Онлайн чтение книги Братья Витальеры
ЛИКЕДЕЕЛЕРЫ

Остров Готланд был захвачен витальерами. Висбю разграблен. Городу запрещено было восстанавливать разрушенное пиратами. Отныне и впредь быть ему убогим, забытым миром уголком. И как свидетельство былого величия и богатства высились лишь огромные стены и многочисленные руины церквей.

Штёртебекер положил начало отмщению; золото и сокровища интересовали его мало. Теперь, после того как его люди захватили Висбю, сюда со всех сторон хлынули витальеры, которые состояли под началом «благородных» капитанов. Хеннинг Мантойфель прибыл из Стокгольма и от имени своего господина, герцога Мекленбургского, принял на себя управление островом. По-видимому, он опасался, что три неразлучных капитана-плебея будут считать Готланд своим владением. Генрих фон Люхов тотчас же примчался на Готланд с обоими своими кораблями из каперского набега в Зунд в надежде ещё чем-нибудь поживиться. Рыцарь из Эппа тоже появился со своей коггой, как и Марквард Прин, который, ещё будучи в Ростоке, заранее позаботился о присвоении ему титула наместника Готланда.

Все это претило Клаусу Штёртебекеру Он оставил «благородных» морских грабителей разбираться между собой и вместе с Михелем Гёдеке и Магистром Вигбольдом покинул город. Он направился в Висмар. Может быть, Герд уже освобождён из Штральзундской темницы и ждёт его. И потом, он не хотел обосновываться в какой бы то ни было одной гавани. Море — его родина. Оно звало к борьбе и походам. К тому же оставался жив ещё один из Вульфламов. Предстоит отыскать и его. Весь род он должен истребить, ни одного нельзя оставить в живых. И не только эти Вульфламы — все разжиревшие, презирающие народ патриции были его заклятыми врагами. Он стоял у руля своего корабля, смотрел на голову Вульвекена Вульфлама на бушприте, и сердце его билось сильнее от чувства исполненного долга. Ведь и он сам тоже был когда-то ягнёнком, которого любой волк мог разорвать в клочья. Свою судьбу он определил сам — борьба с несправедливостью. Кто не хотел быть раздавленным железными кулаками рыцарей и патрициев, должён был сам обладать железным кулаком. Однажды он не подал голоса против несправедливости и по сей день стыдился этого. Хозанг, купец, пренебрёг своим мечом, он верил в закон и справедливость. Эта слепая вера приносит ещё более роковые плоды, чем то, чему учат попы. Вера в свою собственную силу, борьба за свои права — вот основа существования.

Клаус Штёртебекер стал человеком, который хорошо понял, что жить — это значит бороться. Он вырос на море в непрерывной борьбе. Здесь было все то же, что и на суше, в городах и селениях: нужно быть сильным; чтобы жить среди волков, надо быть тигром.

Пожалуй, это и было жизненной философией Штертебекера. Но не раз приходили ему и такие мысли, которые, под влиянием Магистра, повергали его в раздумья. Разве он не стал тоже господином, который стоял над своими товарищами? От всякой добычи получал он как капитан корабля большую часть. Он был судьёй на борту, его слово было законом. Он решал, вступить в борьбу или уходить. Конечно, он был для своих людей лучшим командиром, чем Мантойфель или Прин. На его корабле был лазарет для раненых и помещение для врача, чего не было на многих других судах. Он не терпел на своём корабле несправедливости и никому не предоставлял привилегий. Самые смелые пользовались и наибольшим авторитетом. Да, это так, и все же его положение как капитана корабля было таким же, как и положение Мантойфеля и Прина. Об этом он часто говорил с Магистром и Гёдеке, и тогда получалось, будто у всех троих нечиста совесть. Они чувствовали, что их отношения с матросами похожи на те старые, ненавистные, которые можно определить словами: «Господа и рабы». Как помочь делу? Они стремились к такой высокой степени справедливости, к такой чистоте отношений, что не могли не видеть этого зла. Должен ли кто-нибудь быть господином? Если «да», то, выходит, Вульфлам прав?

Близ Борнхольма Киндербас, который вёл с марса наблюдение, вдруг заметил корабль. Тотчас же началась охота. Десять часов преследовал «Тигр» чужую коггу, до тех пор, пока она не оказалась на расстоянии оклика. Это был штральзундский корабль. Радостный крик вырвался у Клауса. Если бы здесь был второй Вульфлам! Но нет, тот ведь тоже выдворен из Штральзунда, он у датской королевы. «И зачем бы Вульфу Вульфламу возвращаться в Штральзунд?» — только и подумал Штёртебекер. Рассуждать об этом у него уже не было времени: нужно было захватывать корабль…

Когга изготовилась к бою, матросы размахивали своими топорами и мечами. Штёртебекер приказал поднять пиратский флаг. Отставшие почти на морскую милю «Рысак» и «Пенящий» приближались. Три корабля шли не друг за другом, а развернулись широким фронтом, чтобы иметь лучший обзор.

Когда моряки с неприятельской когги увидели на «Тигре» флаг Клауса Штёртебекера, на котором был изображён прыгающий тигр, они сложили оружие и отказались от сопротивления. Ведь Штёртебекер овладел хорошо укреплённым городом Висбю, так как же может ему противостоять один, хотя бы и хорошо вооружённый, корабль? На борту штральзундской когги находилось двенадцать ратсгеров, которые возвращались после переговоров со шведским рейхсратом в Карлскруне о том, как бы сообща справиться с засильем пиратов на Балтийском море. И теперь они могли оказаться в руках страшнейшего пирата! Ратсгеры видели перед собой верную смерть и, оплакивая свою судьбу, причитали, падали на колени, молили о чуде.

Штёртебекер подошёл борт к борту и без борьбы завладел коггой. Нет, Вульфлама на борту не было. Тот, как узнал Штёртебекер от просящих пощады ратсгеров, снова стал бургомистром Штральзунда. Народная партия была разогнана, а Карстен Сарнов — обезглавлен.

— И вы поддерживали Вульфлама? — напустился на ратсгеров Штёртебекер.

Те с плачем и жалобными воплями воздевали кверху руки, умоляли о сохранении жизни и обещали большой выкуп. Выкуп? Штёртебекер соображал. Обычно захваченных патрициев, не раздумывая долго, выкидывали за борт, но сейчас Клаус подумал о Герде. Брось он этих ратсгеров в море, Вульфлам выместит свою злобу на пленном Герде.

На палубе штральзундской когги находилось больше дюжины бочек с сельдью. Штёртебекер посмотрел на бочки, потом на трясущихся от страха ратсгеров и ухмыльнулся в свою светло-рыжую бороду.

При опросе выяснилось, что восемнадцать матросов хотели остаться на «Тигре», остальные одиннадцать опасались ратсгеров. Штёртебекер всем обещал сохранить жизнь. И даже объявил, что сам доставит их в Штральзунд.

Моряки с «Тигра» по приказанию Штёртебекера опустошили бочки. То, что было взято у моря, теперь, в солёном виде, вернули ему. Затем ратсгеры один за другим должны были влезть в бочки. В крышках вырезали круглые отверстия и, расколов крышки пополам, снова забили ими бочки. Так, скорчившись, и сидели ратсгеры в бочках, только головы торчали наружу. Ратсгеры грустно взирали на мир. Кажется, они все ещё боялись, что их вместе с бочками сбросят в море.

Штёртебекер велел выставить их на среднюю палубу и насчитал двадцать три бочки с «начинкой». Как только ратсгеры увидели Штёртебекера, они сразу обратились к нему, и предлагаемый ими выкуп все увеличивался. Но Клаусу Штёртебекеру нужен был только один выкуп — Герд.

Штральзундскую коггу, быстрый и крепкий корабль, не потопили. Киндербас стал его капитаном. Когга эта была поменьше, чем у Штёртебекера, и Киндербас назвал её «Морская кошка». Пока он устраивался на новом корабле и набирал команду, Магистр Вигбольд пришёл на корабль к Штёртебекеру. Он громко смеялся над парадом бочек и щёлкал по носу то одного, то другого ратсгера, наделяя их кличками: «Рыцарь бочки», «Бочкобрюх», — и ругался, когда неприятный запах ударял в нос.

— Ведите же себя, как подобает мужчинам, и, хоть вы и на пиратском судне, не забывайте своего хорошего воспитания.

Штёртебекер попросил его к себе, потому что Вигбольд должен был составить письмо в магистрат Штральзунда. Штёртебекер хотел бочки с ратсгерами и выкуп за Герда оставить ночью в гавани Штральзунда. И если Герд все ещё не на свободе, то пусть магистрат немедленно распорядится. Тем более что захваченные ратсгеры живы и невредимы.

«Пенящий», «Рысак» и «Кошка» остались в качестве охранения на рейде, а Клаус Штёртебекер без шума провёл коггу в так хорошо знакомую ему гавань. Корабль достиг мола, когда старый вахтенный, который патрулировал перед закрытыми воротами, подошёл и решил осмотреть ночного гостя. Но люди Штёртебекера были проворнеё, они спрыгнули на мол и в один миг повалили старика на землю. Связать его было нетрудно. Мгновенно корабль был пришвартован, и бочки с живностью покатили на берег. Ратсгеры широко раскрыли глаза, когда увидели, что Штёртебекер таким отважным способом приводил в исполнение своё обещание. И, хотя они в своих камерах-бочках изрядно повертелись и потряслись чуть не до потери сознания, они были рады-радехоньки такому исходу.

Старый ночной страж был посажен верхом на какую-то пустую бочку и привязан. Матросы сунули ему в руки алебарду, а Клаус Штёртебекер положил перед ним письмо к магистрату города и плотно набитый мешок с тысячью любекских гульденов.

Они ушли так же тихо, как и пришли. Пленники, облегчённо вздохнув, посмотрели им вслед и обратили свои страдальческие лица к небу, страстно ожидая появления луны.

Четыре пиратских корабля прибыли в гавань Висмара.

Как раз в это время в ратуше находились ратсгеры из Любека, явившиеся, чтобы в последний раз напомнить о необходимости выполнять союзнические обязательства. Они заявили о своей готовности защитить Висмар и Росток от герцога Мекленбургского, если это приведёт к разрыву с ним. Преследуя только одну цель — избавиться в своих водах от пиратов, которые становились все более грозной силой, патриции были готовы даже сдать датской королеве Стокгольм, если она официально признает торговые права Ганзы.

Как только поступило известие о пиратских кораблях, заседание было тотчас прервано. Магистрат почувствовал, что нельзя заставлять капитанов ждать. Ратсгеры не поскупились на похвалы Клаусу Штёртебекеру, блестяще осуществившему захват Висбю. Они были как никогда почтительны, и Клаус Штёртебекер удивился необычному приёму, который им оказали. Но Вигбольд, который лучше читал по лицам людей, стал вдвойне недоверчив. Он перехватил несколько тайком брошенных ратсгерами взглядов, заметил, что они перешёптываются, и это свидетельствовало отнюдь не о симпатиях к пиратскому союзу; в глазах у некоторых из них затаились испуг и злоба.

Штёртебекер потребовал разрешения ему и другим капитанам свободно продать добычу, и тут же оно было дано. Герд Виндмакер все ещё не был освобождён. Магистрат объявил о готовности немедленно послать в Штральзунд конного курьера.

— Я чувствую измену, — сказал Вигбольд, когда все трое оставили ратушу и возвращались в гавань. — Нельзя ходить без оружия, — предупредил он, — и корабли надо держать в полной готовности.

— Мне тоже показалось, что ратсгеры что-то замышляют против нас, — подтвердил Гёдеке. — Все их дружелюбие — сплошное притворство.

— На них подействовали наши успехи, — возразил Штёртебекер. — Они понимают, что если мы взяли Висбю, то с Висмаром нам справиться ничего не стоит. — И он гордо усмехнулся.

— Вот! Вот! — заметил Вигбольд. — Если они так думают, это и опасно!..

— Для них! — сказал Штёртебекер, все ещё смеясь.

— Нет, для нас, — сухо ответил Магистр.

Три дня толкались в гавани висмарцы, раскупая добычу пиратов. Цены были вполне доступные. Бедная девушка, не спускающая глаз с какой-нибудь безделушки или даже серебряной вещицы, получала её от моряков за один лишь ласковый взгляд. А ведь кто-то из парней дорого заплатил за эти штучки. Витальеры не были скрягами и раздавали подарки направо и налево, да им и ни к чему было это добро. Подходили матери с натруженными руками, с заплаканными глазами, рассказывали «господам пиратам» о своих голодных детях, и те же крепкие руки, что недавно без сострадания сеяли смерть, протягивались к ним с богатыми дарами.

Штёртебекер стоял на корме своего корабля и смотрел на горожан, которые теснились на молу и торговались с его парнями. Он заметил, как сквозь толпу протискивался курьер магистрата. Не спуская с него глаз, крикнул:

— Мартен, спроси курьера, кого он ищет?

— Пленник из Штральзунда прибыл.

— Герд? — крикнул Штёртебекер. — Где он?

— В ратуше, — сказал курьер.

— Черт побери, почему же он не идёт сюда?

Штёртебекер нацепил меч, надел берет: он хотел достойно выглядеть перед другом, которого не видел так много лет. «Герд! Герд»! — шептал он, счастливый, как ребёнок. Почти двадцать лет прошло с тех пор, как он видел его последний раз. «И я выручил его наконец из этого застенка, — радостно думал он. — Ратсгеры Штральзунда не заставляют ждать, это моя заслуга. Да, видно, они вдоволь посмеялись над своими коллегами в бочках…»

Рассуждая так, Клаус отправился в путь. Большими прыжками нёсся он вверх по каменной лестнице ратуши; курьер едва поспевал за ним.

Штёртебекер ворвался в зал, в котором стояло несколько ратсгеров, трусливо взглянувших на него. Предчувствие беды овладело им, когда он увидел растерянные лица. Может быть, Герда убили и доставили труп? Он выжидающе оглянулся вокруг. Вот он, долговязый, ужасно худой человек в простой, серой дерюге. Неужели Герд?.. Длинную, взъерошенную бороду и волосы, опускающиеся на плечи этого несчастного существа, серебрила седина. «Собаки, — подумал Штёртебекер, молча рассматривая друга. — Что они с ним сделали! Как он смог все это вынести!»

— Герд, — прошептал он. — Герд!..

Бедняга вздрогнул. Лицо его повернулось к Клаусу.

— Герд! — отчаянно закричал Клаус.

Он бросился к другу, обнял его за тощие плечи и взглянул на его лицо. Глаз не было. Две красные впадины уставились на Клауса. Герд был ослеплён.

— Герд, — закричал Клаус, — это я, Клаус! Ты же знаешь, твой друг со Сконе. Матрос с «Санта Женевьевы». Я вызволил тебя. Тебя освободил.

— Клаус? — пробормотал тот.

— Да, Герд, это я, Клаус, твой друг!

— Клаус Штёртебекер? — спросил слепой.

— Да, Герд. А собак, которые над тобой надругались, я найду, хотя бы они забрались на край света.

Из кровавых глазниц Герда выкатились слезинки.

— Смотрите, вы, господа! — крикнул Клаус Штёртебекер и повернул Герда, чтобы ратсгеры могли видеть его обезображенное лицо. — Так поступают благородные патриции, купцы и ратсгеры, которые жалуются на жестокость пиратов. — И он повернулся снова к Герду. — Кто это сделал, Герд?

— Вульф Вульфлам!

— Он? — взревел Клаус. — Он? — Долго и пристально смотрел Клаус на ослеплённого друга. — И когда?

— Шесть дней тому назад, когда ратсгеры в бочках были выставлены на мол.

Штёртебекер испуганно отшатнулся назад.

— И это ответ Вульфлама на то, что я подарил жизнь двенадцати ратсгерам?

— Ты знаешь, Клаус, любимое наказание Вульфлама, — внятно произнёс Герд. — Разве я не говорил тебе об этом ещё на Сконе?

Клаус прижал друга к своей груди, и Герд повис на его руках и зарыдал.

Войско из пяти тысяч воинов Тевтонского рыцарского ордена было в спешном порядке высажено на остров Готланд и в кровопролитной битве разбило витальеров и овладело Висбю. Немецкая Ганза способствовала этому всеми силами, а ганзейские города Висмар и Росток, по поручению которых Готланд был завоёван витальерами, постыдно изменили своим собственным союзникам, добились ослабления их могущества. При активном посредничестве ганзейских городов Любека и Гамбурга было заключено соглашение между датской королевой и герцогом Мекленбургским. Немецкое войско оставило Стокгольм. Находившийся в плену Герцог Альбрехт Мекленбургский, бывший шведский король, был освобожден. Маргарет была признана королевой Норвегии и Швеции. Бывшие враги — Дания, Швеция, Мекленбург и ганзейские города — заключили соглашение о совместных действиях против пиратов на Балтийском и Северном морях.

«Благородные» капитаны Марквард Прин, Хеннинг Мантойфель, Генрих Люхов, Арндт Штюк, рыцарь из Эппа и другие объявили союз братьев витальеров распущённым и разбрелись: часть из них с богатой добычей вернулась в свои надёжные замки, чтобы жить на покое, другие двинулись на восток, чтобы на свой страх и риск продолжать заниматься пиратством.

Клаус Штёртебекер, Михель Гёдеке и Магистр Виг-больд не только не капитулировали перед превосходящим врагом, но, обороняясь, сплотились ещё теснее и создали новый союз.

Ещё будучи витальером, Магистр Вигбольд не уставал повторять, что неписаные законы, которые действуют на море, действуют и на суше. Существуют господа и рабы, первые — приказывают, вторые — повинуются. Господа присваивают большую часть добычи, рабам приходится довольствоваться намного меньшей долей. «Благородные» капитаны неисчислимыми богатствами набили сундуки в своих замках. Все снова и снова говорил Магистр Вигбольд о том, что необходимо создать такой союз, который был бы основан на равноправии и справедливости. Он говорил: «Моряки должны сами выбирать капитанов и должны иметь право в любое время, когда те окажутся недостойными, снимать их. Кроме того, добыча должна распределяться поровну, потому что прежнее неравенство и было причиной измены „благородных“ капитанов. Получив богатую добычу, пусть каждый сам решает свою судьбу».

Оба капитана, Штёртебекер и Гёдеке, согласились с Магистром. Они направились к товарищам, рассказали им о своих предложениях и встретили полную поддержку. Торжественно заключили три капитана новый союз. Никаких главнокомандующих, решили они, все будут как братья: бедным — друзья, богатым — враги. И они назвали себя «ликедеелеры», что означает — «делящие поровну».

Герд больше всего любил сидеть на марсе «Тигра», и, хотя он ничего не мог видеть, там, высоко на мачте, его обвевал вольный ветер, который носился над морем; там, наверху, он мечтал о далёких просторах морей, представлял себе игру солнечных лучей на воде, бакланов, летающих вокруг марса, своих товарищей, которые где-то под ним бегали по палубе корабля, высохшую голову казнённого Вульфлама, торчащую на бушприте когги.

Герд любил одиночество. Тринадцатилетнее заключение изменило его. Он говорил редко. Никогда не смеялся. Когда он шёл ощупью по палубе судна, всегда находились руки, готовые помочь ему.

После Клауса, Герд больше всех других любил Магистра Вигбольда. Когда тот что-нибудь рассказывал ему, серое худое лицо слепого становилось спокойным и умиротворённым. Магистр был действительно кудесником, он обладал изумительной способностью расширить представления Герда о мире. О больших и могущественных городах юга рассказывал Магистр, про союзы городов, которые значительно отличались по своему устройству от Ганзы и противостояли самым могущественным силам на земле, о ремесленниках — простых гражданах, которые управляли этими городами и добились их необыкновенного расцвета; о восстании против папского могущества в Англии, о свободных фризах, живущих в сказочно прекрасной стране — Фландрии[53]Фландрия — историческая область Западной Европы, населённая в большинстве фламандцами. Ныне входит в состав Франции, Бельгии и Голландии.. Все-то он знал и обо всем умел рассказать Герду ясно и понятно. Он умел хорошо ориентироваться в открытом море. Уже не нужно было все время смотреть на звезды. У Магистра была чудесная магнитная игла, плоская и очень лёгкая. Она плавала на воде и обладала удивительным свойством: её острие всегда смотрело на север. Если кому-нибудь надо было определить курс корабля, он должен был обратиться к Магистру, прочитать «Отче наш», как тот говорил, и сейчас же получал точный ответ. Теперь при любой погоде, при закрытом облаками небе, уже никто не сбивался с курса. Но Магистр не сказал Герду, что магнитную стрелку изобрели в Китае и что в Европу её доставил Марко Поло.

Магистр же сумел вызвать Герда и на разговор. В один из спокойных вечеров, когда все собрались в каюте Клауса Штёртебекера, ели жареную камбалу и пили французское вино, Герд впервые заговорил и поведал о своих ужасных переживаниях в Штральзунде. Медленно, монотонно, бесстрастно вёл он рассказ. Часто замолкал. Как один из зачинщиков неудавшегося восстания горожан, которые пытались спасти Германа Хозанга и свергнуть Вульфлама, Герд был приговорён к пожизненному заключению и брошен в темницу восточной башни крепости. Три года руки и ноги у него были в оковах. Превратившись в скелет, полностью обессилев, близкий к сумасшествию, он был брошен в другую темницу, где уже находилось шесть пленников. Это было сделано потому, что слишком много стало узников и слишком мало темниц.

От своих товарищей по несчастью Герд узнал, что в городе произошли большие изменения. Оба Вульфлама были изгнаны, а старый Вульфлам — умер. Главою бюргеров[54]Бюргеры — население феодального города, ремесленники и торговцы. Чаще словом «бюргеры», как и в этой книге, обозначается зажиточная часть населения феодального города — купцы, ростовщики, цеховая верхушка. стал Карстен Сарнов. Герд даже вскрикнул тогда от радости, ведь Сарнов, как думал Герд, был приверженцем Хозанга и врагом Вульфламов. Он-то уж несомненно освободит из заточения сторонников Хозанга.

Но ни о каком освобождении не было и речи. Товарищи по заточению посмеялись над ним и сказали, что Карстен Сарнов не кто иной, как ставленник Вульфлама. Им было известно, что Карстен Сарнов во время народного восстания против тирании Вульфламов спрятал находящегося в городе Вульфа Вульфлама и помог ему бежать. Одного из горожан, который был посвящён в этот план, замучила совесть, он все рассказал и тоже был брошен в подземелье, но уже Сарновым.

Герд узнал также, почему его из одиночного заключения перевели сюда. Одна из военных когг города захватила судно витальеров, забрав при этом девяносто шесть пленных. Их заковали в цепи и разместили по разным башням города. Кормили их так, чтобы они медленно умирали с голода. И вот недавно умер в ужасных муках последний из девяноста шести. И к такому наказанию их приговорил Сарнов.

В прошлом году тайные агенты Вульфлама подбили народ, недовольный жестоким правлением Сарнова, на восстание. Горожане, все, кто только мог носить оружие, проникли в ратушу, схватили Карстена Сарнова, а вместе с ним и других ратсгеров. А на следующий день Вульф Вульфлам появился в городе и снова стал его господином. Он произнёс перед горожанами льстивую речь, всю вину свалил на Карстена Сарнова и впервые предложил им свободно изъявить свою волю, выдав на их суд Сарнова. Карстена Сарнова вывели на торговую площадь, на то самое место, где Вульфламы четвертовали Германа Хозанга, и обезглавили. Вульфламу было чуждо чувство благодарности, в его руках люди были только средством достижения цели. Карстен Сарнов стал ему больше не нужен и потому должен был исчезнуть.

Через несколько дней Герд узнал, что его выпустят на свободу, так как кто-то внёс за него выкуп в тысячу любекских гульденов. Герд ломал себе голову, кто же он, этот сказочно богатый человек — его избавитель?

— Но прошло ещё много дней, пока однажды палач вывел меня из темницы, — рассказывал Герд. — «Что, поступил выкуп?» — спросил я. — Палач рассмеялся. Я был так слаб, что от радости упал на землю и заплакал. Палачу пришлось меня вынести. Но вместо освобождения меня затащили в подвал башни, в камеру пыток. Когда я это с ужасом понял, я спросил: «Разве меня не освободят?» — «Конечно», — ответил кто-то. Тут я и увидел, что, опершись о стену, меня молча рассматривает Вульф Вульфлам. Я окончательно пришёл в себя и, подойдя к нему, спросил, поступил ли выкуп и когда я буду свободен. Он ответил, что через несколько часов я буду свободен. Но тут же добавил, что для моего освобождения выслана не только тысяча золотых гульденов, но и ещё двенадцать пленных ратсгеров, над которыми вдоволь надсмеялись. И что теперь мой покровитель и друг должен получить на это ответ. Но так как ещё не всё готово, то мне придется несколько подождать.

И он сказал правду, через несколько часов я был свободен, — закончил Герд.