Онлайн чтение книги Система «Спаси-Себя-Сам» для главного злодея Scum Villain's Self-Saving System
В Храме Чжаохуа. Часть 1

Шэнь Цинцю склонил голову, задумавшись, но Лю Цингэ решил, что ему удалось пристыдить собрата.

— Никто на хребте Цанцюн не понимает, как ты после всего этого можешь так хорошо к нему относиться, — куда менее суровым тоном поведал он.

Лю Цингэ слегка склонился вперед, отчего теплые отсветы свечи упали на снежно-белую кожу.

— Проще говоря, я хочу знать, есть ли в тех сплетнях хоть слово правды? — спросил он звенящим от напряжения голосом.

Видать, Шэнь Цинцю все же заблуждался, полагая, что Великий и Ужасный Лю не способен снизойти до подобных сплетен. Чуть сильнее сжав веер, он ответил:

— Что же я могу на это сказать, если даже шиди Лю склоняет слух к подобным выдумкам.

— Такого я не говорил, — выпрямился Лю Цингэ. — Но ведь я своими глазами видел, как ты защищаешь этого неблагодарного ублюдка.

— И вовсе я его не защищаю, — принялся оправдываться Шэнь Цинцю. — Просто не хочу нового… недопонимания.

— Это я тебя не понимаю, — сухо бросил Лю Цингэ. — Недаром ведь говорят, что проще передвинуть гору или русло реки, чем заставить человека измениться. А с Ло Бинхэ, сдается мне, это еще сложнее. Так что поостерегись.

С этими словами он поднялся и двинулся к двери. Пусть Шэнь Цинцю признавал правоту товарища, что сердце его ученика не особенно доброе, вся проблема была в том, что он никак не мог взять в толк, действительно ли оно злое.

Уже на выходе из комнаты взгляд Лю Цингэ случайно упал на маленький столик — и его нога так и замерла в воздухе, будто он увидел нечто небывалое.

Подняв голову, Шэнь Цинцю узрел застывшего на пороге Лю Цингэ и не удержался от вопроса:

— Что?

Тот с видимым трудом отвернулся, смерив Шэнь Цинцю загадочным взглядом, будто видел его первый раз в жизни и не может определиться со своим отношением к нему. После этого, тряхнув головой, он наконец покинул комнату, по пути умудрившись споткнуться о порог.

Да что такое с ним творится?!

***

Той ночью Шэнь Цинцю наконец посчастливилось как следует выспаться.

Пробудившись наутро, он, еще не вполне очнувшись ото сна, почувствовал, что в комнате есть кто-то еще.

Он вел себя крайне тихо, невесомыми шагами скользя по углам. Приподняв одно веко, Шэнь Цинцю так и застыл от изумления.

Само собой, единственный, кому могла прийти в голову фантазия пробираться к нему до первых петухов, был Ло Бинхэ.

Вот только это был совсем не тот Ло Бинхэ, с которым он расстался накануне вечером.

Переодевшись в белое, он собрал волосы в пучок, как у обычного адепта Цанцюн, повязав их светлой лентой, и хлопотал по комнате в совершенно повседневной и оттого отрадной глазу манере.

При виде этого Шэнь Цинцю посетило необычайное по силе дежа вю: к нему словно вернулся тот самый Ло Бинхэ, с которым он расстался на собрании Союза бессмертных. Образец чистого и трудолюбивого ученика известной школы — нет, не то — прилежная и услужливая юная служанка — нет, это уж совсем не то — он походил на… на…

В этот момент Ло Бинхэ обернулся и, узрев Шэнь Цинцю, который рассматривал его, приподнявшись на локте, и протянул ему руку, расплывшись в улыбке:

— Учитель проснулся? Завтрак готов!

Шэнь Цинцю не удержался от фэйспалма, но его тело отреагировало само собой, протянув другую руку Ло Бинхэ, который помог ему подняться с кровати.

Дежавю продолжалось, ибо дальнейшее в точности повторяло утренний распорядок, к которому он привык на пике Цинцзин. Пробуждение, облачение, умывание, завтрак — все это происходило под неусыпным присмотром Ло Бинхэ, как и тогда.

Если бы еще и интерьер был бы тем же, что в Бамбуковой хижине, Шэнь Цинцю окончательно уверился бы, что угодил в прошлое!

— Завтрак с местной кухни просто несъедобен, — посетовал Ло Бинхэ. — Прошу прощения за то, что подвел учителя.

Что ж, в сравнении с тем, что готовил сам Ло Бинхэ, это еще было весьма тактичной характеристикой.

— Где твой шишу (младший брат или младшая сестра учителя по школе/клану заклинателей)? — с глубоким вздохом поинтересовался Шэнь Цинцю.

— Не знаю, — с улыбкой отозвался Ло Бинхэ.

Похоже, спрашивая у них друг о друге, ничего, кроме этих двух грубоватых слов, ему услышать не суждено, и потому Шэнь Цинцю не стал допытываться дальше. Стоило ему встать, как Ло Бинхэ с быстротой молнии метнулся застилать его постель.

Подумать только, владыка демонов застилает его постель! Как ни привлекательна была эта сцена, Шэнь Цинцю не отваживался даже взглянуть в его сторону. Внезапно Ло Бинхэ вновь подал голос:

— Раз учитель зовет Лю Цингэ моим шишу, выходит, он все еще признает меня адептом пика Цинцзин?

Да ладно?

А то, что ты все это время преследовал меня, во всеуслышание именуя учителем, в расчет не шло?

— Разве этот учитель когда-либо говорил, будто не признает тебя своим учеником? — с укоризной бросил он.

— Я думал, что на порог учителя мне ход заказан, — тихо отозвался Ло Бинхэ. — Хоть я и продолжал звать вас учителем, я боялся, что это не более чем самообман.

…Нет, Шэнь Цинцю положительно не мог больше этого выносить.

Он со всей силы хлопнул себя по лбу, мысленно возопив: «Где ж твои яйца, Бин-гэ! Разве не ты во всеуслышание заявлял честному собранию своих женушек: “Да, у меня много женщин, и будет еще больше — смиритесь с этим или убирайтесь восвояси!” Вот это я понимаю — настоящий авторитарный и непреклонный герой гаремного романа!»

А этот белоснежный цветочек, самозабвенно заваривающий чай, таскающий воду, стирающий одежду, застилающий постели, отваживающийся заговорить, лишь повернувшись к тебе спиной — кто это вообще такой?

А?

Кто вселился в его тело?

Как бы то ни было, Шэнь Цинцю решил воспользоваться представившейся возможностью наставить своего великовозрастного ученичка:

— Очень хорошо, что ты так думаешь. Ну а поскольку ты сам признал, что ты — все еще адепт пика Цинцзин, тебе более не подобает вести себя грубо по отношению к твоим шишу и шибо. Когда мы сегодня возвратимся на хребет Цанцюн, тебе первым делом стоит смиренно принести извинения за то, что ты натворил там в прошлый раз.

(Шишу 师叔 (shīshū) — младший брат или младшая сестра учителя по школе/клану заклинателей. Шибо 师伯 (shībó) — старший брат или старшая сестра учителя по школе/клану заклинателей.)

Про себя он при этом добавил: «И, разумеется, не только на словах: тебе надлежит выплатить компенсацию за все уничтоженное тобой — это меньшее, что ты можешь сделать, чтобы доказать свою искренность».

Принимаясь убирать со стола, Ло Бинхэ как бы невзначай бросил:

— Учителю не обязательно возвращаться на хребет Цанцюн сегодня.

— Гм, о чем это ты? — насторожился Шэнь Цинцю.

— Я имею в виду, что, если учитель желает увидеть всех… моих шишу и шибо, то ему не нужно отправляться на хребет Цанцюн для этого — вместо этого нам стоит завернуть в храм Чжаохуа.

Едва эти слова слетели с его губ, как Система подкинула сообщение:

[Миссия «Храм Чжаохуа» успешно запущена! Миссию дает: Ло Бинхэ. Пожалуйста, решите, готовы ли вы ее принять!

А: Охотно принять;

В: Неохотно принять;

С: Отказаться.]

Выходит, эту миссию самолично запускает Ло Бинхэ.

— Откуда ты это знаешь? — подозрительно прищурился Шэнь Цинцю.

— Если учитель согласится, он узнает, — уклончиво отозвался Ло Бинхэ. — Давайте отправимся, пока Лю… пока шишу Лю не вернулся.

Стоило ему произнести эти слова, как дверь с грохотом распахнулась, возвещая явление Лю Цингэ. Уже привыкший к своеобразным манерам своего шиди Шэнь Цинцю и бровью не повел. Проигнорировав Ло Бинхэ, вошедший обратился к Шэнь Цинцю со словами:

— Планы меняются. Мы не возвращаемся на хребет Цанцюн — вместо этого мы отправляемся в храм Чжаохуа.

— Что-то случилось? — тотчас поднялся на ноги Шэнь Цинцю.

— Да, случилось, — отрубил Лю Цингэ. — Ночью поступило сообщение о том, что представители школ собираются в храме Чжаохуа по приглашению его главы — включая заклинателей хребта Цанцюн. Клан заклинателей этого города [4] как раз готовится к отбытию.

***

Дорога в храм Чжаохуа пролегала через город Цзиньлань.

Несколько лет назад этот прежде процветающий город подвергся небывалому бедствию, наверняка оставившему свой след на его лике — если бы они так не торопились, Шэнь Цинцю непременно спустился бы под толстый слой облаков, чтобы взглянуть на него хотя бы одним глазком.

Миновав Цзиньлань, они прибыли к храму Чжаохуа.

Древний прославленный буддийский храм располагался на склоне покрытой пышной зеленью горы. Обычно эта уединенная обитель славилась тишиной и спокойствием, но нынче она прямо-таки бурлила жизнью: отовсюду слышался гул голосов, мимо то и дело проносились силуэты заклинателей на мечах.

Остановившись у подножия ступеней, восходящих к Залу великой силы, Лю Цингэ бросил Шэнь Цинцю:

— Следуй за мной к главе школы.

Шэнь Цинцю как раз собирался кивнуть, когда Ло Бинхэ подступил ближе, явно собираясь следовать за ними. Сознавая, что особый статус его ученика может породить вполне предсказуемые сложности, Шэнь Цинцю велел ему:

— А ты покамест укройся где-нибудь, а то как бы на тебя не набросились главы всех школ.

— Хотят бросаться — пускай бросаются, — равнодушно заявил Ло Бинхэ. — Разумеется, я иду вместе с учителем.

Вот уж воистину как об стенку горох. Однако если его хоть кто-нибудь узнает, проблем потом не оберешься. Поразмыслив над этим, Шэнь Цинцю решил:

— Шиди Лю, ступай вперед, а я подойду позже.

Смерив спутников холодным взглядом, Лю Цингэ взлетел по ступеням на встречу с главой школы и остальными.

На самом деле, подавив демоническую энергию и придав лицу соответствующее выражение, Ло Бинхэ запросто мог сойти за безобидного статиста, в мгновение ока смешавшись с толпой. При этом кто угодно принял бы его за обычного адепта какой-нибудь известной школы — разве что чересчур миловидная внешность могла притянуть нежелательное внимание. Что же до Шэнь Цинцю, то после того не слишком блистательного выступления на площади Цзиньланя он, покоясь под землей, долгие годы никому не показывался на глаза, так что шанс, что его кто-либо узнает, был еще ниже.

Сбившиеся в группки наблюдатели плотным кольцом окружали Зал великой силы, запрудив площадь мощным людским потоком. В прошлом наиболее выдающимися в этой массе были бы адепты дворца Хуаньхуа, кичащиеся богатством и славой своей школы, однако нынче попавший под влияние демонов Дворец, само собой, был исключен из подобных сборищ — похоже, ни один из них так и не удостоился приглашения.

Посередине зала стояли несколько настоятелей храма Чжаохуа, играющие роль распорядителей этого собрания — среди них Шэнь Цинцю углядел даже великого мастера Учэня. Лишь приглядевшись, заклинатель понял, что обе ноги монаха заменяли деревянные протезы, благодаря которым он мог не только стоять, но и ходить не хуже любого другого.

Представители хребта Цанцюн под предводительством Юэ Цинъюаня сидели у стены, сохраняя одновременно торжественный и почтительный вид. Лю Цингэ только что подошел, склонившись к главе школы, чтобы сказать ему несколько слов. При этом Юэ Цинъюань, переменившись в лице, поднял голову и принялся осматривать зал.

Рядом с великим мастером Учэнем возвышался настоятель Уван. Соединив ладони в молитвенном жесте, этот седобородый старик начал неожиданно сильным и гулким голосом, с легкостью разносящим его слова по всему залу:

(Уван 无妄 (wúwàng) — в пер. с кит. его имя означает «неподвластный пороку, чистый, безвинный».)  

— Позвольте этому монаху прямо спросить почтенных гостей: кто из присутствующих прошлой ночью видел тот же сон, что и я?

Сон?

Стоило ли уточнять, что это было очередным деянием Ло Бинхэ!

— Учитель, разве вы не тревожились из-за отсутствия «неоспоримых доказательств»? — шепнул тот на ухо Шэнь Цинцю. — А так вам не придется расточать слова понапрасну!

Ничего удивительного, что той ночью его ничто не потревожило. Шэнь Цинцю грешным делом подумал было, что у его ученика просто-напросто иссякли силы, однако, оказывается, тот в это время творил сон для несчетного множества людей.

В глазах Ло Бинхэ так и светилось самодовольное: «Похвалите меня, учитель! Погладьте меня по головке!», так что от одного взгляда на него у Шэнь Цинцю начала болеть голова. Что же за сон отгрохал для них Ло Бинхэ, после которого все сломя голову понеслись в храм Чжаохуа, чтобы поделиться впечатлениями?

Однако, прежде чем он успел осведомиться об этом, кто-то рядом раздраженно бросил:

— Хоть у кого-нибудь есть понятие, что это был за сон?

Сказавший это показался Шэнь Цинцю смутно знакомым; напрягая память, Шэнь Цинцю припомнил, что это был тот самый глава клана Баци, на которого Шэнь Цинцю волею судьбы натыкался раз за разом.

— Могу ли я спросить мастера, — вновь зазвучал учтивый голос настоятеля Учэнь, — каков уровень его самосовершенствования?

— Золотое ядро на поздней стадии формирования, — гордо поведал тот.

Двое настоятелей украдкой переглянулись, прочие собравшиеся принялись покашливать.

Великий мастер Учэнь, которого при этих словах посетила какая-то догадка, вслух подивился:

— По правде говоря, это весьма необычно. В нашем храме всем сформировавшим золотое ядро явился один и тот же сон…

Понять значение его слов было легче легкого: если бы глава клана Баци говорил правду, то и его не минула бы сия участь.

Стоявшие поодаль заклинатели принялись беззастенчиво обмениваться сомнениями:

— И то верно, все те, кто еще не сформировал золотое ядро, мирно проспали всю эту ночь.

Завысить перед подобным собранием свои достижения на стезе совершенствования тела и духа было все равно что поднять камень, чтобы уронить его себе прямиком на ногу. Шэнь Цинцю мысленно затеплил свечку за своего знакомца, который, похоже, за все эти годы не продвинулся ни на йоту.

Зато его самомнение, в противоположность достижениям, явно порядком подросло: нимало не смутившись, он надменно бросил:

— У любого явления бывают исключения! Мы здесь собрались, чтобы прояснить куда более важные вещи — так о чем был этот сон?

Выходит, ко всему прочему, во всем клане Баци, самое имя которого вещало о его величии, не нашлось ни единого заклинателя, сформировавшего золотое ядро — в противном случае его главе не пришлось бы признаваться в своем невежестве перед целой толпой заклинателей. Похоже, не получив приглашения на встречу, он попросту примазался к кому-то.

Великий мастер Уван нахмурился, однако добродушный Учэнь терпеливо посвятил главу клана Баци в суть дела:

— В этом сне говорилось о том, что Тяньлан-цзюнь, долгие годы заточенный под горой Байлу, вырвался на свободу, обретя новое тело, и теперь сеет повсюду тлетворные поветрия и кровавый дождь.

Хотя словам великого мастера нельзя было отказать в цветистости, он передал содержание сна весьма условно — зная наклонности Ло Бинхэ и его способности в этой области, Шэнь Цинцю мог поручиться, что здесь не обошлось без множества весьма выразительных сцен.