Онлайн чтение книги Снести ему голову Death of Fool (=Off With His Head)
Глава 11. Вопрос темперамента

1

Камилла сидела у окна. Во двор гостиницы зашел Ральф и, задрав голову, встал под ее окном. Руки он держал в карманах, хотя на улице вовсю светило солнце. Кажется, Камилла читала.

Ральф слепил снежок и запустил им в окно. На стекле получилась разлапистая белая клякса. Взглянув вниз, девушка распахнула окно.

— Ромео, мой Ромео, — произнесла она. — Ну как ты мог, Ромео?..

— Не помню, что там полагается отвечать… — отозвался Ральф. — Лучше спускайся ко мне, Камилла. Нам надо поговорить.

— Хорошо. Подожди меня.

Он принялся терпеливо ждать. Из боковой двери гостиницы вышли Бэйли и Томпсон, поздоровались с ним и по кирпичной дорожке удалились в сторону конюшни. Затем выглянула Трикси и стала вытряхивать тряпку. Заметив Ральфа, она улыбнулась, и на щеках ее появились ямочки. В ответ он церемонно приложил руку к козырьку. Она кивнула.

— Подрулите-ка сюда, мистер Ральф, — велела она.

Он нехотя прошел через двор.

— Да будет вам дуться, — сказала Трикси. — Ну что вы так смотрите — не бойтесь, авось не укушу. И вообще, не берите вы в голову. Ничего я ей не сказала и говорить не собираюсь. Только мой вам совет, мистер Ральф: скажите девчонке сами, и тогда промеж вами не будет секретов.

— Ей же всего восемнадцать, — пробормотал Ральф.

— Но это же не значит, что она совсем дура. А стараниями Эрни и его папаши в деревне теперь про нас каждая собака знает. Меня вон даже сышик допрашивал, а что я ему скажу — нет?

— О господи, Трикси!

— Лучше уж узнать правду от меня, чем потом выслушивать от других всякие небылицы. И Камилле лучше узнать все прямиком от вас. Она уже идет.

Трикси напоследок погромче встряхнула своей тряпкой и вернулась в дом. Ральф слышал, как она поздоровалась с Камиллой, которая тут же вышла на свет — свежая, румяная и в красной шапке.

Аллейн появился следом и увидел, как парочка удаляется вниз по дороге. Он как раз собрался сходить за машиной. «Похоже, парень решил покаяться в своих прошлых грехах», — подумал Аллейн.

— Камилла, — начал между тем Ральф, — мне нужно кое-что тебе сказать. Я еще раньше собирался, но потом… Ну, в общем… я струсил. Не знаю, как ты к этому отнесешься… в общем, я… я…

— Надеюсь, ты не собираешься сказать, что все это была ошибка и ты больше меня не любишь?

— Конечно нет, Камилла. Как тебе только такое пришло в голову! Наоборот: с каждой минутой я люблю тебя все больше и больше! Я просто обожаю тебя!

— Счастлива это слышать, милый. Ну-ну, продолжай.

— Боюсь, я тебя немного расстрою.

— Вряд ли тебе удастся меня расстроить — если ты, конечно, не содержишь тайной жены! — выпалила вдруг Камилла.

— Разумеется, нет. Как ты могла такое подумать!

— И разумеется, если — прости, что напоминаю тебе об этом, — если это не ты убил моего деда.

— Камилла!!!

— Ну ладно, знаю, что не убивал.

— Но ты же не даешь мне…

— Ральф, дорогой, ты же видишь — я сдалась и больше не требую, чтобы мы с тобой не встречались. Я готова с тобой согласиться — это действительно было чересчур…

— И слава богу. Но, милая…

— И все-таки, Ральф, дорогой Ральф, ты должен понять, что, хотя я засыпаю с мыслями о тебе и по утрам таю от счастья тоже из-за тебя, я должна себя приструнить. Люди могут говорить все что угодно, — продолжала она, подкрепляя свою речь взмахами руки в вязаной варежке, — что классовое различие — это vieux jeu,[26]Старомодно (фр.) . но ведь они-то не были в Южном Мардиане. Поэтому вот какое у меня предложение…

— Любимая, это я должен делать тебе предложение. И я его делаю. Ты согласна выйти за меня замуж?

— Да, разумеется, спасибо. При условии безоговорочного согласия со стороны твоего отца и твоей прабабушки. И конечно же, моего отца, который, как мне кажется, предпочел бы, чтобы ты учился в Королевском колледже, хотя сама я там не учусь. Во всем остальном его восторги на твой счет обеспечены: больше всего он боится, что я увлекусь каким-нибудь студентом театрального института, — пояснила Камилла, повернувшись к нему с выражением умиления от своей собственной взбалмошности. Она пребывала в той стадии влюбленности, когда женщина так остро ощущает себя любимой, что ей хочется все время разыгрывать роль и срывать невидимые аплодисменты перед аудиторией, состоящей всего из одного — но зато какого благодарного! — зрителя.

— Обожаю тебя, — повторил Ральф, на этот раз уже скороговоркой. — Но послушай, милая, любимая моя, я ведь хотел кое-что тебе сказать.

— Ну да, конечно. Начал, так говори. Может быть, ты хочешь сказать, — осмелилась предположить Камилла, — что у тебя до меня была какая-то интрижка?

— Ну, в общем… в каком-то смысле, да… только…

Камилла тут же перебила его с видом ученой совы:

— И что же в этом удивительного? В конце концов, тебе уже тридцать, а мне всего восемнадцать. Даже в моем кругу многие увлекаются интрижками, хотя лично со мной не случалось ничего подобного. Разумеется, я понимаю — у мужчин все это по-другому…

— Камилла, послушай меня.

Камилла взглянула на него, и желание выступать перед ним пропало у нее само собой.

— Извини, — сказала она. — Говори дальше.

Он продолжил. Они шли по йоуфордской дороге, и с каждым его новым словом сверкающее зимнее утро теряло для Камиллы свою прелесть. Когда он закончил, она поняла, что ей нечего сказать ему в ответ.

— Видишь, — выдавил наконец Ральф, — для тебя это совсем другое дело.

— Да нет, что ты, — вежливо отозвалась Камилла. — То есть я хочу сказать… Ну что здесь такого? Конечно, немного странно и непривычно — наверное, потому что это кто-то, кого знаешь…

— Прости меня, — повторил Ральф.

— Но ведь мы с Трикси вроде как подружки… Просто невероятно. И как она могла? Бедняжка…

— Да нет же. Она не бедняжка. Я не пытаюсь искать себе оправдания, но у этих деревенских совсем другие нравы. Они совершенно по-другому смотрят на эти вещи.

— Кто это — они? И по сравнению с кем — другие?

— Ну как — по сравнению с нами, — бросил Ральф и тут же осознал свою ошибку. — Все это так сложно для понимания… — со вздохом пробормотал он.

— Да уж как-нибудь постараюсь понять… Все-таки я только наполовину из «этих».

— Камилла, любимая…

— Похоже, у тебя прямо пристрастие к «этим», а? Сначала Трикси. Потом я.

— Ты причинила мне боль, — сказал Ральф, выдержав паузу.

— Извини, я не хотела быть такой жестокой!

— У нас и не было ничего серьезного, просто… просто все случилось как-то само собой. Трикси сама уступила. Но для нас обоих это ничего не значило.

Они все шли и шли, рассеянно оглядывая придорожные деревья, усыпанные сверкающими бусинками капели.

— Надо же, — фыркнула Камилла, — как ловко ты перебросил меня в лагерь к «этим»… к Трикси… чтобы уж до кучи.

— Господи… Опять ты разжигаешь классовую вражду?

— Но ты сам начал. Разве не ты сказал, что у «этих» свои представления?

Он беспомощно развел руками.

— И что — теперь все знают?

— Боюсь, что да. Сплетни… Ты же знаешь, какие эти… — Он осекся.

— Эти деревенские?

Ральф крепко выругался. Камилла разрыдалась.

— Ну прости… прости меня… — исступленно повторял он. — Ради бога прости…

— Ну ладно, — всхлипывая, сказала Камилла. — Это совсем уже никуда не годится… наверное… наверное, я вела себя глупо.

— Должна же ты это пережить? — в отчаянии воскликнул он.

— Постараюсь.

— Смотри старайся как следует. — Ральф принялся платком вытирать ее щеки.

— Это все потому, что я росла одним ребенком в семье. Мой папа ужасно старомоден.

— Он что — такой же извращенный сноб, как ты?

— Конечно нет.

— Ага, вон едет наш герой Симми-Дик. Дорогая, если можешь, перестань плакать.

— Я сделаю вид, что это от ветра, — сказала она и взяла у него носовой платок.

Саймон ехал на какой-то невообразимой спортивной машине красного цвета. Заметив их, он резко затормозил.

— Привет от старых штиблет! — крикнул он. — Вот они, оба тут как тут! И как мы поживаем?

Он уставился на них взглядом этакого тертого калача, в доску своего парня, но при этом в нем было столько унизительной фамильярности, что Камилла невольно покраснела.

— А я и не знал, что вы были знакомы раньше, — продолжал Саймон. — Полагаю, не стоит предлагать вас подвезти. Хотя если вы немного потеснитесь…

— Да нет, спасибо, у нас тут что-то вроде прогулки под луной… — пояснил Ральф.

— Понимаю. Понимаю, — сказал Саймон, интимно улыбаясь. — Ну что, как настроение на сегодняшний показ в замке? Вы же идете?

— Насколько я представляю, это нужно для восстановления событий?

— То есть от нас потребуют делать то же самое, что мы делали в настоящую среду Скрещенных Мечей?

— Ну, наверное — как же иначе?

— И зрителей тоже позовут?

— Думаю, да. Некоторых.

— Прямо все-все в точности? — Саймон выразительно посмотрел на Камиллу и ухмыльнулся: — И даже импровизации?

Камилла сделала вид, что не поняла его.

— Пожалуй, на этот раз я надену тапочки для бега, — сказал он.

— Не думаю, что нам придется там развлекаться, — сухо заметил Ральф, и Саймон радостно с ним согласился.

— Конечно, чертовски жаль беднягу Лицедея. Вот только не понимаю, зачем им все это нужно? Как вы думаете?

Ральф холодно ответил, что, как он полагает, они надеются выяснить таким образом правду. Саймон с неуга сающим воодушевлением смотрел на Камиллу. «Еще немного, — подумала она, — и он начнет накручивать на палец свои гадкие усы».

— А-а, все это их фараоновские штучки! — подытожил Саймон. — Можно подумать, кто-то станет для них что-то делать, даже если и делал. Просто кое-кто хочет выслужиться перед своими — вот и устраивает показуху… Черт бы их всех побрал!

— Нам пора идти, Камилла, если мы хотим успеть к ленчу.

— Да-да, — отозвалась девушка. — Пойдем.

Саймон преисполнился почтением:

— О, простите… Я все время забываю о ваших отношениях. Трудно обо всем помнить, правда? Правда, Мила? Тьфу ты, еще раз простите…

Камилла, которую до этого никто не называл Милой, обескураженно уставилась на Саймона. У него было румяное лицо, нагловатые синие глаза и пышные усы. На губах играла ироническая улыбка.

— Господи, какой же я болван! — посетовал Саймон. — Это что-то…

Камилла, к ее собственному удивлению, обнаружила, что совсем на него не сердится.

— Ничего страшного, — сказала она. — Не берите в голову.

— Правда? Вы настоящий друг. Ну ладно, пока, детки-конфетки. — Саймон завел мотор. Помахав рукой, лихач в мгновение ока скрылся из виду.

— Да-а… — Ральф задумчиво глядел ему вслед. — Абсолютный и законченный подонок.

— Наверное. Но мне он показался милым, — сказала Камилла.

2

Все пятеро братьев Андерсенов собрались в кузнице. Четверо из них сидели на перевернутых ящиках и табуретках. На специально освобожденной лавке у дальней стены стоял кованый железный сундук. Дэн повернул ключ в замке и открыл его. Сержант Обби, который снова нес здесь вахту, слегка задремал в углу. Несмотря на ревностное отношение к работе, в такое позднее время он привык спать.

— Прямо чудеса какие-то, — проговорил Дэн. — Я про сокровища Лицедея. Столько лет! — Он посмотрел на Криса. — И ты ничего не знал?

— Ну, не то чтобы совсем ничего, — протянул Крис. — Конечно знал, что он что-то прячет. И так же делал дед и прадед…

— И я знал, — встрял Эрни. — Старик ведь тот еще был скупердяй. Хоть бы что мне дал, а то — ни на приемник, ни на телевизор… Я-то знал, где он их прячет, да как подберешься, если он ходил вокруг них, ровно цепной пес. Старый злыдень. Убивец проклятый…

Энди приложил палец к губам и вздохнул.

— Не надо так говорить, — сказал он приглушенно и бросил взгляд на сержанта Обби. — Тебе уже было сказано.

Дэн строгим голосом поддержал его:

— Не смей так больше говорить, Эрн. Думаешь, легко ему было с тобой, дурачком?

— Про нас я уже молчу, — добавил Нэт. — Тяжкая это, оказывается, ноша.

— Вбей ты раз и навсегда в свою тупую башку, — опять завелся Крис, — что ты слишком глуп, чтобы соваться в серьезные мужские дела. Мы уж сами как-нибудь справимся, слышишь? Не болтай и делай только то, что тебе говорят…

— Вж-жих! — крикнул Эрни. — Учитесь, шпана! Хрясть! — Он со свистом рубанул воздух перед собой.

— Господи, ну что нам с ним делать? — покачал головой Энди, обращаясь к остальным. — Вы только послушайте!

Эрни смерил потрясенных братьев взглядом, полным самодовольства.

— Да чего вы дергаетесь, мужики? — бодро произнес он. — Я вовсе не такой дурачок, каким вы меня все считаете — да-да. И прекрасно умею держать язык за зубами. Вот они у меня где, эти проклятые ищейки, во! Они у меня еще узнают!

— А Ну замолчи, — прошипел Крис.

— И не подумаю.

— А если не замолчишь, будешь иметь дело со мной, — повысил голос Крис.

Он решительно поднялся и подошел к младшему брату. Крис был самым рослым и сильным из братьев. Своими могучими плечами он закрыл Эрни свет, а кроме того, выставил перед самым его носом огромный, крепко сжатый кулак.

— Ты ведь меня знаешь, Эрн, — внушительно сказал он. — Ты уже получил от меня взбучку вчера вечером. И отлично знаешь, что если я что-то обещаю, то слово свое держу. Похоже, тебе вчера не хватило? Так вот, если ты еще раз заговоришь — сам знаешь о чем — или еще что-нибудь такое сморозишь, будешь иметь дело со мной. Понял? Понял? — с нажимом повторил он.

Не переставая глупо улыбаться, Эрни вытер губы и кивнул.

— Будешь танцевать за Разгонщика толпы, делать все, что делал раньше, и держать свой поганый рот на замке. Идет?

Эрни кивнул и отступил.

— Это для твоей же пользы, — попытался объяснить сердобольный Энди. — Мы же знаем, как будет для тебя лучше.

Эрни показал пальцем на Криса и снова отступил назад.

— Скажите ему, чтоб отстал от меня, — проныл он. — Уж я его знаю… Эй, уберите его от меня…

Крис досадливо махнул рукой и, отвернувшись, принялся перебирать инструменты на наковальне.

— И не тяни ко мне свои ручонки! — громко выкрикнул Эрни.

Сержант Обби сонно всхрапнул и проснулся.

— Хватит строить из себя слабоумного, Эрн! А ну подойди сюда! — не выдержал Нэт. — Строит из себя дурака!

— А теперь послушай, Эрни, — опять вступил Дэн. — Нас с ребятами не интересует ничего, кроме того, что должно было быть. А в среду ты делал только то, что от тебя требовалось: разгонял толпу, танцевал, дурачился с Ральфом, потом ждал своей очереди и танцевал опять. Это ты и делал. А больше — ничего. Запомни — ничего. И не представляй все так, будто ты делал что-то еще. Этого не было.

— Вот-вот, — загудели братья. — Он правильно говорит…

Они были так похожи между собой, что в самом деле напоминали какой-нибудь деревенский хор. Даже чувства они выражали одинаково, лишь добавляя в них каждый свое: Дэн — мудрую терпимость, Энди — доброту и мягкость, Нэт — отчаяние, а Крис — гнев. Эрни тоже был с ними одного поля ягода, несмотря на все свои выкрутасы.

И когда Дэн заговорил снова, он словно подчеркнул это сходство.

— Мы, Андерсены, — сказал он, — всегда вместе. Так оно было и так оно будет. И пока мы вместе, все у нас, как говорится, путем. А вот если один из нас станет отщепенцем и будет воротить все по-своему, как ему заблагорассудится, не посоветовавшись с братьями, тогда уж точно — жди беды. Помните это.

Энди и Нэт пробубнили что-то в знак горячего одобрения.

— Ну ладно! — стушевался Эрни. — Ладно. Считайте, что я нем как рыба.

— Вот так-то оно будет лучше, — сказал Дэн. — А то и до беды недалеко. Помните это, братки. И всегда держитесь вместе…

Внезапно откуда-то раздался металлический звон. Сержант Обби вскочил на ноги. Это оказался Крис, который под действием внезапного порыва хватил молотом по наковальне.

Вроде бы даже сама кузница высказалась в поддержку Дэна Андерсена.

3

Миссис Бюнц что-то долго записывала в своей тетрадке. Она делала свои записи на немецком, и это ее немного успокаивало — все-таки приятно видеть родные слова и сочетания. У нее было какое-то врожденное почтение к порядку и даже некоторый страх. Она отложила ручку, захлопнула тетрадь и принялась думать о полицейских: не о каком-то конкретном человеке, а о неком собирательном образе полицейского, каким она его себе представляла. Она вспомнила все, что им с мужем пришлось пережить перед войной и что предшествовало их переезду в Англию. Вспомнила трудности, постигшие их в первые дни войны. Роль полиции во всем этом была более чем нелицеприятной.

Нет, миссис Бюнц в высшей степени не доверяла полицейским.

Она вдруг подумала о неожиданном вторжении в ее комнату Трикси сегодня утром — как раз в тот момент, когда ей этого меньше всего хотелось. А может, Трикси — тоже агент полиции? Это было бы ужасно.

Она спустилась вниз и съела скудный, по ее представлениям, завтрак. Попыталась читать, но никак не могла сосредоточиться. В конце концов она спустилась во двор, подошла к своей новой машине, купленной у Саймона Бегга, и, поколебавшись, завела мотор. Потом, видимо, раздумала куда-либо ехать и вместо этого пошла пешком к Кузнецовой Роще. Однако братья Андерсены встретили ее недобро и на ее нарочито радостное приветствие что-то хмуро пробубнили, при этом не пуская ее внутрь. Тогда она отправилась в деревенскую лавку и купила там две блеклые открытки — владелец магазина, как ей показалось, тоже посмотрел на нее косо.

После миссис Бюнц пошла в церковь, но, как человек сугубо рациональный, вовсе не затем, чтобы найти там душевное утешение. Церковь была очень старая, однако, по мнению фольклористки, совершенно не представляла исторического интереса. А барельеф герба Мардианов послужил лишь неприятным напоминанием о госпоже Алисе.

На выходе она столкнулась с преподобным отцом Сэмом Стейне — на этот раз он был, как и положено, в рясе. Священник тепло с ней поздоровался. Ободренная таким обращением, миссис Бюнц взяла себя в руки и принялась расспрашивать его обо всяких древностях, связанных с Южным Мардианом. Тон ее был более чем покровительственным, словно она заранее признавала за собой интеллектуальное первенство.

— Вот, решила посмотреть вашу церквушку, — объявила она.

— Очень рад, заходите.

— Хотя, конешно, для меня это не представлять такой интерес, как Кузнецова Роща.

— Это верно — у нас тут и не пахнет никакими археологическими находками.

— Вероятно, вы не интересуетесь и местными ритуальными обрядами, — с некоторым пренебрежением сказала она, понимающе кивая головой.

— Отчего же, интересуюсь, — мягко возразил Сэм Стейне. — Для священника это особенно любопытно — в этих танцах столько непосредственности…

— Но они ведь языческие.

— Разумеется, — сказал он и как будто огорчился. — Как мне представляется, — продолжал он, тщательно подбирая слова, — танец Сыновей — это как бы детский взгляд на горькую правду жизни. Как вы знаете, церковь уже много лет поддерживает и приветствует этот обряд.

— Гм! Еще бы! Такие сборы…

— Однако так было не всегда, миссис Бюнц. Сегодня церковь более лояльна к таким вещам. Извините, но мне пора на службу.

— Вы собираетесь служить?

— Нет, — покачал головой священник. — Я пришел помолиться.

Немка прищурилась.

— Ах вот оно что! А скажите, мистер Стейне, вы в вашей церкви случайно не молитесь за мертвых? Д-ет у б-ас такой тд-адиции? — простуженно закончила она.

— Есть, — сказал Сэм. — Для этого-то я сюда и пришел — прочитать пару молитв за упокой души старого Вильяма. — Он бросил на нее кроткий взгляд и почему-то добавил: — И еще за одну душу — даже более несчастную…

Миссис Бюнц снова сморкнулась и посмотрела на пастора поверх носового платка:

— Что вы имеете в виду?

— Убийцу, разумеется, — сказал он.

Ответ настолько поразил миссис Бюнц, что она даже забыла отнять от лица платок. Несколько раз она судорожно кивнула и промямлила что-то вроде:

— Ну да, конечно…

Пожелав пастору удачного дня, она отправилась обратно в гостиницу.

Во дворе женщина сразу же наткнулась на Саймона Бегга. Аллейн и Фокс наблюдали их встречу из-за занавески. Похоже, миссис Бюнц хотела поделиться с Саймоном каким-то дурным предчувствием. Голубые глаза его возбужденно блестели, движения были торопливыми. Он проворно вылез из машины и поспешил навстречу миссис Бюнц. Встав перед ней, руки в карманы, он молча, склонив голову набок, выслушал, как немка что-то сбивчиво ему сообщила. При этом она воровато оглядывалась на гостиницу, как будто опасалась, что кто-нибудь ее увидит. Затем она продолжила говорить, нервно встряхивая головой. Саймон ответил ей примерно в той же манере, однако вслед за этим смягчился и ободряюще похлопал ее по плечу. Даже через окно им было слышно, как она вскрикнула от боли. Саймон принялся истово извиняться. Он даже взял миссис Бюнц под локоток — есть такие мужчины, которых хлебом не корми, а дай только взять женщину под локоток — и настойчиво отвел ее в сторонку, ближе к машине, которую она у него купила. Под рев включенного мотора они продолжили свою беседу.

Фокс с подозрением покосился на Аллейна.

— И в этом, вы считаете, все дело?

— Вы не поверите, Братец Лис, но это так. Эта парочка придумала ход конем — причем в прямом смысле этого слова. Помните — «Коня! Полцарства за коня!»

— Шекспир? — тут же отозвался Фокс.

— А почему бы и нет? Дело это, как вы понимаете, с изрядным елизаветинским душком. Я не имею в виду непосредственно «Гамлета» или «Короля Лира». И даже не «Моррис для девяти шашек». Хотя аналогии бесспорны. Но существуют более ранние пьесы о насилии, в которых люди убивают друг друга просто так, по причине плохого настроения, а потом утешаются заявлениями вроде: «Милорд, покинем эти грустные места»… Вам бы вот хотелось покинуть эти грустные места, Братец Лис?

— Пожалуй, — сказал Фокс. — Всегда приятно, когда дело раскрыто. Убийство не составляет исключения.

— Вы стали законченным циником, дружище. И убийственным снобом.

Фокс сдавленно хохотнул.

Миссис Бюнц уже направлялась к гостинице. Полицейские отошли в глубь комнаты и оттуда наблюдали за ней. Саймон тоже хмуро смотрел ей вслед и при этом выглядел крайне взволнованным и растерянным. Затем он почесал в затылке и слегка пожал плечами, словно сдавался перед неразрешимой проблемой. Аллейн живо представил, как он произносит вслух: «Это что-то…»

Миссис Бюнц, словно чувствуя, что за ней наблюдают, взглянула на окна. Ее увядшее лицо пошло пятнами, губы были решительно сжаты.

— Странный характер, ничего не скажешь, — проворчал Аллейн. — Истинная тевтонка. В ее возрасте, да с ее происхождением… Ею движет страх и одновременно любопытство. А какая сила, какая выносливость!

— Выносливость? — повторил Фокс, как бы взвешивая в уме эту мысль.

— Да-да. Очень выносливая дамочка эта миссис Бюнц. Судя по тому, что ей пришлось «вынести» в эту среду…

— И то верно.

— Да уж, — повторил Аллейн, обращаясь скорее к самому себе, чем к Фоксу, — весьма выносливая…

4

Солнце по-прежнему светило над Южным Мардианом и окрестностями. Погода была не по-зимнему теплой. Тут и там на дороге темнели прогалины, и машина доктора Куртиса то и дело буксовала. Тем не менее он мчался быстро, как мог, и к полудню уже позвонил Аллейну и сообщил, что в три готов с ними встретиться. Аллейн велел ему ехать в Йоуфорд, где в больничном морге дожидался его приезда труп Лицедея.

В половине второго прибыла полицейская машина с подкреплением из пяти человек.

Аллейн устроил в задней комнате что-то вроде собрания и вкратце рассказал подчиненным о предстоящем спектакле. Приехал из Кузнецовой Рощи Кэри и был тоже осведомлен о положении дел в соответствии со своим рангом и значимостью для местных граждан.

— Не знаю, дойдет ли дело до ареста, — сказал Аллейн. — Это уж как повезет. Я чувствовал бы гораздо большую уверенность, если бы имел на руках результаты вскрытия, но все же решил не дожидаться их. Успех или неуспех предстоящего представления целиком зависят от качества показаний свидетелей, поскольку вся идея зиждется только на них. Есть некоторый риск провала — в таком случае мы будем глупо выглядеть в конце этого мероприятия. Однако мне кажется, что надо все-таки попытать счастья. Вот и мистер Фокс меня поддерживает. Итак, вот что там будет происходить.

Он рассказал им свой план действий, иллюстрируя его с помощью грубой схемы замка Мардиан, которую набросал до этого.

Предполагалось, что леди Алиса, Дульси Мардиан и пастор будут сидеть на тех же местах, что и в среду, то есть на ступеньках. Остальную часть аудитории составят Трикси с отцом, Камилла, Кэри, сержант Обби и миссис Бюнц. События прошедшей среды должны быть восстановлены в том порядке, в котором они происходили. При этих словах старший офицер Кэри озабоченно нахмурился. Заметив это, Аллейн спросил, не хочет ли он что-то добавить.

— В общем… Да! — сказал Кэри. — Я вот каким вопросом задался, мистер Аллейн. Если все, как вы говорите, будут исполнять положенные им роли, то кто же будет… м-м-м… кто же будет…

— Играть главную роль?

— Вот именно. Настоящий исполнитель, — резонно заметил Кэри, — уж никак не сможет…

— Я как раз хотел с вами посоветоваться. Какого возраста этот парень — сын Энди — тот, что был у них на подмену?

— Билл? Лет тринадцать-четырнадцать ему. Он у Эндрю младший.

— Сообразительный мальчишка?

— Знамо дело, смышленый.

— Он примерно такого роста, как дед?

— Ну, вроде того.

— А можно бы его сюда позвать?

— Ну да. Ферма Эндрю Андерсена от Йоуфорда — рукой подать..

— А сам Энди еще в Кузнецовой Роще?

— Обедать к себе пошел. Утром они все собирались в кузнице на семейный совет, — доложил Кэри. — Мой сержант был там на дежурстве. Обби. Не сказать чтобы он сильно перетруждал себя — все самое важное попросту проспал. — При этих словах полицейские из Скотленд-Ярда хмуро потупились. — Конечно кое-что он все же сообщил. Например, что братья обнаружили очень большие деньги и положили их под замок, а кроме того, что все они беспокоятся, как бы Эрни чего не сболтнул да не выкинул. Особенно Крис. У парня горячая голова и, похоже, крепкий кулак — вот он и верховодит там у них…

— Понятно, — сухо сказал Аллейн.

— Ну что — послать мне за Биллом, сэр? Прямо сейчас?

— А может быть, лучше вы сами, Кэри? Был бы крайне признателен. Только так, чтобы никто ничего не заметил. У вас это получится, вы их знаете лучше.

Кэри, польщенный, отправился выполнять задание.

Вскоре они услышали рев мотоцикла, удалявшегося по йоуфордской дороге.

— Надо же! — возмущался Фокс. — Если он уж так не доверяет своим людям, заступил бы на ночной пост сам!

— Не думаю, чтобы результаты этой замены разительно отличались, — сказал Аллейн.

— Дело в принципе.

— Ну, если в принципе… Итак, относительно представления — кто где будет стоять. Мистер Фокс у той самой арки сзади, откуда выходят исполнители. Бэйли и Томпсон займут свои посты у двух противоположных арок, связывающих новое здание со старой крепостной стеной. Через одну из них Ральф Стейне возвращался на сцену. Так… Костер горел снаружи — справа от центральной арки. Туда я бы хотел поставить троих. Оставшиеся двое пусть встанут среди зрителей — на случай того, если наши предположения воплотятся в жизнь. Кэри тоже будет там вместе со своим сонным сержантом. Ну если уж он заснет на таком представлении, то придется признать, что у бедняги сонная болезнь.

— А можно поинтересоваться, где вас самого-то искать? — осторожно спросил Фокс.

— Ну-у, — неопределенно ответил Аллейн, — и там и сям. В общем, буду рыскать по всему двору, как лев в поисках добычи. Ну а начну, как вы понимаете, Братец Лис, с королевской ложи. Попробую затеряться среди знати.

— На ступеньках вместе с госпожой Алисой.

— Вот-вот. А теперь еще пару слов. — Аллейн по очереди оглядел Фокса, Бэйли, Томпсона и пятерых новичков. — Я бы хотел, чтобы каждый из вас вел наблюдение за одним конкретным человеком и делал это очень внимательно. К примеру, вы, Фокс, можете взять Эрни Андерсена. Бэйли возьмет Саймона Бегга в роли Конька Щелкуна. Томпсон — Ральфа в роли Бетти. Остальные пусть распределят между собой четырех братьев и мальчика в роли Шута. Кажется, всем досталось?

Один из новичков, сержант Ярдли, сказал:

— Я… э-э… простите…

— Слушаю вас, Ярдли.

— Что-то я сбился со счета, сударь. Нас всего девять человек, включая вас, а в танце, или представлении — как его там называть, — насколько я понял, участвуют только восемь.

— Правильно, восемь, — согласился Аллейн. — Однако мы осмеливаемся предположить, что их было девять.

— Простите, сударь. Разумеется.

— И я, — мягко сказал Аллейн, — как раз рассчитываю понаблюдать за девятым.

5

Билл Андерсен-младший вполне бы мог позировать для какой-нибудь сельской пасторальной картинки. Копна соломенных волос, румяные, как яблоки, щеки и синие васильковые глаза — все было при нем. Улыбался он так широко, что обнажались все до одного крепкие белые зубы.

Кэри доставил его на заднем сиденье мотоцикла и подвел к Аллейну с таким видом, будто хотел показать ему местную достопримечательность.

— Билл-младший, — представил Кэри мальчика. — Я объяснил ему, зачем он вам нужен, и предупредил, чтобы не болтал лишнего, а выполнял все как положено. Сказал, что справится. Ну! — добавил он, по-деловому пихнув парня вбок. — Давай, что ли, сам скажи. Справишься или как?

— Ага, — подтвердил Билл-младший и, взглянув на Аллейна сквозь густые ресницы, ухмыльнулся. — Даже очень.

— Прекрасно. А теперь послушай меня, Билл. Мы хотим попросить тебя всего лишь о маленьком одолжении. Работа пустяковая. Но зато очень ответственная и важная. Мы могли бы и сами справиться, но, как ты видишь, мы все слишком высоки для этой роли. А у тебя рост как раз подходящий. Вопрос в другом: знаешь ли ты роль?

— Да я всех этих «Пятерых Сыновей» как свои пять пальцев знаю!

— Неужели? И роль Шута тоже? Ту, что исполнял дедушка?

— Да уж не без этого.

— Ты же видел его в среду, не так ли?

— Ну видел.

— Все точно помнишь, что он делал?

— Ну да…

— Почему ты так уверен?

Билл почесал в затылке.

— А я смотрел за ним. Ну, в общем, перед началом дедуля сильно сердился. И они все говорили…

— А что там случилось?

Билл охотно поведал о приезде Лицедея и скандале с переодеванием:

— Мне пришлось снимать дяди Эрнину одежку, а ему — дедулину. Быстро-пребыстро.

— А что при этом говорили?

— Дядя Эрни говорил, что этот танец дедулю убьет. И дядя Крис тоже. Дядя Крис говорил, что он сам себя угробит, если будет два часа подряд таскать на себе эти тряпки. Говорил — ты, старый убл… ой!., в общем, что он помрет на месте. Вот я и смотрел за дедулей, чтобы в случае чего не пропустить. — Билл провел кончиком языка по губам. — Чудно все вышло, — сказал он. — Как говорили — так и случилось. До того чудно — аж не верится…

Аллейн еще раз поинтересовался:

— Надеюсь, ты не против выполнить нашу просьбу, Билл?

Мальчик поднял на него взгляд.

— Не, не против, — немного удивленно протянул он. — А что?

— И все это останется строго между нами? Никому ни слова, повышенная секретность?

— Д-да, — закивал мальчик. — Оно конечно. — Вышесказанное явно впечатлило его.

— Тебя что-то беспокоит? — спросил Аллейн.

— А мне придется одевать его… его грязную одежду?

— Нет, — помедлил Аллейн.

— И маску тоже не надо?

— Нет.

— А как же я тогда…

— Ничего страшного. Достаточно надеть на тебя какую-нибудь светлую рубаху, светлые штаны и на голову что-то похожее на ту маску.

Билл-младший удовлетворенно кивнул. Странная своей невинностью жестокость светилась при этом в его глазах — впрочем, для его возраста и пола это было не слишком странно.

— Ну, это можно, — согласился он. — Одену на себя пижаму, а маска у меня есть. Настоящая, шутовская — во! — Он скроил соответствующую гримасу, после чего произнес фразу, сразу напомнившую его дядю Эрни. — Из меня такой шут гороховый получится…

— Прекрасно. А теперь, Билл-младший, как следует навостри уши и послушай, что я тебе скажу. Мы тебя попросим кое о чем еще. Это будет позаковыристей и, пожалуй, пострашней. Как ты?

— А можно мне узнать вперед, что это такое?

— Идет, — просиял Аллейн. — Соберись и слушай.

И он объяснил Биллу, что от него потребуется.

По ходу рассказа синие глаза паренька все более округлялись. Аллейн ожидал, что после объяснения начнутся какие-нибудь вопросы или отговорки, но таковых не последовало. Видимо, родственные чувства, сострадание и деловые проявления существовали в нем независимо друг от друга. Вместо отговорок на лице его появилась проказливая ухмылка, и он принялся радостно потирать руки.

Похоже, старший офицер Кэри оказался прав — мальчишка был не на шутку смышленый.