, выглянул из-за угла, осторожно посмотрев в ту сторону, откуда пришел. Тело в белом скафандре лежало далеко-далеко, уменьшившись до размеров точки, и все вокруг казалось неизменным и вечным, что только усилило желание Стью вырваться из этого здания как можно быстрее.

Он повернул направо. Через двадцать ярдов добрался до еще одного Т-образного перекрестка. Снова повернул направо. На этот раз коридор закончился лабораторией микробиологии. В одном из лабораторных отсеков на письменном столе лежал молодой мужчина в одних трусах. Он был без сознания, и изо рта и из носа у него шла кровь. Хриплое дыхание напоминало осенний ветер, шуршащий высохшими обертками кукурузных початков.

И тут Стью все-таки побежал, из коридора в коридор, все более и более убеждаясь в том, что выхода нет, во всяком случае, на этом этаже. Эхо его шагов следовало за ним по пятам, словно Вик или Элдер успели-таки направить в погоню взвод призрачной военной полиции. Потом Стью овладело другое наваждение, каким-то образом связанное с теми странными снами, которые он видел в последние несколько ночей. Он так перепугался, что не мог заставить себя обернуться: боялся, что увидит идущую следом за ним фигуру в белом защитном костюме, фигуру без лица, с черной пустотой за плексигласовым щитком. Какого-то ужасного призрака, наемного убийцу, прибывшего из-за пределов здравого времени и пространства.

Тяжело дыша, Стью завернул за угол, пробежал десять футов, прежде чем осознал, что коридор этот – тупик, и налетел на дверь с табличкой. Прочитал надпись на табличке: «ВЫХОД».

Он взялся за ручку, не сомневаясь, что та не повернется, но она повернулась, а дверь легко открылась. По четырем ступеням он спустился к следующей двери. Слева от лестничной площадки ступени вели вниз, в густую темноту. Верхнюю часть второй двери занимала стеклянная панель, а перед ней была натянута защитная сетка. За стеклом ждала восхитительная теплая летняя ночь и вся свобода, о которой мог только мечтать человек.

Стью все еще зачарованно смотрел сквозь стекло, когда из темноты уходящего вниз крутого лестничного пролета высунулась рука и ухватила его за лодыжку. Сдавленный вскрик разорвал горло Стью, как шип. Он обернулся, чувствуя, что живот превратился в глыбу льда, и увидел окровавленное, ухмыляющееся лицо, обращенное к нему из темноты.

– Спускайся ко мне и поешь со мной курочки, красавчик, – прошептала тварь надтреснутым, умирающим голосом. – Здесь та-а-ак темно…

Стью закричал и попытался освободить ногу. Ухмыляющаяся тварь не отпускала его. Из уголков ее рта стекала то ли кровь, то ли желчь. Стью ударил другой ногой по держащей его руке, а потом наступил на нее. Лицо скрылось в темноте. Послышалась серия глухих ударов… затем раздались крики боли или гнева – Стью точно не знал. Да его это и не волновало. Он толкнул наружную дверь плечом, и она с треском распахнулась. Он вывалился наружу, безуспешно взмахнул руками, пытаясь удержаться на ногах, и упал на бетонную дорожку.

Стью медленно, осторожно сел. Крики за спиной прекратились. Прохладный вечерний ветерок коснулся его лица, осушил пот на лбу. Он с удивлением заметил, что его окружает трава и цветочные клумбы. Никогда еще ночь не пахла так сладко и нежно. По небу плыл месяц. Стью с благодарностью вскинул к нему лицо и пошел через лужайку к дороге, ведущей вниз, в Стовингтон. Траву покрывала роса. Он слышал, как ветер шепчется с соснами.

– Я жив, – выдохнул Стью Редман, обращаясь к ночи. И заплакал. – Я жив, слава Богу, я жив, слава Тебе, Господи, слава Тебе, Господи, слава Тебе…

Слегка пошатываясь, он зашагал по дороге.