Онлайн чтение книги Часы смерти Death-Watch
Глава 17. В КОТОРОЙ СТАРШИЙ ИНСПЕКТОР ХЭДЛИ ВЫСТУПАЕТ ОТ ИМЕНИ ОБВИНЕНИЯ

Было слишком поздно прятать их, хотя Хэдли быстро попытался сделать это, подстраховавшись, чтобы не повредить возможные отпечатки пальцев. Часы-череп и браслет красовались на виду. Глаза Лючии Хэндрет скользнули к открытому тайнику в стене и сразу затуманились.

— Я привел ее, сэр, — с удовлетворением сообщил Престон, поправив галстук. На его щеке алели следы ногтей. — Она утверждала, что ее фамилия не Карвер, но вы велели привести ее сюда…

— Чертов дурень! — рявкнул Хэдли, выйдя из роли беспристрастного обвинителя, и поднялся с кровати. — Разве вы не знали…

— Я не знал мисс Карвер в лицо, сэр, — оправдывался Престон, попятившись. — Беттс сказал мне, что это миловидная девушка, примерно ее роста. Меня не было здесь прошлой ночью, поэтому…

— А где Беттс? Он должен был убедиться… — Хэдли оборвал фразу, вспомнив, что послал Беттса искать Карвера. — Ладно, — проворчал он. — Это не ваша вина. Можете идти. А вам лучше остаться, мисс Хэндрет.

Мелсон разглядывал девушку. Когда она вошла, ее лицо было красным, дыхание — тяжелым, а меховой воротник пальто — в беспорядке. Сейчас Лючия уже успокоилась — только карие глаза поблескивали гневом, отчего казались желтоватыми. Она не пыталась игнорировать предметы на кровати, а спокойно смотрела на них.

— Значит, это все-таки была наша Нелл, — заметила Лючия презрительным тоном.

— Да. А почему вы сказали «все-таки»?

— Ну… по разным причинам. Полагаю, теперь нет смысла помалкивать, хотя я и так не думала, что вам, сыщикам, будет очень трудно вытянуть правду из бедняги Криса Полла. Вы нашли другую стрелку или что-то еще придало вам уверенность?

Кое-что в ее словах заставило Мелсона вздрогнуть. «Вытянуть правду из бедняги Криса Полла…» Он надеялся, что лицо не выдало его, поскольку Хэдли оставался бесстрастным, а доктор Фелл рассеянно ковырял пол тростью. Казалось, эта история вызывает у Лючии не любопытство, а отвращение. Ее взгляд блуждал по комнате, а ноздри подрагивали, словно от неприятного воспоминания. Когда Хэдли указал на стул, она поколебалась, потом пожала плечами и устало села.

— Бедный старина Дон… — Уголки ее рта опустились. — Впрочем, это не доставляло удовольствия никому из нас. Я рада, что вы так быстро до этого докопались. Мне бы не хотелось провести еще одну ночь под одной крышей с этой… полоумной дикой кошкой. Понимаете, я не рассказывала вам, так как это выглядело бы проявлением злобы или мстительности, и я знала, что Крис сделает это — под нажимом… Что он сказал?

Они видели, что поза равнодушия с трудом скрывает дрожь, вызванную разрядкой напряжения. Смысл происходящего постепенно доходил до нее. В словах «я знала, что Крис сделает это» слышалось преувеличенное презрение, а на ее руке судорожно подергивалась жилка.

— Что он сказал, мисс Хэндрет? — переспросил Хэдли, задумчиво разглядывая свою трубку. — О чем именно? Он рассказал нам многое, хотя сегодня утром у него было жуткое похмелье.

— О том, как он убедил Элинор не допустить, чтобы эти часы… — Лючия была проницательной женщиной. Даже рассуждая, она почувствовала в замечании Хэдли неестественную интонацию, словно звон фальшивой монеты. — Давайте поймем друг друга правильно. Вы знаете, о чем я говорю?

Прежде чем Хэдли успел ответить, вмешался доктор Фелл:

— Настало время для откровенного разговора, мисс Хэндрет, так что нет смысла хитрить, пытаясь вытянуть из вас информацию. Нет, мы не знаем, о чем вы говорите, но вы зашли так далеко, что вам лучше самой объясниться. Вашей будущей юридической карьере не пойдет на пользу, если вас обвинят в сокрытии сведений. Да, мы говорили с Поллом. Если он и знал что-то об этих стрелках, то не рассказал это нам, так как мы его не спрашивали. Мы даже не упоминали тот факт, что убийство было совершено стрелкой… И без того было достаточно трудно заставить его понять, что произошло.

— Вы имеете в виду, что не нашли… — начала девушка.

— О, мы нашли исчезнувшую короткую стрелку, — отозвался доктор Фелл. — Она лежит в этой коробке из-под обуви. Покажите ее, Хэдли. Вам незачем беспокоиться о неопровержимости улик. Итак, мисс Хэндрет?

Какое-то время Лючия молчала.

— Только подумать, — с горечью заговорила она, — что после всех принятых мною решений я позволила глупому полицейскому одурачить меня! Вам повезло — вот и все. Вы… — Она уставилась на Безумную Кошку на каминной полке и неожиданно засмеялась. — Все это было бы нелепым, если бы не обернулось таким кошмаром. Это было шуткой — любой, кроме Элинор, мог бы это понять! — Она промокнула глаза носовым платком (веселье, слезы, ужас — или все вместе?). — Крис расскажет вам все. Мне он рассказал эту историю еще до того, как я подслушала его разговор с Элинор. Думаю, ей он доверился, потому что я не проявила сочувствия и сказала, что это похоже на проблему в сочинениях Вудхауса… О, я знаю, что мне не следовало смеяться, но…

Послушайте, вам известно, почему Крис ездил навестить старого сэра Эдвина? Он думал, что попал в жуткую передрягу, а у старика, насколько я понимаю, характер суровый. Дабы ублажить богатого родственника, Крис настоял, чтобы старик заказал часы лучшему мастеру в городе, хотя с этой работой справился бы любой ремесленник. Крис сказал, что часы будут его подарком сэру Эдвину. Все прошло бы благополучно, если бы речь шла всего лишь о плате за часы, как за простой заказ. Но старик от этого отказался. Он сказал, что знает Карвера как известного коллекционера часов, поэтому, если Крис настаивает на своем подарке, они должны «оказать мастеру ответную услугу» в соответствующей форме.

Ну, вроде бы кто-то в гильдии часовщиков выставил на продажу какие-то древние карманные часы, которыми, как знал сэр Эдвин, восхищался Карвер. Поэтому, сказал он, пусть Крис их купит, а когда Карвер закончит работу — это должно было произойти сегодня, — сэр Эдвин явится к нему, преподнесет карманные часы Карверу, погрузит заказанные часы в свой автомобиль и отвезет Карвера в Роксмур, чтобы он установил их. Об этом Крис рассказал мне открыто, а остальное доверил под глубочайшим секретом…

— Когда это произошло? — осведомился Хэдли, делая быстрые записи.

Лючия снова засмеялась, но на опасной грани истерики.

— Три… нет, четыре дня тому назад — в понедельник. О, неужели вы не видите, насколько это нелепо? У Криса приличный ежемесячный доход. Но вечером в прошлое воскресенье этот идиот играл в покер в каком-то клубе, будучи не в состоянии отличить «полный дом» от двух нар, и просадил все, да еще превысил кредит в банке. В субботу — завтра — он ожидал поступления крупной суммы. Но до того он не мог себе позволить заплатить за часы даже пятьдесят шиллингов, не говоря уже о пятидесяти фунтах или сколько там они стоили. Когда я услышала об этом, то сказала: «Дурачок, в чем тут трудность? Объясни владельцу часов ситуацию и выпиши ему чек, датированный субботой. Он знает сэра Эдвина и все поймет». Конечно, Крис не пожелал и слышать об этом. Он заявил, что владелец часов — закадычный друг старика Эдвина, а если старик узнает, что Крис на мели и по какой причине, то будут неприятности, которых он и пытается избежать, купив часы работы Карвера. «Часы будут готовы в четверг или в пятницу, — сказала я. — Тебе остается только надеяться, что их украдет грабитель, но ему понадобятся подъемный кран и грузовик, чтобы убраться с ними». Крис взъерепенился, а в среду утром — в день его отъезда — я услышала, как он рассказывает эту историю Элинор, также под величайшим секретом…

— И стрелки украли в среду вечером? — осведомился Хэдли, сдерживая возбуждение, словно человек, нашедший ответ на неразрешимый вопрос. — Да! А Элинор не слышала о затруднениях Полла до среды — иными словами, до того, как часы были перенесены в комнату Карвера и заперты там?

— Да.

— Продолжайте. Что именно они говорили?

— Я не слышала всего. Крис повторил мои слова, не ссылаясь на меня, что ему остается надеяться только на грабителя с подъемным краном и грузовиком. Я бы не обратила на это особого внимания, если бы внезапно не поняла, что маленькая чертовка воспринимает легкомысленный треп всерьез. Я ощутила это по ее голосу. Такое уж у Элинор чувство юмора! — усмехнулась Лючия. — «Неужели все так скверно?» — воскликнула она. А Крис пробормотал с жалостью к самому себе: «Могу лишь сказать, что дал бы пятьдесят фунтов грабителю, который сделал бы что-нибудь с этими часами». — «Ты действительно говоришь всерьез?» — спросила Элинор. Больше я ничего не слышала.

— Этого достаточно, — сказал Хэдли.

Доктор Фелл со стоном стиснул руками массивную голову и взъерошил волосы на висках. Хэдли строго посмотрел на него.

— «Можете связать кражу часовых стрелок с тем, что мы знаем об Элинор?» — процитировал он, вбивая слова как гвозди. — «Почему украли обе стрелки? Почему их украли в среду вечером, когда часы были заперты, а не во вторник, когда доступ к ним был свободен?» Вы сказали, что ответ должен быть простым, — так оно и есть. Все ясно как день, Фелл. Дело завершено — защите не на что опереться.

— Хм, хе, да. Большое спасибо, мисс Хэндрет. Несомненно, это решает все, — скучным голосом произнес доктор Фелл. — Вероятно, вам будет интересно узнать, что впервые за вашу юридическую карьеру вам удалось отправить кого-то на виселицу.

Глаза Лючии расширились, и в них мелькнул страх.

— Значит, вы все время морочили мне голову? — с трудом вымолвила она. — Боже мой! Я бы не стала вам рассказывать, если бы не была уверена, что вы… Вы сказали… Если мои слова заставили вас изменить мнение…

— Мое мнение вы ничуть не изменили. Вы только подтвердили правоту того человека, чье мнение является решающим.

— Вы ведь не думаете, что я бы солгала о…

— Нет.

— Пожалуйста, поймите мое положение. — Девушка начала постукивать кулаком по подлокотнику стула. — Неужели вы ожидали, что я буду молчать, когда Дон по уши влюблен в эту женщину, у которой в голове творится бог знает что? Как будто у него было мало неприятностей из-за его отца! Что еще я могла сделать?

— Вы поступили абсолютно правильно, мисс Хэндрет, — сказал Хэдли, — за исключением того, что если бы вы рассказали нам это прошлой ночью, то избавили бы нас от многих хлопот…

— В присутствии Дона? Ну нет! Кроме того, я ни в чем не была уверена, пока вы не заговорили о краже и убийстве в «Гэмбридже». Тогда я подумала, что все понимаю… — Она поежилась. — Могу я идти? Жизнь оказалась… более сложной, чем я себе представляла.

Лючия встала, и Хэдли тоже поднялся.

— Я хотел бы задать вам еще два вопроса, — сказал он, заглянув в записную книжку. — Первый: вы знали, что Элинор Карвер обладает склонностью к клептомании?

Девушка заколебалась.

— Подобного вопроса я ожидала. Меня удивляло, что прошлой ночью об этом никто не упомянул, в особенности миссис Стеффинс. Я услышала это от нее. Конечно, старая ведьма меня ненавидит, но после каждого скандала с Элинор ей нужно кому-то пожаловаться…

Хэдли снова выразительно посмотрел на доктора Фелла.

— И последнее. У вас есть точные сведения о том, знала ли Элинор, что полицейский офицер интересуется кем-то в этом доме?

— Да. Я сама об этом упомянула. На прошлой неделе — не помню, в какой день, — Элинор и я шли через Филдс, и я увидела мистера Попрыгунчика, сидящего на скамейке и читающего газету. Тогда я была из-за чего-то в дурном настроении, и, хотя накануне решила ничего не говорить об Эймсе, у меня случайно вырвалось. «Будь осторожна! — сказала я. — Вон там собственной персоной сидит великий детектив в одном из своих знаменитых маскарадных костюмов».

— А что ответила Элинор?

— Ничего особенного. Она посмотрела на него и спросила, откуда я это знаю. Но я спохватилась и сказала, что вроде бы как-то видела его в суде, а потом засмеялась и добавила, что это шутка.

Хэдли закрыл записную книжку.

— Благодарю вас. Думаю, это все. Должен предупредить вас, чтобы вы никому ничего не рассказывали. Это вопрос часа или двух, но…

Когда Лючия ушла, Хэдли вновь опустился на кровать и некоторое время просматривал свои записи. Потом он поднял взгляд.

— Прошу прощения, но в этом деле я в какой-то мере руководствуюсь личной местью. Признаю, что это клановая солидарность. Не забывайте, что был убит полицейский, который не имел при себе оружия и которого закололи ударом сзади. Я с удовольствием отправлю убийцу на виселицу.

Теперь позвольте рассказать, что произошло прошлой ночью. В распоряжении Элинор были две стрелки — они лежали за панелью в тайнике, о котором, как она думала, никто не знает. Элинор не искала неприятностей. На крыше у нее было назначено свидание с Хейстингсом, и она отправилась к дружку, по ее же показаниям, без четверти двенадцать.

А сейчас вспомните, что мы решили прошлой ночью. Мы решили, что Эймс вел наблюдение и проник в дом задолго до того, как позвонил в дверь ровно в полночь. Помните это? Позвонить в дверь, иметь какой-то предлог для прихода в дом было необходимо на тот случай, если бы его поймали. Ему все равно пришлось бы это проделать, чтобы не вызывать подозрений. Эймс наблюдал за Элинор — вероятно, через окна на нижнем этаже. Увидев ее выходящей без четверти двенадцать в теплом пальто, указывающем, что она будет какое-то время отсутствовать, он входит в дом либо через открытую парадную дверь, либо открыв одно из окон. Мы не знаем, рассказала ли ему миссис Стеффинс — обвинитель — о скользящей панели. В любом случае ему пришлось бы произвести быстрый обыск всей комнаты, чтобы убедиться в наличии улик.

Но, — с триумфом продолжал Хэдли, — смотрите, что произошло даже согласно показаниям самой Элинор. При обычных обстоятельствах она поднялась бы к Хейстингсу на крышу и Эймс заполучил бы нужные улики. Но, подойдя к двери наверху, Элинор обнаруживает, что у нее нет ключа, который она по рассеянности оставила внизу…

— Черт бы побрал ваши доказательства! — проворчал доктор Фелл. — Боюсь, вы правы насчет того, что девушка спустилась назад, как она и говорила. Но…

— Эймс неожиданно слышит ее шаги. Обратите внимание, — Хэдли надавил ногой на скрипучий пол, — что в задней части дома и в этом холле на полу нет плотного ковра. Он выключает свет и прячется под кровать, за дверь — вы заметили, что они все открываются внутрь, — куда угодно. Элинор возвращается в комнату искать ключ, находит его и внезапно осознает, что кто-то обыскивал помещение. Даже самый опытный специалист не может сделать это, не оставив следов. Вспомнив о полицейском офицере, она сразу же направляется к тайнику и открывает его, чтобы проверить содержимое.

Покуда Элинор стоит к нему спиной, Эймс в теннисных туфлях тихо, но не совсем бесшумно и недостаточно быстро выходит из комнаты. Элинор не собирается поднимать тревогу — она отлично знает, что это не грабитель и что, если проснутся остальные, ей конец. Но наша кобра, которая схватила первое попавшееся оружие, когда ей грозила опасность в «Гэмбридже», теперь делает то же самое! Прямо перед ней лежат тяжелая и острая стрелка — одна из пары, украденной ею для Кристофера Полла, — и перчатки, которые она использовала, чтобы краска не попала на пальцы. И Элинор хватает их.

А как же Эймс? К этому я подхожу. Вы понимаете его затруднения? Вероятно, ему хватило бы времени добраться до парадной двери и убежать. Он не боялся Элинор. Но опасность — с его точки зрения, так как он не думал, что кто-нибудь знает, что он детектив, — заключалась в том, что она может принять его за настоящего грабителя и поднять тревогу. В таком случае он мог бы оправдаться, но поставил бы полиции скверный синяк под глазом из-за незаконных методов, возможно, был бы уволен и наверняка преждевременно насторожил бы свою добычу! Эймс не мог этого допустить. И даже без тревоги вернейший путь к поимке вел через парадную дверь. Он знал, что как раз в полночь там должен проходить патрульный. А любой коп, увидев при свете уличного фонаря оборванного бродягу, выскальзывающего из дома в полночь…

С другой стороны, Элинор могла не заметить его и даже не почувствовать ничего подозрительного, так как ничего не пропало и (как надеялся Эймс) не сдвинулось с места. В любом случае бегство было бы глупостью. Его лучшим, самым дерзким и фактически единственно возможным образом действий было… ну, господа присяжные? — Хэдли сделал паузу.

— Встать на пороге и смело нажать кнопку звонка Боскома, — предположил Мелсон.

Хэдли усмехнулся:

— Совершенно верно. Если бы появился коп, Эймс мог бы объяснить, что ему назначена встреча, и доказать это. А если бы из дома выбежала испуганная женщина с выпученными глазами, он бы заявил: «По-вашему, мадам, если бы я обчистил вашу комнату, то стал бы звонить в дверь? Я заметил, как кто-то выбежал отсюда, увидел, что дверь открыта настежь, и пытался разбудить вас». Если бы Элинор не выбежала, это означало бы, что он остался незамеченным. Тогда он мог бы войти в дом, встретиться с Боскомом, а позже возобновить прерванный обыск.

Доктор Фелл плотнее натянул накидку на плечи.

— Хм. Имеются ли у высокоученого джентльмена доказательства, подтверждающие этот эпизод в духе Арсена Люпена?[43]Арсен Люпен — вор-джентльмен, герой произведений французского писателя Мориса Леблана (1864–1941).

— У высокоученого джентльмена они имеются. Разве вы не помните, что Эймс, как говорил Хейстингс, долго нажимал на кнопку звонка, хотя ему было велено подниматься сразу же. Он проверял, чист ли горизонт. Ведь вы сами обнаружили парадную дверь распахнутой, когда подошли к ней с заметившим это констеблем. Эймс, естественно, закрыл бы ее за собой, если бы не опасался, что кто-то атакует его в темноте.

Вернемся к нашей домашней кобре. Она выходит в темный холл со стрелкой и перчатками и видит на фоне уличного фонаря силуэт врага, который звонит в дверь, очевидно вызывая помощь. Вероятно, это был самый ужасный момент, который она когда-либо переживала. Если она ничего не предпримет, ей конец, а если будет действовать, ее могут поймать в процессе убийства украденной стрелкой. Она могла бы рискнуть и заколоть его как грабителя, если бы он вошел в дом. В любом случае нужно что-то предпринять, прежде чем на звонок ответят. Вот он входит в дом и пересекает холл, покуда она скользнула под лестницу. Теперь он начинает подниматься… и она убивает его!

Хэдли взмахнул кулаком, словно каждая его фраза наносила удар в отместку за пострадавшую полицию.

— И наконец, — снова заговорил он, — в случае если вы обвините старого ветерана вроде меня в романтизировании, я предложу вам последнее исчерпывающее доказательство. Я сделаю это, объяснив то, что вы, Фелл, пытались высмеять как некий опус «Тайна летающей перчатки». Мне пришло это в голову, когда я недавно обследовал лестницу и вспомнил кое-что, чего я, как слепец, не замечал раньше. Теперь я могу объяснить вам летающую перчатку и причину ее полета. Смотрите!

Хэдли вынул из кармана перчатку, которая, но словам Кристофера Полла, лежала в верхнем коридоре, и разгладил ее на колене.

— Представьте себя на месте Элинор Карвер, крадущейся вверх по ступенькам следом за Эймсом. Инстинктивно она схватила обе перчатки, но надела только одну. В этой руке она держит стрелку, а в другой — вторую перчатку, в палец которой засунула ключ, незадолго до того зажатый в руке. Слева от нее стена, а справа — перила. Понятно?

Очень хорошо! На второй ступеньке сверху, где начинаются пятна крови, Элинор наваливается сзади на Эймса и наносит удар. Под этим весом он едва не падает на колени и инстинктивно взмахивает обеими руками. Она тоже взмахивает свободной рукой, чтобы удержать равновесие, невольно ослабляя пальцы, держащие свободную перчатку. Брызгает кровь, рука дергается, бросая перчатку через перила в коридор…

Мелсон склонился вперед. Его академическое спокойствие треснуло по швам.

— Но, приятель! — воскликнул он. — В таком случае свободная рука должна была находиться с правой стороны!

— Я и имею в виду правую перчатку, — кивнул Хэдли. — Вот именно. Эта не та рука, которая сжимала стрелку. На этой перчатке единственное пятно на ладони, где его бы не могло быть, если бы рука стискивала стальной стержень. Следовательно… — он медленно опустил кулак на изножье кровати, — следовательно, вы понимаете, почему удар так сильно отбросил Эймса вправо. Вы понимаете показания свидетелей убийства в «Гэмбридже». «Мы стояли справа от нее, когда администратор прошел мимо нас и коснулся ее руки. Она протянула другую руку и схватила нож…» Это означает, джентльмены, что убийца в «Гэмбридже» была левшой. И, судя по неопровержимому доказательству перед вами, Элинор Карвер тоже левша.

Хэдли встал, подошел к камину и выбил трубку о мраморный выступ. Он гордился собой, как безупречный логик, который не был чужд театральным эффектам. Мрачно улыбаясь, он оперся локтем на каминную полку и посмотрел на них.

— Есть вопросы, джентльмены?

Доктор Фелл начал что-то говорить, но передумал и сказал:

— Неплохо, Хэдли. «К чему опасенья? Что мор нам и глад? Коль звезды спасенье нам верно сулят?»[44]Р. Киплинг. «Награды и феи. Песнь астролога». Перевод И. Гуровой. Хм! Буцефал[45]Буцефал — конь Александра Македонского. внезапно стал Пегасом.[46]Пегас — в греческой мифологии крылатый конь, символ поэтического вдохновения. Вы прекрасно говорили, дружище. И все же у меня всегда вызывают сильное подозрение дела, где все зависит от того, что кто-то оказывается левшой. Это слишком просто… Только один вопрос. Если все это правда, как быть с таинственной фигурой на крыше, которую видел Хейстингс, — фигурой с позолотой на руках? Думаете, Хейстингс лгал?

Хэдли отложил трубку с видом человека, который что-то вспомнил.

— Носовой платок! — пробормотал он. — Черт возьми! Я таскал его с собой все утро, с тех пор как застал вас с Карвером разглядывающими карманные часы.

— Чей носовой платок?

— Миссис Стеффинс. Я не говорил вам о нем, верно? — Хэдли достал из конверта скомканный батистовый платок, покрытый веществом, которое к этому времени заполняло все мысли Мелсона. — Не стоит на него глазеть. Это всего лишь золотая масляная краска, которой пользуются для росписи фарфора и керамики. С другим веществом она не имеет ничего общего. Престон нашел платок на дне тюка с бельем в ее комнате. Но краска свежая, как если бы попала на ткань прошлой ночью.

Наша дорогая подруга Стеффинс, несомненно, и была тем наблюдателем на крыше. Она поднялась туда из своей комнаты, которая имеет выход на потайную лестницу в нише комнаты Карвера, чтобы расследовать роман на крыше, о котором, кажется, знали все.

Помните, что Стеффинс была полностью одета. Помните также тюбик с краской, о котором я вам говорил — сплющенный наверху, как будто кто-то надавил на него рукой. Именно это и произошло, потому что было темно. Стеффинс выходила из своей комнаты в темноте и надавила на тюбик, передвигаясь ощупью. Потом она вытерла руку платком, не сознавая, сколько краски на нее попало, и быстро полезла наверх, чтобы увидеть творящееся на крыше непотребство. Там Стеффинс случайно наткнулась на Хейстингса как раз в разгар ужасов внизу. Краска на ее руке напугала его, и он побежал к дереву с известным нам результатом. Стеффинс видела, как он упал и как Лючия нашла его, с края крыши, иначе откуда ей было знать, что Хейстингс у нее в комнате? (Как вы помните, она привлекла к этому наше внимание сразу после моего прибытия.) Спустившись вниз, она увидела, как много краски осталось на ее руке, и смыла ее. Платок она засунула в тюк с бельем и приготовилась устроить истерику, призывая всех богов, если кто-нибудь бросит на нее зловещий взгляд. Это кажется вам логичным?

Доктор Фелл издал таинственный звук, который можно было интерпретировать и как согласие, и как отрицание.

— Но это, — продолжал старший инспектор, — сейчас не главная моя забота. Я изложил дело «Король против Элинор Карвер». Этим утром вы перечислили пять пунктов или вопросов в связи с доказательствами, и я ответил на каждый из них. Я сделал это, несмотря на ваши насмешки над очевидными уликами: украденными предметами, обнаруженными в ее распоряжении, маленькой часовой стрелкой, окровавленными перчатками. Я не только предъявил конкретные доказательства, но и связал их с мотивом, удобной возможностью и характером обвиняемой, а также дал единственное объяснение, которое соответствует всем противоречивым фактам. И поэтому я заявляю, что доказательства не оставляют никаких сомнений в виновности Элинор Карвер. Вы говорили, что разорвете мои доказательства на мелкие кусочки, но у вас нет ни единого факта, которым вы могли бы обосновать ваши возражения. Таково, милорд и джентльмены, дело короны. Опровергните его, если можете.

Он усмехнулся и сел.

Доктор Фелл, расправив накидку на плечах, поднялся для выступления от имени защиты.