Онлайн чтение книги Джуд незаметный
III

И все же, несмотря на все эти сдерживающие причины, Джуда инстинктивно тянуло к ней, и он в первое же воскресенье отправился на утреннюю службу в кафедральный собор при Кардинальском колледже, надеясь увидеть ее, так как он узнал, что она часто там бывает.

Она не пришла, но после полудня погода прояснилась, и он решил дождаться ее. Он знал, что если она вообще придет, то должна пройти по восточной стороне зеленого квадратного двора, — только таким путем можно было войти в церковь, — и, пока звонил колокол, он ждал, стоя в дальнем углу. Она появилась за несколько минут до начала службы в потоке других прихожан, проходивших под стенами колледжа, и, увидев ее, он двинулся по противоположной стороне и последовал за нею в собор, радуясь, как никогда, что еще не представился ей. Смотреть на нее, оставаясь незамеченным и неузнанным, — этого пока было для него достаточно.

Он задержался у входа, и когда садился на место, богослужение уже началось. День был хмурый, печальный и тихий — один из тех дней, когда религия представляется необходимостью и для простых смертных, а не только роскошью для эмоционально утонченных и праздных. В тусклом полумраке, прорезанном слепящими снопами света, падающего из эркеров, можно было лишь с трудом различить молящихся, сидевших с противоположной стороны. Но он все же нашел среди них Сью. Едва успел он определить, где она сидит, как вступил хор и запели вторую часть "Блаженны непорочные в пути" сто девятнадцатого псалма, а орган перешел на патетический григорианский мотив.

Это был тот самый вопрос, который занимал мысли Джуда в данный момент. Какой он безнравственный и никчемный! Дал волю животной страсти к женщине и на себе испытал ее плачевные последствия, потом хотел покончить с собой, а вместо этого пошел и напился. Могучие волны органной музыки захлестывали хор, и не было ничего удивительного в том, что Джуд, воспитанный на вере в сверхъестественное, был почти убежден, будто этот псалом не зря выбран заботливым провидением по случаю его первого посещения святого храма. На самом же деле это был обычный вечерний псалом, исполняемый двадцать четвертого числа каждого месяца.

Девушку, к которой он начал испытывать необыкновенную нежность, в это время овевали те же гармонии что наполняли и его слух, и мысль об этом приводила его в восхищение. Наверное, она часто приходит сюда, так как она и телом и душой предана церкви по роду своих занятий и образу жизни, то она должна иметь с ним много общего. Сознание, что наконец-то он обретет единомышленницу, которая много обещает как в смысле человеческих, так и духовных качеств, для впечатлительного и одинокого юноши было подобно росе Ермонской, и он до конца службы пребывал в состоянии полного восторга.

Правда, можно было бы сказать ему, что свежестью потянуло не только из Галилеи, но и с Кипра, но он решительно отверг бы такое подозрение.

Джуд выждал, пока она встанет с места и пройдет притвор, а затем встал и сам. Она не смотрела в его сторону, и когда он добрался до выхода, она уже ушла далеко вперед по широкой дорожке. Так как на нем был воскресный костюм, ему захотелось пойти за ней следом и представиться. Но внутренне он еще не вполне подготовился к такому дерзкому поступку, да к тому же — увы! — вправе ли он был поступить так, когда в нем пробуждалось запретное чувство?

Несмотря на то, что во время богослужения он как будто всецело настроился на религиозный лад, в чем он и сам старался убедить себя, от него все же не укрылся истинный характер его влечения. Она ему совсем чужая, а что он видит в ней только родственницу — притворство! "Этого не должно быть! — говорил он себе. — Я человек женатый и не должен с ней знакомиться!" Однако Сью все-таки была ему родственницей, а то обстоятельство, что у него есть жена, хотя бы и в другом полушарии, в некотором смысле могло даже сослужить ему службу. Ведь Сью и в голову не придет подумать о каких-либо нежных чувствах с его стороны, и она будет встречаться с ним легко и непринужденно. Не без горечи он поймал себя на мысли, сколь мало он заинтересован в той легкости и непринужденности, какие она обретет, узнав о нем все.

За несколько дней до этого богослужения Сью Брайдхед — хорошенькая молодая женщина с ясным взглядом и легкой походкой — освободилась на вторую половину дня и, покинув церковную лавку, где она не только работала, но и жила, отправилась с книгой в руках на прогулку за город. Стойл один из тех безоблачных дней, какие выдаются иногда между холодными и дождливыми днями в Уэссексе и других местах, словно по капризу бога погоды. Она прошла милю или две и, оставив город позади, поднялась на холм.

Дорога пролегала меж зеленых полей. Подойдя к перелазу, Сью остановилась, чтобы дочитать начатую страницу, затем оглянулась на город, на его старые и новые башни, купола и островерхие крыши.

По ту сторону перелаза, на тропинке, она увидела темноволосого человека с болезненным цветом лица, он сидел на траве возле большой квадратной доски, на которой вплотную одна к другой стояли гипсовые статуэтки (иные из них были покрыты бронзой), и переставлял их, собираясь двинуться дальше. В большинстве своем это были уменьшенные копии античных статуй богов, весьма мало похожих на те, какими девушка привыкла их видеть; среди них была наиболее распространенная копия Венеры, Диана, а из представителей другого пола — Апполон, Вакх и Марс. Несмотря на то, что фигурки стояли за много ярдов от Сью, они так ярко выделялись на фоне зеленой травы в лучах юго-западного солнца, что она отчетливо различала все их контуры, а так как они пришлись почти на одной линии с городскими колокольнями, которые она видела перед собой, это будило в ней до странности чуждые и противоречивые мысли. Человек поднялся, а заметив ее, вежливо снял шляпу и выкрикнул: "Ста-а-атуэтки!" — причем произношение вполне соответствовало его внешности. После этом он проворно поднял к себе на колено доску с собранием богов и простых смертных, затем поставил ее на голову, подошел к Сью и опустил доску на ступеньки перелаза. Для начала он предложил ей изделия помельче — бюсты королей и королев, потом менестреля, затем Купидона с крылышками. Она отрицательно покачала головой.

— Сколько стоят вот эти две? — спросила она, тронула пальцем Венеру и Аполлона — самые большие статуэтки на доске.

Он ответил, что она может взять их за десять шиллингов.

— Для меня это слишком дорого, — сказала Сью.

Она предложила ему значительно меньше, и, к ее удивлению, торговец вынул статуэтки из проволочный гнезд и протянул ей. Она схватила их, словно сокровище.

Но когда деньги были уплачены и торговец ушел, она растерялась, не зная, что с ними делать. Теперь, перейдя в ее руки, они казались такими заметными, такими голыми. Ей стало не по себе, и она вдруг устрашилась своей затеи. Пока она вертела статуэтки в руках, гипсовая пыль запорошила ее перчатки и жакет. Некоторое время она несла их неприкрытыми, но потом нашла выход. Она нарвала лопухов, лебеды и прочей сорной травы, росшей у изгороди, и старательно завернула в них свою ношу. Получился огромный букет зеленых растений, собранный страстной любительницей природы.

— Что ж, лучше уж что-нибудь, только не эти надоевшие церковные украшения! — подумала она вслух.

Однако она по-прежнему нервничала и почти жалела, что купила статуэтки.

То и дело заглядывая под листья, чтобы проверите цела ли рука у Венеры, она вступила со своей языческой ношей в наихристианнейший из городов страны по глухой улице, параллельной Главной, и, завернув за угол, подошла к боковому входу в лавку, где жила и работала. Она сразу же пронесла покупки в свою комнату и сперва решила было запереть их в сундучок, который был ее собственностью, но, обнаружив, что статуэтки чересчур велики, она завернула их в большие листы оберточной бумаги и поставила на пол в углу.

Хозяйка дома, мисс Фонтовер, была пожилая дама в очках, одевавшаяся совсем как аббатиса, знаток ритуала, как и подобало человеку ее рода занятий, прихожанка обрядовой церкви св. Силы в упомянутом уже предместье "Вирсавия", которую начал посещать и Джуд. Она была дочерью небогатого священника и после его смерти, которая случилась за несколько лет до настоящих событий, смело бросила вызов нужде, купив небольшую лавку церковных принадлежностей и расширив ее до теперешних внушительных размеров. В качестве единственного украшения она носила нашейный крест и четки и знала наизусть весь христианский календарь.

Она пришла звать Сью к чаю и, так как девушка замешкалась с ответом, вошла в комнату как раз в тот момент, когда Сью в спешке обвязывала свертки бечевкой.

— Делали покупки, мисс Брайдхед? — спросила она, разглядывая завернутые статуэтки.

— Да… захотелось немного украсить комнату, — ответила Сью.

— Гм… а мне-то казалось, что я уже позаботилась об этом, — сказала мисс Фонтовер, окидывая взглядом гравюры святых в готических рамках, свитки с готическими надписями и прочие вещицы, которые уже не годились для продажи и пошли на убранство этой мрачной комнаты. — Что это? Что-то большое! — Она проковыряла в бумаге дырку величиной с облатку и заглянула в нее. — О, статуэтки? Две штуки? Где вы их взяли?

— Купила у бродячего торговца…

— Это святые?

— Да.

— Какие же?

— Святой Петр и святая… э-э… святая Мария Магдалина.

— Ну ладно, пойдемте пить чай, а потом, если будя еще светло, заканчивайте тот органный текст.

Эти маленькие препятствия, помешавшие удовлетворению ее, в сущности, минутной прихоти, лишь еще сильнее разожгли в Сью желание поскорее распаковав свою покупку и рассмотреть ее, а потому, когда настали время сна и можно было не бояться, что ее потревожат, она не спеша сняла с богов их покровы. Поставив статуэтки на комод, а возле них по свече, она улеглась в постель и начала читать книгу, которую вынула из своего сундучка и о существовании которой мисс Фонтовер даже не подозревала. Это был том Гиббона, а читала она главу о царствовании Юлиана Отступника. Время от времени она поднимала глаза на гипсовые фигурки, которые выглядели странно и неуместно рядом со святым распятием на стене, случайно оказавшимся между ними, и, словно это навело ее на мысль, она вдруг вскочила, достала из сундучка другую книгу — томик стихов — и раскрыла ее на знакомой поэме:

которую дочитала до конца. Потом задула свечи, разделась и погасила свет.

Она была еще в том возрасте, когда спят крепко, однако в ту ночь она то и дело просыпалась и в рассеянном свете, проникавшем с улицы, видела на комоде белые гипсовые фигурки, составлявшие странный контраст их окружению — всем этим священным текстам, мученикам и гравюре в готической рамке со сценой распятия, различить на которой, правда, можно было лишь крест, так как фигуру еще скрывали ночные тени.

В одно из таких пробуждений она услышала, как часы на колокольне пробили ранний предрассветный час. Бой часов достиг слуха еще одного человека, что сидел над книгами в том же городе и не очень далеко от нее. Поскольку ночь была субботняя, Джуд не завел будильник, обычно поднимавший его спозаранку, и по привычке собирался лечь на два-три часа позже, чем позволял себе в будни. Сейчас он усердно читал свою грисбаховскую Библию, и в то самое время, когда Сью беспокойно ворочалась в постели, разглядывая статуэтки, полисмен и запоздалые горожане, которым случилось проходить под его окном, задержавшись, могли бы услышать, как в доме кто-то с жаром бормочет слова на неведомом наречии — слова, полные неизъяснимого очарования для Джуда и лишенные всякого смысла для других.

— "Алл гемин гейс теос то патер, экс гоу та панта, кай гемейс, эйс аутон".

А захлопывая книгу, он произнес звучным, полным благоговения голосом:

— "Кай гейс Куриос Иесоус Христос, ди гоу та панта кай гемейс ди аутоу!"