Онлайн чтение книги Дом стрелы
Глава 5. Бетти Харлоу отвечает

– Но мы не можем видеть даже сквозь самые широкие окна, – продолжал Ано, – что происходило за ними две недели назад. В таких случаях, мадемуазель, нам приходится становиться назойливыми и задавать вопросы.

– Я готова на них ответить, – спокойно сказала Бетти.

– Не сомневаюсь, – добродушно отозвался детектив. – Я могу сесть?

Покраснев, Бетти вскочила:

– Конечно, мосье Ано. Прошу прощения.

Только эта маленькая оплошность свидетельствовала о том, что девушка нервничает. Если бы не она, Джим мог бы приписать Бетти почти сверхъестественное для ее возраста самообладание.

– Ничего, – улыбнулся Ано. – В конце концов, даже самые вежливые из нас, полицейских, не слишком приятные гости. – Он придвинул к себе стул таким образом, чтобы сесть лицом к Бетти. Но все преимущества детектив уступил девушке. Солнечный свет падал ему прямо в лицо, в то время как лицо Бетти было обращено к комнате. – Прежде всего, мадемуазель, – начал Ано, опустившись на стул, – я изложу вам план нашей простейшей процедуры, каким я его представляю себе в данный момент. Тело мадам Харлоу было эксгумировано вчера вечером в присутствии вашего поверенного.

Бетти вздрогнула от отвращения.

– Конечно, все это весьма неприятно, – быстро добавил Ано. – Но мадам Харлоу уже нельзя причинить вред, а мы должны думать о живых и обеспечить, чтобы в отношении вас, мисс Бетти Харлоу, не осталось ни тени подозрений. Мы должны дождаться заключения медицинского эксперта, после чего магистрат, несомненно, принесет вам извинения, а я смогу вернуться в скучный Париж, Увозя с собой подписанную фотографию очаровательной мисс Харлоу.

– И это все? – воскликнула Бетти, радостно всплеснув руками.

– Для вас да, мадемуазель. Но не для нашего друга Бориса! – Ано усмехнулся. – Мне не терпится провести с ним полчаса с глазу на глаз. Постараюсь, чтобы при этом не присутствовал мой добрый друг мосье Фробишер, иначе он испортит мне все удовольствие. Он будет смотреть на меня, как моя чопорная тетушка, и думать: «Какой стыд! Этот Ано просто шут! Он ведет себя неподобающе!» Я и не собираюсь вести себя подобающе, зато буду смеяться всю дорогу от Дижона до Парижа.

Мосье Ано уже смеялся, и Бетти неожиданно присоединилась к нему, напомнив Джиму, как он слышал ее звонкий смех сквозь открытую дверь в холле.

– Смейтесь сколько угодно, мадемуазель! – воскликнул Ано. – Можете смеяться даже над моей глупостью. Вы должны задержать мосье Фробишера в Дижоне, покуда он не обучится этому божественному искусству.

Детектив придвинул свой стол чуть ближе к девушке, и перед мысленным взором Джима предстало малоприятное видение врача, который с шутками и прибаутками незаметно придвигается к опасно больному пациенту. Ему понадобилось несколько минут, чтобы изгнать эту картину из головы.

– Теперь перейдем к делу, – сказал Ано, – и постараемся выстроить все факты по порядку.

– Да, – согласился Джим и тоже слегка придвинул свой стул. Любопытно, подумал он, как мало он знает о подлинных фактах этого дела.

– Насколько нам известно, мадемуазель, мадам Харлоу мирно скончалась в своей постели?

– Да, – подтвердила Бетти.

– В ночь с двадцать седьмого на двадцать восьмое апреля?

– Да.

– В ту ночь она спала одна в своей комнате?

– Да, мосье.

– Так было всегда?

– Да.

– Кажется, ее уже некоторое время беспокоило сердце?

– Последние три года она была инвалидом.

– И в доме находилась опытная сиделка?

– Да.

Ано кивнул.

– Скажите, мадемуазель, где спала эта сиделка? В комнате, соседней с комнатой мадам?

– Нет. Ей отвели спальню на том же этаже, но в конце коридора.

– Насколько далеко находилась эта спальня от комнаты вашей тети?

– Их разделяли две комнаты.

– Большие?

– Да. Все эти комнаты расположены на первом этаже, и их можно назвать гостиными. Но с тех пор, как мадам заболела и ей стало трудно подниматься по лестнице, некоторые из них приспособили для нее.

– Понятно. Значит, две большие гостиные? А стены в доме достаточно плотные – ведь его построили не в наши дни. Тогда ответьте, мадемуазель, был бы слышен в комнате сиделки крик мадам Харлоу ночью, когда в доме было тихо?

– Едва ли, – ответила Бетти. – Но у кровати мадам находился звонок в спальню сиделки. Ей было достаточно нажать кнопку.

– Вот как? Звонок установили специально для нее?

– Да.

– А кнопка в пределах досягаемости. Но если бы мадам потеряла сознание, от звонка было бы не много пользы. Разве сиделке нельзя было отвести комнату поближе?

– Вообще-то можно, мосье Ано. Смежную комнату со спальней моей тети.

Ано с озадаченным видом откинулся на спинку стула. Джим Фробишер решил, что ему пора вмешаться. Он нервничал все сильнее, не понимая, почему необходимо досаждать Бетти этими вопросами.

– Мы бы сэкономили время, мосье Ано, – предложил он, – если бы сами взглянули на эти комнаты.

Детектив повернулся, словно на шарнире, с восхищением глядя на младшего коллегу.

– Отличная идея! – воскликнул он. – Как изобретательно, мосье Фробишер! Примите мои комплименты! – Внезапно его энтузиазм сменился унынием. – Но какая жалость!

Ано ожидал, что его компаньон потребует объяснений, но Джим молчал, покраснев от злости. Очевидно, он сделал нелепое предложение и был за это высмеян в присутствии Бетти Харлоу, которая смотрела на него как на спасителя. Этот Ано просто невыносим!

– Нам следовало посетить эти комнаты раньше, мосье Фробишер, – наконец объяснил детектив. – Комиссар полиции опечатал их, и в его отсутствие мы не можем сломать печати.

На губах Бетти Харлоу мелькнула улыбка, и Джим увидел, как Ано напрягся, словно сторожевой пес, услышавший звук в ночи.

– Вам смешно, мадемуазель? – резко осведомился он.

– Совсем наоборот, мосье. – Лицо девушки стало печальным. – Я надеялась, что эти ужасные печати теперь можно убрать. Они внушают страх. Как будто дом стал запретным!

Поведение Ано сразу же изменилось.

– Могу хорошо это понять, мадемуазель, – сказал он. – Постараюсь добиться, чтобы печати сломали. От них нет никакой пользы, так как комнаты опечатали, когда было выдвинуто обвинение и спустя десять дней после смерти мадам Харлоу. – Он повернулся к Джиму: – Во Франции узы бюрократизма не менее крепки, чем в Англии. Но мой вопрос не зависит от облика комнат. – Ано снова обратился к Бетти: – Мадам Харлоу была инвалидом и нуждалась в постоянном присмотре. Почему же сиделка не спала в смежной комнате, а там, где могла не услышать ни крика, ни внезапного вызова?

Бетти задумалась. Ответить на этот вопрос было нелегко. Она склонилась вперед, тщательно подбирая слова.

– Чтобы разобраться в этом, мосье, вам нужно понять, что собой представляла моя тетя, и поставить себя на ее место. Да, она была инвалидом и в течение трех лет не выходила дальше сада – только раз в год ездила в своем седане в Монте-Карло. Но тетя не желала признавать себя беспомощной. Она была борцом и не сомневалась, что поправится, а постоянное присутствие сиделки в униформе расстраивало ее, внушая мысль, будто ей осталось жить считаные дни. – Бетти сделала паузу. – Конечно, во время тяжелых обострений сиделка перебиралась поближе к тете – я сама отдавала распоряжение. Но как только мадам становилось лучше, сиделке приходилось переселяться назад.

Искренность этого монолога помогла Джиму представить себе покойную, почувствовать ее несгибаемую волю к жизни. Она не хотела видеть рядом с собой атрибуты ее болезни и спала одна в своей комнате. Джим понимал это и верил каждому слову Бетти. Но его беспокоило то, что девушка была не до конца откровенной. Она разразилась потоком фраз после колебания, и голос ее звучал не слишком уверенно. Он посмотрел на Ано, который сидел неподвижно, устремив взгляд на Бетти и словно ожидая, что она раскроет маленькую, но постыдную семейную тайну, каковые, по словам Хэзлитта и самого Ано, всегда скрываются за дикими обвинениями вроде выдвинутых Ваберским. Размышления Джима внезапно прервал страстный возглас девушки:

– Почему вы так смотрите на меня, мосье Ано? – Глаза Бетти сверкнули на бледном лице, а губы дрогнули. – Вы не верите мне?

Ано протестующе поднял руки и откинулся назад. Его взгляд и поза перестали быть настороженными.

– Прошу прощения, мадемуазель, – виновато произнес он. – Я верю вам. Просто я слушал, так сказать, в оба уха, чтобы больше не тревожить вас моими вопросами. Мне следовало помнить, что последние дни вы испытывали сильное напряжение. Прошу прощения за мои манеры.

Шквал страсти пролетел мимо. Бетти прислонилась головой к оконной раме.

– Вы очень тактичны, мосье Ано, – отозвалась она. – Это я должна просить прощения. Я вела себя, как истеричная школьница. У вас еще вопросы?

– Да, – ответил Ано. – Нам лучше как можно скорее покончить с ними. Вернемся к ночи с двадцать седьмого на двадцать восьмое число. В тот вечер состояние здоровья мадам было обычным – не лучше и не хуже?

– Может быть, немного лучше.

– Поэтому вы без колебаний отправились на танцы к вашим друзьям?

Джим вздрогнул. Значит, Бетти уходила из дому в ту роковую ночь! Это было еще одно очко в ее пользу.

– На танцы? – воскликнул он.

Ано поднял руку.

– Пожалуйста, мосье Фробишер, позвольте ответить мадемуазель.

– Без всяких колебаний, – подтвердила Бетти. – Жизнь в доме должна была протекать абсолютно нормально. Хотя она никогда не признавала, что опасна больна, но, по-моему, в глубине души подозревала это, и ее не следовало тревожить.

– Например, отказом от похода на танцы, о котором ей было известно? – осведомился Ано. – Да, мадемуазель, я вас понимаю. – Он обернулся к Джиму Фробишеру и добавил с улыбкой: – Очевидно, вы этого не знали, мосье Фробишер, как и наш друг Борис Ваберский. Иначе он едва ли помчался бы так быстро к префекту полиции. Да, мадемуазель танцевала с друзьями в ту ночь, когда она якобы совершила чудовищное преступление. Кстати, мадемуазель, где был той ночью сам Ваберский?

– Его не было в городе, – ответила Бетти. – Двадцать пятого числа он уехал ловить форель в деревню на реке Уш и вернулся только утром двадцать восьмого.

– Ну и тип! – усмехнулся Ано. – Будем надеяться, что его сачок для форели был лучше того, который он приготовил в такой спешке для мадемуазель Харлоу. В противном случае его улову было бы трудно позавидовать.

Эти слова вызвали подобие улыбки на губах Бетти.

– Итак, мадемуазель, вы пошли танцевать, – продолжал детектив. – Куда?

– В дом мосье де Пуйяка на бульваре Тьера.[18]Тьер Адольф (1797–1877) – французский государственный деятель и историк; в 1871–1873 годах президент Франции

– И в котором часу?

– Я ушла из дому без пяти девять.

– Вы в этом уверены?

– Вполне.

– Вы видели мадам Харлоу перед уходом?

– Да. Я зашла к ней в комнату. Она обедала в постели, как делала часто. Я надела для танцев новое платье, которое купила прошлой зимой в Монте-Карло, и хотела показать ей, как я, в нем выгляжу.

– Мадам была одна?

– Нет, с сиделкой.

– Мне это было известно, мадемуазель, – хитро улыбнулся Ано. – И я расставил для вас маленькую ловушку. У меня при себе показания сиделки, Жанны Воден. – Он вынул из кармана лист бумага с отпечатанным текстом. – Магистрат вызвал ее и допросил.

– Я этого не знала, – сказала Бетти. – В день похорон Жанна вернулась к себе домой. С тех пор я ее не видела. – Она одобрительно улыбнулась. – Не хотела бы я иметь секреты от вас, мосье Ано. Едва ли мне удалось бы что-то от вас скрыть.

Ано просиял, как мальчишка. Джима покоробило то, что он падок на столь грубую лесть.

– Вы очень умны, мадемуазель! – воскликнул детектив. – В конце концов, Ано только один. – Он горделиво выпятил грудь. – Но оставим любезности. Вот что заявила сестра. – Ано начал читать показания: – «Мадемуазель зашла в спальню показать мадам серебристое платье и туфли. Она поправила подушки и проследила, чтобы у мадам была ее любимая книга, а рядом с кроватью стояло питье. Потом она пожелала ей доброй ночи и вышла. Как только дверь закрылась, мадам сказала мне…» – Ано оборвал фразу. – Это не имеет значения.

– В самом деле, мосье? – Бетти склонилась вперед; ее бледные щеки слегка порозовели.

– Да. – Ано сложил лист вдвое.

– И все же что мадам сказала обо мне, когда дверь закрылась? – настаивала Бетти. – Говорите, мосье! Я имею право знать. – И она протянула руку за бумагой.

– Убедитесь сами, что это абсолютно неважно. – Ано снова стал читать: «Мадам сказала мне, посмотрев на часы: «Хорошо, что мадемуазель ушла рано. Дижон не Париж, и, если не прийти на танцы вовремя, рискуешь остаться без партнеров». Тогда было без десяти девять».

Детектив с улыбкой протянул бумагу Бетти. Она быстро просмотрела текст, как будто сомневалась, что Ано прочитал ей то, что там написано, и опасалась того, что могла сказать о ней миссис Харлоу после ее ухода. Когда девушка вернула лист Ано, ее поведение изменилось.

– Благодарю вас, – сказала она, сердито блеснув глазами.

Джим сочувствовал ей. Ано солгал насчет ловушки. Не было никаких причин, по которым Бетти могла не хотеть признаться, что она видела миссис Харлоу в присутствии сиделки и пожелала ей доброй ночи перед уходом на вечеринку. Но минуту спустя он расставил настоящую ловушку, и девушка в нее попалась. Ано вынудил ее обнаружить страх перед тем, что могла сказать о ней миссис Харлоу.

– Вам должно быть известно, мосье Ано, – холодно объяснила Бетти, – что женщины не всегда великодушны друг к другу и не всегда представляют возможные последствия своих обидных слов. Насколько я знаю, Жанна Боден и я были добрыми друзьями, но ни в чем нельзя быть уверенным до конца. Поэтому, когда вы внезапно прервали чтение, я захотела услышать ее показания до конца.

– Действительно, – вмешался Джим. – Это выглядело так, будто сиделка добавила какое-то неприятное замечание, которое было невозможно доказать или опровергнуть.

– Это недоразумение, мадемуазель, – виновато заговорил Ано. – Мы позаботимся, чтобы больше их не возникало. – Он снова посмотрел на показания сиделки. – Здесь сказано, что вы проверили наличие у мадам ее любимой книги и напитка возле кровати. Это правда?

– Да, мосье.

– Что это был за напиток?

– Стакан лимонада.

– Насколько я понимаю, он стоял на столике у кровати каждую ночь?

– Да.

– И в него никогда не добавляли снотворное?

– Никогда, – ответила Бетти. – Если миссис Харлоу не спалось, сиделка давала ей таблетку опиума и изредка делала укол морфия.

– Но в ту ночь этого не произошло?

– Насколько я знаю, нет. А если и произошло, то после моего ухода.

– Отлично. – Ано спрятал бумагу в карман. – Тогда с этим покончено. Итак, вы ушли из дому без пяти девять, оставив мадам в постели в обычном состоянии?

– Да.

– Перейдем к вашей вечеринке, мадемуазель. До возвращения домой вы находились в доме мосье де Пуйяка?

– Да.

– Вы помните, с кем вы танцевали? В случае необходимости вы могли бы предоставить мне список ваших партнеров?

Бетти встала, подошла к письменному столу и села перед ним. Придвинув к себе лист бумаги, она взяла карандаш и написала перечень имен, время от времени делая паузы и поднося к губам тупой конец карандаша.

– Думаю, это все. – Бетти протянула список Ано, и он положил его в карман.

– Благодарю вас! – Детектив выглядел довольным. Хотя его вопросы следовали один за другим, Джиму казалось, что он получал именно те ответы, которых ожидал. У него был вид человека, скорее выполняющего неизбежную формальность, чем скрупулезно проводящего расследование. – В котором часу, мадемуазель, вы вернулись домой?

– В двадцать минут второго.

– Вы в этом твердо уверены? Вы посмотрели на ваши часы или на часы в холле? Откуда вам известно, что вы вернулись в Мезон-Гренель именно в это время?

Ано слегка придвинул стул вперед, но ему не пришлось дожидаться ответа.

– Часов не было ни у меня, ни в холле. Мне не нравятся наручные часы, которые носят некоторые девушки. Ненавижу, когда что-то сжимает мне запястье. – Бетти махнула рукой, словно стряхивая раздражавший ее браслет. – И я не ношу часы в сумочке, потому что часто ее теряю. Я не была уверена, сколько времени я заставила ждать Жоржа – нашего шофера, – поэтому я извинилась, объяснив, что не знаю, насколько задержалась.

– Понятно. И Жорж сообщил вам время в момент вашего прибытия?

– Да.

– Несомненно, это тот шофер, которого я видел за работой, идя через двор?

– Да. Он сказал, что рад видеть меня немного повеселевшей, а потом достал свои часы и показал мне их.

– Это произошло у парадной двери или у больших железных ворот? – спросил Ано.

– У парадной двери. У нас нет сторожки, и ворота остаются открытыми, когда кто-то уходит.

– А как вы вошли в дом?

– С помощью своего ключа.

– Превосходно! Ваши ответы точны, мадемуазель.

Однако удовлетворенный тон Ано не смягчил Бетти. Хотя она отвечала без задержек, ее голос звучал дерзко.

«Ей следовало быть поосторожнее, – с тревогой подумал Джим. – Она не успеет оглянуться, как наживет себе опасного врага». Но, посмотрев на детектива, Джим успокоился. Ано наблюдал за Бетти с чуть насмешливой, но дружелюбной улыбкой, которая сразу обезоружила бы менее обидчивую молодую леди.

«В конце концов, – сказал себе Джим, – подобная неосторожность сильнее говорит в ее пользу, чем расчетливость. Виновные так себя не ведут». И он с облегчением стал ждать следующей стадии беседы.

– Итак, вы вернулись в Мезон-Гренель незадолго до половины второго ночи, – подытожил Ано. – Что вы сделали потом?

– Сразу поднялась к себе в спальню, – ответила Бетти.

– Ваша горничная ожидала вас, мадемуазель?

– Нет. Я сказала ей, что вернусь поздно и разденусь сама.

– Вы весьма обходительны. Неудивительно, что слуги были рады, видя вас повеселевшей.

Но и этот комплимент не умиротворил оскорбленную девушку.

– В самом деле? – осведомилась она, не скрывая враждебности. Однако это не рассердило Ано.

– Когда вы впервые услышали о смерти мадам Харлоу? – продолжал он.

– В семь утра моя горничная Франсина вбежала ко мне в комнату. Сиделка только что обнаружила тетю мертвой. Я надела халат и поспешила вниз. Убедившись, что это правда, я позвонила двум врачам, которые лечили ее.

– Вы обратили внимание на стакан с лимонадом?

– Да. Он был пуст.

– Ваша горничная все еще с вами?

– Да. Ее зовут Франсина Роллар. Она в вашем распоряжении.

Ано пожат плечами и улыбнулся.

– Если понадобится, мы побеседуем с ней позже. Главное, мадемуазель, что вы сообщили нам о ваших передвижениях. – Он поднялся со стула и поклонился. – Боюсь, я был назойливым, мадемуазель Харлоу. Но ради вас самой необходимо, чтобы не оставалось никаких неясностей, способных возбудить подозрения. Мы уже приближаемся к концу этого испытания.

Джим насторожился – он лелеял надежду, что утомительный разговор закончен. Но Бетти выглядела равнодушной.

– Как вам будет угодно, мосье, – отозвалась она.

– Тогда осталось прояснить еще два пункта, и, надеюсь, вы поймете, что я не задал вам ни одного лишнего вопроса.

– Спрашивайте, – кивнула Бетти.

– Пункт первый. Насколько я понимаю, вы наследуете все состояние мадам?

– Да.

– Вы этого ожидали? Вы знали о ее завещании?

– Нет. Я ожидала, что значительная часть денег отойдет мосье Борису. Правда, я не помню, чтобы мне говорила об этом тетя. Я так думала, потому что мосье Борис постоянно твердил об этом.

– Не сомневаюсь, – улыбнулся Ано. – Мадам при жизни была щедра к вам?

Суровость исчезла с лица Бетти, сменившись горем.

– Да, – тихо отозвалась она. – Я получала годовое содержание в тысячу фунтов, а для Дижона это большая сумма. Кроме того, если мне требовалось больше, достаточно было попросить.

Бетти всхлипнула, и Ано отвернулся с неожиданной для Джима деликатностью. Подойдя к книжным полкам, он начал вынимать одну книгу за другой, давая девушке возможность успокоиться.

– Можно легко догадаться, что это была библиотека мосье Саймона Харлоу… – Детектив внезапно умолк, так как дверь распахнулась и в комнату вбежала девушка.

– Бетти… – начала она и умолкла, уставясь на визитеров.

– Это мосье Ано, Энн, – представила Бетти, и девушка побелела как бумага.

Значит, это Энн Апкотт, подумал Джим, – девушка, которая писала ему и знакомство с которой он дважды отрицал, хотя сидел бок о бок и даже говорил с ней.

– Значит, вы приехали! – воскликнула Энн, подбежав к нему. – Я знала, что вы это сделаете!

Джим видел перед собой хорошенькое личико, пару сапфировых глаз и густые золотистые волосы.

– Конечно, – неуверенно отозвался он.

Ано посмотрел на него с улыбкой, говорящей яснее слов: «У этого молодого человека будет много неприятностей, прежде чем он покинет Дижон».