Возможно, подумал Мелсон, Хейстингс никогда не станет выдающимся адвокатом. Но как рассказчик он обладал неоспоримыми достоинствами. Молодой человек явно сознавал, что завладел вниманием публики, поскольку ни один стул не скрипел и даже карандаш Хэдли перестал двигаться. На лице Хейстингса появилась кривая улыбка, делающая его старше своих лет. В наступившем молчании было слышно, как он дышит с легким присвистом.
— Когда я снова посмотрел вниз, — продолжал Хейстингс, — то не ощущал ни времени, ни места — ничего, кроме прямоугольника света, не скрытого занавесом. Как и прежде, я мог видеть правую сторону кресла, стоящего лицом к двери, саму двойную дверь и часть ширмы справа от нее.
Стэнли стоял положив руку на ширму — его лицо было зеленоватым, и он дрожал не меньше, чем я. Боском стоял возле лампы, вставляя пули в обойму пистолета. Судя по лицу, его подташнивало, но он улыбался, а его рука казалась абсолютно твердой. Подняв со стола пистолет — у него было довольно длинный ствол, — Боском со щелчком вставил обойму. «Господи! — заговорил Стэнли. — Я не могу смотреть на это! Мне это будет сниться всю жизнь!» А Боском терпеливо повторил весь план, убеждаясь, что все готово. Тогда мне все стало понятно.
Он придерживался принципов, которые изложил месяц назад. Во-первых, для «эксперимента» не должен быть избран тот, чья гибель явилась бы «потерей для просвещения человеческой расы». Это было в высшей степени достойно с его стороны, — усмехнулся Хейстингс, бросив сигарету в камин. — Во-вторых, жертвой должен стать опустившийся субъект, хорошо известный в этом районе, которого сочли бы вполне способным на ограбление. Потому он и выбрал попрошайку из ближайшего паба, к которому присматривался неделю, специально попросив хозяина вышвырнуть его из частного бара, дабы у этого тина имелись причины затаить на него злобу.
Кто-то издал приглушенный возглас, но Хейстингс не обратил внимания.
— По словам Боскома, он специально делал в баре намеки относительно количества денег и ценностей, которые валяются у него в комнатах без всякого присмотра… Судя кто тому, что мне рассказывала Элинор, Боском купил у старика ценные часы и хранил их в медной шкатулке, нигде не устанавливая сигнализацию, в отличие от старика. Элинор говорила, что эти часы нравились ей больше всех других в домашней коллекции.
Этим вечером Боском разыскал бродягу, позаботившись, чтобы их никто не видел, притворился расчувствовавшимся и предложил ему старый костюм, если тот ночью придет за ним в дом. После этого он приготовил все для инсценировки ограбления, так как…
Доктор Фелл открыл глаза.
— Минутку, сынок, — резко прервал он. — Неужели этот изобретательный джентльмен не опасался, что бродяга (полагая, что он тот, кем кажется) расскажет кому-нибудь о приглашении в дом за костюмом?
Лючия Хэндрет уставилась на Хейстингса.
— Разве ты не знаешь, Дон? — воскликнула она. — Или ты был слишком оглушен, чтобы услышать то, что я говорила тебе в другой комнате? Этот бродяга был…
— Повторяю вопрос, — перебил ее доктор Фелл. — Не мешайте, мисс Хэндрет. Я не стараюсь что-либо скрыть — просто нам незачем отвлекаться.
Хейстингс задумался.
— Боском предусмотрел и это. Он сказал, что не возражает, если бродяга проболтается, и даже надеется на это. Когда все будет кончено, это воспримут как его очередную ложь с целью объяснить свое присутствие, если его увидят околачивающимся возле дома, тем более что Боском его терпеть не мог.
Хотя был один странный момент. Помню, как Боском сказал Стэнли: «Не могу этого понять, но предоставляю вам об этом беспокоиться. Когда я изобретал предлог, чтобы пригласить его за костюмом поздно ночью, он сам это предложил». Боском добавил, что бродяга, очевидно, в самом деле рассчитывает что-нибудь украсть, если сможет найти легкую добычу. Он велел ему прийти ровно в полночь — не раньше и не позже — и позвонить в его комнаты. В доме будет темно, но это не важно. Если Боском не спустится, значит, он занят какой-то работой наверху и оставил дверь незапертой. Поэтому, если на звонок не ответят, бродяга должен потихоньку войти, стараясь никого не будить, чиркая спичками или ища выключатель, и пройти прямо к лестнице сзади и подняться наверх…
Естественно, Боском не собирался рисковать, выходя из комнаты, чтобы встретить бродягу. Его целью было убедить всех в доме, будто он лег спать в половине одиннадцатого.
— А теперь, — продолжал Хейстингс, постукивая ладонью по столу, — мы подходим к самому изобретательному трюку!
Ранее, около половины одиннадцатого, Боском проскользнул в темноте вниз, чтобы отпереть входную дверь и снять с нее цепочку. Разумеется, он попросил бродягу позвонить в полночь в дверь, чтобы знать заранее, что тот поднимается наверх… Прошу прощения?
Услышав возглас Хэдли, молодой человек рассеянно обернулся. Хэдли перевернул страницу записной книжки и посмотрел на доктора Фелла.
— Вот что слышал Карвер в половине двенадцатого, — сказал он. — Обратите внимание, что он слышал не голоса или шаги, как бывает, если кого-то впускают в дом, а только звяканье цепочки. Но важно не это, а другое. Понимаете, что?
— Я понимаю, — неожиданно заявила Лючия Хэндрет, глядя на повернувшегося к ней Хэдли со сдержанным вызовом. — Если инспектор Попрыгунчик Эймс нашел открытую дверь — а он был из тех, кто всегда находят открытые двери, — то ему хватило времени пошарить в доме, прежде чем позвонить Боскому в полночь.
— Правильно, — вежливо согласился доктор Фелл. — Он интересовался чьей-то комнатой. Поэтому его и убили.
— Верно, черт возьми! — Хэдли стукнул кулаком по столу. — Вопрос в том, мисс Хэндрет, откуда вы знаете не только его фамилию и профессию, но даже прозвище. У вас есть что сказать по этому поводу?
— Всему свое время. Сейчас говорит Дон… Ну-ну, Дон, не будь таким глупым! Я же просветила тебя, хотя ты, вероятно, пропустил это мимо ушей. Бродягой был инспектор Эймс, а если его имя ничего для тебя не значит…
Хейстингс уставился на нее, потом стиснул руками голову, опершись на стол локтями, и разразился смехом, похожим на рыдания.
— Вот это да! — задыхаясь, произнес он. — Ты имеешь в виду, что один коп поджидал другого и никто из них не знал… Моя голова!.. Где этот платок?
Успокоившись, Хейстингс продолжал с усмешкой в голосе:
— Что бы это ни значило, это отличная приправа ко всей шутке. Теперь я доволен, несмотря на весь испуг… Я говорил вам, что Боском спустился отпереть дверь. Когда я увидел его через окно в потолке, он выкладывал остальные предметы реквизита — где-то украденные старые ботинки, хлопчатобумажные перчатки и огнестрельное оружие: полностью заряженный револьвер «Браунинг» со стертыми номерами, купленный в ломбарде, и собственный пистолет 38-го калибра с немецким глушителем, заряженный семью боевыми патронами и одним холостым.
В спальне у него была пара растений в горшках. Отперев парадную дверь, Боском взял немного земли из одного горшка, смешал ее с водой в тазу в ванной и испачкал ею подошвы ботинок. Потом он пошел в кабинет, открыл окно, ближайшее к дереву, сел на подоконник и надел ботинки, после чего высунулся наружу спиной вперед, как мойщик окон, разбил одно стекло, поднял ноги и оставил следы на подоконнике. Грязи на подошвах было мало — ровно столько, чтобы оставить эти отпечатки и слабый след по направлению к столу, где стояла медная шкатулка. Конечно, Боском проделал все это при выключенном свете, а самое удивительное то, что, судя по словам ого и Стэнли, это произошло всего минут за десять до того, как я полез на крышу.
После того как Боском якобы лег спать в половине одиннадцатого, они погасили весь свет, чтобы никто не мог его заметить, и затем включили его ненадолго — убедиться, что все готово. Боском положил на диван перчатки и ботинки подошвами вверх. Свой пистолет он держал в руке, а револьвер, к которому прикасался только через платок, положил в карман халата.
Они договорились, что, когда в полночь в дверь позвонят, Стэнли снова спрячется за ширму, приложив глаз к щелке, чтобы все видеть. Никто не должен был заметить или увидеть этого бро… этого копа…
При последнем слове Хейстингс снова вздрогнул и начал проявлять непонятные симптомы, которые демонстрировал ранее.
— Продолжайте! — прикрикнул на него Хэдли.
— Простите… Или увидеть этого копа поднимающимся наверх. Боском предупредил его, что будет работать в другой комнате, а в гостиной будет темно, но пусть он не обращает на это внимания, откроет дверь, войдет и негромко окликнет хозяина… А потом должна была начаться забава — очаровательный эксперимент над человеком, собирающимся умереть. — Хейстингс повысил голос. — Как только посетитель войдет. Стенли должен был выскочить из-за ширмы, включить свет и повернуть ключ в замке.
Таким образом, они поймали бы кролика, прежде чем тот успел бы пикнуть. Жертва увидела бы Боскома, сидящего в кресле с оружием в руке и с ухмылкой на физиономии, а позади него Стэнли, ростом в шесть футов три дюйма и также усмехающегося. Боском даже отрепетировал разговор. Жертва должна была осведомиться, что все это значит, а Боском ответить: «Мы собираемся убить вас».
Хейстингс прижал к глазам тыльную сторону ладони.
— Слышать, как Боском говорит все это, прыгая туда-сюда и нелепо жестикулируя, было все равно что видеть кошмарный сон, где люди похожи на безжалостных роботов, которых невозможно вразумить. Они подходят к вам все ближе и ближе, и вы знаете, что они сейчас вас убьют.
Боском объяснил, как они осторожно подведут бродягу к другому стулу, заставят сесть и наденут на него старые башмаки, в которых его должны обнаружить мертвым. Потом Боском скажет: «Видите эту симпатичную шкатулку на столе? Откройте ее. Там деньги и красивые часы. Положите их себе в карман. Долго они там не пробудут». После они станут обсуждать, куда нужно целиться, а когда измочалят все нервы несчастной жертвы, заставив ее ползать на коленях и молить о пощаде, и получат нужные «реакции», Боском шагнет назад и выстрелит бедняге в глаз из пистолета с глушителем. «Я не желаю, чтобы он испытывал боль, — сказал Боском. Я слышал это собственными ушами! — Это не является моей целью».
Стоящая у камина Лючия Хэндрет внезапно повернулась и закрыла лицо руками.
— Даже Кэлвин Боском не мог… Это слишком ужасно! — воскликнула она. — Должно быть, он просто подшучивал над этим невротиком Стэнли…
— Не вижу, что это меняет, если у него такие представления о допустимости шуток с невротичным калекой. — Хэдли прочистил горло. — Ну, мистер Хейстингс? Как они договаривались поступить дальше?
— Когда забава окончится, они собирались оставить убитого на полу, рядом с опустошенной шкатулкой, и вложить ему в руку заряженный браунинг. Потом Стэнли обменяется с Боскомом рукопожатиями, поблагодарит его за приятный вечер и ускользнет, а Боском снова запрет входную дверь. После этого он поднимется в свою спальню, разворошит постель, оставит на полу стреляную гильзу, вернется в гостиную, спрячет глушитель и выстрелит в воздух холостым патроном. Когда грохот выстрела разбудит остальных обитателей дома, Боском (вставив на место холостого патрона боевой) объяснит, что его разбудил какой-то звук, и…
Ну, вы понимаете. Его не только сразу же оправдают, но и станут хвалить. «Отважный жилец, защищаясь, убивает вооруженного грабителя». Фотография с подписью: «Мистер Кэлвин Боском, на долю секунды опередивший отъявленного преступника, угрожавшего его жизни». — Хейстингс разразился булькающим смехом и склонился вперед. — Вот что должно было произойти. А теперь я расскажу вам, что в действительности произошло.
Дверь бесшумно открылась, и в комнату вошел Боском. Никто не пошевелился и не заговорил. Все мельком взглянули на него и снова посмотрели на Хейстингса, но Мелсон ощутил в атмосфере как бы шорох отвращения, словно каждый слегка отшатнулся от вновь пришедшего. Боском кисло улыбнулся, окинув взглядом присутствующих, но все его проигнорировали. Только доктор Фелл изучал его с несколько озадаченным видом. Поджав губы, Боском скрестил руки на груди.
— Я заметил одну вещь, — снова заговорил Хейстингс, хотя запас его выносливости явно истощался, а лицо стало еще бледнее, чем при появлении. — С приближением решающего момента Стэнли все меньше дрожал и казался все более человечным — или бесчеловечным. Даже его дряблый подбородок перестал дергаться. Внезапно часы на башне начали бить полночь. Господи, это звучало как гром или весть о Судном дне! Я думал, что не смогу пошевелиться, но едва не выпрыгнул из кожи вон. И тут Стэнли спросил таким же громким голосом, как бой часов: «Вы действительно собираетесь это сделать?» — «Да, — отозвался Боском. — Спрячьтесь за ширму и не забудьте вашу роль, когда выйдете. Вы сможете увидеть выключатель, так как светит луна и я оставлю…» Он посмотрел вверх.
— И увидел вас? — осведомился Хэдли, как будто Боскома не было в комнате.
— Нет. Свет падал ему в глаза, и он явно думал о другом. Его лицо в очках было отрешенным, как у слепого. Боскома отвлекло, а меня перепугало до смерти то, что в эту секунду в дверь позвонили. Должно быть, звонок находился где-то у потолка, поскольку он затарахтел рядом со мной, словно гремучая змея. Я вздрогнул и едва не скатился с крыши. «Идите за ширму! — приказал Боском. — Я задержу его минут на пять». И он выключил настольную лампу.
В комнату проникал бледно-голубой лунный свет. Я не мог видеть Стэнли, который возился за ширмой, но четко видел Боскома, а впереди него — освещенную луной двойную дверь с черной тенью большого кресла. Боском стоял в этом призрачном сиянии, двигая плечами, и я услышал, как щелкнул предохранитель пистолета, когда он освободил его. Звонок прозвучал снова — жертве не терпелось угодить в западню. Когда звук прекратился — он казался невероятно громким и нервирующим, — Боском попятился к креслу и сел. Я видел, как он склонился вперед, держа пистолет; лунный свет подрагивал на голубоватом дуле…
Боском сказал, что даст жертве пять минут, но казалось, что прошло втрое больше, хотя этого не могло быть, так как я все это время задерживал дыхание. Всюду царила мертвая тишина — ни автомобильного гудка снаружи, ни скрипа каминной решетки внутри. Сейчас жертва открывает дверь внизу, думал я, заглядывает внутрь, идет через холл…
Напряжение становилось невыносимым. Я слышал шорох Боскома в кресле и даже его тяжелое дыхание, он по-прежнему сжимал рукоятку пистолета. Один раз Стэнли уронил банку или что-то еще за ширмой. Оружие в руке Боскома, до сих пор абсолютно неподвижное, начало подрагивать — очевидно, он терял самообладание. «Что, черт возьми, его задерживает?» — шепотом спросил он.
В этом шепоте звучала мука — казалось, эмоция вытолкнула его из кресла. Поднявшись, Боском сделал пару неуверенных шагов к двойной двери. Голубоватый свет падал на нее, и мне показалось, будто одна из ручек начинает поворачиваться… Снаружи послышалось царапанье, как будто пыталась войти собака. Оно продолжалось около десяти секунд, потом левая половинка двери со стуком открылась. Кто-то рухнул на порог, словно кланяясь по-восточному, и остался лежать, подергиваясь всем телом. Это был мужчина, в затылке которого торчало что-то блестящее. Он пытался заговорить, но слышалось только бульканье, как будто он набрал полный рот воды…
Боском выругался и отскочил назад. Стэнли, услышав, как незнакомец упал на пол, что-то крикнул за ширмой. Какое-то время никто не двигался, кроме человека, корчившегося на пороге, стуча каблуками. Потом Боском подошел к столу и включил лампу.
Блестящая штука была позолоченной. Я снова посмотрел вниз, потом прижался лицом к крыше. От слабости я не мог шевельнуться. Думаю, мои ботинки тоже стучали…
Хейстингс сделал паузу, повернулся в кресле и продолжал более спокойно:
— Не знаю, что заставило меня посмотреть вверх. Возможно, какой-то звук на крыше, хотя я был не в том состоянии, чтобы обращать внимание на звуки. Но я посмотрел на трубу справа и увидел нечто.
Оно стояло у трубы, уставясь на меня. Не знаю, было это мужчиной или женщиной — у меня осталось впечатление только о белом лице, на котором застыла такая злоба, что ее волна подействовала на меня как звук. И я видел руку, лежащую на трубе. Когда я немного отодвинулся, свет из окна упал на эту руку, и, прежде чем ее обладатель скользнул в тень, я разглядел на ней пятно позолоты.
Его глаза устремились на блестящую часовую стрелку, лежащую на столе, и он закрыл их.
— Ну? — нарушил Хэдли затянувшееся молчание. — Что потом?
Хейстингс сделал беспомощный жест.
— Остальное вы знаете… Первой моей связной мыслью было помешать Элинор подняться наверх мимо двери Боскома и увидеть тело на пороге. Я мог спуститься через другой люк в крыше, но не хотел обнаруживать свое присутствие, особенно перед бабулей Стеффинс. Я подумал, что, если спущусь, подбегу к парадной двери и… Не знаю, что у меня творилось в голове… Помню только отчетливое желание убежать куда угодно и забыть о страшном зрелище. Я благополучно перебрался на дерево, а потом оно словно перевернулось, ветки затрещали, и больше я ничего не помню. Когда я пришел в себя, надо мной склонялся какой-то старик с седой бородой, а как только я заговорил, мне показалось, будто он вколачивает в мою голову гвозди. Думаю, я рассказал все это Лючии…
Хэдли бросил на девушку вопросительный взгляд.
— Конечно, инспектор, теперь вы хотите услышать обо мне, — отозвалась та с циничной усмешкой. — Не знаю, сколько времени Дон пролежал там, прежде чем я его подобрала, — я не слышала, как он упал… Я читала в своей спальне и, должно быть, задремала…
— И вы не слышали ничего, что происходило в доме?
— Нет. Говорю вам, я, очевидно, задремала в кресле. — Она слегка поежилась. — Что-то меня разбудило — не знаю, что именно, но это меня напугало. Я посмотрела на часы и увидела что уже далеко за полночь. Меня знобило, но я не хотела разводить огонь. Поэтому я пошла в свою кухню подогреть воду для пунша, прежде чем лечь. Окно в кухне было открыто, и я услышала, как во дворе кто-то стонет. Тогда я вышла…
— Вы проявили удивительное хладнокровие, мисс Хэндрет, — заметил Хэдли. — Что дальше?
— Я не проявляла никакого хладнокровия, и у вас нет причин для сарказма. Я притащила Дона в дом. У него было сильное кровотечение. Я подумала, что нужно разбудить Криса Полла или Кэл… — оборвав фразу, она бросила взгляд на Боскома, и ее глаза блеснули из-под полуопущенных век, хотя лицо оставалось спокойным, — что нужно позвать на помощь Криса и больше никого не будить. Открыв дверь в холл, увидела, что на лестницу сверху падает свет, и услышала голоса. Я также увидела миссис Стеффинс. Она стояла на свету, глядя наверх и прислушиваясь. Бросилось в глаза, что она полностью одета. Миссис Стеффинс тоже заметила меня. Я закрыла дверь и вернулась к Дону. Это было за несколько минут до вашего появления. Потом пришел доктор и с ним мистер Карвер, который сообщил мне, что случилось. Когда Дон очнулся, он тоже захотел рассказать мне, что произошло.
Лючия говорила невыразительным тоном полицейского, свидетельствующего перед магистратом. Потом ее голос ожил.
— Конечно, Дон упал всего с тридцати футов, и ветки замедлили падение. Я знаю, что он должен дать показания. Но сейчас вы позволите ему уйти?
— Со мной все в порядке, — огрызнулся Хейстингс. — Ради бога, Лючия, перестань обращаться со мной как с ребенком. — Он настолько ослабел, что любая мелочь приобретала в его глазах чудовищные размеры. — Ты постоянно это делаешь, и меня от этого тошнит. Я рассказал об этом с одной целью, что бы они ни думали. Боском мне не нравится, но лично против него я ничего не имею. Другое дело — эта свинья Стэнли. Кто бы ни убил того парня, я отлично знаю, что они этого не делали. Но они собирались это сделать, и я хочу, чтобы все знали, что собой представляет Стэнли, — что он подстрекал к убийству, что он стоял и наблюдал…
— Да, — кивнул Хэдли. — Но ведь вы тоже вели себя так.
Хейстингс впервые обрел уверенность в себе. На его лице играла мрачная улыбка.
— О нет, — отозвался он. — Дело совсем не в том. Разве я не дал это понять? — Улыбка стала кривой. — Мои нервы напрягало радостное предвкушение. Я все спланировал заранее — времени у меня было достаточно. Когда они стали бы издеваться над жертвой, готовясь всадить в нее пулю, я бы свалился в комнату через окно в потолке. Надеюсь, жертва смогла бы справиться с Боскомом — старина Босси не выглядел силачом, — а я в колледже состоял в боксерской команде. Сначала я намеревался избить Стэнли — превратить его в месиво… — Он сделал паузу, и его улыбка превратилась в жуткий оскал. — Ну, не важно. А потом я собирался отправить зловещую парочку на скамью подсудимых с помощью показаний жертвы и улик, которые они не смогли бы уничтожить, за попытку убийства. Конечно, их бы не повесили, но держу пари, что их чучела достойны гореть на самом высоком костре, который зажигают в День Гая Фокса.[23]Имеется в виду 5 ноября 1605 г., когда английские заговорщики-католики во главе с Гаем Фоксом (1570–1606) намеревались взорвать здание парламента, где должен был находиться король Иаков I. Заговор провалился, и в Англии до сих нор отмечают этот день фейерверком и сожжением чучела Гая Фокса.
— Но почему, мистер Хейстингс? Что вы имеете против…
— Лучше расскажи им, Дон, — спокойно предложила Лючия. — Теперь это так или иначе выплывет наружу. А если ты не расскажешь, это сделаю я.
— Конечно, расскажу. Мне нечего стыдиться. Мое полное имя Доналд Хоуп-Хейстингс. А эта свинья застрелила моего отца.
Он рывком поднялся с кресла и направился к двери. Когда она закрылась за ним, все услышали испуганный возглас сержанта Беттса и стук тела, упавшего на иол.
Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления