Онлайн чтение книги Золотые Земли. Птицы Великого леса Птицы Великого леса
Глава 5

Ратиславия, Златоборск

Месяц лютый

Ачим поставил перед Милошем пиво.

– Я не просил.

– Это угощение, платить не нужно.

Хозяин бесцеремонно уселся за стол. Милошу едва удалось скрыть разочарование. Меньше всего ему хотелось с кем-либо общаться.

– Ты доброе дело сегодня сделал, господин чародей, а доброе дело должно быть вознаграждено.

Милош с сомнением посмотрел на пивную пену, чуть не перелившуюся через край. Ему-то казалось, что сегодня он заслужил куда больше, чем кружку пива. Впрочем, так же считала княгиня: тяжёлый кошель приятно оттягивал пояс, но тратить заработанное было жалко.

Милош отпил и слизнул пену с верхней губы.

– Что, сало закончилось?

– А? – растерялся хозяин и весь как-то скуксился.

– Дурная затея – пить без закуски, – скучающе и немного надменно пояснил Милош.

Ачим выглядел перед ним провинившимся ребёнком. Он, видимо, боролся с жадностью, подумывал, как выкрутиться, но то ли совесть, то ли закон гостеприимства взяли над ним верх.

– Лада, подай дорогому гостю сала, – крикнул он в сторону.

Хозяйка повернула голову, улыбнулась Милошу, поймав на себе его взгляд.

Милош пригубил хмельной напиток и почувствовал, как сжался пустой желудок.

– Найдётся у тебя что мясное? – поборов себя, он решил, что награда позволяла и покутить разок. Конечно, при себе у Милоша было немало драгоценностей, но тратить их раньше времени он не желал, да и хвастать богатством в пути небезопасно.

Ачим отвёл в сторону глаза, призадумался.

– Поищу, господин чародей. Уж для тебя поищу. Сейчас туго с этим. То, что есть с осени, бережём, покуда война на пороге, но для тебя не жалко.

– С чего так?

– Так доброе дело, доброе, – приговаривая так, Ачим встал и поторопился на кухню.

Милош призадумался, не стоило ли заказать себе на пошив новое платье, когда место хозяина за столом заняла его жена. В руках у неё была миска с нарезанным тонкими ломтиками салом, дольками чеснока, ржаным хлебом и парой пирогов.

– Спасибо тебе, красавица, – подмигнул женщине Милош и тут же разломил пирог, он оказался с яйцом и луком.

Лада присела, сложила руки на столе и покачала головой, расплываясь в довольной улыбке.

– Ох, соколик, – вздохнула она.

– Что? – спросил с набитым ртом Милош и не сдержал довольного стона. – Какие у тебя, хозяйка, пироги! Сто лет таких не пробовал.

Уж какая была Горица мастерица на кухне, но пироги ей такие не давались, впрочем, как и сало.

– Руки у тебя золотые. Была бы у вас с Ачимом дочь, так я бы женился. Особенно если бы она удалась красавицей в мать, – опрометчиво пообещал он.

Улыбка стёрлась с румяного лица хозяйки.

– Была у нас дочь, – кусая губы, проговорила она.

Кусок застрял у Милоша в горле. Он прикрыл рукой рот и откашлялся.

– Я не знал.

– Откуда тебе? Ты человек в городе новый, это остальным известно, как мы её по осени искали, все деревни в округе обошли, – Лада отвела взгляд, краски стёрлись с её лица, даже будто серебро показалось в волосах. – Не могу сказать, что Жегота моя была красавицей, но умницей так точно. Рыжая, вся в отца. Ачим, пока не поседел, точно огонёк был.

– Что с ней случилось?

– Если бы я только знала. Пропала моя Жегота без вести, даже похоронить её по-божески не могу. А она мне везде видится, в каждой девушке. Однажды, клянусь, мне показалось, что я увидела её как живую вместе с княжичем Вячеславом. Но… куда моей Жеготе до княжича?

– Может, ещё найдётся, – без особой надежды сказал Милош. – Девушки порой сбегают из дома с хлопцами.

– Дай бог, – осенила себя священным знамением женщина. – Так что уж, соколик, – она отёрла руки о передник, поднимаясь из-за стола, – помоги княгине Фиофано, спаси её дочку. Нет хуже горя, чем терять родных детей. Она в последние полгода уже похоронила мужа и сына, жалко её.

– Княжне уже лучше, теперь она выздоровеет, – заверил Милош.

Уголок губ Лады дёрнулся.

– Вот и хорошо. – Она собралась уходить, но задержалась, спросила: – Не позвала тебя княгиня Фиофано на службу?

Милош пожал плечами. Он и сам надеялся получить приглашение, но Фиофано обещала позвать его ещё только раз, чтобы проверить здоровье княжны Мирославы.

– А должна? – спросил он и откусил от второго пирожка, тот был с капустой.

– Её сын Ярополк Снежный взял же к себе лесную ведьму. Я подумала, что и мать будет рада держать рядом с собой чародея. Да хотя бы назло новой Великой княгине.

– А что с ней?

– Говорят, Ярополк не только на службу взял лесную ведьму, но и в полюбовницы, – Лада шмыгнула носом. – Она девка молодая, сильная, княгиня Гутрун её, верно, всей душой ненавидит.

– Ты что несёшь, дура? – точно из-под пола рядом вырос Ачим.

– Мать свою – ведьму дури, а меня не смей, – хмыкнула Лада.

– Думай, с кем говоришь, – напомнил жене мужик.

– С дураком ратиславским.

– Видать, и вправду дурак, раз на тебе, рдзенке, женился.

Хозяйка фыркнула, забрала пустую кружку из рук Милоша и ушла на кухню.

Ачим проводил её хмурым взглядом и обратился к чародею:

– Свинины, тушённой с капустой да с морковью не желаешь?

– Отчего же, очень даже желаю, – сказал Милош, а самому уже стало жалко денег. Неизвестно, когда ему снова удастся заработать, а что награда от Фиофано, что честная добыча от Часлава могли пригодиться в будущем для чего-то другого, большего. Так не стоило ли пока обойтись простой кашей?

Но Ачим уже ушёл, и Милош остался один. Он угрюмо уставился на потёртую столешницу, пересчитывая мысленно свои сбережения и отгоняя проклятые, навязчивые, точно мухи в летнюю жару, мысли о Даре.

Значит, она была в Лисецке, служила князю и, быть может, не только её чародейский дар впечатлил Ярополка.

Великий князь был богат и знатен.

«И наверняка страшен, как водяной», – с отвращением подумал Милош, вспоминая тёмное одутловатое лицо его матери Фиофано.

– Совсем изголодался, что ли?

– А?! – Голос Ачима вырвал из забытья. Милош вскинул голову, растерянно разглядывая хозяина.

– Да смотрю, господин чародей, уже и пальцы себе кусаешь. Скоро принесу твой ужин, подожди ещё немного, – попросил хозяин и пошёл относить миску с пшённой кашей другому гостю.

Милош сжал тонкие пальцы.

В животе урчало, а на душе было вовсе погано. Милош едва дождался ужина, быстро поел и задолго до того, как погасили огни на постоялом дворе, ушёл спать.

Княжна Мирослава забрала немало сил, пусть Милош и черпал их из двух чернавок. Но, хочешь не хочешь, а всё равно потянешь из себя жизнь, плетя заклятия – такова неизменная плата. Главный источник всегда всё равно – чародей.

Постель снова оказалась холодной, а простыни влажными. Милош повалился без сил, закрыл глаза и пообещал себе, что вот-вот встанет и позовёт хозяина, потребует истопить в комнате и сменить бельё, но не смог даже поднять головы.

Он спал урывками, то и дело просыпался, точно выпрыгивал из-под набегающей волны, чувствовал, как дрожал от холода, но не мог совладать со сном и проваливался снова в забытье.

Так длилось бесконечно долго, пока из тишины безлунной ночи его не вырвал далёкий стон.

Оборвалась жизнь. Ещё одна. Бесплотный дух растаял в темноте, живой огонь рассыпался на сотни искр.

Милош подскочил на кровати, как ужаленный.

Неслышный для обычного человека вой разнёсся над городом. Не было сомнений, откуда он доносился.

Пару мгновений были потеряны, пока Милош размышлял, одеваться и бежать самому или вылететь соколом прямо из окна, чтобы подоспеть быстрее. Но много ли от него толку в птичьем обличье?

Он чуть не упал на тёмной лестнице, ударился о стол мизинцем на ноге и едва не потерял сапоги.

– Кто здесь?! – завопил Ачим. Мужик выскочил в одной рубахе да портах с топором в руках.

– Заткнись, – прошипел Милош сквозь боль. – Это я, пустошь тебя поглоти. Ку-у-урва, на кой здесь столько столов?

– Так это, люди тут жрут, – ошарашенно проговорил Ачим. – А ты куда собрался?

– Княжну вашу спасать, – натягивая рукав кафтана, проговорил Милош.

Он снял засов и распахнул дверь. В лицо ударил снег. Милош выбежал из-под навеса и увяз в выросших за пару лучин сугробах. Улицу замело, ветер и снег заслоняли видимость.

– Курва, курва, – повторял в отчаянии Милош и упрямо бежал вперёд, собирая снег подолом кафтана. Одежда тянула и задерживала его, и когда он уже приблизился к городским воротам, то скинул бестолковый ратиславский наряд.

– Кто идёт? – рявкнул стражник.

Милош ругнулся, вспомнив, что забыл отвести случайным прохожим глаза.

Отточенное мастерство превозмогало слабость. Пальцы сами сплели нить, золото вспыхнуло ярче.

– Куда он пропал?! – воскликнул стражник.

– Ёж, ты видел, ты видел? Он только что тут был.

– Чародей…

Милош пробежал мимо стражников. Колдовство сработало, но в глазах чародея потемнело, и дыхание сбилось.

Быстро он, однако, привык к той силе, что подарило фарадальское чудо, куда тяжелее оказалось привыкать заново к врождённым способностям. Будь у Милоша сила Дары, со своими знаниями и умениями он мог бы свернуть горы. Но он родился обычным чародеем, и силу приходилось постоянно черпать из окружения.

Пар вырывался изо рта. Снег и ветер толкали назад, к воротам, но Милош бежал по безлюдной улице, месил ногами снег, пару раз падал, поскользнувшись на льду.

В стороне мелькнули духи, сверкнули огненными глазами.

Высокие терема чёрными безликими тенями проносились мимо, княжеский двор становился всё ближе. Показалась покатая белая от снега крыша.

Кто-то большой и лохматый сидел наверху терема. Длинные лапы опустились на землю, и чудовищное мохнатое тело, точно огромная гусеница, поползло следом, протянулось от крыши дворца до его крыльца.

Милош остановился напротив. Нигде не видно было стражников.

Существо тоже замерло, выжидая.

Это был домовой, которого он видел прошлой ночью. Дух стал ещё больше. Отчего он снаружи, не внутри? Что прогнало его?

У правого плеча прошмыгнула тень.

–  Мы обещали защищать,  – шепнула она.

–  В уплату за гостеприимство,  – раздалось в стороне.

–  За жаркие костры длинной ночью…

–  Защищать…

Милош огляделся вокруг. Двор наводнили духи: незнакомые, чуждые. В темноте пламенем сияли их глаза, колыхались тени одеяний, и лишь редкие из них явились во плоти.

–  Оно нас пьёт,  – домовой медленно поднял руку и показал на вход во дворец. – Опустошает.

–  Забирает огонь.

–  Забирает ж-жизнь,  – подхватили голоса.

Милош вглядывался в чёрные силуэты, вслушивался в шёпот.

Тело напряглось, готовое к удару. Всё естество его кричало об опасности. Пусть навьи духи не спешили нападать, одно их присутствие заставляло мурашки бежать по коже.

–  Спас-с-си,  – горячее дыхание опалило затылок.

Милош сделал шаг к крыльцу.

Снег пошёл сильнее, скрывая всё вокруг, пряча от глаз бездыханные тела стражников. Наконец Милош нашёл их: они лежали за крыльцом.

– Как с этим бороться? – спросил чародей, не оборачиваясь.

–  Железом. Огонь оно пьёт.

Домовой зацепился длинной рукой за навес над крыльцом, подтянул своё тяжёлое тело и вскарабкался обратно на крышу, зашуршал, скрываясь в печной трубе.

Остальные духи с опаской сторонились дворца. В могильной тишине они смотрели ему вслед.

Милош открыл дверь.

В темноте нелегко оказалось найти дорогу к покоям княжны. Милош поднялся по лестнице и остановился, пытаясь вспомнить, в какой стороне жила Мирослава.

Он прищурился, надеясь заметить всполохи золота.

Мохнатая лапа коснулась ладони. Чародей едва не закричал. Внизу, у самых ног, сверкнули яркие глаза домового. Он стал ростом с малого ребёнка и теперь едва доходил Милошу до колена.

– Веди, – он с трудом сдержал порыв отвращения.

Дух потянул направо, повёл мимо закрытых дверей. Порой половицы скрипели под ногами, но не слышно было ни голосов, ни храпа, ни одного постороннего звука. Весь дворец будто застыл.

Свободной рукой Милош повторял знаки заклятий, вспоминал уроки Стжежимира и размышлял, получится ли потянуть силу из домового, если понадобится.

Дверь в покои княжны оказалась приоткрыта.

Домовой нырнул в темноту и пропал.

Милош ступал как можно тише, опасаясь хоть звуком выдать себя раньше времени. Ещё не глазами, но сердцем он почуял, что пришёл слишком поздно. Тот теплящийся слабый огонёк, что горел в Мирославе, потух. Было темно и холодно.

Только редкие всполохи золотых искр разлетались в стороны от чёрного бездонного колодца.

Наконец Милош узнал, где видел прежде эту пустоту.

У двери беспробудно спала девка-чернавка.

Над постелью княжны склонился человек, мужчина. Во мраке не разглядеть было его лица, но и без того перед глазами возникли его смуглая кожа и гордый лик.

– Гармахис, – вспомнил имя Милош.

Южанин вскинул голову.

Медленно, осторожно, точно боясь спугнуть дикого зверя, Милош подошёл к столу, щёлкнул пальцами, выбивая искру. Загорелась свеча, и получилось наконец разглядеть лицо Гармахиса. Он стоял, сгорбившись, опираясь руками на столбики кровати. Взгляд его был мутный, одурманенный.

Рядом на постели лежала золотая маска, уродливая, как древнее божество. Милош прищурился и с удивлением заметил, что она сияла. Яркая нить тянулась от неё к южанину.

– О, хозяин курильни, – Гармахис тоже узнал Милоша. – Не думал, что снова встретимся.

Он говорил мягко, растягивал звуки, почти пел незнакомую песню из тёплых южных песков. Перед Гармахисом лежала мёртвая девушка, напротив стоял его враг, а он пьяно и счастливо улыбался.

– Вот, значит, кто её, – он замолчал, кажется, позабыв слово, – вернул. Так у меня получилось опустошить её дважды. Спаси-ибо.

– Почему именно её?

– Из-за крови земли, – как нечто само собой разумеющееся сказал южанин. – В этих землях её по-прежнему много: в духах, в людях. Но такой, как у неё, мало даже здесь.

– Как у неё? – Милош спрятал руки за спину, прищурился.

Если быть осторожным и ловким, то получится потянуть силу из самого Гармахиса, поразить его же оружием. Беспокойным бурлящим морем новая колдовская сила плескалась в южанине. Пока Гармахис не привык к ней, нетрудно будет забрать её обратно.

– Чистой. У тебя такая была, – южанин склонил голову набок. – Я помню, как она сияла. У принца не было даже капли, а ты горе-ел.

Он растягивал слова, будто рассказывал сказку.

– А у княжны, значит, яркая?

– Была, – Гармахис глупо засмеялся, содрогаясь всем телом.

Полученная сила одурманила его.

Милош едва сдерживал ярость, глядя на весёлое смуглое лицо. Всё напрасно, все усилия ни к чему не привели. Княжна была мертва. На этот раз Гармахис был жаден, ненасытен, опустошил её досуха. На лице Мирославы застыл ужас, рот скривился от беззвучного крика. Смерть её была мучительной.

– Значит, ты поэтому сошёлся с Карлом? Надеялся его тоже опустошить? – Милош тянул из Гармахиса слово за словом, выторговывал каждое мгновение. Сила рвалась из него, бурлила, не успев привыкнуть к чужому телу. Столько в одной княжне быть не могло, и тогда стало ясно, о чём говорили духи, почему они рассыпались огненной пылью. Гармахис как-то научился забирать их жизни, убивать иначе, чем делали это Охотники.

– Ка-а-арл… древний род. Из самой земли, почти как и мой. Но выдохся. Ослабел. Эта девушка друга-ая… В её роду кровь ещё свежая. Любопытно, каковы братья…

Гармахис наслаждался обретённым даром, любовался убитой княжной, как дорогим подарком. Смуглые пальцы в тяжёлых золотых перстнях ласково погладили раскрытые бледные девичьи губы.

Милош сдержал злость, сосредоточился на разрывах, на неровностях в силе, где легче всего было вырвать нить. Гармахис напитывал силой маску, так, может, стоило попробовать именно там?

Когда Гармахис напал во время пожара, то не мог колдовать. Его дар спал, как спал он и в княжне. Южанин не был чародеем, один Создатель ведал, зачем ему сдалась колдовская сила.

Но с клинком он не менее опасен.

– Бабкой княжны была лесная ведьма, – сказал Милош. – Она, видимо, освежила кровь рода.

– Лесная ведьма? – с любопытством повторил Гармахис.

– Не советую с ней связываться, – процедил чародей и резко дёрнул нить на себя.

Ошалевший от его силы южанин не сразу понял, что случилось.

Милош не медлил со следующим ударом. Заклятие отбросило Гармахиса в стену. Свеча вспыхнула ярко, огонь взметнулся к самому потолку, лизнул дерево. Силы в руки хлынуло так много, что не сразу удалось с ней совладать.

Гармахис рухнул на пол. Руки его безвольно упали по бокам, как у тряпичной куклы.

Из пламени сплелась сеть, Милош растянул её и кинул на противника, тот вдруг откатился в сторону и прямо по полу, точно кот, кинулся в ноги. Сверкнул нож.

Милош отпрыгнул. Сеть опала на пол, поймала пустоту.

Клинок вгрызся в дерево совсем рядом с его ногой.

Милош перехватил нить крепче, прыгнул на Гармахиса и обкрутил полыхающую нить, которую тянул из самого Гармахиса, вокруг его шеи, затянул удавку. Другой рукой он зачерпнул огонь из свечи в ладонь и ударил Гармахиса в лицо.

– На, жри.

Южанин страшно закричал. Нож упал куда-то в сторону. Свеча потухла, но Милошу хватило и света золотой нити, что душила Гармахиса.

Загрохотали тяжёлые сапоги по лестнице.

– Тревога!

– Сюда! – закричал Милош.

Гармахис ударил его головой в живот, подмял под себя и кулаком припечатал к полу. Захрустел сломанный нос, и Милош почувствовал во рту собственную кровь.

– Курва, – просипел, захлёбываясь, он.

Он пытался вырваться, брыкался, но Гармахис был тяжелее и сильнее. Он ударил ещё несколько раз в лицо и вдруг отпустил.

Топот.

– Хватайте его!

В коридоре началась возня. Милош не мог ничего разглядеть в темноте. Он с трудом поднялся, утёр кровь с подбородка и побежал следом за Гармахисом.

Оба стражника уже были убиты.

Шаги южанина доносились с лестницы.

Милош кинулся за ним. Пролёт, ещё один.

Он распахнул дверь и выскочил на крыльцо. Никого. Даже духи спрятались. Как только этот подонок сумел их так запугать?

Позади во дворце нарастала суматоха, будто заклятие разом спало с его обитателей.

Милош разглядывал снег у крыльца в поисках следов.

С неба сыпало, как из мучного мешка. Цепочки следов вели в разные стороны. Эти принадлежали Гармахису? Или другие: больше, размашистее?

Милош прислушался к огню в крови. Справа чернела ледяная пустота. Гармахис.

Лихорадка боя быстро спала, боль и слабость мешали идти. Тонкая рубаха не защищала от снега и мороза, и Милош быстро замёрз. Кружилась голова. Ублюдок Гармахис хорошенько его приложил.

«Зато его легко теперь будет опознать по обгорелой морде», – удовлетворённо подумал Милош.

Несколько раз он порывался вернуться в тепло княжеского дворца, спрятаться от ненастья под крышей, но упрямо продолжал идти, искать, выглядывать, вынюхивать, как собака, следы огня и чар.

Но Гармахис поглотил даже их. Вокруг чернели ночь, снег и пустота.

– Чародей, это ты? – окликнули издалека.

В Совине никто бы не осмелился так прямо задать подобный вопрос.

Милош утёр кровь, льющуюся из носа, и повернулся. После схватки с Гармахисом даже самое простое заклятие сплести никак не выходило. Это было одновременно смешно и грустно: целитель не мог помочь самому себе.

Небо на востоке уже посветлело, и Милош смог на расстоянии разглядеть незнакомца: на поясе висел меч, на плечах дорогая шуба. Он был из дворца.

– Я, – он наклонился и зачерпнул с земли горсть снега, приложил к носу. – Чего тебе?

Незнакомец, громко топая, подбежал. Из-под шапки в ухе совсем не по-ратиславски сверкнула серьга, да и для местных мужчина оказался на редкость смуглым. Троутосец.

– Великая княгиня тебя ищет.

Милош оглядел его с головы до ног. Для троутосца в Златоборске одна Великая княгиня – Фиофано, будь на его месте скренорец, так повёл бы к жене Ярополка Гутрун.

– Как ты меня узнал? Мы раньше не встречались.

– Предположил. Теперь, когда в городе скренорцы, простой парень бродить ночью по городу не будет.

Чародей изогнул удивлённо правую бровь.

– И зачем княгиня меня ищет?

– А ты не знаешь?

– Знаю, – мрачнее прежнего сказал Милош. – Что, обвинишь меня в смерти княжны?

– Это не мне решать, а княгине. С ней разговаривать будешь. Идём.

Милош с сомнением снова оглядел троутосца. Пусть сил осталось мало, но мастерства хватит, чтобы через боль и муку задурманить разум на время. Он мог бы сбежать. Но не стоило ли сначала услышать, что скажет Фиофано?

– Ну, пошли.

Троутосец не смог скрыть удивления:

– Как легко ты, однако, согласился.

– Думал, вязать меня придётся? Чего тогда тебя одного послали?

– Остальные ото сна никак не отойдут. Твоё колдовство?

– Не-а, – протянул лениво Милош.

Он вздёрнул повыше нос, слизнул кровь с верхней губы и пошёл вперёд троутосца, точно это он его вёл, а не наоборот.

Гармахис не был чародеем, но мог наслать морок и убить навьих духов. Не просто убить, но высушить их, забрать всю силу. Он стал могущественнее прежнего, но всё так же рассчитывал в первую очередь на оружие, а не на чары. Так кто же он такой?

Милош шагал быстро, держал спину прямо, но когда за ним закрылась тяжёлая входная дверь во дворец, то пошатнулся и чуть не упал.

– Эй, ты чего? – троутосец схватил его за локоть, пытаясь поддержать.

– Не трогай, – вырвался Милош, взмахнул раздражённо руками. – Без тебя… обойдусь.

Он недолго постоял, глубоко дыша. Минувшая ночь опустошила его, лишила сил и чувств. Но он чародей, а не какой-нибудь кмет. Он не должен показывать свою слабость.

– Идём, – буркнул он троутосцу.

Внизу у входа было тихо, но чем ближе подходили они к покоям молодой княжны, тем громче становился протяжный вой.

Женщины пели с безудержным горем. В ушах зазвенело от их голосов. У входа в спальню и в самой опочивальне собралось столько людей, что яблоку было негде упасть.

Никто не обратил внимания на Милоша, не до него было. Завывали девки и бабы, на разные голоса, наперебой восхваляли убитую княжну, её молодость и красоту, ум и доброту – всё, что принято было вспоминать в таких случаях. Среди плачущих баб растерянно топтались гридни, и сами, видимо, не знали, чем теперь могли помочь. Чародей и его сопровождающий встали на пороге, протиснуться дальше казалось невозможным.

Ставни на окнах по-прежнему были закрыты, но по всей ложнице горели свечи, и каждый, кто приходил к покоям, приносил новую свечу – как свет Создателя для души Мирославы, чтобы та не потерялась в холодной пустоши и согрелась от огня, чтобы увидела во мраке путь в царство единственного бога.

– Скажите Великой княгине, что я привёл чародея! – выкрикнул троутосец, но голос его потонул в гомоне страдающей толпы.

Милош прислонился к дверному косяку, боясь упасть.

Перед глазами мельтешили зарёванные, изуродованные горем лица.

Немыслимо было представить, чтобы так пошло и лживо вели себя при рдзенском королевском дворе, а знатные женщины и их служанки смели рыдать в голос, как простые кметки.

Всё это зрелище до глубины души было Милошу противно.

– Тише, – прошептал он и взмахнул рукой.

Погасли разом все свечи.

Поднялся дикий визг.

И одна-единственная свеча зажглась возле чародея.

Люди с воплем кинулись в стороны, смели всех, кто стоял позади, вжались друг в друга. Милош посмотрел на их перекошенные от ужаса лица, и его губы невольно растянулись в улыбке.

Великая княгиня осталась там же, где была. Она сидела на постели дочери, прижимая к груди Мирославу. Фиофано была простоволоса, одета в одну рубаху. Она не кричала от боли и не рыдала от горя, лицо её оставалось неподвижно и уродливо, точно у мертвеца.

Она смотрела на чародея равнодушно, окаменевшее лицо блестело от слёз. Чёрные с проседью волосы опадали на плечи и касались лба дочери.

– Это сделал ты?

– Нет, Великая княгиня, клянусь тебе в этом. Но я узнал, кто это был.

За спокойствием Фиофано скрывалась страшная буря, куда более страшная, чем гнев самой лесной ведьмы. Милош увидел в глазах княгини холодную беспощадность.

– И этот человек не остановится на содеянном, – продолжил вкрадчиво Милош. – Я думаю, что он отправится за твоим старшим сыном. Он ищет всех наследников княгини Златы… Скажи, Великая княгиня, здесь была маска?

Она не ответила, отвернулась и долго смотрела в сторону. Пугающая тишина повисла в покоях. Люди жались к противоположной стене, выжидая. Милош подумал, что в любой момент они были готовы сорваться с места и бежать прочь. Это странно и страшно. Никогда прежде никто его так не боялся.

– Пресветлый Отец, – позвала негромко княгиня, и из толпы тут же вынырнул низкий крепкий мужичок в храмовой рясе.

– Да, Великая княгиня?

– Покажи чародею записи Горяя.

– Те, что ты приказала сжечь, матушка?

– Те самые.

– Всё исполню.

Фиофано даже не посмотрела на своего собеседника. Нежно она взяла в ладони лицо дочери, расцеловала в щёки, прижала к груди, баюкая любимое дитя.

– И посадите пока чародея под замок, – велела она. – Чтобы не сбежал.

– И в мыслях не было, Великая княгиня, – с почтением поклонился Милош.