Онлайн чтение книги Долина пламени
ГЛАВА VIII. Харн чудовищный

Рафт представил себе эту сцену тридцатилетней давности. Молодой, теряющийся в догадках, восторженный Крэддок — он один во всем мире знает о невероятной межгалактической Силе, которая бушует в недрах джунглей. Сейчас, пожалуй, Рафт и сам мог понять то искушение, которое толкнуло Крэддока вмешаться в неведомые силы природы.

— Я разбудил Пламя. Мне помогли записи, которые я нашел. Я не понял всего, что в них было, но понял вполне достаточно, чтобы действовать. Даже слишком. И тогда… — Крэддок поднял и показал Рафту свои изуродованные руки, — я достиг цели и… проиграл, потому что Пламя, хотя оно и безудержно бушевало, так и не достигло своего максимума. Мне еще повезло — я спасся.

И вновь на измученном лице отразился ужас.

— В том пылающем аду я смотрел на свои руки и видел, как изменяется живая плоть. Я видел, Брайан, человеческую ткань, которая корчилась в муках, чернела и превращалась во что-то… дьявольское. И даже когда я уже убегал, то чувствовал это место, где раньше были мои пальцы. Я чувствовал, как они… корчились!

Он глубоко вздохнул и продолжал уже спокойнее:

— Я убежал в джунгли и там ампутировал этот ужас. У меня был с собой хирургический набор. Мне удалось сделать это без анестезии — в те времена ее у меня просто не было. Тогда я думал, что никогда больше не вернусь в Паитити. С карьерой, конечно, все было покончено. Мои руки уже не были руками.

Но что-то удерживало меня на Амазонке. Я слишком близко подошел к Пламени, оно коснулось меня, и после этого я уже не мог уехать из Бразилии. Иногда мне казалось, что барабаны Ютахи рассказывают мне о Курупури.

Он покачал головой.

— И Курупури вернулось ко мне. Тридцать лет спустя. Паррор нес с собой знак Пламени, когда спускался вниз по реке, и индейцы почувствовали это. Невероятная сила посылала свои сигналы через джунгли. Когда я впервые увидел Паррора на станции, я ощутил ту же самую энергию жизни, которую испытал на себе в Паитити. Она была слабее, но ошибиться я не мог. В меня вселился страх.

Паррор подошел ко мне в лаборатории и отдал записную книжку. Он выследил меня по ней. Знаешь, в джунглях есть свой «лесной телеграф», и Паррор узнал мое имя. Когда он уходил из Паитити, его шансы отыскать меня были почти нулевые, но он надеялся, что я все еще жив и он меня найдет.

И ему повезло — он нашел. Он сказал мне, что я должен отправиться вместе с ним в Паитити, но я, конечно, отказался. И тогда появился ты.

— Помню, — кивнул Рафт. — Но ты был один в лаборатории.

— Не забывай о метаболизме Паррора. В нашем медленном мире он, когда хочет, может передвигаться с невероятной скоростью. Ему приходилось сдерживать себя и делать все медленно, когда мы на него смотрели. Он просто выбежал так быстро, что ты не успел его заметить. А позже он загипнотизировал меня с помощью зеркала. Я знал, что делаю, но изменить ничего не мог. До тех пор, пока не проснулся здесь, в замке. Теперь я знаю истину, но беспомощен, как ребенок.

— А в чем истина? В том, что за тридцать лет примитивные животные эволюционировали в людей-кошек?

— Это были ягуары, которые обитали в долине, — поправил его Крэддок. — И не за тридцать лет. Тридцать миллионов, а может быть, миллиардов лет Пламя излучало энергию. Я же говорил тебе, что человеческая жизнь могла вместиться в одну секунду, в одно мгновение. То, на что в нашем мире уходят эры, в Паитити происходит за тридцать лет. Метаболизм и скорость протекания жизненных процессов так высоки, что за несколько дней или даже часов ягуары превратились в дикарей, а затем — в разумных существ. Их лапы стали руками. Они научились ходить прямо. Если бы в те дни мы посмотрели на Паитити сверху, то увидели бы буквально растекающиеся тени, тающую и изменяющуюся живую плоть.

Крэддок умолк и посмотрел на свои руки.

— Да, — продолжил он вскоре, — люди-кошки эволюционировали и стали разумными. Они создали свою культуру, опираясь на культуру своих предшественников. Все остальные формы жизни зашли в тупик. В любой среде только один вид господствует. Здесь этим видом было кошачье семейство.

Но позже Пламя вновь начало опускаться. Я пробудил его искусственной стимуляцией совсем ненадолго. В течение одного-двух ближайших поколений Пламя опустится до опасного уровня, и тогда излучение снова станет гибельным, как это уже случилось при жизни Первого Рода.

Рафт быстро перевел дыхание.

— Наконец-то я начинаю понимать, что к чему.

— Так вот, — продолжал Крэддок, — Паррор увел меня насильно. Я был ему нужен, потому что записей, оставленных Первым Родом и хранивших тайну Пламени, уже не существовало. Я оставил их еще тогда в пещере, и они сгорели в том аду. То же случилось бы и со мной, останься я там чуть дольше. Паррор думал, что я знаю, как вновь пробудить Пламя.

— А разве ты не знаешь?

— Я не понял всего, что было в записях, — признался Крэддок, — Я тебе говорил уже. Я могу разбудить Пламя, но не управлять им. А это слишком опасно.

— Даже Паррор не будет так рисковать, — вмешалась Джанисса. — До тех пор пока он не будет знать все точно, он за это не возьмется.

Крэддок поспешно поднял руку.

— Кто-то идет. Кажется, Паррор.

Джанисса взяла зеркало.

— Мы не можем говорить, пока он не уйдет. Ни о чем не рассказывай ему, Крэддок.

— Смогу ли? — спросил валлиец, и его лицо подернулось серой пеленой.

Рафт обессиленно откинулся назад — он был весь в испарине. Джанисса с сочувствием смотрела на него.

— Это непростой путь, и он не известен нам до конца, сказала она, — но мы должны снова пройти по нему.

— Да. А что касается лично меня, то я бы хотел собственными руками свернуть шею этому Паррору. Или поймать его в прицел винтовки.

— Ну что ж, возможно, тебе это удастся, но позже, — лицо ее помрачнело. — Пойми, нас подстерегает еще большая опасность. Крэддок прочел записи, хотя и не все понял.

— И что?

— Он многое забыл, но в его памяти это сохранилось и может быть восстановлено. Если это произойдет, то Паррор узнает все, что было известно Первому Роду.

— Он может проникнуть в память Крэддока, да? Что-то вроде мнемоники… гипноза, насколько я понимаю.

— Не совсем так, — на лице девушки читалась тревога. — Он работает над устройством, которое может помочь ему.

Рафт сжал губы.

— И если у него это получится, он попытается разбудить Пламя?

— Конечно, и это самое опасное, — сказала Джанисса. — Допустим, Первый Род знал, как сдерживать Курупури, но они ни разу так и не провели этот опыт. И мы не знаем, правильными ли были их расчеты, ведь так?

— Не знаем, — подтвердил Рафт.

Джанисса волновалась.

— А вдруг Пламя, вырвавшись на свободу, уничтожит Паитити. Многие из нас думают так же, как Первый Род, — мы можем спокойно прожить свою жизнь и оставить решение этой задачи нашим детям. Но Пламя быстро опускается, все быстрее и быстрее течет вода в реке. Мы не знаем, когда оно достигнет опасной отметки. А царь… царь медлит с решением.

— На чьей он стороне?

— Никто не знает, — она пожала плечами. — Мы не можем прочесть мысли Дарума. Многие в Пантити хотят жить спокойно, как это было всегда. Они предпочитают откладывать решение, а не рисковать. Но есть и другие, которые думают иначе.

Я сама не знаю, что выбрать, Брайан. Я знаю только одно свой долг. Во мне течет кровь царей Паитити, и я должна хранить Пламя. И, если надо, я буду против Паррора. Если царь примет решение, я подчинюсь ему. И еще одно: в памяти Крэддока есть ответ. И в этом ответе — жизнь или смерть.

Рафт посмотрел в открытое окно на туманную завесу, которая висела над гигантской пропастью, и тихо проговорил:

— Видишь ли, Джанисса, теперь я тоже в этой игре. Не знаю пока, где и как я пригожусь, но я уже не сторонний наблюдатель. — Он твердо посмотрел на девушку. — Я не люблю, когда мной помыкают. Дарум, Паррор и даже ты относитесь ко мне и Крэддоку, как к пешкам в этой игре. И нам трудно доказать обратное, потому что мы слишком мало знаем.

Джанисса, не мигая, смотрела на Рафта. Он продолжил:

— Мы оказались втянутыми во все это. Больше всего мы хотим одного — выбраться отсюда и вернуться в наш мир. Если ты поможешь нам, мы поможем тебе. Давай будем откровенны ты не против того, чтобы Паррор узнал, как управлять Пламенем, но ты не хочешь, чтобы он действовал вопреки воле царя. Я прав?

— Да, это так.

— Отлично. Значит, весь вопрос в том, чтобы убедить царя, что я — Брайан Рафт. Сейчас я его пленник, потому что он принимает меня за Крэддока.

Ее зеленые глаза вспыхнули.

— Я недавно узнала, что Дарум вышел из замка с отрядом солдат.

— Выходит, он поверил мне! Он сам пошел за Крэддоком.

Неожиданно Рафт умолк: он понял, что царь не поверил ему на слово и решил развязать гордиев узел своей неуверенности одним ударом — пойти к Паррору и выяснить все там, на месте.

— Паррор слишком хитер, — сказала Джанисса. — Я не знаю… — Она помотала головой, и грива ее вьющихся волос взъерошилась.

— Итак, что же мне делать? — проговорил Гафт. — Сидеть и ждать, пока Дарум вернется обратно в замок?

Девушка задумалась.

— Я еще раз попробую зеркало, — сказала она наконец и, взяв зеркало в руки, стала вглядываться в его мутную поверхность. Рафт заметил, как она вздрогнула.

— Что случилось? — спросил он.

— Подожди, — проговорила она, останавливая его жестом руки. — Нет, ничего не получается. Я чувствую заслон.

Она выпрямилась и спрятала зеркало в складках платья.

— Крэддок в трансе, — сказала она. — Дело не в зеркале, Крэддок сейчас под гипнозом. Паррор ведет его куда-то — я не смогла разглядеть куда. Но из замка они ушли.

Рафт прикусил нижнюю губу.

— И ты никак не можешь связаться с Крэддоком?

— Я могу уловить только отдельные его мысли. Не больше.

— А куда они идут? Попробуй узнать, Джанисса. Это может нам помочь.

Джанисса вновь вынула зеркало, склонилась к нему и сосредоточилась. Рафт заметил, как у нее на лбу от напряжения выступили капельки пота.

— Трудно. Его сознание закрыто.

— Попробуй еще раз!

Но она неожиданно опустила зеркало.

— Нет, нет, только не Харн! Он не мог туда пойти! — растерянно пробормотала она. Рафт взял ее тонкие руки в свои.

— Харн? Это там, где Пламя?

Джанисса отшатнулась от него, она вся дрожала.

— Нет, нет. Я думала, он пойдет по невидимой дороге, но в Харн… У него, должно быть, есть какая-то защита, о которой я ничего не знаю. Иначе это самоубийство.

— Что такое Харн? Где это?

— У истока великой реки, — ответила Джанисса, — той самой, что течет под Замком Доирады. Харн там, но люди туда не ходят.

— Почему?

Джанисса, казалось, ушла в себя.

— В Саду Харна жизнь, которая не похожа на нашу. Там есть существа, которые… которые — я не знаю. Я никогда не была в Саду. Но я была рядом, и там что-то прикоснулось к моему сознанию, что-то холодное, гадкое и ужасное.

Рафт громко засмеялся.

— Ох, уж эти мне призраки! Мне бы мою винтовку, я бы им показал.

— Харн — это очень опасно, — тихо проговорила девушка. Если Паррор знает, как защитить себя там, он намного умнее, чем я думала. Но мне страшно за Крэддока.

— Напрасно. До тех пор пока ему нужен Крэддок, Паррор будет заботиться о нем не хуже, чем о самом себе. Очевидно, Харн — это запрещенная зона Паитити, а это как раз на руку Паррору. У него будет достаточно времени выведать у Крэддока все, что ему нужно.

В Джаниссе произошла какая-то перемена.

— Это меняет дело, Брайан, — сказала она, — Когда Дарум придет в замок Паррора, он увидит, что тот ушел. Если царь узнает, что Паррор отправился в Харн, и поспешит за ним, то сможет настичь его в пути. — Гибкое, плавное тело Джаниссы изогнулось, и она встала. — Да, это меняет наши планы. Я должна предупредить Дарума.

— Я пойду с тобой, — сказал Рафт.

— Нет, тебе нельзя. Ты не сможешь пройти там, где я, она показала рукой в сторону балкона. — А за дверью стража.

— О страже я сам позабочусь.

— Ты не такой сильный. Я должна идти быстро и одна.

Она уже направилась к балкону, но Рафт схватил ее за руку.

— Скажи мне хотя бы, как открывается дверь! — попросил он.

Она лукаво улыбнулась.

— Выбери самое яркое пятно света и положи на него свою руку. Но лучше — дождись меня, Брайан. Иногда у двери не один замок.

Они уже вышли на балкон, и Джанисса легко перекинула ногу через перила.

— Ты вернешься? — спросил ее Рафт.

— Обещаю, — ответила Джанисса.

«Она переменчива, как ветер», — вспомнил Рафт слова Дарума. Насколько можно было верить этой девушке-кошке, этому созданию из другого мира?

Рафт крепко схватил ее за руки и привлек к себе. Худое, но сильное тело девушки напряглось — она сопротивлялась, и все же губы Рафта коснулись ее губ.

Только после поцелуя он отпустил ее.

— Теперь, по крайней мере, тебе будет не так легко меня забыть, — сказал он с легкой усмешкой.

Джанисса смотрела на него, с удивлением дотрагиваясь пальцами до своих губ.

— Нет, — сказала она загадочно. — Этого я не забуду.

Она соскользнула вниз. Ее ловкое тело изогнулось и почти слилось с камнем, чтобы не задеть острые лезвия. Рафт провожал ее взглядом, пока тонкая фигура девушки не исчезла за одной из башен, а потом, почти с прежними сомнениями, вернулся в свою великолепную тюрьму.

Решения он все еще не принял.

Знал он теперь много, но для немедленных действий ничего не подходило. Разве что — он поднял голову и посмотрел на дверь — ключ. Им действительно можно было воспользоваться. Если, конечно, он не хочет сидеть здесь и ждать, пока возвратятся Джанисса или царь.

Рафт отыскал тяжелую металлическую статуэтку, обмотал ее шелковой лентой и подошел к двери. Внимательно всмотревшись в полупрозрачную поверхность, он обнаружил на ней светящиеся пятна, которые медленно, точно лунные блики на воде, двигались внутри овала.

Самое яркое пятно света!

Он нашел его и накрыл ладонью. Дверь не открылась. Пятно медленно выплыло из-под руки. Он попробовал еще раз, но также безуспешно.

У двери был не один замок. Как она и говорила. Горько усмехнувшись, Рафт отшвырнул свое оружие и вышел на балкон.

Джанисса была уже внизу. Последовать за ней он не мог и даже не питал на этот счет никаких иллюзий. Сделать канат, который достал бы до самого низа, было невозможно. Рафт наклонился и попробовал отломать одно из лезвий. Но все кончилось тем, что он порезал палец.

Он тихо и грубо выругался. После этого стало легче. Опустившись на гору подушек, он попробовал выработать план действий. Это оказалось делом не из легких. Чего он хотел, было очевидным, — выбраться отсюда вместе с Крэддоком. Но как? Как это сделать?

Дорогу назад он знал. Если бы он очутился в джунглях, он мог пройти через них даже без винтовки. Но бегство не решало теперь всех проблем.

Амулеты — одним владел Паррор, а другой был сейчас у царя — давали возможность тем, кто владел ими, жить за пределами Паитити и замедлять метаболизм, приспосабливая скорость обмена веществ к той, которая существовала во внешнем мире. Последствия могли быть самыми неожиданными, вроде того случая с Паррором, когда обычному человеческому глазу было просто невозможно заметить его стремительное перемещение.

Предположим, раздумывал Рафт, что им с Крэддоком удастся сбежать и они дойдут до Ютахи. Пусть у них будет в запасе неделя или даже месяц. Но преследователи из Паитити настигнут их в один день. С помощью амулетов Паррор или царь доберутся до них и убьют или загипнотизируют, используя волшебное зеркало Джаниссы. Тогда он и Крэддок вновь окажутся в Паитити.

Это был опять тупик.

Рафт попытался определить ход времени, но сделать это было почти невозможно. Солнце практически стояло на месте, а движение секундной стрелки на часах было таким медленным, что Рафт его не замечал. Скорость его жизни здесь была невероятно высокой, и поэтому в Паитити он был почти на равных с людьми-кошками. Как только он выйдет отсюда, его метаболизм замедлится до обычного уровня, и тогда он лишится даже этого небольшого преимущества.

А может быть, ответ кроется в их психологии — психологии семейства кошачьих…

Рафт долго сидел, погруженный в свои мысли, и отвлекся лишь тогда, когда открылась дверь. Но это был не Ванн — в комнату вошел страж, а за ним мальчик-слуга вкатил столик с едой. Рафт поел и снова глубоко задумался. Сейчас должна быть ночь, решил он, но дни в Паитити были такими же долгими, немыслимо долгими, как и ночи.

Изначально все разумные существа, живущие сейчас в Паитити, произошли от семейства кошачьих, в то время как далекими предками Рафта были обезьяны. Как известно, обезьяны любопытны, и любопытство — один из самых сильных инстинктов, который заложен в человеке самой природой. Кошки же теряют интерес к чему бы то ни было очень быстро. Они не строят, не созидают. Этими замками, воздвигнутыми в незапамятные времена Первым Родом, люди-кошки просто завладели когда-то и потом лишь обновили. Кошки по своей внутренней природе гедонисты. Конечно, сильно повлиял на эти инстинкты вложенный извне разум, силу которого Рафт еще не мог оценить до конца.

Может ли он строить планы по законам своей человеческой логики в этом чужом мире? Реакция людей-кошек может быть непредсказуемой.

Тихий, настойчивый, словно предупреждающий о чем-то шепот — больше похожий на шорох, потому что в нем не было ни единого слова, — пронесся по комнате.