Онлайн чтение книги Детские игры
Алекс Хэмилтон. Железная дорога

По вечерам они взбирались по крутой и узкой лестнице и оказывались в просторной комнате, располагавшейся под самой крышей дома. Сам Гектор Коли обычно поднимался туда быстрым и легким шагом, тогда как мальчик с недовольным видом волочился за ним, вяло переставляя ноги. Мансарду в семье называли «комнатой Брайана», хотя самому Брайану казалось, что она сверху донизу и вдоль и поперек заполнена персоной его отца.

Это было продолговатое помещение с невысокими стенами и скошенным потолком, чем-то отдаленно напоминавшее собой нижнюю половину чуть наклоненной буквы А. В одном ее конце располагался громадный бак для воды, тогда как вся остальная часть, как принято было считать, принадлежала Брайану.

Коли водил в ней игрушечные поезда. Мальчик в основном наблюдал.

В те вечера, когда отец увлеченно занимался любимым делом, то регулируя миниатюрное сцепление между вагонами, то заново укладывая пути, а то подводя к крохотным домикам электричество, чтобы они светились изнутри, Брайан обычно стоял в сторонке и тупо глазел в единственное имевшееся на чердаке квадратное окно, за которым медленно догорал закат.

Коли просто бесило то, что Брайан не проявляет ко всему этому ни малейшего интереса, и время от времени восклицал:

— Никак я тебя не пойму, Брайан! Чего ты вообще хочешь? Да другие мальчишки руку бы позволили себе отрубить, лишь бы заиметь такую комнату, которую я для тебя построил.

В такие минуты мальчик переводил взгляд на отца и начинал нервно потирать руки; потом поспешно подавался вперед и принимался осматривать детали сложной конструкции.

— А сделай так, чтобы он через перекресток проезжал, — иногда говорил он, и то лишь скорее, чтобы польстить отцу.

Однако не успевал еще маленький чудесный флейшмановский моторчик повести состав под уклон к перекрестку с шоссе — что восхитительным образом заставляло подъезжавшие к нему сбоку две или три машины резко тормозить, — как мальчик снова переводил взгляд куда-то в сторону, например, на сидящую на стене муху или на луну, которую медленно заволакивали тучи.

— Я просто и не знаю, что делать, — позже жаловался Коли жене, — его ничего не интересует. Иногда слова от него за весь вечер не услышишь, буквально клещами вытягивать приходится.

— А может, он просто не дорос до таких сложных игр? — робко вопрошала жена. — Знаешь, я как посмотрю на все эти конструкции, так сразу думаю, что вообще бы там ничего не поняла — все эти сигналы, контрольные переключатели, семафоры, которые то загораются, то гаснут, поезда — туда летят, сюда летят… Как все же хорошо, что с меня никогда не спрашивают ничего более сложного, чем управляться со своей вязальной машиной.

— Я совершенно не о том, — нетерпеливо возражал ей Коли. — Я же не жду от него, чтобы он в одночасье научился синхронизировать движение одновременно десяти составов и параллельно обеспечивать безопасность их передвижения. Я всего лишь пытаюсь зажечь в его душе искру энтузиазма. Я хочу сказать, что жертвую на него свое время, не говоря уже о деньгах — хотя счет, между нами, уже идет на тысячи, — и создаю макет, подобного которому, готов на что угодно поспорить, нет больше ни в одном другом доме во всей Англии, а он не хочет продемонстрировать даже капельку вежливости и внимательно послушать, когда я ему что-то объясняю. Хорошо это по-твоему, а?

— Дорогой, я отлично понимаю твои чувства, но мне кажется, что в десятилетнем возрасте это немножко…

— Ну что ты чепуху-то городишь! — восклицал Коли. — Десять лет — это давно уже не младенец. В десять лет я уже мог разобрать новые часы, а потом собрать их снова, да так, что они начинали ходить лучше, чем новые.

— Ну, дорогой, не всем же быть такими, как ты. У всех, что ли, такой дар к механике? Я надеюсь, со временем Брайан еще себя в чем-нибудь проявит.

— Ну вот, опять за свое! Да ты посмотри, что ему учителя-то пишут: «Мог бы достичь гораздо большего, если бы усерднее…», «не хватает усидчивости, чтобы усвоить…» и так далее. И все с расчетом на то, что отец потом подберет ему местечко поудобнее да поуютнее. Нет, Мег, что бы ты там ни говорила, а мне совершенно ясно одно: мальчишка просто ленится.

— Но ведь по некоторым предметам он учится гораздо лучше, чем по другим.

— Ерунда! — с чувством восклицал Коли. — Каждый человек способен сделать абсолютно все, надо только постараться как следует.

Как-то вечером, терпеливо послушав некоторое время обычные жалобы мужа, женщина неожиданно прервала его:

— Кстати, а где он?

— Там же, где и был. Я дал ему новый паровоз, прямо в упаковке. Хочу посмотреть, хватит ли ему смекалки поставить его на рельсы и подсоединить состав. И если, когда я вернусь, он все еще будет лежать в коробке…

— Так вот, дорогой, — проговорила жена, удивляя его непривычной запальчивостью своего тона, — давай раз и навсегда разберемся со всем этим делом. Знаешь, мне уже порядком надоело сидеть здесь, читать или смотреть телевизор, и все время знать, что вы там воюете друг с другом. Если его все это и в самом деле не интересует, так, может, вообще прекратим эту затею? Я знаю, что эта железная дорога всегда была для тебя предметом особой гордости, но, честное слово, лучше уж ее вообще выбросить, чем и дальше терпеть подобное.

Пораженный, он повернулся и, не сказав ни слова, ушел наверх.

Мальчик сидел на корточках, уткнувшись локтем в колено и положив щеку на ладонь. Его прямые темные волосы упали со лба, закрывая половину лица; другая рука безвольно свисала вдоль тела, а указательный палец машинально катал по полу туда-сюда игрушечный вагончик.

Паровоз стоял на рельсах — Брайан поместил его во главе весьма необычной коллекции всевозможных вагонов: пульманов, грузовых платформ, вагонов-ресторанов, ремонтных платформ, лесовозов, нефтеналивных цистерн — всего, что первым попалось под руку.

— Брайан, садись за пульт управления, — коротко бросил Коли.

Мальчик молча сделал то, что ему было сказано.

— Я хочу, чтобы ты сегодня повел этот состав, — проговорил отец. — Только учти, что я и пальцем не пошевельну, чтобы помочь тебе. Впрочем, вести я себя стану честно, — критиковать твои действия тоже не стану. Просто буду стоять, как будто меня здесь и нет. Если на то пошло, то с учетом всего того, что ты уже узнал, я вполне мог бы и сам ехать в этом поезде. Представь, что я и в самом деле тоже в нем еду, и веди себя соответственно…

Он старался говорить так, чтобы голос не выдал ни его раздражения, ни тем более гнева. Мальчик на мгновение чуть повернулся и пристально посмотрел на отца, после чего принялся рассматривать пульт управления.

— …не спеши… хорошенько все продумай… ничего не делай наспех… сначала пораскинь мозгами… если бы ты знал, какую восхитительную модель я тебе подарил… я сажусь в вагон… на площадку машиниста, если тебе так больше нравится… устроим гала-представление, все будет работать, иллюминация сияет… но сначала дай мне время взобраться по ступенькам… И учти, сынок, теперь я в твоих руках…

Коли стоял на железнодорожном полотне. Прямо напротив него — чуть поодаль от основной ветки — высилась громада паровоза. Он медленно двинулся навстречу составу.

В сущности, он даже не удивился тому, что оказался в том же масштабе измерения, что и находившаяся перед ним модель. Каждый человек способен сделать абсолютно все, надо только постараться как следует. Ему всегда хотелось повести поезд, находясь в кабине машиниста, и вот — он приближается к ней.

Однако уже через пару шагов он чуть ли не по колено провалился в слой балласта, лежавший под путями. А, ну да, поролон. Он ухмыльнулся. «Надо было заранее подумать об этом», — сказал он себе.

Коли остановился рядом с двигателем, посмотрел на паровой котел и даже присвистнул от возбуждения при виде такой красоты. Ну надо же, какую прелесть могут сотворить эти немцы буквально из всего, за что только ни возьмутся. Все подогнано, все сверкает, ни одной лишней линии. Роскошная, шикарная, совершенная работа! Он мысленно пожелал его создателям долгих лет жизни. Это была уже не игрушка, а самая настоящая вещь.

Коли осторожно ступал по крохотным, острым камушкам-песчинкам, парочка из которых чуть было не прорвала подошвы его туфель. Глянув под ноги, он заметил согнутую под прямым углом блестящую металлическую полоску, и через секунду понял, что это была одна из скоб, стягивавших края крышки коробки, в которой лежал паровоз. Коротко хохотнув над собственной увлеченностью этой забавой, он поднял металлическую скобу и, поднатужившись, распрямил ее.

Коли подошел к колесу и похлопал его рукой. Естественно, сделано оно было, как говорится, на совесть — солидное и прочное, — и он провел ладонью по его новенькой, гладкой окружности. Потом поднял руку и положил ее на глянцевую поверхность парового котла — сделать это можно было лишь потому, что котел оставался холодным. Он снова улыбнулся: это, понятно, немного не по-настоящему, хотя можно было бы продумать какую-нибудь электросистему, которая бы подогревала воду в котле. Что и говорить, когда всерьез занимаешься подобными делами, начинаешь обращать внимание даже на самые ничтожные мелочи.

То, что он заметил через мгновение, заставило его нахмуриться. Сцепление паровоза с первым вагоном — пульмановским — Брайан в одиночку наладить не смог или не удосужился, и теперь его передние колеса чуть возвышались над рельсами. Коли прошел к тендеру и заглянул вниз, чтобы убедиться в собственной догадке. Так оно и есть — черт бы побрал этого шалопая!

Он уже хотел было крикнуть сыну и указать на неисправность, но в последний момент вспомнил свое обещание ни во что не вмешиваться и потому решил сам устранить неполадку. Для этого нужно было всего лишь повернуть кронштейн, и тогда спица попала бы в нужную прорезь с тыльной стороны тендера, ну, а остальное было сделать уже совсем просто. Он сунул рычаг под кронштейн и, навалившись на него всем телом, постарался чуть сдвинуть вагон.

Через минуту отчаянных усилий, в течение которой вагон едва покачивался, но с места, разумеется, так и не сдвинулся, Коли выпрямился и снял пиджак. Оказалось, что он до сих пор не снял костюм, в котором ходил на работу в офис. Как бы ему хотелось оказаться сейчас в своих старых фланелевых брюках и просторной рубахе; впрочем, хорошо было уже то, что хоть не в шлепанцах пришел. По спине струились ручейки пота. В последнее время он практически не занимался по утрам зарядкой, хотя регулярное посещение поля для гольфа, где приходилось обойти подчас все восемнадцать лунок — когда шагом, а когда и бегом (без клюшек, разумеется), — все же пошло ему на пользу.

Затем он снова принялся подтягивать кронштейн, как и в первый раз, давя на рычаг всей массой своего тела. Неожиданно металлическая деталь резко подалась вперед, скользнула по гладкой, отполированной поверхности, спица нашла полагающееся ей отверстие, и весь вагон с оглушительным грохотом опустился на рельсы. В то же мгновение рычаг отскочил назад и, подобно распрямляющейся пружине метнувшись вверх, одним концом ударил его по руке снизу, рядом с плечом.

Коли подумал, что он сейчас потеряет сознание — настолько сильной, невыносимой была боль. Вся рука начисто онемела — чувствительность сохранилась лишь в месте удара, и, следовало признать, с отчаянной очевидностью напомнила ему, что это его собственное тело. Почти машинально он наклонился за пиджаком; подцепив его кончиками пальцев, он побрел назад к паровозу и стал медленно забираться в кабину машиниста. Там он оперся о какую-то неподвижную деталь и стал постепенно приходить в себя.

Коли все еще ощупывал ушибленное место, проверяя, цела ли кость, когда без какого-либо предварительного сигнала состав резко дернулся с места. Круто развернувшись, он ухватился за край окна кабины и только этим уберег себя от падения. Даже без учета последствий только что перенесенного удара ему хотелось подождать еще несколько минут и как следует подумать над тем, стоит ли продолжать эту затею с путешествием на игрушечном поезде.

Поначалу он даже не мог толком понять, где именно находится. В этом фантастическом ландшафте, освещенном, но не согреваемом тремя электрическими солнцами, очертания всех ранее знакомых предметов неузнаваемо изменились. Ощущения были в чем-то сродни тем, которые испытывает человек, хорошо знающий какие-то места при дневном свете, когда он оказывается в них после наступления сумерек.

В ярком сиянии лампы под потолком и двух настенных бра все вокруг сверкало и переливалось. Контрастные и отчетливо различимые для Коли, но совершенно незаметные для сидящего за пультом управления мальчика, повсюду метались длинные, причудливые тени, отбрасываемые всеми возвышающимися предметами. Сами же эти предметы буквально искрились отражаемым ими светом, лучи которого метались, разбрызгивались в разные стороны, отбрасываемые стенами и крышами домов, листвой деревьев, лежащими на полосе отчуждения кучами угля, одеждой и лицами стоящих мужчин и женщин. Само полотно железной дороги сияло, кружило и многократно перекручивалось, устремляясь вперед между ветряными мельницами и фермами, гаражами, полями и полустанками, которые также вносили свою лепту во всеобщую какофонию безудержного, неутомимого сверкания.

Коли зажмурился, стараясь превозмочь резь в глазах от невыносимо яркого света. Поезд между тем плавно несся вперед, постепенно набирая скорость. «Как бы то ни было, а Брайан неплохо начал, — подумал отец. — Похоже, я недооценил его наблюдательность».

Он сконцентрировал взгляд на обширном сером пространстве, раскинувшемся параллельно железнодорожному полотну, по которому сейчас мчался поезд, и похожему на вытянутое прямоугольное поле, поросшее густым кустарником с курчавыми верхушками. Что, черт побери, это может быть? Коли не помнил, чтобы сооружал хоть что-то подобное. Впрочем, что бы это ни было, сейчас, когда сам он оказался в том же масштабе, что и его игрушечный мир, представшее его взору зрелище отнюдь не казалось ему натуральным, хоть сколько-нибудь похожим на настоящее. Легкий ветерок покачивал росшие чуть поодаль небольшие кучки деревьев, и в следующую секунду до него наконец дошло: ну, конечно, это же просто кусок ковра, который он постелил в одном конце комнаты, да еще постоянно напоминал посетителям, чтобы во избежание возможных поломок они ходили только по нему.

Но, если это ковер, то… Коли метнулся к другому окну и в самый последний момент перед тем, как паровоз начал заворачивать за угол, увидел макушку сына, склонившегося над пультом управления.

Она находилась от него на расстоянии нескольких миль! И какая громадная! Какая… Боже, ну что за сравнение… нелепо-гротескная! Линия пробора в волосах, белой чертой рассекавшая череп, показалась ему из кабины паровоза лесной просекой, прорубаемой перед прокладкой железной дороги. Под нависшей на лоб челкой можно было спрятать целый дом, а тень сына на фоне пылающего белого неба казалась громадной грозовой тучей.

Поезд пошел на поворот, Брайан исчез из поля зрения, и Коли резко встряхнул головой, словно хотел выбросить из головы возникшие видения, подобно тому, как выбравшаяся из реки собака стряхивает с себя остатки воды. «Что-то у меня слишком воображение разыгралось», — раздраженно подумал Коли, и все же тыльную сторону его ладони, в которой был зажат игрушечный рычаг, сейчас покрывали крупные капли пота.

Он заметил, что поезд чуть прибавил скорость; телеграфные столбы сменялись через каждую секунду, а то и чаще. Он чувствовал, что ушибленная рука вновь обретает способность двигаться, и ощущение это вернуло ему былую уверенность в своих силах. «Интересно, — промелькнуло у него в мозгу, — когда я снова обрету прежние габариты, эта рана сохранит свои размеры пропорционально увеличившемуся телу или же останется едва заметной царапинкой?»

Коли почувствовал, что задувавший из окна ветер усилился, и хотел уже было надеть пиджак, когда поезд снова повернул и он потерял равновесие. Падая, он невольно взмахнул рукой, в которой был зажат пиджак, и струя воздуха, как пушинку, вытянула его за окно.

На сей раз падение оказалось безболезненным, однако потеря пиджака сильно раздосадовала его, и он, поднимаясь на ноги, смачно выругался. «Вот ведь черт, понастроили поворотов! — Как если бы это происходило впервые. — Впрочем, ладно, неважно, обойдусь и без пиджака. Может, оно даже и хорошо немного проветриться. Вот только если бы этот чертов свет не бил прямо в глаза. Да приглуши огни-то, не понимаешь, что ли?»

Как если бы его кто-то и в самом деле услышал, все три солнца разом погасли.

На какое-то мгновение окруживший его мрак показался сплошной чернотой.

Паровоз почти бесшумно несся сквозь непроглядную темень. Коли стал на ощупь отыскивать, за что бы можно было ухватиться. «Да, неловко как-то получается», — пробормотал он себе под нос. Однако тьма продолжалась не так уж и долго — видимо, как подумал Коли, Брайан что-то там разглядел на пульте, щелкнул выключателями, после чего огни во всех домах, на полустанках, фермах и мельницах снова ярко вспыхнули.

— Ну вот, теперь любо-дорого взглянуть! — одобрительно проговорил Коли. — Я всегда знал, что толковую соорудил штуку, но лишь теперь понимаю, насколько она хороша. Разве кто-то может пожаловаться? — И продолжал: — Пожалуй, все оценят мои усилия сделать так, чтобы даже самому маленькому существу здесь было удобно.

В данном случае он обращался к людям, населявшим тот мир, по которому сейчас мчался его паровоз.

А потом, когда разом исчезли все стены мансарды, подумал: «Если бы Брайан не почувствовал, что старик уже не сидит в кресле у него за спиной и не заглядывает через плечо, наверное, так бы и не понял никогда, как прекрасно все это работает. А что, приятно было бы сейчас и вправду опуститься в кресло и подождать, пока огни не вспыхнут снова. Надо только не пропустить момент, когда сын наиграется и начнет тормозить состав».

Они как раз проезжали перекресток, и Коли выглянул наружу. Из вереницы скопившихся у шлагбаума фигур он выхватил взглядом одну — ту, которая стояла прямо по центру освещенного пятна тротуара и махала ему рукой. Он картинно помахал ей в ответ. Лицо махавшего человека выражало неподдельное ликование, улыбка была в буквальном смысле до ушей.

— Приятный малый, — заметил Коли.

Постепенно он испытывал все большее наслаждение от происходящего.

В успокаивающем темпе паровоз выехал на длинный и прямой участок пути, который заканчивался вокзалом, обозначенным на плакатах и указателях как «Коливилль». Это была самая крупная и наиболее хорошо оснащенная из всех имевшихся на пути следования пяти станций, и Коли предположил, что Брайан наверняка решит сделать там остановку. А интересно будет посмотреть, как он справится с этой вообще-то не такой уж хитрой задачей. При этом предполагалось, что пассажиры станут выносить из вагонов свои вещи, надевать плащи и обижаться на машиниста за то, что слишком резко тормозит.

Где-то вдалеке перед собой Коли разглядел приближающиеся огни вокзала и даже увидел длинную вереницу людей, стоящих в очереди на посадку. «А еще ведь у меня немало народу расставлено у перекрестков на подходах к Коливиллю», — подумал он. Внезапно на спускающейся с холма дороге, которая незадолго до вокзала пересекалась с железнодорожным полотном, засверкали фары стремительно приближающейся открытой спортивной машины. Коли мгновенно сопоставил скорости машины и поезда и пришел к выводу, что на месте пересечения они окажутся чуть ли не одновременно.

— Вот ведь молодая обезьяна! — едва слышно выдохнул Коли. — Авария же может быть…

На какое-то мгновение он напрягся, но затем вспомнил, что именно на этом перекрестке была задействована синхронизация, которая автоматически затормозит машину. В ушах его заметался визжащий, пронзительный скрежет металла по металлу — это сработала блокировка, установленная на монорельсе, по которому двигалась машина, и та резко остановилась, словно наткнулась на невидимый барьер.

«С восьмидесяти миль в час до полной остановки — и все за какую-то долю секунды, — подумал Коли. — Да, не очень-то правдоподобно получается. Впрочем, мальчик здесь ни при чем — надо будет потом посмотреть, нельзя ли там что-то подрегулировать».

Пока локомотив медленно проезжал перекресток, он обратил внимание на то, что на лице водителя машины не были прорисованы отдельные черты. Даже глаз не было!

— Чем смотришь-то?! — крикнул ему Коли, тогда как фигура водителя с квадратными плечами продолжала ровно и неподвижно восседать в кабине в ожидании, когда проедет поезд.

Наконец поезд остановился в Коливилле.

— Восхитительно! — воскликнул Коли. — Просто замечательно!

Как ему хотелось сейчас пожать Брайану руку. Надо же, все-таки смог довести, причем как гладко все прошло! Он переживал приятное волнение. На какое-то мгновение подумал было о том, чтобы на вокзале выйти наружу и немного прогуляться вдоль состава, посмотреть, как он будет трогаться с места, а потом, когда поезд совершит полный круг, снова сесть в него, но передумал: у него не было уверенности в том, что в следующий раз мальчик поведет экспресс по тому же пути, да и народу на вокзале скопилось слишком много, чтобы заниматься такими экспериментами. В общем, он не стал выходить наружу.

Коли высунулся из окна кабины машиниста и глянул вдоль состава на вереницу стоящих в очереди пассажиров. Его даже немного удивило то обстоятельство, что никто из них не двигался. Так они и стояли со своим багажом — кто в руках его держал, кто поставил у ног, — в ожидании поезда, а когда тот наконец прибыл, оказалось, что никто даже не думает сойти с места. Он встретился взглядом с кондуктором — оказывается, тот уже давно пристально наблюдал за ним. У мужчины было темно-красное, почти коричневое лицо, а на одной ноге отсутствовала передняя часть стопы. «Наверное, крепко поддает, — подумал Коли, — и к тому же имеет на то причины».

Непосредственно за кондуктором стояла очаровательная блондинка за два метра ростом — одна грудь у нее определенно была больше другой, хотя во всем остальном девочка была, как говорится, что надо. Рядом с ней стоял маленький мальчик в костюме и школьной кепке. Правда, лицом он больше походил на мужчину средних лет. Еще дальше отчаянно резвился беззубый мастиф, чуть ли не вырывая поводок из рук джентльмена в деловом костюме и фетровой шляпе. Внешность у него была просто безупречная, если не считать того, что он забыл надеть воротничок и галстук.

Кончиком указательного пальца Коли почесал нос.

— Я и представить себе не мог, что здесь так много всяких забавных типов, — с грустью проговорил он.

Кондуктор взирал на него с откровенной злобой, блондинка — с гордым видом.

Паровоз стал отъезжать от вокзала. Коли снял башмак и принялся колотить им по правому переднему стеклу кабины — оно было матовым и затрудняло обзор, но потом улыбнулся при мысли о том, что напишет конструкторам железной дороги и выскажет критическое замечание. А что? Как и все немцы, они — люди педантичные, а потому отнесутся к его критике со всей серьезностью и учтут на будущее, чтобы впредь не допустить подобной оплошности.

За Коливиллем дорога чуть изгибалась и проходила между невысокими холмами. Сам по себе Коливилль являлся скорее «спальным городом», зато в его предместьях располагалось немало процветающих ферм — между холмами там и тут просматривались клочки вспаханной земли. У подножия одной из возвышенностей располагался хорошо оборудованный сельский клуб. Это место Коли оборудовал с особой выдумкой: дальний край сельскохозяйственных угодий упирался в восточную стену мансарды, на которую он приклеил громадное, тянущееся во всю ее ширь фото, изображающее горную гряду, как бы являющуюся продолжением панорамы сельской местности. Сам он считал это место едва ли не самым красивым и тщательно проработанным участком всего макета.

Рядом с заборами фермерских построек стояли дети — все махали ему рукой. Деревенские мужики тоже махали, а вокруг них весело резвились овцы и собаки, последние даже махали хвостами. Медленно вращалось колесо водяной мельницы; она работала от батареек, но все равно смотрелась как настоящая. Туда-сюда сновали пышнотелые молочницы.

«Чудесное место для отпуска», — сентиментально подумал Коли. Он чуть ли не по пояс высунулся из окна кабины, чтобы получше разглядеть окружавшую его панораму, и едва не лишился головы от пронесшегося мимо товарного поезда.

Встречный состав подкрался совсем незаметно, бесшумно выскользнув из-за-поворота по наружной колее, и Коли, в самый последний момент заметив промелькнувшую тень, успел юркнуть назад.

Ошеломленный, он прислонился лбом к холодному металлу оконной рамы.

— Идиот! — сказал он, обращаясь к самому себе, объятый страхом и гневом.

Скорость у товарняка была приличная, и в нем было всего пять вагонов — все пустые.

— Полегче, старина! — обратился он к невидимому сыну, с трудом переводя дыхание, — не надо пробовать все сразу.

Впервые за все время поездки ему пришло в голову, что неплохо бы на случай возможной опасности приготовиться к тому, чтобы спрыгнуть с поезда. Пока что Брайан довольно умело справлялся с механизмами, однако малейшее невнимание… По спине Коли скользнул легкий холодок.

Он глянул в хвост состава, на котором ехал. Да и неплохо было бы пройти в задние вагоны…

Он отошел на три шага, чуть разбежался, спрыгнул на тендер — и разорвал штанину о жесткую глыбу с острыми краями, которая была призвана имитировать кучу угля. К тому же она оказалась довольно скользкой, и он чуть было не съехал по ней вниз, однако все же нащупал пальцами и мысками туфель небольшие выбоины и вмятины, позволившие ему удержаться.

Теперь состав проезжал вдоль набережной. Внизу под собой он мог различить фигуры молоденьких женщин в купальных костюмах, загорающих на берегу стеклянного бассейна. Вокруг в подобострастных позах застыли одетые в униформу официанты, протягивающие напитки расположившимся под пляжными зонтиками мужчинам в коротких рубашках. С учетом того, что все это происходило в ночное время, было во всей этой сцене что-то жутковатое, наводящее на мысль о тайных удовольствиях, особенно принимая во внимание тот факт, что одна из красоток высунула из сверкающих желтовато-коричневых кустов свои белые ноги. Ведь это вполне мог быть и труп, хотя никому из присутствующих там представителей сладкой жизни это и в голову не приходило.

Сидя на жесткой черной глыбе, Коли неловко заерзал, чуть подаваясь всем телом вперед. Он уже пожалел, что покинул насиженное местечко, поскольку ветер здесь был гораздо сильнее, чем он мог себе представить.

Он сменил позу и теперь сидел на жесткой, неровной поверхности тендера. Позади сельского клуба виднелись горы. Потом он принялся нащупывать ногой какой-нибудь упор, чтобы, оттолкнувшись от него, перескочить с тендера в располагавшийся у него за спиной пульмановский вагон, но решил повременить с этим маневром вплоть до тех пор, пока состав не пройдет через длинный туннель. Кроме того, вскоре должен был начаться ровный пологий уклон, и в таких условиях он предпочел бы, чтобы место, куда можно было прыгнуть, оказалось все же понадежнее. Ко всему прочему, в туннеле будет довольно темно.

Внезапно он вспомнил, как утром в воскресенье укреплял над туннелем макет горы. Вся проблема тогда заключалась в материале — надо было как следует закрепить его гвоздями, но так, чтобы не испортить окружающий ландшафт.

О, черт, эти гвозди!..

Наверняка некоторые из них пробили туннель насквозь! Раньше ему и в голову не приходило побеспокоиться об этом, поскольку сами составы совершенно свободно проходили по туннелю — но каково придется ему, сидящему на верхотуре тендера? В отчаянии он принялся оглядываться, по-прежнему не оставляя надежды заблаговременно соскочить с поезда.

К сожалению, мысль об этом пришла слишком поздно — туннель словно всосал его в свое чрево. Он перекатился на живот и стал молиться.

В туннеле было очень темно, очертания окружающих предметов едва проступали. В одном месте, где часть конструкции, присоединенная на скорую руку при помощи куска крашеной холстины, чуть отошла в сторону, снаружи проникал слабый, едва различимый свет, однако и его оказалось достаточно, чтобы разглядеть торчащий сверху гвоздь, и в самую последнюю секунду успеть отклониться в сторону. Зато другой гвоздь он вообще не разглядел — торчавший вертикально вниз, тот задел воротник рубашки, о чем Коли догадался по резкому рывку ткани, туго, почти удушающе обхватившей горло. Все тело дернулось вверх — быстро, даже как-то конвульсивно, так что он вообще не успел среагировать. На какое-то мгновение он, казалось, завис в воздухе, подвешенный на кончике гвоздя, но затем ткань рубашки не выдержала, треснула, и он снова грохнулся на жесткую поверхность поезда.

Приземление оказалось жестким, болезненным, причем Коли даже сам не мог понять, куда именно он опустился. Ясно было лишь то, что это не крыша. Затем он ощутил короткий удар, словно по колену саданули мыском сапога, и тут же перегнулся пополам через некое подобие поручней или перил. Руки машинально вцепились в металлические трубы. Коли никак не мог понять, где находится, и лишь слышал под собой бешеный перестук колес. Зажмурившись от боли в колене и ощущая глухой стук между лопатками, он продолжал находиться в прежнем полу висячем положении, дожидаясь конца туннеля и появления столь желанного света.

И то, и другое появилось внезапно.

Первым его чувством было, как ни странно, облегчение — как выяснилось, он упал почти на то самое место, куда намеревался было прыгнуть перед заходом состава в туннель.

Однако уже через секунду, едва встав на ноги в дверях пульмановского вагона, он почувствовал сильную, жгучую боль в спине. Неловко засунув руку за спину, Коли обнаружил, что рубашка разорвана от воротника вплоть до брючного ремня. Расстегнув пуговицы, он снял две образовавшиеся половины и, держа их в одной руке, принялся свободной ощупывать спину.

— О Бог мой, — потрясенно пробормотал Коли, прикасаясь к краям раны, — да я же истекаю кровью не хуже заколотой свиньи!

Медленными движениями он свернул рубашку наподобие широкого бинта, обмотал им грудь, пропустил под мышками и завязал концы под подбородком — получилось что-то вроде перевернутого бюстгальтера. Пока он проделывал все это, постанывая от потрясения после случившегося не меньше, чем от собственно боли, состав продолжал набирать скорость и когда пошел под уклон, к его былым переживаниям примешалось ощущение самого настоящего ужаса.

— Надо немедленно кончать с этим, — хрипло проговорил Коли. — Я сейчас же подам мальчику знак, чтобы отключил электроэнергию.

Он качнулся в сторону пульмана и тут же припомнил, что по другую сторону от него располагалась открытая платформа — практически пустая, если не считать нагруженных на нее нескольких бревен. Если бы ему удалось оседлать одно из них, возможно, тогда бы Брайан заметил и его самого, и его сигнал.

Откуда ни возьмись, перед глазами Коли появился колоссальных размеров человеческий торс. Он был одет в белый плащ или халат, и лицо у него было какое-то неровное, рябое, что ли, с одним глубоко запавшим глазом, тогда как на месте другого виднелся лишь цветовой мазок, уходящий в сторону скулы.

— Уходи! Убирайся отсюда! — закричал Коли, принявшись бешено колотить незнакомца. Один из ударов пришелся по верхней части груди человека — тот чуть качнулся, а затем, даже не согнувшись, завалился на спину. Материал, из которого он был сделан, оказался совсем легким, в сущности, всего лишь смесь пластмассы и раскрашенных тряпок.

Коли посмотрел на распростертую у его ног куклу и провел окровавленной ладонью по лбу. «Только не надо впадать в истерику», — предостерег он себя, после чего переступил через неподвижно лежащее тело, стараясь ступать подальше от откинутой в сторону руки. При этом он с отвращением заметил, что пальцы у лежащего были то ли перепончатые, то ли затянутые паутиной, к тому же сизовато-голубого оттенка и блестящие. Проведя кончиком языка по губам, Коли почувствовал привкус крови.

— Напрягись, — сказал он себе, непроизвольно повторяя команду, слышанную когда-то в далеком детстве. — Не позволяй воображению слишком разыграться, иначе — конец.

Коли пошел по вагону, с трудом волоча ноги между рядами пассажиров, бесстрастных и удобно расположившихся в своих креслах, вполне довольных тем обществом, в котором они оказались, и не обращающих ни малейшего внимания на нарастающую скорость поезда — буквально впаянных в свои сиденья. Затем скользнул взглядом по сияющему панцирю убежденного почитателя портвейна и глянул в окно.

Сюжеты окружающего пейзажа менялись с калейдоскопической быстротой, временами переходя в вихрь почти неразличимых цветов. Вагон стал покачиваться.

Коли не выдержал и побежал. Донесшийся снизу гулкий грохот подсказал ему, что поезд проезжает по подвесному мосту. Мост этот был предметом особой его гордости — он работал над ним несколько месяцев, купил не целиком, а по частям, а затем увлеченно мастерил из фанеры и кусков проволоки. Впрочем, сейчас ему было не до восторгов по поводу результатов своих трудов.

— Надо обязательно сделать так, чтобы он обратил на меня внимание, иначе мне конец.

Однако за пульманом оказался еще один вагон — на сей раз ресторан. В спешке Коли совсем про него забыл. Он кинулся по проходу, крепко держась за столики, чтобы не упасть от все усиливавшейся качки. «Наверное, уже не меньше семидесяти», — подумал он и тут же с горечью поймал себя на мысли о том, что на самом деле скорость поезда лишь где-то около четырех миль в час.

Во время одного из рывков его резко кинуло на стол, и он только тогда смекнул, что стоявшая на нем лампа представляла собой громоздкий, достаточно увесистый предмет; он с натугой покачал одну из них, и та сломалась у самого основания. Сидевшие за столом пассажиры со сложенными на коленях руками продолжали молча взирать друг на друга, совершенно спокойно реагируя на неожиданное вторжение странного англичанина с бешено горящими глазами.

А тот — обнаженный по пояс, забинтованный окровавленными тряпками, с дюжиной свежих саднящих ссадин — на несколько секунд задержался у их столика, судорожно сжимая в руках лампу и тяжело дыша, после чего устремился дальше по проходу. По спине его стекала струйка крови, поскольку рубаха оказалась все же ненадежным бинтом, чтобы прикрыть полученную им в туннеле рану.

Оказавшись у противоположных дверей вагона-ресторана, Коли сразу устремил взгляд на открытую платформу, на которой под натянутой цепью лежали четыре бревна. Он швырнул лампу перед собой и она благополучно опустилась прямо между двумя деревянными чушками, после чего сам напрягся перед предстоящим прыжком.

В принципе, ему должно было хватить сил для подобного маневра, и все же в полете он зацепился ногой за цепь и грохнулся лицом вниз, но ухитрился избежать катастрофы лишь благодаря тому, что успел рукой ухватиться за одно из бревен. Резко выпрямившись, он сел и огляделся вокруг.

На несколько секунд панораму впереди перекрыл силуэт стремительно несущегося навстречу очередного поезда.

— О Боже, — прошептал Коли, — что же он делает? Разве он сможет управлять одновременно несколькими составами?

Экспресс приближался к концу длинного прямого прогона, после чего, приближаясь к крутому повороту направо, стал сбавлять скорость. Значит, в течение какого-то времени он будет проходить как раз под пультом управления, за которым в настоящее время восседал Брайан. Такой момент упускать было нельзя. Он подтянул тело вперед, уселся на бревно и стал ждать.

Поворот поезд проходил на пониженной скорости, однако все же колеса его отчаянно скрежетали. Коли всем сердцем чувствовал, что сейчас вся нагрузка приходится на наружные колеса. Наконец он увидел сидящего за пультом Брайана.

Отец отчаянно замахал мальчику.

Казалось, Брайан чуть привстал со стула — его тень гигантским облаком метнулась перед ним, устремляясь вперед и чуть вверх, в сторону покатого потолка. Сияние висевшей позади него настенной бра было просто невыносимым. Коли совершенно не разобрал лица сына: это был сплошной черный силуэт, и потому нельзя было определить, заметил ли он чего-нибудь или нет.

В отчаянном усилии Коли швырнул лампу вперед и увидел, как она по невысокой параболе пролетела над тянувшейся вдоль железнодорожного полотна дорогой, стукнулась в край белеющей поверх носка лодыжки сына и исчезла в зависавшей позади нее темноте. Громадная фигура еще больше подалась вперед, теперь уже возвышаясь над стремительно проносящимся экспрессом.

На сей раз Коли был уверен в том, что его наконец увидели. Он принялся ожесточенно махать руками, давая понять, что следует совсем вырубить ток. Мальчик в ответ также помахал ему рукой. Коли едва не сделалось плохо. Он посмотрел вниз на свои руки, эти маленькие, жалкие выразители охватившего его отчаяния. Впрочем, не исключалась возможность и того, что Брайан все же толком не разглядел его.

Но ведь должен же он был понять, что с составом что-то не в порядке; такого он просто не мог не заметить.

Они пронеслись мимо еще одной станции, причем скорость на поворотах уже не снижалась. Состав пулей пронесся мимо разделительных барьеров сортировочной станции. Стоявший кругом шум походил на пулеметную очередь. Коли заметил, что в игру вступил еще один состав; кокетливо поблескивая хромом, в южном направлении отправился поезд, ведомый сдвоенными дизельными локомотивами.

«Это он уже просто выпендривается, — мрачно подумал Коли. — Ему хочется пустить в ход все чертовы поезда, которые имеются в нашем распоряжении».

Теперь он точно знал, что единственным путем к спасению для него оставалось каким-то образом соскочить с поезда. Черт, если бы он только не был так зверски вымотан!..

Вообще-то Коли почти никогда не уставал, тогда как остальные люди казались на его фоне просто сонными мухами. Приступая к осуществлению того или иного проекта, он частенько замечал, как другие его участники на определенном этапе работы отходили в сторону, словно от корпуса мчащейся вперед ракеты отделялись ненужные ей ступени. Сам же Гектор Коли неизменно достигал конечной цели, находясь в превосходной форме. Но сейчас устал и он, чувствуя, что значительная потеря крови и потрясение от пережитого поставили его на грань полного нервного истощения.

«Остался, правда, еще шанс сойти в Коливилле», — подумал он. По-видимому, мальчик все же выделял эту станцию среди остальных, а потому он решил поберечь остаток сил для решающего броска, когда они доедут до этого пункта.

Согнувшись, он лег на гладкий металл, из которого было сделано бревно, и, как если бы это была любовница, обнял его. Бревно холодило и освежало кожу лица и груди. Перед глазами мелькала расплывчатая, нерезкая панорама громадной серой равнины — они приближались к тому самому перекрестку неподалеку от Коливилля. И снова все тот же маленький спортивный автомобиль сделал вынужденную остановку перед железнодорожной колеей. За ним выстроились в ряд другие машины.

Однако на сей раз состав не стал снижать скорость. На какую-то долю секунды перед Коли промелькнули красновато-коричневое лицо кондуктора, гигантская блондинка, злорадное выражение лица явно перезрелого школьника. Ожидающие прибытия поезда люди реагировали вполне спокойно; махающие продолжали махать. Наконец, когда Коливилль остался позади, сидящий на бревне человек понял, что прыгать ему все же придется. Теперь он думал наперед.

В мозгу пронеслась тоскливая мысль о плавательном бассейне в сельском клубе. Если бы там в самом деле была вода! Он невольно поморщился при одной мысли о соприкосновении с твердью стекла.

Но тогда где же еще? И как? Перед въездом в туннель запрыгнуть на его крышу? Нет, скала над ним слишком крутая — это было бы все равно, что броситься на кирпичную стену. Тогда он вспомнил про деревья, росшие вдоль длинного прямого прогона. В последний раз, когда поезд проносился как раз под их кронами, он находился в пульмановском вагоне. А что, если подпрыгнуть и, ухватившись за ветви одного из них, дождаться, пока внизу не прогромыхает весь состав?

В этот момент Коли потерял сознание.

Вновь придя в себя, он заметил, что поезд как раз выезжает из туннеля. «Интересно, — подумал он, — сколько кругов я уже так сделал? Похоже, отнюдь не один». Окинув со своей возвышающейся точки расстилавшуюся вокруг панораму сельской местности, он увидел, что практически по всем путям сейчас ехали поезда, а по дорогам сновала масса машин — на восток, запад, север и юг.

Сбоку на него мощно задувал холодный ветер — завывающий, грозный. Казалось, что он способен вырвать у него с головы все волосы до последнего, прямо с корнями. Рукава рубашки хлопали, как обезумевшие от страха, запертые в клетки чайки. Повернув голову туда, откуда дул этот ветер, Коли смело посмотрел в глаза надвигающемуся кошмару.

Теперь его сын уже не сидел за контрольным пультом. Вместо этого он, присев на корточки, устанавливал на обширном сером лугу ковра мощный вентилятор. В образовавшихся завихрениях воздуха все относительно легкие предметы сметались, переворачивались и уносились прочь — махавшие руками сельские работяги, дети, хрупкие конструкции бумажных коттеджей. Разрушалось и само здание вокзала Коливилля, хотя стоявшие у края платформы люди продолжали терпеливо поджидать приближение поезда.

Брайан улыбался, и Коли заметил эту его улыбку.

Затем, когда он уже подумывал о том, чтобы прекратить эту схватку с искусственной стихией разбушевавшегося урагана и разжать руки, мальчик убрал вентилятор и поставил его на прежнее место.

Однако сам он за пульт управления уже не сел, а вместо этого вышел из комнаты и хлопнул за собой дверью, издав оглушающий, похожий на артиллерийский залп хлопок.

Состав прошел длинный прямой прогон и, проносясь по подвесному мосту, начал приближаться к нижнему повороту; скорость его была теперь не менее ста миль в час. Коли смотрел на мелькавшие у него над головой ветви нависающих деревьев. Он вскарабкался на бревно и стал осторожно переступать ногами, выбирая максимально устойчивую позу и готовясь к финальному прыжку. Он понимал, что уже с первого раза все надо сделать как следует, а самое главное — уклониться от стремительно надвигающейся громады следующих сзади вагонов.

Красное, желтое, коричневое, зеленое — это мелькали проносящиеся мимо деревья…

Он резко подпрыгнул.

В ладони вонзились тысячи колючек, но ветка тут же обломилась, и он со всего размаха ударился о дверь следующего вагона.

Чуть изогнув спину, он так и остался лежать на том месте, где упал. Теперь он был окончательно сломлен и ждал лишь одного — крушения состава.

Однако крушение не состоялось. Залетев на поворот, поезд со скрежетом вписался в него и с какой-то непоколебимой яростью устремился навстречу следующему прогону, проходящему под теперь уже опустевшим пультом управления. Где-то позади себя Коли услышал — хотя и не видел происходящего — грохот соскакивающих с рельсов легких железнодорожных платформ и нефтеналивных цистерн. На какой-то момент послышался резкий, скрежещущий звук тормозных механизмов, но затем что-то громко хрустнуло — очевидно, лопнул шарнир — и колеса закрутились в прежнем темпе. Состав продолжал мчаться вперед.

Когда мимо замелькали очертания сортировочной станции, снова послышалась ожесточенная дробь перестука колес.

Коли быстро вскочил на ноги. Теперь вся сила воли, которая управляла составом, но несколько минут назад покинула эту комнату, оказалась сосредоточена в его крохотном тельце, и была тем единственным, что не претерпело уменьшения в масштабе один к тремстам. Коли внезапно вспомнил, что в самом начале своего злосчастного путешествия он чуть ли не по колено увяз в похожем на резиновую губку слое балластного материала, по которому были уложены рельсы. Но ведь в зоне сортировочной станции этого материала было чуть ли не целые гектары! Он снова прошел к платформе с бревнами и поспешно огляделся вокруг.

— Поролон, — сказал он себе, — а никакой не балласт.

И в то же мгновение прыгнул вперед, словно перед ним распахнулась пуховая постель.

Несколько секунд он пребывал в состоянии поистине роскошной неподвижности, наблюдая, как состав уносится в направлении разрушенного Коливилля. Потом вздохнул — надо же такому случиться!..

А где-то внизу, стоя у входной двери, Брайан застегивал плащ. Мать встревоженно смотрела на сына.

— Мне кажется, отцу бы сейчас хотелось, чтобы ты помог ему в управлении поездами. Да и поздно уже куда-то идти.

— Нет, он сам меня прогнал.

Мать вздохнула. Она стала невольно прокручивать в голове предстоящую сцену объяснений с мужем, когда тот наконец соизволит спуститься из мансарды. Наверное, даже от ужина откажется, а потом, оставшись голодным, станет еще больше злиться.

— Ну, недолго…

— Я только до Билли дойду. Он говорит, у них в саду каждый вечер появляется ежик, вот мы и хотим посмотреть на него.

— Ладно, только застегнись хорошенько.

Коли заставил себя подняться на ноги. Он пребывал в полном одиночестве — фигура из плоти и крови, окруженная миром фальши.

— После всего случившегося я к ним больше даже пальцем не прикоснусь, — тихо проговорил он.

Это было его решение, но оно же оказалось и пророчеством. Свистящий звук налетающего дизеля — вот, пожалуй, и все, что он услышал и вообще почувствовал, прежде чем тот сокрушил его. И скорость-то у него была всего каких-то три мили в час, или, если хотите, шестьдесят.

Смерть наступила мгновенно.

Точнее, почти мгновенно — он все же успел подумать: «Ну надо же, как глупо погибать вот таким крохотным — наверное, даже и не найдут здесь! И все станут гадать, куда это я запропастился…»

Теперь ему уже хотелось покинуть этот ничтожно малый мир, который, как ни странно, оказался для него слишком большим. Это и было его предсмертным желанием.

Ни у кого не вызвало сомнения то, что речь идет об убийстве, когда они обнаружили Коли лежащим поперек игрушечного мира, являвшегося его самым большим увлечением и предметом гордости. При этом тело его было настолько изувечено, искорежено и окровавлено, что всем стало ясно: подобные увечья ему мог нанести лишь маньяк, обладающий громадной, всесокрушающей силой.

— Похоже, когда на него напали, он так и продолжал играть со своими моделями, — заметил полицейский инспектор. — Ток был все еще не отключен, и на него наехало не меньше десятка поездов. Сказать по правде, вид у него был такой, словно по нему прошлись десять настоящих составов.