Онлайн чтение книги Снести ему голову Death of Fool (=Off With His Head)
Глава 6. Кузнецова Роща

1

У Ральфа были большие ладони — как морские раковины. Когда он накрыл ими руки Камиллы, те забились в них, словно птички в клетках.

Камилла взглянула на его худое лицо, черные глаза, черные волосы и слегка оттопыренные уши, которые, конечно, тут же покраснели. «До чего же я все-таки люблю его», — подумала девушка, а вслух произнесла:

— О, привет. А мне показалось, что мы уговорились больше не встречаться. Это было в то воскресенье.

— Что было, то было, — отпарировал он.

— Ты же обещал своему отцу.

— Я сказал ему, что я человек свободный. К тому же обстоятельства требуют…

— Ральф, — упрекнула Камилла молодого человека, — не очень-то красиво использовать убийство для своей выгоды.

— Как ты можешь такое говорить!

— Ну ладно тебе. Я же не говорю, что не рада тебя видеть. И вообще…

— Послушай, — перебил он, — я хочу кое-что у тебя спросить. Это очень важно. Скажи мне, Камилла, две вещи. Первое. Скажи, ты ужасно расстроилась из-за вчерашней ночи? Конечно, я понимаю… Но ведь не настолько же ты расстроилась, чтобы больше и слушать ни о чем не хотела? В общем… Боже, Камилла, я прямо не знаю, как сказать… Мне так хочется поцеловать тебя… Дело в том, что… я тебя ужасно люблю…

— Да? Но… не надо сейчас об этом. А насчет твоего вопроса… если честно, я даже не знаю, как мне воспринимать смерть дедушки. Это же глубоко личное… Десять дней назад я еще толком его не знала. Но со дня своего приезда мы так много встречались и общались, что даже — ты не поверишь — сумели друг с другом поладить.

— Да, конечно… — слегка дрогнувшим голосом отозвался Ральф. — Тебе это удалось… — добавил он с таким видом, будто сожалел об этом.

Камилла сосредоточенно нахмурилась и, сама того не замечая, переплела свои пальцы с пальцами Ральфа.

— Конечно, — сказала она, — я понимаю. Для тебя он просто неотесанный деревенщина. Местный лицедей. Забавный старикан. Что еще про него сказать? Что он не в ладах с водой и мылом… Одна моя половина примерно так к нему и относится — та, которая Кэмпион. Прямо скажем, не фонтан старичок. Но другая половина узнает в нем свою мать.

— Ну конечно, — вздохнул он. — Я понимаю.

— Понимаешь? Да разве ты сможешь это понять, милый мой Ральф! Ты же целиком из одного мира: наполовину Мардиан, наполовину Стейне. А я помесь.

— Да ты настоящая снобка — только наоборот, — попытался пошутить он, но девушка не обратила на его слова никакого внимания.

— Но вот что до душевных переживаний, подлинной скорби, — продолжала она, — так этого нет. Вернее, есть, но не совсем то. Понимаешь, я не чувствую, что моя душа сопереживает. Как будто я до конца не верю во все, что произошло. Слишком уж похоже на кошмарный сон. Какой-нибудь там Вебстер[13]Вебстер — английский историк. или Марло,[14]Марло Кристофер — английский драматург-классик, автор трагедий, современник В. Шекспира. только еще ужаснее. Прямо подумать страшно.

— Так ты знаешь, что случилось?.. То есть ты все знаешь?

Она кивнула в сторону хозяина гостиницы.

— Он сам видел. Он нам и рассказал — мне и Трикси. — Камилла почувствовала, как напряглись его руки — будто он хотел убрать их, но по том передумал. — Все-все рассказал! Это просто чудовищно… Омерзительно, гадко… И весь этот его наряд… Как это все ужасно…

— Разве он мог знать заранее…

— Откуда ты знаешь — может, и мог.

— Доктор говорит, что нет.

— Какая ужасная смерть! И ведь это — страшно сказать — преступление.

— Да, — сказал Ральф, — а что же еще.

Камилла с тревогой заглянула ему в глаза.

— Сыновья! — воскликнула она. — Нет, они не могли. Ни один из них. Ведь правда же, не могли? — Ральф ничего не ответил, и она со слезами продолжала: — Я знаю, знаю, что ты думаешь. Ты думаешь, что это Эрни, да? Ты сразу вспомнил, что я рассказывала тебе тогда — про его собаку? И что ты мне говорил про его меч. Вспомнил, скажи, вспомнил?

— Ну вспомнил, ну и что… — признал Ральф. — Успокойся, Камилла, дорогая. Подожди. Ну, допустим даже, он это сделал. Конечно это ужасно, но для Эрни это означает только несколько лет в психиатрической лечебнице для уголовников. Жизнь там, разумеется, не сахар, но ведь могло бы быть и хуже. Не обижайся, дорогая, только совершенно очевидно, что у него, скажем так, не все дома.

— Боюсь, что это и в самом деле так, — согласилась Камилла, разом побледнев. — Но сотворить такое!

— Послушай, — сказал молодой человек, — можно, я задам тебе второй вопрос? Пожалуйста, ответь мне…

— Я уже догадываюсь…

— Ну хорошо. Только подожди. Вот я тебе сказал, что люблю тебя. Ты сказала, что не уверена в своих чувствах, хочешь побыть одна и все обдумать. Ладно. Я отнесся к твоему решению уважительно и честно не встречался с тобой — если не считать воскресенья, — ну, ты помнишь.

— Да, конечно, мы же договорились, не так ли?

— Но ты же вроде бы еще тогда все поняла. Эх, я-то думал, что все складывается по-моему… А ты опять за свое. Какая-то допотопная чушь! Видите ли, из-за того что ты — как ты выражаешься — помесь, мы не можем пожениться. А может быть, ты за этим сюда и приехала — чтобы повидаться с материной родней и окончательно утвердиться в своей дурацкой идее?

— Ну да, — кивнула Камилла. — Так оно и есть.

— Черт возьми, да любишь ты меня или нет?!

— Да! Люблю! — нисколько не задумываясь ответила Камилла. — Так что лучше помолчи.

— Нет, я умру! Камилла, да ты просто… гений! Боже, как я счастлив, что ты меня любишь! Нет, я сойду с ума! Я этого не вынесу… — Ральф даже слегка побледнел от переполнившего его восторга.

— Однако вернемся к нашему разговору, — охладила его девушка. — Что скажет твоя прабабка? Что станет думать твой отец? Посмотри мне в глаза, Ральф, и скажи — не кажется ли тебе, что они будут против?

— Если я посмотрю тебе в глаза, Камилла, мне придется тебя поцеловать.

— Э-э, нетушки! Погоди… Вот представь, что все так и случилось. Что напишут тогда в газетах? Об этом ты подумал? Ну скажи, какая я, к черту, невеста для молодого, подающего надежды адвоката? Вообрази, какие будут заголовки: «История повторяется!», «Ее мать сбежала из кузницы и вышла за баронета!», «Внучка убитого кузнеца выходит за сынка пастора!», «К чему ведет участие в обряде плодородия»… Или еще, к примеру: «Племянница…» Но… но что ты делаешь?

Ральф встал и с решительным видом принялся застегивать свой макинтош.

— Собираюсь пойти и отправить телеграмму тетушке «Таймс»: «Объявлена помолвка…»

— Нет уж, ты этого не сделаешь! — Они обменялись пылающими взглядами. — Господи! — воскликнула Камилла и принялась колотить его кулаками в грудь. — Ну что же ты у меня такой… Что мне только с тобой делать! И почему, почему я такая счастливая?.. — Она замотала головой и бросилась ему в объятия.

В этот момент в зал вошел Аллейн и, увидев их, поспешно извинился и вышел.

Однако ни Ральф, ни Камилла не заметили его появления, равно как и ухода.

2

Оставив рутинные обязанности на Бэйли и Томпсона, Аллейн и Фокс в сопровождении Кэри и доктора Оттерли отправились в дом, чтобы поговорить с сыновьями Лицедея.

Все пятеро сгрудились в небольшой темной комнате, служившей им одновременно гостиной и кухней. Интерьер ее составляли железная кухонная плита да обеденный стол, покрытый плюшевой скатертью. Вокруг этого стола и сидели сыновья Андерсена — Даниэль, Эндрю, Натаниэль, Кристофер и Эрнест.

Доктор Оттерли постучался и вошел, за ним последовали остальные. Дэн встал в знак приветствия, другие лишь слегка приподнялись и скрипнули стульями. Кэри представил их.

Аллейн был поражен, насколько все Андерсены похожи между собой. Даже близнецы ненамного больше походили друг на друга, чем на остальных братьев. Все были здоровые, кровь с молоком, светловолосые и голубоглазые. Под нехитрой деревенской одеждой угадывались мощные мускулы. Сейчас у Дэна глаза были красными от слез, а руки слегка дрожали. На лице Энди словно застыло выражение удивления. Нэт схватился за голову, Крис казался сердитым. Что касается Эрни, то он держался несколько в стороне от братьев. На губах его играла глуповатая улыбка, лицо временами принимало странное выражение — как будто он имел перед всеми какие-то скрытые преимущества.

Аллейну и Фоксу предложили стулья за столом. Кэри и доктор Оттерли устроились на обтянутом холстиной диванчике у стены, несколько в стороне от остального общества.

— Простите, что я вынужден побеспокоить вас, когда у вас и без того немало дел, — начал Аллейн. — но, полагаю, в ваших же интересах, чтобы обстоятельства гибели вашего отца прояснились как можно скорее.

Братья негромко прокашлялись, и старший, Дэн, согласно покивал головой:

— И не говорите, сударь. Мы бы очень хотели, чтобы все раскрылось. Мы тут с братьями уже все головы сломали, думая, как же такое могло случиться…

— Нет, как ты ни крути, — подхватил Энди, — прямо колдовство какое-то получается.

В комнате стоял застарелый запах табака. Аллейн выложил на стол свой кисет и сигареты.

— По этому поводу надо закурить, — сказал он. — Угощайтесь.

Поломавшись для порядку, они согласились. Все принялись набивать трубки, и только Эрни предпочел свернуть папиросу. Он так усердно трудился над ней, что гримасы на его лице сменяли одна другую. Пока все занимались своими трубками, Аллейн приступил к делу.

— Прежде чем мы сможем предложить вам какую-то помощь, — предупредил он. — мы должны до последней детали выяснить, что же произошло вчера. Инспектор Кэри уже беседовал с вами и блестяще изложил мне суть дела. Мне хотелось бы остановиться лишь на некоторых моментах, которые вы уже обсуждали с мистером Кэри, и попытаться узнать о них поподробнее. Итак, вернемся к вчерашнему вечеру. Примерно за полчаса до начала танца Пятерых Сыновей. Идет? — Они лишь осторожно подняли глаза от раскуриваемых трубок. — Насколько я представляю, тогда было что-то около половины девятого. Исполнители уже собрались в замке Мардиан, за исключением двоих — мистера Вильяма Андерсена и его младшего сына Эрнеста Андерсена. Так?

Ответом ему было молчание. Затем Дэн, который, похоже, был самый словоохотливый из братьев, подтвердил:

— Ну, так.

— Итак, мистер Вильям Андерсен — позвольте мне для ясности называть его так, как все тут, я наслышан, привыкли его называть — Лицедей? Лицедей — это ведь означает актер?

— Я полагаю, — отозвался с дивана доктор Оттерли, — дословно это означает, что он делает себе лицо — или прячет свое лицо под маской…

— Ах да! Конечно же! Итак, Лицедей в полдевятого был еще здесь, в кузнице. И мистер Эрнест тоже находился здесь или должен был вскоре появиться, так как предполагалось, что именно он подвезет отца к замку. Если я говорю что-то не так, поправьте меня. — Снова тишина. — Прекрасно. Лицедей отдыхал в комнате, куда можно попасть непосредственно из кузницы. Когда он зашел туда, как вам кажется?

— На это вам я могу ответить, — вызвался доктор Оттерли. — Днем я заходил проведать, как он там, и он чувствовал себя неважно. Я сказал ему, что если он хочет вообще куда-либо идти сегодня, то должен весь день лежать. И обещал, что зайду попозже и еще раз взгляну на него. Но, к сожалению, меня срочно вызвали к больному и я задержался. Кроме того, я был приглашен на обед в замок, и было неприлично опаздывать. Я поговорил с братьями Андерсен, и мы решили, что я осмотрю старика, когда он приедет…

— Хорошо, — перебил его Аллейн. — Благодарю вас. Допустим, все это так. Значит, он провел в своей комнате весь день. Кто-нибудь из вас заходил и видел его там?

— Что до нас, так мы не видели! — пробурчал Крис. — Он не переваривал, чтоб к нему заходили, если он там. Вечно гонял нас оттуда.

— Значит, вы направились в замок, даже не взглянув на него?

— Почему же, — возразил Дэн. — Я постучал к нему и сказал: «Мы уходим, до скорого», и папа крикнул мне через дверь: «К половине пришлите Эрни. Я буду у себя». Ну вот мы и поехали, а Эрни в половину, как он и хотел, за ним вернулся.

— Хорошо. — Аллейн повернулся к Эрни, который откинулся на стуле и, заложив руки за голову, попыхивал папиросой. Его нарочито безмятежный вид способен был лишь вызвать подозрения. — А теперь, может быть, вы расскажете, что произошло, когда вы вернулись за отцом?

— Э-э-э… — проблеял Эрни, не поднимая глаз. — Да не буду я ничего рассказывать. Не было ничего.

— Но-но-но… Давай не балуй… — забубнили братья.

— Он был все еще в своей комнате?

— Да небось был, — загоготал Эрни.

— Ты говорил с ним?

— Я? Не-а.

— А что ты делал?

— Эрни увидел записку… — пояснил Нэт.

— Погодите. — Аллейн сделал предупреждающий жест. — Думаю, он сам нам скажет. Так что ты делал, Эрни? Что там произошло? Вот ты пришел в кузницу — и что дальше?

— Так он не отзывался! — вскричал Эрни, все также не поднимая глаз и не меняя позы. — Не отзывался и не выходил. Старый хорек!

— А ну отвечай, что тебя спрашивают, ты, болван! — сорвался Крис. — Хватит нести всякую чушь! — Братья наперебой принялись уверять Аллейна, что Эрни совсем не то хотел сказать.

Аллейн снова поднял руку, призывая к молчанию.

— Скажи мне, Эрни, что там произошло? Ты пришел в кузницу — и что ты увидел?

— А? — Он повернул голову и бросил на Аллейна быстрый взгляд. — Так Нэт же вам говорит — увидел записку на двери.

Аллейн достал из кармана пальто пожелтевший бланк, на котором была нацарапана записка — Бэйли зажал ее между двух стекол.

— Будь добр, взгляни — это она?

Эрни взял ее в руки и тут же громогласно расхохотался. Фокс поспешно забрал листок.

— Что ты сделал потом?

— Я? То, что там прописано. Ведь «Эрн» — это я? Его вещи для танца висели прямо там: маска, рубаха, кроличья шапка. Ну я и нацепил их быстренько.

— А ты уже был одет для Разгоншика?

— Ну и что? Я одел все прямо сверху. Тихо-тихо… А то вдруг бы он услышал и передумал. И пулей — на улицу. Влез в фургон — и по газам. Ж-ж-ж! Вжж-жи-и! — Эрни совершенно по-детски изобразил, как он едет. — Я ведь все верно сделал? Я же теперь был Шут. И скорее поехал показывать танец. Вж-ж-ж! Вж-ж-ж!..

Дэн зарылся лицом в ладони.

— Стыд-то какой! — выдохнул он.

Аллейн расспросил Андерсенов, что было, когда приехал Эрни. Братья сказали, что прочитали записку и отправили ее доктору Оттерли. Ее отнес младший сын Дэна, Билл, которого потом нарядили как дублера. Доктор Оттерли вышел во двор. Парню дали последние указания. Когда пробило девять, доктор пошел со своей скрипкой на сцену. Но именно в эту минуту все они услышали, как, натужно пыхтя, подъезжает автомобиль миссис Бюнц. Пока они ждали, когда грянет музыкальное вступление, машина добралась до стены, и на заднем сиденье они увидели размахивающего руками Лицедея. Заслышав у себя за спиной звуки ссоры, доктор Оттерли решил не начинать, а пошел посмотреть, что случилось.

Оказалось, что после обеда старик крепко заснул и, проспав до вечера, проснулся бодрый и здоровый как бык.

Первое, что он услышал, это рев мотора — сыночек уехал без него. Вне себя от гнева, он вынужден был, скрепя сердце, согласиться, чтобы его главный недруг, миссис Бюнц, подвезла его к замку.

— Когда он подошел, его прямо трясло, — свидетельствовал доктор Оттерли. — Он даже говорить не мог. Схватил Эрни и начал стаскивать с него костюм Шута.

— Ну а ты что? — обратился Аллейн к Эрни. — Тебя это обрадовало?

Эрни, к явному замешательству остальных, так и вспыхнул от неприятных воспоминаний. Насколько понял Аллейн, он тогда попытался спорить с отцом, но братья быстро его укротили.

— Эрни стал отказываться играть Разгонщика, — сказал Дэн, и все его горячо поддержали. — Эрни объявил, что или он будет танцевать за Шута или не будет танцевать вообще. В конце концов Саймону Беггу удалось убедить его.

— Я согласился только из-за летчика-командира — на всех остальных мне плевать. Он попросил меня — и я согласился. Вышел и стал сам «разгонять».

С этого места Аллейн больше не прерывал их своими замечаниями. Ни один из Сыновей, как выяснилось, во время представления не заходил за дольмен — туда, где лежал отец. Все пятеро были убеждены, что Лицедей никаким образом не мог ни уйти со двора, ни вернуться туда — живой или мертвый. Также все пребывали в твердом убеждении, что страшное убийство не могло произойти за время с момента разыгранного падения до того, как было обнаружено обезглавленное тело. Не могло, громко твердили они и при этом помогали себе кулаками, стуча ими по столу. Нет, нет и нет — этого не могло быть!

— Предлагаю исходить из того, — с трудом перекричал их мистер Фокс, — что никто из нас не верит в сказки. — Он обвел присутствующих теплым взглядом.

— А если даже верит, то сейчас это не актуально, — добавил старший инспектор.

— А вот папа… — вскричал Эрни.

— Что — папа? — Аллейн старался сохранять спокойствие.

— Он верил в сказки.

Фокс тяжело вздохнул и сделал запись в своих заметках.

— Может быть, — продолжал Аллейн, — он верил и в жертвоприношения? — Пять лицедейских сыновей заерзали на своих стульях и ничего не ответили. — Такое случалось в старину. Может, я ошибаюсь, но раньше, давно, не полагалось ли приносить к этим плитам какую-нибудь жертву — ну там птицу или что-нибудь еще? Разумеется, в определенное время года?

После весьма продолжительного молчания доктор Оттерли нерешительно проговорил:

— Да, наверняка такое было.

— Сдается мне, что весь этот моррис — как танец с мечами, так и мимическая пьеска, простите, если попутал термины, — не что иное, как тот самый сохранившийся с древности обряд.

— Конечно, конечно! — с воодушевлением подхватил доктор Оттерли, как человек, наконец-то оседлавший любимого конька. — Именно — бесценный обряд!

— Вы так думаете? То есть ритуальная смерть Шута — это древний обряд принесения жертвы с последующим обещанным воскрешением?

— Именно так.

— И когда-то кровь жертвы действительно проливалась? Могло такое быть?

Ответа на вопрос не последовало.

— Кто, например, забил гуся леди Алисы и положил тушку на дольмен? — Аллейн вгляделся сквозь густой дым в их покрасневшие лица. — Эрни, это твоя работа?

Губы Эрни медленно расплелись в придурковатой ухмылке — сейчас он мог бы исполнять роль Шута без всякой маски.

— Ну я же Разгонщик. Вжик — и нету вашего гуся! — объявил он.

3

Больше Эрни не стал распространяться по этому вопросу, да и на все последующие давал такие нелепые ответы, что Аллейн был вынужден прислушаться к его братьям, которые, напротив, охотно пускались в объяснения.

По их словам, все вчерашнее утро они были заняты подготовкой факелов и костра. И несносные гуси госпожи Алисы то и дело путались у них под ногами. Один гусак особенно допекал их — постоянно лез под ноги, шипел и гоготал. Почему-то он более всех приставал к Эрни, несмотря на предупреждающие тычки и взмахи мечом. После обеда Эрни снова отправился в замок — уже один, — чтобы расчистить двор от сухостоя и кустов. Вооружен он был косой садовника, которую сам же предварительно наточил. Тут-то гусак и предпринял последнюю, самую ожесточенную атаку. В результате доведенный до бешенства Эрни замахнулся на него косой. Когда вечером братья прибыли на место, то увидели на дольмене тушку гуся и получили нагоняй от мисс Мардиан. В конце концов им удалось выудить из Эрни правду. Благодушие, с которым он слушал теперь рассказ о своих похождениях, могло бы вывести из себя кого угодно.

— Ты подтверждаешь, что все так и было? — строго взглянул на него Аллейн.

Эрни сцепил руки на затылке и принялся раскачиваться из стороны в сторону и хихикать.

— Так, так, — пропел он. — Здорово я их разогнал.

— А почему ты оставил дохлую птицу лежать на дольмене?

Эрни принял самодовольный вид:

— А вам, чужакам, этого все равно не понять. Оставил — и оставил. Значит, так надо.

— Чтобы камень взял его кровь?

Он опустил голову и исподлобья покосился на старшего инспектора.

— А если и так. Только все равно ее не хватило.

— Он что — хотел еще? — спросил Аллейн.

— Да, хотел. И получил.

Эрни расцепил руки и положил перед собой на стол. Пальцы его так сильно вцепились в край, что стол начал трястись.

— Это он все виноват, — невнятно пробормотал младший Андерсен, — и никто больше. Кровь всегда требует крови. Я ведь говорил ему. Вы же не знаете, что он натворил в воскресенье? Собаку мою убил — убил, когда я не видел. Вот оно ему и аукнулось в среду. Убивец он был — за то и заплатил жизнью своей.

Крис протянул руку через стол и накрыл ладонь брата.

— Замолчи, — мягко посоветовал он.

Вмешался Дэн:

— Так ты его не заткнешь. Лучше подумай о себе, Эрни. Ты ведь не слишком блещешь умом, парень — весь как на ладони. Но тут уж не твоя вина — такой уродился. Так не позорь же семью, ей-богу, помолчи, не показывай свою дурь…

Братья одобрительно загалдели.

Аллейн прислушался, пытаясь выудить что-нибудь ценное в этом гаме, но Андерсены лишь с возрастающим воодушевлением повторяли одно и то же.

Неожиданно Эрни ткнул пальцем в Кристофера.

— Ты же сам не можешь говорить, Крис! — проорал он. — Ну-ка расскажи, что случилось вчера, а? Что ты сам обещал с ним сделать, если он перейдет тебе… ну же, говори… Что?

Тут уж поднялся совсем невообразимый шум. Крис и трое остальных братьев принялись хором орать и стучать кулаками по столу.

Аллейн встал. Этого неожиданного движения было достаточно, чтобы воцарилась тишина.

— Простите, господа, — сказал он, — но в таком духе мы с вами продолжать не можем. Неровен час, вы весь свой стол разнесете. Давайте так: за этим ли столом или где еще — только по одному. И еще. Тело вашего отца заберут в ближайший морг — патологоанатом из министерства внутренних дел произведет вскрытие. Как только тело можно будет предать земле, мы вам сообщим. Разумеется, по делу будет возбуждено следствие, которому вас попросят содействовать. Если вы решитесь на это, то вас официально вызовут повесткой — по одному или всех вместе. — Он сделал паузу и обвел взглядом всех по очереди. — Я, со своей стороны, обещаю применить самые передовые методы расследования. Но прежде я хочу предупредить всех вас, что тайный сговор — то есть когда кто-то действует сообща с целью запутать следствие и скрыть улики — считается очень серьезным преступлением. Возможно, я ошибаюсь, но мне показалось, что вы задумали нечто подобное. Советую вам немедленно отказаться от этой идеи. Прямо сейчас. Пока еще не поздно.

Он подождал немного, но они молчали.

— Ну хорошо, — вздохнул Аллейн. — Давайте закончим то, что начали. — Он повернулся к Эрни. — Итак, вчера ночью, после того как было обнаружено тело вашего отца, ты, как мне сказали, забрался на тот самый камень, на который до этого бросил дохлого гусака. Стоя там, ты, как, опять же, мне сказали, разыскал в толпе эту даму — немку — и указал на нее мечом, а при этом кричал. «Спросите у нее. Это ее рук дело». Что — было такое?

Губы Эрни тронула ухмылка, но он ничего не ответил.

— Так было или нет? — продолжал настаивать Аллейн.

— С Эрни тогда случился, припадок, — вступился за брата Энди. — А после припадков он ни черта не помнит.

— Пусть он сам ответит. Говорил ты такое, Эрни, или нет?

— Может, говорил. А может, и не говорил. Если они говорят — наверное, значит, говорил.

— Так ты думаешь, что немка убила вашего отца?

— Да не она это, черт ее возьми! — вспылил Крис. — Как бы она смогла?!

— Я спросил Эрни, действительно ли он думает на нее.

— Да не-е… — протянул Эрни и опять захихикал.

— Что ж, очень хорошо, — нахмурился Аллейн и решил как следует их огорошить. — А теперь в присутствии всех сыновей убитого отца, всех твоих братьев, я обращаюсь к тебе, Эрнест Андерсен, — это ты отрубил отцу голову?

Эрни посмотрел на Аллейна, сморгнул и открыл рот. Но что он собирался сказать — или прохохотать, — они так и не узнали. Дверной проем загородила чья-то тень.

— На твоем месте я бы поменьше болтал, Капрал…

Это был голос Саймона Бегга.

4

Он тут же вышел на свет. Глаза его блестели — он был явно доволен произведенным эффектом.

— Простите, если помешал, — ухмыльнулся Саймон. — Заехал вот по пути в гостиницу — там меня собрались допытывать фараоны. А вы, похоже, и есть фараоны. Да?

— Боюсь, что так, — сказал Аллейн. — А вы, как я понимаю, Саймон Бегг?

— Это мой летчик-командир, — тут же встрял Эрни. — Мы служили с ним в одном экипаже.

— Так-так, мой мальчик. — Саймон обошел вокруг стола и положил Эрни руку на плечо. — Что-то ты, я погляжу, много болтаешь, — добродушно заметил он. — Лучше задрай свой люк, Капрал, — глядишь, меньше будет хлопот. — Он слегка взъерошил Эрни волосы и с сияющей улыбкой повернулся к Аллейну. — Капрал у нас совсем как большой ребенок — с крышей у него некоторые неприятности… Кстати, чем могу быть полезен?

— Думаю, вам лучше отправиться прямо сейчас в гостиницу, — предложил Аллейн. — Когда мы прибудем туда, то с удовольствием побеседуем с вами, как и уговаривались. Или, может, вас подвезти?

— Спасибо, доскриплю как-нибудь сам.

— Тогда, думаю, мы нагоним вас в пути.

Бегг, насвистывая, направился к выходу.

— Не ждите меня, — махнул он рукой. — Я сам прибуду.

— Нет уж, — сухо проговорил Аллейн, — не стоит. Вы, если вам угодно, поедете прямо в гостиницу.

— Это приказ или угроза, мистер… не знаю как вас по званию?

— Угрожать нам запрещено. А какое у меня звание — вас не касается. Отправляйтесь.

Саймон вскинул брови и хохотнув: «Ну и дела!» — вышел. Было слышно, как он завел мотор. Аллейн бегло окинул взглядом сидящих за столом Андерсенов.

— Вот что, мужики, — сурово отчеканил он, — советую вам, пока не поздно, пересмотреть свою позицию. Похоже, вы все как следует между собой обсудили. А теперь потрудитесь еще и обдумать хорошенько. И если у кого-то возникнут какие-нибудь соображения по нашему делу, всегда буду рад их выслушать. — Старший инспектор направился к выходу, а следом за ним — Фокс и Кэри. — Кстати, мы также выясним все вопросы относительно завещания вашего отца, если таковое имеется.

Дэн с самым растерянным и жалким видом почесал в затылке и уставился на Аллейна. У Энди вырвалось:

— Уж как мы любили старика. Были ведь не разлей вода — куда отец, туда и сыновья…

— Дружная семейка?

— Была, — уточнил Нэт.

— Почему — была? — возразил Крис. — И сейчас есть.

— Не сомневаюсь, — усмехнулся Аллейн.

— Что касается завещания, — с величайшим простодушием продолжал Дэн, — то уж чего мы не знаем, того не знаем. Оставил ли он завещание или не оставил — бог его знает…

— А вы еще нигде не искали? — спросил Кэри.

Энди повернулся к нему.

— О чем вы говорите! Отец ведь умер не своей смертью, мистер Кэри. Теперь он лежит в сарае, но не так, как желал бы лежать старик — спокойно и по-людски. Лежит, ровно жертва какая, и чуть не в голос вопиет… вопиет о… — Он оглянулся на остальных братьев, замялся и в конце концов совсем умолк.

— О справедливости? — продолжил Аллейн. — Вы это хотели сказать?

— Теперь он выше нашей земной справедливости, — заметил Нэт. — Он теперь один на один с Создателем — наверное, ему хорошо там.

— А я вот слышал, — многозначительно произнес Кэри, — что во вторник он ездил в Биддлфаст и встречался там с адвокатом Стейне.

— Да, он туда ездил, только мы никто не знаем зачем, — отозвался Крис.

— Ну ладно, — подытожил Аллейн. — Нам пора. Прошу меня извинить, но мне придется оставить здесь кого-нибудь из наших людей. Кто бы это ни был, он постарается не слишком вас беспокоить. К сожалению, мы вынуждены ворошить ваше прошлое. Я прекрасно понимаю, — продолжал он, обращаясь непосредственно к Энди, — как вы переживаете смерть отца. Представляю, какой это для вас удар. Но тем не менее в интересах следствия все-таки поищите там, где считаете нужным: может, он оставил какие-нибудь бумаги, письменные указания… Могу прислать вам эксперта или просто оставлю здесь полицейского, на случай если вы что-то обнаружите. Нам это ничего не стоит.

Они выслушали все без видимого интереса.

— Наверняка найдутся какие-нибудь деньжата, — предположил Дэн. — Наш старик любил припрятывать всякую мелочь. Мы еще называли его «старой вороной»… — Он порывисто вздохнул.

— Жаль, что все так случилось, — посочувствовал Аллейн.

Дэн сидел ближе всех к нему. «Да он и сам уже не молод», — подумал Аллейн про Дэна и слегка тронул его за плечо.

— Простите нас, — повторил он и посмотрел на Фокса и Кэри. — Ну что, трогаемся?

— Я вам еще понадоблюсь? — спросил доктор Оттерли.

— Буквально на пару слов.

Они прошли в кузницу. Аллейн остановился и огляделся вокруг.

— Надо же, какое чудное местечко для обыска! Можно сказать, пыль веков. А вот на этой двери, Фокс, по словам Эрни, была приколота записка. А за ней та самая каморка.

Он спустился по небольшому коридорчику, по краям которого стояли две лавки, заваленные какой-то рухлядью, и открыл дверь. За ней оказалась крохотная комнатенка с кое-как прибранной кроватью — по всему, ей недавно пользовались. Вся комната была завалена ящиками, стопками старых газет и прочим хламом. Небольшой стол, видимо, служил рабочим — на нем громоздились учетные книги, папки и стопки старых бланков, на которых значилось: «В. Андерсен, кузнец. Кузнецова Роща, Южный Мардиан». Рядом на стопке промокательной бумаги лежал простой карандаш.

— Твердый грифель, — заметил Аллейн, обращаясь к стоявшему в дверях Фоксу. — Записка тоже написана твердым. Так, теперь посмотрим, не здесь ли лежала бумага. — Он поднес стопу промокашек к свету и достал из кармана линзу. — Угу, — промычал он. — Так и есть. Следы слабые, но кое-как различить можно. Это как раз наша записка, любезные мои. Пожалуй, Бэйли и Томпсону прибавится работы. Эге!

Он поднял с пола листок бумаги. На нем химическим карандашом было выведено:

— Кэри! — окликнул полицейского Аллейн, и тот тут же выглянул из-за спины Фокса. — Кто такой Макглашан? Вот, взгляните на это. Здесь про ту самую косу?

— Другой быть не может, — согласился Кэри. — А Макглашан — это у них садовник.

— Написано вчера. А кто был посыльным?

— Его сын — больше некому.

— А ведь они сказали, что косу затачивал Эрни? И сам вечером отнес ее в замок? И обезглавил ею гуся?

— Точно так, сударь. Их слова.

— Значит, его сын — если он был посыльным — пришел обратно ни с чем?

— Должно быть, так.

— А потом эта злосчастная коса попадает в костер… Интересно… — Аллейн потер нос, — Чертовски интересно…

— Вы так думаете? — бесстрастно отозвался Фокс.

— Да, любезный приятель, именно так. Бегите обратно в сарай и скажите Бэйли и Томпсону, чтобы как только освободятся, шли сюда! — Фокс неторопливо вышел, и Аллейн закрыл за ним дверь. — Эту комнату надо тоже опечатать, Кэри И непременно выясните насчет истории с косой. Узнайте, кто послал парня. И еще, Кэри. Хочу оставить вас тут за старшего. Вы не против?

Старший инспектор, несколько обескураженный таким обращением, сказал, что он не против.

— Ну хорошо. Пойдемте.

Он вышел наружу, где их ждал в машине доктор Оттерли.

Кэри прошелся туда-сюда, после чего спросил:

— А что, мне опечатать помещение прямо сейчас, сэр? Или когда?

— Пусть ребята закончат со снимками в сарае, Фокс оставит им распоряжения. Постарайтесь не относиться предвзято к Андерсену-младшему. Кстати, сколько лет Дэну? Вы сказали, вроде бы шестьдесят?

— Что-то около того.

— А Эрни?

— Он у них последыш, поэтому, наверное, и уродился такой несмышленый.

— Кстати, он совсем неплохо соображает, — отметил Аллейн. — По-своему, конечно. Думаю, его ум зависит от того, откуда дует ветер. От северо-западного он тупеет, а вчера, насколько я знаю, ветер был южный.

— Ночью ветер сменился… — Кэри озадаченно посмотрел на Аллейна. — Послушайте, сэр, — прошептал он. — Очень уж хочу спросить вас. Вы, как я понял, думаете, что Эрни на нашей стороне?

— Этого я вам, дражайший, сказать не могу, потому как не знаю. Мне только показалось, что братья не дают ему говорить. И этот Бегг, кстати, тоже. Так бы и оторвал ему башку, честное слово. Чтобы больно много не ухмылялся. Ах, простите! Вырвалось. Но думаю, мне все же удастся вытянуть из Эрни ответ.

— Могло статься, — предположил Кэри, — погорячился со стариком и как-нибудь неосторожно махнул своим мечом. Или просто упражнялся в разгоне толпы и не заметил за плитой отца… Вот ведь черт знает что такое!

— Да уж, — мрачно пробурчал Аллейн, — получается, что единственный раз, когда Эрни мог протанцевать за плиту, был тогда, когда Стейне-младший уже стащил у него меч. А кроме того, вспомните, в каком виде вы обнаружили этот меч, Кэри. Разве у кого-нибудь было бы время очистить его от крови и потом еще покрыть темными следами от кустов? Куда делась кровь, дорогой мой? Кстати, о крови — кажется, нас ждет доктор. Оставляю вам Бэйли и Томпсона, пока вы не найдете им замену — Обби или того констебля, что мы видели у ворот замка. Если надо, могу прислать кого-нибудь еще в подмогу. Машину тоже оставлю вам — нас подвезет доктор Оттерли. Договорились?

— Договорились, сэр. Потом мне приехать?

— Да-да. А вот и Братец Лис. Пойдемте, старина. Оттерли, вы нас подбросите?

Кэри вернулся в кузницу, а Аллейн с Фоксом влезли в машину доктора.

— Послушайте, старший инспектор, — замялся доктор. — Прежде чем мы тронемся, я хочу вас кое о чем спросить.

— Могу поклясться, я догадываюсь, что вас интересует. Вы хотите знать, включены ли вы в список подозреваемых, не так ли?

— Именно так, — сдержанно сказал Оттерли. — Думаю, любой бы на моем месте хотел это знать, а?

— Разумеется. Что ж, если вы сможете объяснить мне, каким образом возможно играть без перерыва на скрипке на глазах у старшего офицера полиции, констебля, родовой английской дворянки, пастора и еще пятидесяти свиетелей и при этом умудриться снести старику голову, то я готов внести вас в список претендентов.

— Благодарю вас, — облегченно вздохнул доктор Оттерли.

— А с другой стороны, вы были непосредственным очевидцем происшедшего. Вам было хорошо видно всех танцоров?

— Глаз с них не спускал. Хорошему скрипачу так положено.

— Великолепно. Подождите, не заводите мотор. Скажите мне еще вот что. Можете вы поклясться, что роль Шута исполнял именно Лицедей?

Доктор Оттерли поднял на него недоумевающий взгляд.

— Бог ты мой, конечно он — а кто же еще? Я-то думал, вы знаете. Я уже вышел, чтобы играть зачин, как вдруг услышал какой-то галдеж. Ну, тогда я вернулся и увидел, как старый Андерсен срывает с Эрни свой костюм. Я осмотрел его — не то чтобы произвел медицинский осмотр, он не дал мне — и сказал ему, что если он будет играть сам, то в любой момент может свалиться. Но Лицедей, как надел костюм, сразу успокоился — нацепил маску и велел мне выходить. Эрни пошел следом за мной и принялся разгонять толпу. Другие — я видел — ждали своего выхода. Старик появился последним, как и положено, но я его видел — он стоял за воротами и смотрел на других. Это был точно Вильям — он снял на время маску и надел только перед самым выходом.

— То есть никто не мог незаметно его заменить?

— Совершенно исключено! — поспешил заверить доктор.

— И за все время представления — когда Лицедея не было на сцене — он ни разу не мог поменяться с кем-нибудь одеждой?

— Боже праведный! Конечно не мог!

— Хорошо. Значит, сначала он танцевал, а потом лежал за плитой. А вы только играли и наблюдали, играли и наблюдали. Стейне и Эрни затеяли потасовку, потом Ральф вырвал у Эрни меч. Бегг то есть Конек — в это время удалился. На протяжении всего действа эти трое по очереди ныряли в дальнюю арку. Известно ли вам, когда в точности и на сколько каждый из них исчезал из поля зрения?

— Вот этого сказать не могу. И сомневаюсь, что они вам скажут. Бегг выскакивал со двора после своего первого выхода, когда он приставал к девушкам — вы, наверное, знаете. У него такие тяжеленные доспехи, что в любой перерыв он норовит сдвинуть их с плеч и чуть-чуть отдохнуть. Он пробыл там весь первый танец с мечами, а потом вышел перед тем, как они стали скрещивать мечи. А следующий перерыв был у него после так называемой «смерти». А Ральф Стейне крутился тут и там. То выходил, то входил. И Эрни точно так же.

— Хорошо. И в какой-то момент Стейне вернул Эрни меч. Затем Дэн танцевал один. Потом Сыновья танцевали вместе — и наступила развязка. Верно?

— До сих пор было верно, — кивнул Оттерли.

— А потом глядишь — и стало неверно… — неожиданно бросил Фокс.

— А можете ли вы поклясться, — продолжал Аллейн, — что Эрни или Ральф ни разу не забегали за плиту и не успели бы сделать тот роковой взмах мечом?

— Да я вам точно говорю — ни один из этих двоих. Ни один.

— Правда? А почему?

— Потому что, дражайший, — как я уже говорил вам — я не спускал с них глаз. Я знал, что старик лежит там. И думал, что это могло быть опасно.

— А есть ли еще какая-нибудь причина такой категоричности?

— Есть, и, по-моему, она очевидна.

— Да, — кивнул Аллейн, — понимаю, о чем вы. Если бы кто-нибудь убил Вильяма Андерсена таким образом, то неминуемо перепачкался бы в крови?

— Именно так.

— И все же, доктор, можно найти объяснение и такому несоответствию.

— Да. — Доктор Оттерли повернулся на своем сиденье и уставился на собеседника. — Вы правы, я тоже думал об этом. Тем не менее готов поклясться, что никто из них не делал этого.

— Как бы там ни было, то, что вы говорите, в общем, очень похоже на правду.

— Поэтому нам ничего не остается, — заметил Фокс, — как только поверить в сказки…