Онлайн чтение книги Убийство в долине Нейпы
Глава 3

Заполнив предложенные ей бланки страховки, Лурина отправилась спать. Брайант присоединился к нам, и я с удовольствием выслушала несколько рассказанных им занятных историй о виноделах и интересных случаях из его богатой юридической практики. Затем, когда мы пожелали друг другу спокойной ночи, он отправился в комнату, где всегда останавливался, бывая по уик-эндам в «Аббатстве», а я поднялась с Лиз в отведенную мне Голубую комнату.

Дверь в нее находилась в конце холла второго этажа, рядом была ванная и комната Лурины. Прямо напротив — апартаменты Лиз и Джона. Была там еще одна комната с ванной — гостевая.

«Задняя лестница в конце холла ведет вниз, в кухню», — сообщила мне Лиз. Когда мы приближались к Голубой комнате, снизу из кухни поднялась Лурина в красивой ситцевой ночной сорочке, с банкой кока-колы и какой-то булочкой в руке. Со светской вежливой полуулыбкой она буркнула на ходу «спокойной ночи» и больше ничего, к моему облегчению, не добавила. Я услышала, как дверь в ее комнату плотно закрылась.

Голубая комната была весьма мила, в ней стоял старинный французский шкаф и большая кровать. Нежно-голубые цветочки на покрывале и занавесках перекликались с рисунком обоев и бледно-голубой окраской оборудования ванной комнаты.

Лиз показала мне, что и где находится, и уже готовилась уйти, когда я решила осторожно воспользоваться подходящим моментом и удовлетворить свое любопытство.

— Я провела прелестный вечер, — сказала я и, поколебавшись, добавила: — Но боюсь, что я, возможно, помешала кому-то обсудить сугубо личные дела. Весьма сожалею, если это так.

Лиз внимательно посмотрела на меня, затем улыбнулась и сказала непринужденно:

— А вы наблюдательны, Маргарет. Но, пожалуйста, не беспокойтесь. Да, вы действительно угодили на маленькую семейную свару, но ничего серьезного. Надеюсь, что мы не испортили вам настроения.

— Нисколько. В каждой семье — свои проблемы.

— Вот именно, — сказала она и, лаконично пожелав мне спокойной ночи, направилась к двери.

В душе я упрекнула себя — видимо, взялась за дело слишком ретиво и спугнула, но я ошиблась. Неожиданно Лиз остановилась и повернулась ко мне. Теперь она держалась совсем иначе. Передо мной стояла не Лиз Майклз, кинозвезда, но Лиз Сэлдридж, винодел и сугубо деловая женщина.

— О'кей, — сказала она. — Да, если говорить откровенно, это была не мелкая семейная перепалка. Пожалуй, будет лучше, если я вам все разъясню независимо от того, как это отразится на вашей статье. Хотя рекламный материал в прессе был бы нам весьма кстати. Если я вам сама не расскажу, то после того, что брякнула при вас Лурина, вам захочется узнать правду от нее. Или же из любопытства вы затеете свое собственное расследование и в итоге получите искаженную версию.

Я села на край постели.

— Вы правы, — сказала я. — Рассказывайте.

Она села в кресло передо мной.

— Прежде всего мы, вероятно, обязаны принести вам извинения за то, что сразу не отказались принять в «Аббатстве» корреспондента, вас то есть. Лурина права. Мы попали в беду и, возможно, действительно закроемся. Но когда нам сообщили, что «Аббатство» представят в иллюстрированном очерке как образец процветания, мы не устояли — уж очень захотелось, чтобы нас наконец-то похвалили в прессе. Эгоизм, конечно…

Я вспомнила, с каким удивительно надменным равнодушием вел себя за обедом ее муж, и ничего не сказала.

— Нам действительно кто-то сильно гадит, если так можно назвать самое настоящее вредительство, — продолжала Лиз. — Два года назад кто-то вылил галлон пестицида в один из наших главных бродильных чанов, и мы потеряли практически весь урожай каберне совиньон. Да к тому же еще лишились урожая шардоне и пино-нуар, потому что министерство здравоохранения приказало закрыть наш завод, пока каждый чан, трубопровод и насос не будут тщательно обследованы. На это ушли недели, а тем временем виноград сгнил, поскольку мы не успели продать его на другой винзавод. Затем, в прошлом году, опять потеряли урожай — кто-то проник на склад, где мы держим уборочную технику, облил бензином наш новый виноградоуборщик и сунул спичку. Хорошо еще, что наш главный специалист по виноградарству Роланд Грунниген, живущий здесь же, в поместье, успел схватить огнетушитель и пожарный шланг и загасил огонь, не дав всему зданию сгореть дотла. Но виноградоуборочный агрегат погиб. И не удалось быстро нанять мексиканских сезонников, которых мы обычно используем на уборке урожая.

— Вы и в этом году их наняли?

— Да, но обождите. — Лиз подняла руку. — На прошлой неделе стали поступать анонимные письма с предупреждением, что и в этом году нам нанесут удар. Мы передали письма в полицию, но пока ей не удалось напасть на след этих подонков. Вот откуда все эти меры безопасности — телевизионные камеры, колючая проволока, не считая обычной сигнальной системы, которой пользуются все в этой долине, чтобы защитить свои винные подвалы от воров. И вот два дня назад эта история с мексиканцем… Не помню его фамилии, кажется, Гарсия… Очевидно, он работал у нас на сборе урожая два года назад, когда нам отравили сусло пестицидом, и завербовался и в этом году. Полиция нашла его после первого же дня работы на дороге, ведущей вниз, в долину. Сначала решили, что его сбила машина и шофер удрал. Но затем медицинские эксперты установили, что он получил удар по голове до того, как машина его переехала. Кто-то его убил, причем не другой мексиканский рабочий — у них нет автомашин. Полиция предполагает, что его убили потому, что он узнал мерзавца, который два года назад сыпал отраву в чан. Это и имела в виду Лурина, говоря, что нам гадят. Я вложила в винный бизнес все мои доходы от кино. Джон тоже инвестировал все свои сбережения до последнего цента. И Брайант — немало. Мы существуем на банковские займы, и банки угрожают в любой день отказать нам в праве выкупа закладной вследствие просрочки, они знают, что мы живем на доходы от предшествующих урожаев, но через два года, если вредительства не прекратятся, наши запасы денег иссякнут. Мы ложимся спать, скрестив пальцы на счастье.

Я быстро суммировала все, что она рассказала. Ясно, что семейство Сэлдриджей живет в состоянии постоянной осады.

— Кто же может вам вредить? — спросила я. — И зачем?

— Тот, кто хочет завладеть имением, — это яснее ясного. Кто-то старается нас разорить и прибрать к рукам «Аббатство». Он или они вычислили, что мы будем вынуждены продать «Аббатство», чтобы не остаться нищими, а это место — сокровище. Вы ведь видите, что вдобавок к винзаводу и виноградникам у нас еще сто пятьдесят невозделанных акров на склонах холмов — сейчас мы просто не в состоянии их обрабатывать.

— Так, может быть, имеет смысл поскорее продать пустоши? — спросила я.

— Нельзя. Не имеем права. В завещании старика Саймона есть пункт о том, что все имение является единым целым и не может быть разъединено.

Я вспомнила пронзительный взгляд человека на портрете и поняла, что власть его простирается даже из могилы. Возможно, в какой-то степени он был прав. Начни продавать собственность по кусочкам, и в конце концов имение обратится в ничто.

Я спросила, напала ли полиция хоть на какие-нибудь следы преступника.

Лиз отрицательно покачала головой.

— Нет. Это может быть кто угодно, скажем, совершенно посторонний человек, решивший заняться винным бизнесом. Или хозяин другого винодельческого комплекса вроде нашего, который хочет расширить производство, но не может найти землю по доступной цене. Или самый заурядный виноградарь вроде Гарри Чарвуда в долине. Он постоянно делает нам предложения. Сам-то Гарри — не винодел, но он продает свой урожай таким гигантам, как «Турбо-вино» в Центральной долине. «Турбо» поставляет оптом сорок тысяч ящиков вина в год в супермаркеты и скупает для этого любые сорта винограда. Виноградари — наиболее подозрительная публика. Наш дом перепродадут какому-нибудь отелю, винзавод — кому угодно и пожалуйста — возместят расходы на покупку всего комплекса. — Она рассмеялась. — Но нет, к Гарри это не относится, он выше подозрений. Гарри — не вредитель, а просто шут гороховый.

Ситуация, в которой живут Сэлдриджи, стала казаться мне поистине безвыходной.

— А вы не подумывали продать имение целиком да и начать семейный бизнес где-нибудь в другом месте?

Лиз утвердительно кивнула.

— Хотелось бы, конечно, купить землю там, где она подешевле. Мы не раз говорили об этом. Брайант, я думаю, тоже был бы не против, но Джон любит это место. Он всю душу вложил в «Аббатство». Он хотел бы спасти имение во что бы то ни стало.

— А как вы сами считаете?

— Я и так и так — колеблюсь между обоими вариантами. Все зависит от позиции, какую займут банки, когда мы окажемся перед неизбежностью выбора. Или от того, как себя поведут два других держателя акций.

Я не поняла, кого она еще имеет в виду.

— А разве Джон — не единственный владелец «Аббатства»?

Она замялась на миг, а затем ответила:

— Нет. Саймон завещал «Аббатство» обоим сыновьям — Джону и Брайанту.

Кто же в таком случае был третьим совладельцем? И откуда вообще мог взяться третий, если собственность завещана двум братьям? Я не успела задать этот вопрос — Лиз взглянула на свои наручные часы.

— О Боже! — сказала она. — Времени-то сколько! Разговорилась я слишком. В общем, как бы там ни было, а через неделю все будет ясно — выкарабкаемся мы из болота или нет. Уборка урожая в основном закончится, но если Лурина окажется права и у нас будут новые неприятности, то ваша статья никому не понадобится и вы понапрасну потратите время. Теперь, когда вы все о нас знаете, я надеюсь, что к утру вы мне скажете — хотите ли вы по-прежнему заниматься этим делом.

Я не долго колебалась с ответом. Очерк был задуман о процессе изготовления высококачественных вин. Так пусть уж мой редактор решает, повлияет ли на эту тему возможное банкротство «Аббатства» или нет.

— Сейчас, по крайней мере, я не вижу никаких причин отказываться от работы над очерком, — ответила я.

Лиз выглядела удивленной и даже слегка растерянной. Она положила свою теплую руку на мою, словно умоляя быть предельно искренней.

— Маргарет, вы уверены в том, что говорите?

Жест ее меня насторожил — уж не желает ли она держать меня подальше от каких-то семейных тайн? Но от каких именно? До того как Лурина проболталась о вредительстве и возможности разорения, Лиз не очень-то заботили время и силы, которые я затрачу на статью. Сидя на краю красивой старинной кровати, я вдруг почувствовала, что во мне взыграло необоримое любопытство.

— Абсолютно уверена, — сказала я. — Покуда мое присутствие не станет для вас слишком обременительным, я буду собирать материал для статьи.

Если Лиз хотела услышать от меня что-то другое, то виду она не подала. Улыбка ее была — само обаяние.

— О, конечно, вы нам не помешаете, Маргарет! Располагайтесь как дома. Здесь все в вашем распоряжении. Мы окажем любую нужную вам помощь.

Винодел Лиз Сэлдридж испарилась, и снова появилась Лиз Майклз во всем своем ослепительном экранном блеске. Затем она решительно поднялась и пошла к дверям.

Какая же из двух Лиз настоящая — та или эта? Или ни та, ни другая? Этого я еще не знала.

— Что вы предпочитаете на завтрак? — спросила она, берясь за ручку двери.

Я ответила, что кофе и тосты вполне меня устроят. Она посоветовала мне утром спать вволю, сколько душе моей будет угодно, и, пожелав спокойной ночи, удалилась, мягко притворив за собою дверь.

Я устала как собака и потому забыла даже запереть дверь, что всегда делаю, ночуя в незнакомых домах. С удовольствием улеглась в постель, но долго не могла заснуть — я нутром чувствовала, что вслед за таинственными гнусными делами, о которых рассказала Лиз, могут последовать события пострашнее и мне предстоит потрудиться над куда более серьезными материалами, чем бесхитростный иллюстрированный очерк об изготовлении марочного вина.

Я ощутила охотничий азарт. Подобное волнение я испытала жутким летом на острове Марты, когда впервые столкнулась с убийством, а затем еще раз, когда убийство произошло в приготовительной школе «Брайдз Холл» на Восточном побережье штата Мэриленд. Когда-то в далеком детстве я и сама там училась. Суть не в обстоятельствах дела, а в самом факте лишения человека жизни. Смириться с этим невозможно. И оба раза я почувствовала категорическую необходимость вмешаться самой и найти виновного, не полагаясь на сообразительность и расторопность органов правопорядка. И вот еще один убийца. Узнав о бедном мексиканском рабочем и ужасной жестокости, с которой он был убит, я испытала к неведомому пока преступнику такую же ненависть, что и в тех двух случаях, и одновременно пронзительную жалость к жертве, ибо не думаю, что многие в этой долине Нейпы, такой далекой от родной деревушки мексиканца, хоть на миг посочувствовали несчастному. А я ему сочувствовала. У него была семья, кто о ней позаботится после его гибели? Так пусть хоть вдова и дети узнают, что кара настигла мерзавца, лишившего их отца и мужа. С этой мыслью я уснула.