Онлайн чтение книги Место назначения неизвестно Destination Unknown
Глава 8

— Вам нужно ехать, — сказал своим недавним пассажирам пилот. — И как можно скорее. Нам тут еще много нужно сделать, — а мы выходим из графика.

Хилари вздрогнула, судорожно прижала пальцы к горлу. Нитка жемчуга, которую она носила, порвалась, и она едва успела подхватить несколько бусинок и сунуть их в карман.

Один за другим все пассажиры сели в машину. На длинном сиденье справа от Хилари устроилась миссис Бейкер, а слева — Питерс. Повернувшись к американке, Хилари спросила:

— Так вы.., вы.., как офицер связи, не так ли миссис Бейкер?

— Да, пожалуй, это будет самое точное определение. И хотя про себя не очень удобно говорить, но офицер связи высокой квалификации. Путешествующая американка. Кого это может удивить?

Миссис Бейкер улыбалась так же, как и прежде, но Хилари чувствовала, что в ней произошла какая-то перемена; Обходительные манеры, показная вежливость — все это исчезло. Перед Хилари сидела деловая и, видимо, жестокая женщина.

— Представляю, как ухватятся газетчики! Вот это сенсация! — проговорила миссис Бейкер с каким-то странным смешком. — Я имею в виду вас, моя дорогая. «Бедняжку постоянно преследовал злой рок. Она едва уцелела при катастрофе в Касабланке, а тут все-таки погибла». Звучит?

Только теперь Хилари поняла, как тщательно был продуман весь план.

— А все эти люди, — пролепетала она, — те ли они, за кого себя выдают?

— А почему же нет! Доктор Баррон, я надеюсь, бактериолог, мистер Эрикссон — очень одаренный молодой физик, мистер Питерс занимается исследованиями в области химии, фрейлин Нидхейм, — она указала на молчавшую все время пассажирку в одежде монахини, — эндокринолог. Я, как вам уже известно, офицер связи. К этой научно-исследовательской ораве я не принадлежу. — И она опять усмехнулась.

Автомашина мчалась через пустыню. Хилари удалось взглянуть в небольшое окошко, и она увидела сзади огромное пламя. Потом донесся приглушенный расстоянием и шумом мотора взрыв. Питерс засмеялся:

— Итак, самолет, направлявшийся в Марракеш, потерпел аварию, шесть человек погибло!

— Послушайте, но ведь это.., я бы сказала.., очень страшно… — Дыхание у Хилари прерывалось.

— Путь в Неизвестность, не так ли? — опять раздался голос Питерса. На этот раз он говорил серьезно. — Да, все это именно так. Но другого выхода нет. Мы прощаемся с Прошлым и идем навстречу Будущему. Мы избавились от старого страшного мира безумия. Ото всех этих коррумпированных правительств, этих поджигателей войны. Мы идем к новому миру — миру науки, где нет места всяческой накипи и плесени.

Хилари глубоко вздохнула.

— Это те самые слова, которые любил повторять мой муж, — осторожно произнесла она.

— Ваш муж? — Питерс искоса взглянул на нее. — А-а, это вы говорите о Томасе Беттертоне?

Хилари кивнула.

— То, что он сделал, — превосходно, — сказал Питерс. — Мне не довелось встречаться с ним в Штатах. ZE-расщепление — одно из величайших открытий века. Я снимаю шляпу перед Беттертоном. Он работал со стариной Маннхеймом, не так ли?

— Да.

— А правду говорят, что он был женат на дочери Маннхейма? Хотя вы, конечно…

— Я его вторая жена, — произнося эти слова, Хилари слегка покраснела, — Эльза умерла в Америке.

— Да. Припоминаю. Затем он уехал в Англию и работал там. И вскоре огорошил всех этим своим исчезновением. — Питерс неожиданно расхохотался. — Ушел с конференции в Париже прямо в Никуда. — И, помолчав, он пробормотал: — Да, черт возьми! Нельзя сказать, что это было плохо организовано!

Хилари полностью была согласна с ним. Она, как никто, понимала, что организовано все было действительно превосходно. И сознание всего происходящего острой, холодной болью пронзило все ее существо. Планы, коды, знаки — все, что было так тщательно подготовлено, все теперь шло насмарку и становилось бесполезным. С ней никто не сможет связаться. Все участники этого рокового путешествия направлялись в Неизвестное Место Назначения, куда раньше уехал и Томас Беттертон. И не останется никаких следов. Ничего. Только сгоревший самолет да обуглившиеся тела в нем. Догадаются ли Джессеп и его помощники, что Хилари среди этих тел нет? Вряд ли. Ведь инсценировка была проведена так убедительно и умно.

— Интересно, куда мы направляемся? — Это опять заговорил Питерс. В его голосе звучал мальчишеский восторг. Для этого человека, видимо, не существовало никаких сомнений, никаких оглядок на прошлое, в нем жило только стремление к тому, что было впереди.

«Если будет проводиться расследование, — напряженно думала Хилари, — то обязательно найдется человек, видевший автомобиль с шестью пассажирами, похожими на людей, попавших в катастрофу…» Хилари обратилась к миссис Бейкер, постаравшись придать своему голосу ту же детскую восторженность, которая звучала в голосе молодого американца:

— Куда же мы направляемся сейчас? Что будет потом?

— Увидите, — отрезала миссис Бейкер.

Они все ехали и ехали. Настала ночь. Дорога была безобразной — шофер, видимо, умышленно держался в стороне от больших дорог. Иногда казалась, что автомашина катит прямо по целине.

Наконец Хилари укачало, и, измученная, она погрузилась в тяжелый сон.

Ее разбудил Питерс, осторожно дотронувшись до ее руки.

— Проснитесь, кажется, мы куда-то приехали.

Пассажиры выбрались из автомобиля, все чувствовали себя разбитыми и утомленными. В темноте вырисовывались очертания домика, окруженного пальмами. Вдали можно было различить какие-то тусклые огоньки: там, наверное, находилась деревня. Освещая себе дорогу фонариком, проследовали в домик. Сидевшие там две туземки с любопытством уставились на Хилари и миссис Бейкер; фрейлин Нидхейм в своем костюме монахини не вызвала у них никакого интереса.

Путешественниц проводили в небольшую комнату на мансарде. Там прямо на полу были приготовлены три матраса, рядом лежало несколько одеял.

— У меня все тело одеревенело, — заявила миссис Бейкер. — Да, проделать такой путь — не шутка!

— Какое значение имеют все эти неудобства! — отозвалась монахиня. Голос ее звучал хрипло, тон был вызывающий.

— Что ж, вы ведь привыкли к этому, — усмехнулась миссис Бейкер, — я так и представляю вас в монастыре — коленопреклоненная на каменном полу в четыре часа утра.

Нидхейм высокомерно усмехнулась.

— Христианская религия оглупляет женщину, — изрекла она. — У язычников женщины сильны! Они наслаждаются, и они покоряют! Чтобы покорять, можно перенести любые неудобства. И тогда никакие трудности не страшны.

— Что касается меня, — зевнула миссис Бейкер, — то я бы хотела быть в моей постели в Палас-Джамаи в Феце. Что вы на это скажете, миссис Беттертон? Держу пари, после этой тряски вы также чувствуете себя неважно?

— Нет, ничего, — ответила Хилари.

— Сейчас они должны принести нам что-нибудь перекусить, затем я дам вам порошок аспирина, и постарайтесь как можно скорее уснуть.

На следующий день спали очень долго, так как миссис Бейкер предупредила, что путешествие возобновится только вечером. Когда все проснулись, миссис Бейкер указала на три охапки одежды, которую кто-то услужливо принес и оставил у дверей.

— Следующий этап, — объявила она. — Мы надеваем туземное платье, нашу одежду снимаем и оставляем здесь.

Вскоре изящный костюм американки, твидовое пальто Хилари, а также монашеская одежда Нидхейм смешались в одной общей куче. Все происходящее вызывало у Хилари странное ощущение чего-то нереального.

Она с растущей антипатией приглядывалась к немке. Это была молодая женщина, видимо моложе Хилари. Бледный цвет лица, короткие руки с толстыми пальцами, выпуклые холодные глаза, которые загорались каким-то фанатичным огнем. Говорила она высокомерным, не допускающим возражений тоном. К Хилари и миссис Бейкер она относилась с каким-то нескрываемым пренебрежением, как к людям, недостойным ее общества. Ее поведение возмущало Хилари. А миссис Бейкер, казалось, ничего не замечала.

Что касается миссис Бейкер, то для Хилари с каждой минутой она становилась все большей и большей загадкой. С жестокой немкой ее нельзя было сравнить, миссис Бейкер казалась самой заурядной женщиной. Светские манеры делались все более и более механическими, как у хорошо запрограммированного робота. Ее высказывания продолжали оставаться обыденными, не выходящими за обычные рамки. Но Хилари утверждалась в своем подозрении, что все это было лишь фарсом, в котором та участвовала уже сотый раз. И видно было, что действительная роль, исполняемая миссис Бейкер, очень далека от нынешней.

«Кто же она на самом деле? — Хилари не переставала задавать себе этот вопрос. — Может быть, она тоже фанатичка? Мечтает о создании нового мира? Активный противник существующей капиталистической системы? И нормальную человеческую жизнь принесла в жертву своим политическим убеждениям?» На все эти вопросы ответить было нелегко. Поздним вечером путешествие продолжили. На сей раз пассажиров разместили в открытом автомобиле туристского типа. Все были в национальной одежде берберов.

— Как вы себя чувствуете, миссис Беттертон? — с улыбкой спросил Энди Питерс.

— У меня такое состояние, будто все это снится, — проговорила Хилари.

— Да, во всем этом есть что-то фантастичное.

— А все-таки, где мы сейчас?

Энди Питерс пожал плечами.

— Этого никто не знает. Разве только миссис Бейкер.

— Какая пустынная страна!

— Конечно, ведь это настоящая пустыня. Так все и было задумано.

— Чтобы не оставить никаких следов?

— Конечно. Вы понимаете, вся эта штука тщательно разработана. Ни один этап нашего путешествия не должен быть связан с другим. Самолет уничтожен, он сгорел. Старая автомашина с огромным багажником движется через пустыню под покровом ночи. Если кто и заметит ее, то решит, что это какая-нибудь археологическая экспедиция, одна из тех, что вечно ищут что-то в этих местах. На следующие сутки появляется туристский автомобиль, переполненный берберами, — самое обычное зрелище на этих дорогах. А затем… — Он опять пожал плечами. — Кто знает, что последует затем! — Энди Питерс тряхнул головой. — И спрашивать совершенно бесполезно. Увидим сами… А что это за четыре свободы, о которых говорят в вашей стране? Свобода от бедности, свобода от страха… — Питерс явно хотел сменить тему разговора.

— Свобода от дураков, — с горечью сказал доктор Баррон, подсевший к ним. — Вот чего хотелось бы мне. Вот что необходимо для моих исследований. Свобода от бюрократии! Свобода ото всех этих изводящих нас ограничений, которые мешают работе!

— Вы бактериолог, не так ли, — доктор Баррон?

— Да. Я бактериолог. Вы даже не представляете себе, дорогой друг, что это за замечательнейшая из наук! Правда, тут требуется терпение, опыты и еще раз опыты, и, конечно, — деньги, много денег. Без оборудования, помощников и сырья ничего не сделаешь. А если будет все, что необходимо, то нет таких вершин, которых нельзя было бы достичь!

— Счастья, например? — спросила Хилари.

Баррон улыбнулся ей, улыбка была теплая, человечная.

— Вы истинная женщина, мадам! Только женщина во всех случаях жизни говорит о счастье.

— А достается оно ей редко, — грустно сказала Хилари. Баррон согласно кивнул головой.

— Может быть, и так.

— Личное счастье не имеет значения, — начал Питерс серьезно. — Надо думать о счастье для всех, о братстве духа. Трудящиеся свободные и объединенные, в руках которых находятся средства производства. Свобода от поджигателей войны, от жадных ненасытных людей, которые все захватили в свои руки. Наука! Наука для всех, и никакой подозрительности между государствами!

— Именно! — отозвался с восхищением Эрикссон. — Господствовать должны ученые. Это они должны контролировать и управлять. Они и только они — супермены! Только супермен что-то значит! К рабам можно относиться терпимо, но они всего лишь рабы!

Под утро, на восходе солнца, шофер остановил, машину и позволил пассажирам размять ноги.

— У вас несколько ошеломленный вид, — шепнул Энди насмешливо Хилари.

— Конечно, доктор Баррон прав. Я всего только женщина. Я не занималась никакими исследовательскими работами. У меня, я полагаю, нет блестящих способностей. Я ищу всего лишь счастье, как любая другая глупая женщина.

— Ну и что же в этом плохого? — отозвался Питерс.

— Видите ли, здесь я чувствую себя не в своей тарелке. Я только женщина, которая стремится встретиться с мужем.

— И этого вполне достаточно, — ответил ее собеседник, — вы выразили самую суть.

— Мне очень приятно, что вы все это понимаете…

— Да, это действительно так. Скажите, — Питерс снова понизил голос, — а вы очень беспокоитесь о своем муже?

— Разве я оказалась бы здесь, если бы все было иначе? — ответила Хилари вопросом.

— Думаю, что нет. Вы разделяете его взгляды?

Хилари постаралась избежать прямого ответа:

— Вам не кажется, что разговор о политических взглядах внутри нашей небольшой группы как-то несколько курьезен.

— Да, — произнес задумчиво Питерс, — пребывание с этими людьми кое-чему научило нас…

— Я не думаю, — продолжала Хилари, — что у доктора Баррона вообще есть какие-нибудь политические убеждения. Единственное, что ему нужно, это чтобы кто-то субсидировал его научные эксперименты. А вот фрейлин Нидхейм говорит, как самая настоящая фашистка. Что касается Эрикссона…

— Интересно, что вы можете сказать об Эрикссоне?

— В нем есть что-то отталкивающее, это самый опасный тип людей, они одержимы какой-то одной идеей… Он напоминает мне безумного ученого из кинофильма…

— Почему же? И я верю в Братство народов. Вы, например, займете там место любящей супруги, а миссис Бейкер… Гм, какое место вы отведете ей?

— Не знаю. Ее еще труднее понять, чем кого-либо другого.

— Я бы этого не сказал. Все очень просто.

— Как же?

— Я думаю, что ее бог — деньги, и только деньги. А она — всего лишь маленький, хорошо оплачиваемый винтик во всем этом большом механизме.

— Она тоже чем-то пугает меня, — призналась Хилари.

— Чем же? В ней ведь нет ничего от безумного ученого.

— Она пугает меня своей обыденностью. Самая ординарная женщина, таких тысячи, и вот именно она принимает участие во всем этом.

— Хозяева смотрят на вещи реально. На эту службу берут только лучших. Как мужчин, так и женщин. — Голос Питерса стал суровым.

— Разве можно считать лучшими тех, для кого существуют только деньги? Ведь такие люди могут легко перейти на другую сторону.

— Это было бы очень рискованно, — проговорил Питерс спокойно, — но миссис Бейкер — женщина разумная. К чему бы ей так рисковать?

Хилари вдруг вздрогнула.

— Что? Вам холодно?

— Да, я немного продрогла.

— Давайте походим.

Они стали прохаживаться взад и вперед. Вдруг Питерс нагнулся и поднял что-то с земли.

— Смотрите! Это вы потеряли.

Хилари протянула руку:

— Да, это жемчужина. У меня порвались бусы. Это было позавчера или вчера. Кажется, что с тех пор прошла вечность!

— Это что, настоящий жемчуг?

— О, нет, — улыбнулась Хилари.

— Прошу вас!

Хилари взяла предложенную Питерсом сигарету.

— Какой странный у вас портсигар. И какой тяжелый!

— Это сувенир военного времени. Сделан из осколка снаряда, которому не удалось убить меня.

— Выходит, вы участвовали в войне?

— Да, я из тех парней, что работали в секретных отделах, что всегда следили из-за кулис, чтобы представление не сорвалось. Но не будем говорить о войне.

— Куда же мы все-таки направляемся? — вернулась к прежней теме Хилари. — Мне никто ничего не говорит. Должны ли мы…

Питерс прервал ее:

— Вольнодумство здесь не поощряется. Вы поедете туда, куда вам будет сказано, и будете делать то, что вам прикажут.

— Вам нравится ходить по чужой указке, слушаться приказов, не имея права сказать то, что думаете! — возмутилась Хилари.

— Я готов подчиняться, если в этом есть необходимость. В данном случае дело обстоит именно так. Мы должны добиться Всеобщего Мира, Всемирной Дисциплины и Всемирного Порядка.

— А это возможно? Этого можно добиться?

— Все что угодно — лучше, чем тот Беспорядок, в котором мы жили. Разве вы не согласны?

На одну только минуту, поддавшись чувству усталости, одиночества и странной красоте здешнего раннего утра, Хилари захотелось громко закричать: «Нет!» Она хотела сказать: «Почему вы так осуждаете тот мир, в котором мы жили? Там есть хорошие люди. Я бы предпочла мир добрых человеческих существ, имеющих какие-то недостатки, миру суперменов-роботов, не знающих, что такое жалость, взаимопонимание и сочувствие».

Но Хилари вовремя сдержалась.

— О, конечно, вы правы! Я просто устала, — проговорила она. — Нам действительно следует подчиняться и идти вперед.

— Вот так-то лучше, — усмехнулся Эндрю Питерс.