Онлайн чтение книги Золотые Земли. Птицы Великого леса Птицы Великого леса
Глава 2

Степи

Месяц лютый

Вячко очнулся на дне глубокого поруба, когда высоко ещё стояло холодное слепящее солнце. Оно скрылось пугающе быстро, и Вячко поначалу был этому рад. Глаза слезились, он почти ничего не видел, и темнота принесла облегчение. Но с наступлением ночи холод пробрал его до костей.

Гладкие глиняные стены поруба уходили высоко вверх, человеку было бы не по силам выбраться самому. Вячко даже не пытался.

Голова у него кружилась, и всё тело болело от побоев.

Вокруг было тихо. Ни дикие звери, ни люди не проходили мимо. За весь день у края поруба не показалось ни одной живой души.

Его оставили в рубахе и лёгких портах, без сапог, но в самом начале ошеломлённый от слепящего света и боли Вячко даже не почувствовал холода.

Рядом с соломенным тюфяком лежали мешок с едой и бурдюк с водой. Вячко не боялся яда, но всё равно не притронулся к пище. Он не чувствовал голода, только усталость и тошноту. Не будучи в силах подняться на ноги, он дополз до тюфяка, осушил бурдюк до последней капли и тут же провалился в беспамятство.

Он проснулся всё так же ночью, дрожа от холода. Кто бы ни бросил его в поруб, позаботившись о пропитании, о тепле он позабыл.

Вячко стучал зубами, скрутившись калачиком у стены. Он забрался под соломенный тюфяк, но лежать на холодной земле оказалось вовсе невыносимо, тогда он зубами и руками разорвал влажную смердящую ткань тюфяка и вытащил наружу мокрое гниющее сено, сел на горсть, обложил себя слипшимися пучками. Нужно было двигаться, чтобы согреться, но Вячко знал, что ему не хватило бы сил даже подняться на ноги.

Он подтянул ближе мешок и нащупал внутри лепёшку, отломил кусок и засунул в рот, пососал. Заставить себя есть он по-прежнему не мог.

Мешок стоило постелить поверх сена.

Вячко так и сделал, и когда сиденье его было готово, он снова обложил себя сеном.

Почему он не кричал? Почему не звал на помощь?

За всё время, что Вячко просидел в порубе, он ни разу не попытался докричаться до кого-нибудь, а когда решил попробовать, голос вдруг его подвёл.

Долго и тихо Вячко в отчаянии хрипел, пока не выбился из сил.

Ветер донёс до него запах дыма, но разум уже был затуманен, он не понял, что это могло означать близость костра и людей. Вячко откинул голову назад, уткнувшись затылком в стену, и вздрогнул от резкого вскрика. В степи что-то завыло, зарычало, и скоро снова затихло.

Небо было чистым, чёрным, усыпанным звёздами, точно кафтан жемчугом. Вячко никогда прежде не замечал, как ярко они светили, хотя не раз оставался ночевать под открытым небом.

Вячко смотрел на звёзды, задрав голову, и мысли становились вязкими, как кисель, текли всё медленнее и покрывались льдом, как Вышня и Звеня с наступлением зимы. Увидит ли он снова когда-нибудь их берега? Увидит ли Златоборск? Вячко всегда любил возвращаться домой, даже теперь, когда его никто там не ждал…

Могла ли Добрава оказаться среди звёзд? Души правоверных уходят на небо к Создателю, так говорили Пресветлые Братья.

Сверху мелькнула тень, но он не придал тому никакого значения.

А потом сверху слетела огромная птица. Вячко не успел увернуться, медленный и бессильный, он тихо закричал, сжал кулаки, прикрыв голову, и птица рухнула на него, погребая под собой, точно ком снега. Он вырвался, оттолкнул её ногами, пнул несколько раз пятками и вдруг понял, что перед ним лежало тяжёлое шерстяное одеяло.

Сверху раздался смех, он слился со звоном бубенцов и скоро затих.

Княжич вскинул голову, пытаясь увидеть, кто это был, но над ним чернело чистое звёздное небо.

Весёлый девичий смех зазвучал уже где-то в стороне, и Вячко подумалось, что то могли бы быть духи степи, пусть и вряд ли бы они принесли ему одеяло. Он закутался, снова прислонившись спиной к стене поруба, и постепенно стал согреваться.

– Спасибо, – шепнул он в никуда.

Добрава смеялась похоже: задиристо, звонко. Была ли она теперь среди звёзд?

Его разбудила чужая ругань. Два голоса – женский и мужской – кричали так отчаянно и горячо, что Вячко вдруг пожелал узнать их некрасивый резкий язык, чтобы понять, о чём шёл спор.

Женщина говорила громко и яростно, с ней не сравнилась бы ни одна торговка на златоборской ярмарке. Голос срывался то на рычание, то на шипение, и казалось, что в груди у неё прятались или скрутившиеся в клубок змеи, или стая диких собак.

Некоторое время Вячко растерянно слушал чужую ругань, пока наконец не спохватился, что незнакомцы могли пройти мимо, а он так бы и остался в яме. Сквозь кашель прорвался больной хрип:

– Эй! Эй, там! Помогите мне! Люди! Я здесь, здесь!

Слава Создателю, к нему вернулся голос.

Из-за края поруба выглянули две головы: на него смотрели бородатый пожилой мужчина и миловидная девушка. Вячко от удивления раскрыл рот. Злобной крикливой бабой оказалась совсем юная девушка с длинными чёрными косами. С головы её, покрытой шапкой с острым мысом, свисал шёлковый красный платок. Девушка сощурила тёмные раскосые глаза, внимательно оглядев княжича, и исчезла в проёме.

И снова её голос прозвучал грубо и дерзко.

Вниз сбросили верёвочную лестницу.

Вячко неуверенно посмотрел наверх. Мужик помахал ему рукой и сказал что-то на своём языке, явно поторапливая.

– Покопошишь, – прозвучал надменный девичий голос, но хозяйка его больше не показывалась.

Вячко в нерешительности замер, взявшись рукой за нижнюю перекладину, и с опозданием понял, что последнее слово незнакомка сказала по-ратиславски, пусть и неверно.

– Ты говоришь по-ратиславски?

– Да, хорошьё, – со смешным говором ответила девушка, оставаясь вне поля зрения. – Давай! Лэзь!

Княжич ухватился за следующую перекладину и подтянулся. Избитое, покалеченное тело заныло, и Вячко чуть не сорвался. Он засипел, скрипя зубами, и резко подпрыгнул, поставив ногу на нижнюю ступеньку. Дальше взбираться стало легче, пусть каждое движение и отдавалось пронзительной болью.

Наверху дул пронизывающий ветер. Стоило Вячко высунуть голову наружу, как в лицо ему полетел колючий снег, растрепало длинные кудри. Бородач схватил его за шкирку, точно кутёнка, вытащил. Тут же ему на шею набросили верёвку. Он не успел толком ничего понять, как за верёвку потянули, и Вячко упал на колени.

– Тэбе нужэн лэкарь, – сказала девушка.

Длинные загнутые мысы её сапог выглядывали из-под просторного одеяния. Вячко поднял голову, разглядывая незнакомку. Она забрала второй конец верёвки из рук мужчины и теперь держала Вячко как собаку, на поводке.

– Выглядэшь похано, – презрительно прищурилась она, задрав гордо голову.

Мужик ногой подтолкнул к нему свёрток одежды и старые дырявые сапоги.

Вячко с отвращением посмотрел на обувь, но поспешил обуться. От сапог воняло так, будто в них кто-то умер.

– Погано, – тяжело дыша и облизывая пересохшие губы, выдохнул Вячко.

– Что? – девушка свела на переносице чёрные брови.

– Правильно говорить: погано.

– Я хорошо знаю твой язык, – надменно и неожиданно почти чисто произнесла девушка и мотнула головой. Раздался весёлый перезвон – на концах длинных чёрных накосников девушки висели бубенцы, и они издавали звонкий задорный звук при каждом её движении.

Вячко хотел выразить сомнение, но зашёлся очередным приступом кашля.

Девушка сняла с плеча бурдюк и отдала княжичу. Он едва удержал его в слабых руках, зубами выдрал пробку и жадно отпил. Сухое горло раздирал кашель. Вячко громко глотал воду, задрав голову. Он принял питьё у незнакомцев, ничего не спросив, понадеявшись лишь на удачу. Разве не дурак?

Бородач стоял рядом, не говоря ни слова, и ждал. Когда Вячко наконец напился, то развернул свёрток, это оказался мужской тёплый кафтан, какой принято было носить в вольных городах: подбитый овечьей шерстью, расшитый диковинными узорами. Вонял он ещё хуже, чем сапоги. Но холод беспокоил куда сильнее, чем запах.

Вячко попытался подняться, но руки задрожали и подогнулись, тогда он просто сел на зад, оглядываясь по сторонам. Сознание лихорадило, и ясность мысли вернулась не сразу.

Яма, в которой его держали, находилась в безлюдной степи. Куда ни глянь вокруг – ничего, только редкие низкие кустарники, выглядывавшие из-под снега. Чуть в стороне паслись четыре лошади, навьюченные большими мешками, а ещё дальше у потухшего костра лежали три неподвижных тела.

Вячко нахмурился. Ясно стало, откуда взялись и сапоги, и кафтан. Похоже, в них и вправду кто-то умер.

– Кто вы такие?

Девушка горделиво задрала подбородок, разглядывая княжича. Она накрутила конец верёвки себе на запястье. Ветер трепал её длинный красный платок, пытаясь сорвать с головы.

– Мы спасли твою жизнь, княжьич, что ещё ты хотешь знать?

Вячко заворожённо наблюдал, как девушка крепче перехватила поводок, и в груди у него всё холодело. Раз незнакомцы убили его похитителей, то стоило бы принять их за друзей, но слабо верилось в такую удачу. Кто мог послать их? Купец Вихрор, в доме которого их схватили? Какой-то другой торговец или вельможа, что имел связи с его отцом или братом? Или, быть может, кто-то из ратиславцев, живших в Дузукалане?

– Вы их убили? – Вячко кивнул головой в сторону мёртвых.

– Турар и Санжар, – сказала девушка, точно эти имена должны были что-то значить для Вячко. – Санжара я убила уже после, чтобы не болтал. – Она поправила с особым значением длинный кривой кинжал на поясе.

– А этот, – Вячко мотнул головой в сторону бородатого, – не разболтает?

– Турар верен, как пос, – сказала она довольно. – Я могла бы отрэзать ему ухо, а он бы не пискнул.

– А как звать тебя?

Она растерялась на мгновение. Порыв ветра дёрнул её красный платок, и она отвлеклась, крепя ткань обратно к шапке.

– Это тебэ пока знать нэ нузно, – решила она. Смятение так явно читалось на её лице, что Вячко охватило любопытство.

– Почему?

– Мэньше болтай! – гаркнула заносчивая девица, стрельнула чёрными глазами в Турара и сказала ему что-то на одном из языков вольных городов. Вячко не смог разобрать, на каком.

Бородатый с недоверием покосился на княжича и побежал к лошадям, взял одну за поводья и повёл к ним.

– Сможишь сидэть в сэдле? – сердито дуя губы, спросила девица.

Вячко сомневался, что у него получится подняться на ноги. Никогда прежде не был он настолько слаб и беспомощен.

– Не знаю, – неохотно признал он. – Куда ты меня повезешь?

– Дальши.

Девушка направилась навстречу Турару, дёрнула рукой, потянув поводок, и Вячко пришлось поспешить следом. Она подошла к одной из трёх оставшихся лошадей, легко вскочила в седло, направила её в сторону княжича. Тонконогая лошадка под ней двигалась изящно, порхала, точно маленькая птичка.

– Цвэток, – вдруг воскликнула девушка, поведя пегую лошадь вокруг Вячко. Верёвка обкрутилась о его ноги, и Вячко пришлось вертеться на месте, чтобы выпутаться.

Он выглядел жалко и смешно, а девушка захохотала в голос.

– Что?

– По-вашему, ратич, меня зовут Цвэток. – И она улыбнулась вдруг так солнечно, что показалась Вячко удивительно красивой. Бубенцы в накосниках зазвенели громче. Красный платок взвился вслед за ней алой волной. В ней было столько силы, что Вячко невольно был рад подчиняться.

Турар остановил крепкую кобылку, хлюпнул недовольно носом и схватил княжича под плечи. Тот не успел даже возмутиться, как здоровый мужик закинул его на лошадь. Вячко упал животом на седло и закричал от резкой боли. Верёвка затянулась на шее туже. Животное взволнованно заплясало под ним, и Вячко схватился что было силы за гриву, нащупал ремень уздечки, вцепился, чувствуя, как непослушное тело завалилось на бок. Турар пробурчал что-то сердито и схватил княжича за ногу, заставив того кричать ещё сильнее.

Цветок рассмеялась звонко и зло.

– А я слышать, что ты сильный воин, – хохотала она. – Как мог у Великого князья быть такой слабый сын?

Вячко стиснул зубы, когда Турар потянул его ногу на себя, перекинул через спину лошади и засунул в стремя, потом помог так же вдеть вторую ногу. Бородач всё с таким же хмурым лицом погладил лошадь по морде, успокаивая, а после достал из седельного мешка верёвку и связал княжичу руки так, чтобы тот всё же мог держать поводья. Вячко через боль и судороги выпрямился в седле, отпустил сжатую побелевшими пальцами гриву.

– Так что, княжьич, – не унималась Цветок, – твоего отца Шибан сын хана Бахадура так легко убил, потому что он тожье слабак?

Вячко захотелось её ударить.

– Что за мерзкий у тебя язык? – процедил он сквозь зубы.

Ветер сорвал его ядовитые слова и унёс прочь. Услышать их мог один только Турар, но он, кажется, совсем не понимал по-ратиславски.

– Куда вы меня повезёте?

– В город, – на удивление легко ответила Цветок. – Теперь все знать, что ты похитил. Там больше не ищьют.

– Ищут, – невольно поправил Вячко.

Цветок посмотрела на него искоса, не повернув головы.

– Ищут, – повторила она куда лучше прежнего.

– Верно, – одобрил юноша и с удивлением заметил улыбку на смуглом лице.

– Моя мать из ваших земель. Белая луна её звал отец, – поделилась вдруг Цветок, чьи глаза сделались непрогляднее самой чёрной ночи. – Я давно ни с кем не говорить на языке ратичей.

– Ратиславцев, – снова поправил княжич.

– Мать говорить: ратичей, – упрямо заявила девушка.

Турар подвёл двух оставшихся лошадей, одна из них была привязана длинной верёвкой ко второй. В отличие от лошади под девушкой эти два животных были куда ниже и крепче, как и кобыла Вячко. Турар сел в седло одного из них.

Цветок кивнула, удобнее взялась за поводья и, не предупредив ни словом, ни знаком, ударила пятками по бокам лошади, заставляя ту сорваться с места, и почти сразу пустила животное вскачь.

Вячко закусил губу, чтобы не закричать от тряски в седле, и пнул свою кобылу пятками, стараясь не отставать. Если лошадь под девушкой убежит далеко вперёд, Вячко потащится за ней уже по земле и удавится.

Алый платок развевался за спиной наездницы, манил, как огонь мотылька. Звенели бубенцы, косы били по спине.

Вперёд, вперёд! Ветер засвистел в ушах, обжёг лицо.

Вячко немного привык к скачке, выпрямил спину, сжал покрепче поводья. Постепенно он свыкся с болью. Лошадь под ним стала послушнее, пошла быстрее и легче.

Цветок гнала, точно за ними была погоня. Вячко несколько раз оглядывался, терзаемый подозрениями, но со всех сторон виднелась лишь безлюдная степь. Похитители увезли его далеко от города.

Но скоро животные стали уставать, и Цветок сжалилась над ними, потянула на себя поводья так, чтобы дальше её лошадь скакала рысью. Некоторое время они двигались медленно, и Вячко заметил, как Цветок стала всё чаще оглядываться на запад, где солнце уже клонилось к земле. Зимний день был пугающе короток.

– Ну что, не помрёшь? – спросила с издёвкой девушка. – Тогда вперёд. Поторопись, а то зайдёт солнце, и духи степи заберут твою душу.

Ветер и снег вновь полетели в лицо. Они кусали щёки и кололи глаза, слёзы, солёные и жгучие, потекли по лицу, но Вячко молча терпел. Тряска и холод сбивали с мысли. Воспоминания, похищенные ударом и длинной ночью, становились чуть чётче.

Его людей убили. Выжил Вторак, должен был. Кто ещё? Горазда разрубили на глазах у Вячко. Зуй, Зуя тоже не стало. Синир мог бежать, если ему повезло чуть больше остальных. Главное, что Втораку удалось спастись. Пока колдун жив, надежда не потеряна, без него же Вячко не справился бы.

Он не отводил взгляда от платка, хвостом вившегося за наездницей. Цветок больше не оборачивалась.

Кто её прислал? Вихрор?

Их явно поджидали в доме купца. Но были ли напавшие подосланы чужаком или их впустил сам Вихрор? Можно ли было вновь ему довериться?

Вячко бы поостерёгся.

Горазд и Зуй мертвы. И Синир, быть может, тоже. Скренорский ублюдок немыслимо раздражал Вячко в последние дни, а теперь он и вспомнить не мог, почему. Они были семьёй.

Мышца на щеке задёргалась, и Вячко потёр лицо окоченевшей ладонью. У него не было с собой рукавиц. Все вещи: шуба, сапоги – всё осталось в доме Вихрора. И меч тоже.

Будто молния его поразила. Вячко чуть не вывалился из седла. Меч отца!

Пропал.

– Цветок, – позвал он, и собственный голос показался чужим. – В вещах убитых был меч?

– Меч? – чуть повернув голову, переспросила девушка.

– Ратиславский боевой меч. Не длинный, такой можно удержать в одной руке, без украшений и драгоценных камней, но со знаками совы и медведя на рукояти.

– Нет, княжьич, у них не было мечей, только сабли. Мечи в седле неудобны.

– А в мешках? Вы осматривали их мешки?

– Я не падальщик, чтобы в вещах мёртвых рыться, – фыркнула с презрением девушка и тут же продолжила: – Турар рылся. Э, Турар, – она обратилась к своему спутнику, и тот помотал головой в ответ на её вопрос. – Турар говорить, что не было никакого меча. Только золотое солнце, знак вашего бога. Твой?

Вячко залез рукой под рубаху, ощупал шею и грудь, но так и не нащупал цепочки с солом.

– Мой, – сказал он.

– Ваш бог злой, он обижал женщин, – вдруг продолжила Цветок.

– А Аберу-Окиа породила всех нечистых духов на земле, – Вячко и сам не знал, зачем вступил в этот спор.

– Она была предана испепипе… Испел… – Цветок запнулась, не в силах выговорить.

– Испепеляющим, – подсказал ей Вячко.

Кажется, она только сильнее рассердилась.

– Да. Вашим богом, – яростно сверкая глазами, произнесла Цветок. – Он хотел больше власти. Мужчины всегда хотят власти.

– Мой бог не велит пленить колдунов и неволить женщин.

– Он велит их убивать, – хмыкнула Цветок и со злостью стукнула пятками по бокам лошади, вихрем умчалась вперёд, и Турар вместе с Вячко пустились следом за ней. Верёвка на шее княжича уже не так мешала, он приноровился к ней, даже привык.

Снова снег полетел в лицо, дыхание сбилось от дикой скачки. Вячко, кажется, никогда так не гнал лошадь. Животное под ним летело стрелой, и удивительно было, какой быстрой оказалась маленькая крепкая кобыла.

Ноги в чужих сапогах разболелись, Вячко натёр мозоли. Руки покраснели и покрылись цыпками. Снег падал за ворот, и ветер проникал под одежду. Вячко казалось, что от него так воняло, что он был готов лишиться сознания.

Солнце садилось всё ниже, а лошади уже громко хрипели от усталости. Вячко хотел позвать Цветок, что по-прежнему была впереди, уговорить её помедлить, дать животным передохнуть, когда впереди забелели стены города.

Руки точно по своей воле натянули поводья. Усталая лошадь споткнулась и остановилась. Верёвка на шее Вячко дёрнулась. Турар первым заметил, что княжич отстал, и лихо свистнул.

Цветок тут же развернула лошадь, оглянулась. Она была удивлена, словно не ожидала вовсе, что её пленник посмеет не следовать за ней, как послушный щенок.

Теперь, когда город был рядом, Вячко не боялся больше безлюдной степи, но и бой Турару он дать не мог. У него не было оружия, врукопашную он теперь не одолел бы здорового мужика. Что ему оставалось?

– Что такой? – раздражённо спросила Цветок, когда её лошадь подошла ближе.

– Куда ты меня ведёшь?

Девушка повела чёрной бровью, надула губы, задумалась.

– К большой мужчина, я не называть его имя, пока мы не в безопасности, – сказала она наконец. – Он велел мне проследить, чтобы люди Луны тебя не убили.

– Люди Луны?

Цветок нахмурила лоб и ответила не сразу.

– По-вашему, жрецы. Богословы. Они служить Луноликой Аберу-Окиа. Они похищать тебя у Вихрора.

– Что? – растерялся Вячко. – Почему?

В уме он перебрал уже всех возможных похитителей. То были люди Шибана, его сторонники, другие купцы, вроде Вихрора, и даже сам Вихрор. Какое храму до него дело?

– Они знать об халтэурх – о рабы. Знать, что ты хочешь освободить их. Это грех, – девушка поджала сердито пухлые губы. – Но большой мужчина не желает твоей смерти.

– И что же он желает?

– Мести, – чёрные глаза сверкнули ненавистью. – Шибан должен умереть. Ты, княжьич, помогать.

В наступающих зимних сумерках лицо девушки казалось почти пугающим. Прямо и гордо она восседала в седле, точно истинный воин, и Вячко вдруг поверил, что она могла спокойно убить наёмника Санжара, как только он перестал быть ей полезен. Вячко увидел ярко и чётко, как маленькая девушка, чья рука была вдвое тоньше его, отправилась ночью в дикую степь, чтобы вызволить из плена княжича из северных земель.

– Как тебя зовут?

Цветок улыбнулась.

– Позже я ответить на твои вопросы. – Она то на удивление чисто говорила по-ратиславски, то делала глупые ошибки, и речь её становилась гортанной и резкой.

Вдруг сразу, как по волшебству, стало темно, точно сверху землю накрыли огромным покрывалом. Вячко оглянулся. Солнце скрылось за низкими тучами далеко на западе.

– Будет снег, – сказала Цветок отстранённо. – Поспешим.

Она закрыла лицо своим красным платком, закрепила другой его конец на шапочке так, что на виду остались только её глаза.

Турар достал из седельного мешка шапку и серый длинный плат, спешился и поднёс их княжичу. Коротким ножом он перерезал верёвки на его руках и на шее, забрал повод из рук Цветка, убрал обратно в мешок.

– Спрячь волос и лицо, – велела княжичу Цветок. – Ты заметный, как белый жеребец среди овец.

– Как будто у вас не бывает ратиславцев, – пожал плечами Вячко, но нацепил шапку, обмотал лицо, скрывая волосы, подбородок и нос, как это делали жители степи. – Многие из нас рыжие.

– Но сейчас все ищут рыжего ратича. Быть может, нескольких уже зарезали. – Цветок направила лошадь чуть в сторону, и бубенцы весело зазвенели. – Не поднимай глаза, прячь лицо, не смотри ни на кого. Твои глаза могут тебя выдать. А теперь езжай следом за мной. Я поеду второй.

Турар двинулся первым.

– Вы уезжали втроём, – догадался Вячко. – На мне одежда этого Санжара?

– Да, – коротко ответила девушка.

– Ну и смердил же он.

– За это я его убила, – она хихикнула пугающе весело.

– Если ты и цветок, то на редкость ядовитый, – не выдержал Вячко. – Из тебя знахарка сделала бы яд или сварила смертоносное зелье.

Громкий хохот был ему ответом.

– Ох, княжьич, насмеши, – залилась она смехом, но быстро притихла и стала на удивление молчалива.

Белые стены города нависли над ними, точно скалы. Вячко натянул повыше платок и опустил голову, разглядывая свои красные руки.

Турар впереди обменялся парой слов со стражниками на воротах, и их пропустили, не взимая дани и ни о чём не расспрашивая. Турар ехал первым, и Вячко не мог толком ничего разглядеть, но когда с воротами поравнялась Цветок на своей тонконогой лошади, стражники согнули спины в глубоком поклоне.

Кто она?

Девушка, что ругалась и кричала как торговка на рынке, теперь держалась величественно, точно княгиня.

Несмотря на наступающую ночь, Дузукалан встретил их ещё людными шумными улицами, грязью под копытами лошадей и сворой нищих попрошаек. С визгами они окружили лошадь Цветка и начали хватать девушку за подолы одежды. Турар выхватил саблю и пару раз ударил ею плашмя по худым спинам. С криком попрошайки разбежались в поисках новой жертвы. Вячко надвинул шапку ниже на лоб и огляделся, не поднимая головы.

Впервые он увидел вольный город не из-за высоких стен, не при свете пламенника тёмной ночью, а в вечерних сумерках.

Богатый, шумный, грязный и прекрасный Дузукалан. Стены его были построены из белого камня, в предместьях у моря люди жили в ветхих лачугах, но внутри дворцы и поместья пестрели яркими красками разноцветных мозаик. Точно диковинная птица, город сверкал разными оттенками голубого, зелёного, золотого. Вячко чуть не свернул шею, когда они проезжали мимо храма Аберу-Окиа – он был чёрным с золотом, на крыше его горела золотая луна, окружённая звездами.

Вячко привык, что разные племена, часто не похожие друг на друга, жили в ратиславских княжествах, но Дузукалан всё равно поразил его. Он мог бы поклясться, что за всё время ему не встретился ни один похожий на другого человек. Горожане все носили разные одежды, кричали на разных языках, даже внешне они ни капли не были похожи.

Из какого племени происходила Цветок? К кому она вела княжича?

Вячко послушно направлял коня следом за девушкой и лишь иногда замечал, как она осторожно оборачивалась, проверяла, не сбежал ли пленник. Даже если бы он скрылся теперь от своих похитителей, то куда бы пошёл без денег и оружия?

Где-то в городе должны были жить и ратиславцы, но Вячко даже не представлял, как их можно найти. Путника, не знающего ни одного местного языка, могли быстро заметить.

В конце концов, Цветок и Турар до сих пор его не убили, и это внушало надежду.

Узкие грязные улочки вели дальше от ворот и долго вились между лавок, площадей, бедных домишек и роскошных дворцов. Лошади жались к стенам, и ногой Вячко чертил по известке хижин. Люди толкались, лезли прямо под копыта. Нигде не видел Вячко такой толкучки, даже торговый Старгород не знал столь огромной толпы. Смердело невыносимо, ещё хуже, чем от одежды, доставшейся от мертвеца.

Солнце скрылось, и зачадили пламенники и костры.

Наконец улочка привела их к большой площади, по сторонам которой стояли богатые дворцы, к одному из них направили лошадей Турар и Цветок.

Ворота распахнулись, приглашая в сад, где в ряд с голыми высокими деревьями стояли белые каменные фигуры людей и животных. У Вячко от восторга перехватило дыхание.

– Слэзай, – позвала тихо Цветок.

Вячко, ошеломлённый богатством и красотой зимнего сада, чуть не свалился на землю, когда спешивался с лошади.

По обе руки от Цветка встали служанки в тёмных одеяниях, обитых мехом и вышитых золотой нитью. Какой богач мог позволить так одевать своих слуг?

Девушка развернулась и пошла прямиком к дому. Турар остался во дворе, отдал поводья лошадей подбежавшим конюхам. Вячко оглянулся в нерешительности на бородача и поспешил за Цветком.

Он остановился, прежде чем ступить на белые каменные ступени широкого крыльца. Резные деревянные двери, украшенные звёздами и луной, открыли стражи в богатых доспехах. Цветок не оборачивалась, и Вячко пошёл за ней, с трудом переставляя ноги.

Его всё ещё не убили, повторил он себе. Это уже было неплохо.

Путников встретил просторный зал, залитый светом десятков свечей. Вячко наступил сапогом на мягкий ковёр и запачкал его снегом и грязью. Он остановился в нерешительности, сражённый смесью стыда и восхищения. Ни один ратиславский князь даже не мечтал о таком богатстве.

– Чей это дом?

Цветок, окружённая служанками с обеих сторон, остановилась и наконец обернулась.

– Ты гость хана Барджиля, да благословлять и приумножать дни его Луноликая, – голос девушки неожиданно до неузнаваемости переменился, стал ласковым и тонким, и Вячко в недоумении уставился на неё. – Тэперь ты под его защита. Следуй за мной.

Она пошла дальше по ослепительно-белым залам, слепившим своей роскошью.

Хан Барджиль. Вячко никогда не слышал о таком. Сколько ханов прежде правили вольным городом? Десять? Двадцать? Знатные семьи Дузукалана до последнего лета делили власть поровну, пока Шибан не свергнул их всех. Отчего он не убил ханов, когда захватил власть? Ханы не братья ему, а соперники.

У Вячко путались мысли, а глаза слезились от блеска золота.

Мечислав или отец говорили, что Шибан казнил многих глав знатных семей в городе. Как спасся хан Барджиль?

Белые ступени и мягкие ковры проплывали под ногами, звенели бубенцы на платьях и в косах служанок. Вячко и Цветок были словно случайные гости во дворце хана. Пыль и снег осели на их одеждах и въелись в кожу. Девушка не открыла своего лица, хотя Вячко посчитал, что уже можно было снять шапку с платком и вдохнуть полной грудью.

Позолоченные двери одна за другой отворялись перед ними, а дворцу всё не было конца.

Наконец они дошли до одной из комнат, совсем маленькой в сравнении с просторными залами. Вдоль стен стояли сундуки с книгами, и Вячко готов был поклясться, что даже во владении златоборского храма не было столько рукописей.

– Молчи, когда говорит хан, – предупредила Цветок. – Со всэм соглашайся и останься жить. Он хочет быть щедр к тебе и предложить великий дар.

Предвкушение и страх водили когтями по позвоночнику, и Вячко чувствовал, как липкий леденящий ужас пачкал его кожу, затуманивал зрение и обвивал паутиной лёгкие. Что за щедрый дар мог предложить хан? И какова была его цена? Вячко вдруг охватила злость на брата. Ярополка всю жизнь готовили к этому, его учили, как говорить наравне с князьями и королями, как не просить, а требовать. А Вячко служил в дружине отца и исполнял его приказы, точно ему не уготовано было так же править землями, точно он и способен только клонить спину и слушать приказы.

Ярополк даже со связанными руками не стал бы пленником. Отец и после смерти внушал людям больше уважения, чем его младший сын.

Быть может, Вячеславу никогда и не отдадут Приморский или Новисад, но Ярополк с детства не любил делиться.

Распахнулись двери напротив, и показался хозяин дворца.

Вячко предстал перед ханом, точно провинившийся сын перед разгневанным отцом.

Барджиль смотрел хмуро, исподлобья. Длинный пояс едва удерживал вместе края голубого, расшитого золотом халата на его выпирающем пузе. Пальцы хана были усыпаны перстнями, точно всю свою сокровищницу он пытался унести с собой. Седая борода выглядела жидкой и даже драной. Всем своим видом хан вызывал отвращение, отталкивал.

– Чичак, – произнёс он хрипящим голосом, и слово показалось Вячко смешным и чудным.

Хан поманил к себе рукой, и Цветок сорвалась с места, подбежала к нему маленькими шажками, склонилась в поклоне и поцеловала руку. Её служанки отступили, встали за спиной княжича.

– Чичак, – повторил хан и дальше заговорил на удивление ласково и благодушно, погладил девушку ладонью по щеке, скрытой под платком.

Слишком откровенно, чтобы она была наёмницей. Да и какая наёмница из девчонки, умевшей управляться только с кинжалом? Кто она? Его полюбовница? Ханы часто помимо жён держали наложниц в своих дворцах. Но разве позволительно наложнице покидать дворец и вызволять чужих мужчин из плена?

Наконец Цветок встала по правую сторону от хана, и тот обратил внимание на княжича, вмиг лицо его переменилось. Не сразу, но Вячко понял, что странным показалось в хане Барджиле. Он не улыбался льстиво и сладко, как принято было у дузукаланцев, он смотрел прямо и презрительно, точно на мелкую букашку, на смердящего пса, что заляпал дорогие ковры, и от его взгляда Вячко всё сильнее чувствовал, как ярость распалялась в груди, как жгла сердце и горло. Он заставил себя выпрямить ноющую спину и расправить плечи. Вячко стащил с головы шапку с платком и бросил к своим ногам.

И заговорил, ослушавшись совета своей похитительницы:

– Кто ты такой? Зачем меня похитил и что задумал? Если решил меня использовать, то у тебя ничего не получится.

Барджиль надул толстые, точно ватрушки, губы, одними глазами повёл в сторону Цветка. Девушка выступила за толмача и перевела вопрос. И Вячко отчего-то готов был поспорить, что она не сказала ни слова из того, что он на самом деле произнёс.

Но хан глазами впился в Вячко, и между бровей у него залегла глубокая морщина. Он оборвал девушку, повёл рукой, зазвенев золотыми браслетами на запястье.

Цветок бросила сердитый взгляд на княжича, но заговорила голосом, что был слаще мёда:

– Славный хан Барджиль, да благословлять его дом Луноликая, спрашивать, есть ли ты недоволен гостеприимством?

– Разве я здесь гость? – разозлился Вячко. – Гостем я был в доме купца Вихрора, а с тех пор я только пленник в руках то одних, то других.

– Вихрор, – повторил хан, громко засмеявшись, а после так громко и сердито выругался, что Вячко и без помощи толмача догадался о значении его слов.

– Купец Вихрор никто, княжьич, – сказала Цветок. – Его родные сыновья предать его и доложить каган Шибан о тэбе. Вихрора казнить на этот рассвет. Тебя защитить можьет только славный хан Барджиль.

Речь девушки походила на песню, но в глазах сверкали молнии. Вячко прочитал предостережение в её взгляде и сцепленных руках, он приметил, как похож сделался славный хан на разъярённого кабана, и сказал:

– И зачем хану Барджилю защищать меня?

Цветок не стала переводить его вопрос и с удивительной самонадеянностью ответила сама:

– Потому что каган Шибан казнить глав великих родов, а тех, кого не казнить, обокрасть, – голос её журчал, как вода, голова была чуть склонена в знак покорности, но слова выражали одну лишь ненависть. – Он забрал себе сыновей, он пообещал лучших дочерей своим псам. Он утащать золото себе.

– Почему никто не остановил его?

– Многие бояться Шибан, потому что так велят люди Луны. Они говорить, он сын Аберу-Окиа. Некоторые семьи встать с его сторона, – пояснила Цветок. – Другие испугались. Те, кто нет, погибли. Два хана и их семья больше нет под светом Луны.

– И какой путь выбрал хан Барджиль?

– Хан Барджиль ждал, мудрый человек всегда ждать, когда псы грызутся.

– Значит, храм на стороне Шибана? – задумался Вячко. – Тогда почему они спрятали меня в степи? Почему сразу не отдали кагану?

– Я пока не знать.

Вячко посмотрел на Барджиля, тот наблюдал за ним так внимательно, что могло показаться, что он понимал, о чём шла речь.

Отец предупреждал, что многие из великих родов Дузукалана не пожелают мириться с властью Шибана. Но зачем им привлекать на свою сторону ратиславского княжича без войска да без власти?

– И что славный хан Барджиль желает от меня? – чуть покорнее произнёс Вячко.

Цветок перевела вопрос, и хан ответил ей всего пару слов, но речь девушки вышла такой долгой, что стало ясно, что не раз прежде она обсуждала всё с Барджилем.

– Хан знать, что ты хочеть освободить рабы и увести с собой. Славный хан помочь тебе с этим, княжьич. Ты уйдёшь из города и поможешь своему брату, Вэликому ратиславскому князю. Когда каган Шибан собэрёт весной войско и приведёт к тебе, ты поразить его и убить Шибан. Взамен за помощь ты и твой брат платить нам дань ещё дэсять лет.

Вячко раскрыл рот, и слова рвались наружу, но язык не слушался.

– Все ратиславские князья будут слать своих людей и своё золото. За это их города будут стоять.

– То есть ты просишь, чтобы мы спасли вас, а потом ещё и дань вам отдавали? – рассвирепел Вячко. – В чём же тогда наша выгода?!

– Вы будете жить, ты будешь жить, княжьич, – спокойно пояснила Цветок. – Славный хан Барджиль помогать увести осквернённых колдунов от власти храма, с ними победа на твоей стороне.

– А что, если Шибан тогда передумает? Он останется без главной своей силы. Может, и вовсе решит не вести войско на верную смерть.

– Не передумает, – лицо девушки оставалось безмятежным, точно лесное озеро, но Вячко видел её злые глаза. – Он обещать Рдзения. Их король пришлёт много люди в подмогу.

– Что?

– Шибан не пошёл бы на Ратиславию, если не знать точно. Рдзения пришлёт войска с другой стороны. Без колдунов вы не устоять.

А после, если княжества не падут, обескровленное войско не сможет обороняться от дузукаланцев и будет вынуждено отдать последнее ханам, чтобы просто выжить.

Но даже с колдунами против натиска с двух сторон Ратиславии не выстоять. Вторак был слаб и истощён, когда с него сняли чары дузукаланских жрецов. Много ли толку будет от остальных? Пусть они станут подмогой против кагана, но западные границы останутся беззащитны. К весне Ярополк стянет всех людей в Лисецк, а в столице останутся одни скренорцы.

Вячко почувствовал, как разболелась голова. Что делать? Что делать?

– Рдзения просить себе ваши западные города. Шибан брать остальное. Если ты согласиться, ваши города останутся вашими, а за это вы будете платить дань дэсять лет, – повторила Цветок. – Если ты согласишься, княжьич, хан Барджиль пришлёт на помощь ещё наёмников. Много. Дэсять тысяч.

Десять тысяч людей за десять лет дани. Не выйдет ли, что больше людей Ратиславия потеряет, посылая рабов в Дузукалан?

– Не вижу смысла от твоей помощи, хан. Мы потеряем золото и людей что на войне с Шибаном, что расплачиваясь за твою помощь.

– Разница есть, – не дожидаясь ответа хана, произнесла Цветок. – Шибан желать все ваши земли себе. Вы или платить нам дань, или все умирать.

Вячко опустил взгляд, не в силах собраться с мыслями.

– Я не князь и не могу принимать такие решения сам, – выдавил он.

Барджиль сказал что-то громко и хрипло.

– Придётся, – перевела Цветок.

Вячко встретился взглядом с ханом. Значит, тот и вправду понимал его язык, быть может, не всё, но понимал.

– Даже если я дам тебе обещание, хан, это не будет значить, что смогу его выполнить, – обратился он напрямую к Барджилю.

– Придётся, – повторила Цветок. – Только давая обещание, ты получать свобода. А в знак доверия и дружбы ты возьмёшь в жёны дочь славного хана Барджиля.

С губ Вячко сорвался смешок.

– Дочь? В жёны?

Он переводил взгляд с девушки на хана, и улыбка медленно таяла на его лице.

– Ты и есть дочь?

– Всех сыны хана забрал себе каган, – рассказала зачем-то Цветок. – Остались только дочери. Моя мать ратиславка, – напомнила она. – Я знаю твой язык, княжьич, я тебе подхожу лучше всех.

Буря, что бушевала в глазах Цветка, ошеломила Вячко. Он стоял поражённый, не в силах вымолвить ни слова. Что за шутку сыграли с ним нечистые духи и сама Аберу-Окиа! Если он откажется, так сразу лишится своей головы. Хан не станет держать у себя бесполезного пленника и не осмелится ни потребовать выкуп у Ярополка, ни отдать его Шибану, слишком опасно это для него самого. А значит, он вовсе избавится от Вячко, если поймёт, что от него не будет никакого толка.

А девчонка! Эта ядовитая невыносимая девчонка, что так дерзко грубила ему вначале, а теперь разыгрывала из себя покорную деву. Неужто она и вправду решила, что из их свадьбы выйдет что-то хорошее?

Лицо её оставалось непроницаемым, кротким, но Вячко видел, как испытующе Цветок на него глядела.

– Как тебя зовут?

Девушка оглянулась на отца, и он ответил сам:

– Чичак.

– Это значить цветок по-вашему.

Вячко почувствовал, как растерянность и смятение в его душе пожирал огонь, как ярость и отчаяние брали над ним верх. Он сжал руки в кулаки, чтобы не было видно, как тряслись его пальцы.

– И ты желаешь меня себе в мужья, Чичак, дочь славного хана Барджиля?

– Я покорна воле отца и счастлива стать женой будущего ратиславского князя, – как и положено хорошей дочери, ответила Чичак.

Вячко почувствовал кровь во рту, так сильно он от злости прикусил щёку.

От дочери хана избавиться будет непросто. Её не сошлёшь в монастырь, не отравишь. Её жизнь – залог мира.

– Тогда скажи славному хану, что я безмерно благодарен за его предложение, но не могу столь опрометчиво принять решение, мне нужно время на раздумье.

– Надо торопиться, славный княжьич. Снег скоро сойдёт. Зима близко к исходу, – с заметным недовольством сказала Чичак.

Наглая девчонка. Немыслимо было, чтобы хоть одна приличная девица посмела предлагать себя в жёны, а она даже не покраснела. И следа смущения не было на её лице, только наигранная покорность, едва скрывавшая воинственную решительность.

– Мне нужно время, – теряя терпение, повторил Вячко.

Хан выслушал перевод от своей дочери, посуровел ещё больше и снова заговорил.

– Ты, верно, считать, что у тебя есть помощь в городе? – перевела Чичак. – Но твоя одна надежда – это помощь славного хана Барджиля.

Княжич холодно посмотрел на девушку. Хан трижды хлопнул в ладоши.

И тогда двери в комнату распахнулись, и Турар втащил окровавленного Вторака, бросил колдуна прямо к ногам княжича.

– Ты можешь рассчитывать только на хана, – повторила Чичак.