II. Астрар

Онлайн чтение книги Эксплеты. Лебединая башня
II. Астрар

Омарейл проснулась с бешено колотящимся сердцем. Ей было трудно поверить, что она действительно собиралась совершить этот дерзкий поступок. Она, разумеется, знала, что ее жизнь разделится на «до» и «после». Именно поэтому ее волнение, от которого не проходила тошнота, а грудь и горло сжимались от судорог, было неуемным. Но она и представить себе не могла, как все ее существо начнет сопротивляться грядущим переменам.

Еще накануне дня побега она начала видеть «знаки», почти веря, что это сама судьба пыталась отговорить ее от рокового поступка. Чего стоило мгновение, когда она включила радио и из приемника раздалось:

– Она собиралась совершить самую страшную ошибку в своей жизни! Это был конец всего!

Радиоспектакль, с присущей ему драматичной подачей, едва не лишил ее сознания. А чуть позже отец во время своего вечернего визита вдруг заговорил о предсказании, чего он почти никогда не делал.

– Пускай нам выпало такое испытание, – сказал он, – но мы не должны унывать. Нет никакого толку сидеть и грустить о том, какая жизнь нам досталась. Мы королевская семья, нам от рождения не дано большого выбора. Однако мы с достоинством будем встречать свою судьбу и заботиться о жизнях наших подданных.

Сотни мыслей промелькнули в тот момент в голове Омарейл. Но никто не мог знать, что она замышляла, поэтому ответом Королю было просто согласное хмыканье.

– И когда ты станешь королевой Ордора, будешь править, как никто не делал этого до тебя. И неважно, что после на престол взойдут дети Севастьяны. Ты войдешь в историю. Тебя запомнят. Ты будешь самой блистательной правительницей нашего королевства.

– Как думаешь, какое прозвище мне дадут? – улыбаясь, спросила Омарейл, хотя на душе было паршиво. – Я бы хотела Блистательная, но Блистательной была королева Леофа, значит, этому не бывать. Но могу ли я рассчитывать на Великолепную?

– Вполне, – с добротой в голосе отозвался ее отец.

А Омарейл чувствовала ком в горле. Что бы он сказал, если бы узнал о ее замысле?

Но ничто из случившегося не могло заставить ее изменить план. Перед сном она взяла в руки лалу и начала играть одну из любимых композиций. Мягкие, чуть гулкие, волшебные звуки инструмента, похожие на мелодию из музыкальной шкатулки, сумели успокоить нервы Омарейл. Ложась в кровать, она размышляла о том, что все эти совпадения были лишь результатом ее бесконечных дум о побеге. Заведи отец такой разговор в любой другой день, она просто не придала бы этому значения.


Завтрак в то утро остался нетронутым. Она едва дождалась минуты, когда смогла сказать в громкоговоритель: «Прошу меня не беспокоить». И вот в сторону был отодвинут портрет деда, Омарейл готовилась впервые покинуть комнату при свете дня.

Ей удалось без лишних трудностей добраться до Черной башни и попасть в потайной ход. Площадка у подножия замка при свете дня оказалась слишком открытой. Омарейл специально выбрала неброскую одежду, такую же серую, как ее длинные волосы, и удобную – никаких пышных юбок и плащей, только замшевые брюки и мягкий двубортный жакет со скромной графитовой блузкой под ним. Но даже это, казалось, не могло скрыть ее от чужих глаз.

Спрятавшись в кусты, она какое-то время выжидала. Мимо проплыла лодка патруля, и, едва та скрылась из вида, Омарейл ползком начала пробираться к Мосту Солнца.

Новое увлечение принцессы Ордора – мостостроение, – если и удивило кого-то из жителей замка, то никто не подал виду. В собственной библиотеке Омарейл книг, посвященных именно мостам, было ничтожно мало. Зато Бериот, невольно ставший личным библиотекарем Ее Величества, снабдил принцессу трехтомником «Мосты большие и маленькие», старым фолиантом «Мосты и их архитектура» с подробными гравюрами и главной находкой – «Как читать мосты» архитектора Бортерона Риджа.

Омарейл объяснила свое желание узнать все об устройстве мостов тем, что ей пришла в голову мысль построить пешеходный мост своего имени. Он соединял бы Торговую часть города со Спуском Зарати и проходил бы над жилыми кварталами.

Через две недели Омарейл могла описать конструкцию Моста Солнца по памяти. Она составила в голове подробный план, как попасть через ров на главную Площадь Астрара – Площадь Салкан с Домом Совета и Парком Девяти.

Каменная переправа через рукав Рейнфло в свое время считалась вершиной архитектурной мысли. Простоявший без капитального ремонта более четырех столетий, мост и сейчас поражал тонкостью архитектурной мысли и мастерством исполнения. Конструкция состояла из 476 известняковых блоков, пролет моста имел длину 30 метров и ширину 4 метра. Его основание надежно держала мощная опорная арка, перекинутая с одного берега на другой. На ней располагалось восемь малых арок. Те были широкими и высокими там, где мост соединялся с сушей, к центру же они уменьшались. В месте, где встречались самые маленькие пролеты, был размещен позолоченный диск, символизировавший солнце. Сверху мост короновали каменные парапеты, славившиеся искусной резьбой, – они также представляли собой множество арок, но уже куда более изящных, дополненных ордерами и позолотой.

Расстояние между каждой пятой пролета было небольшим, как и толщина колонн арок. Это позволило Омарейл, чуть спустившись по практически отвесной скале, взобраться в первый пролет, и из него, хватаясь за выступавшие камни, пролезть во второй, третий и оказаться в четвертом, где ей пришлось усесться на корточки. Там она зацепилась за парапет и, перескочив через него, попала на Мост Солнца. В теории это казалось пустяковым делом, но те секунды, что Омарейл пришлось пережить, пока она, цепляясь вспотевшими ладонями, перелезала с одной арки на другую, навсегда остались в ее памяти. И то, как она вжималась в посеревший от времени известняк, чувствуя его запах, дыша его пылью. И то, как старалась не смотреть на валуны, что обрамляли воды Рейнфло и были видны на дне – сквозь прозрачную воду. В этом месте река была совсем мелкой. Не такой, чтобы можно было перейти вброд, но такой, чтобы падение с моста, высотой двадцать метров, оказалось последним приключением в жизни.



Разумеется, Омарейл могла бы просто переплыть реку, но существовало несколько препятствий. Во-первых, замок был построен так, что в этом месте крутые каменные утесы не позволяли ни спуститься к воде, ни выбраться из нее. Плыть же от подножия Черной башни было тяжело, так как пришлось бы бороться с течением. Во-вторых, и это, пожалуй, было главной трудностью – принцесса, всю жизнь проведшая взаперти, не умела плавать. Жизнь в высокой Лебединой башне научила ее не бояться высоты, но вот Рейнфло, бывшая границей ее тюрьмы, всегда вызывала трепет, граничащий с ужасом.

Оказавшись на мосту Солнца, не оглядываясь и не позволяя себе задуматься над собственными действиями, она суетливо пробежала к дорожке Парка Девяти. Одинокая фигура, шедшая от замка к Площади Салкан, не должна была привлечь излишнего внимания: передняя часть Орделиона была открыта для посетителей. Любой житель Астрара и гость города мог пройти через главные, Северные ворота, увенчанные башней с часами, и оказаться в Нижнем дворе. С утра до вечера там было людно: кто-то приходил, чтобы оставить жалобу Королю, кто-то искал встречи с Советником, а кто-то просто любовался главной достопримечательностью столицы Ордора.


Омарейл шла вперед – не останавливаясь и не оглядываясь. Временами ей казалось, что она слышала крики стражи, но никто так и не нагнал ее, не разоблачил и не заставил с позором вернуться в замок. Вскоре дыхание Омарейл начало выравниваться. Страх уступил место эйфории.

Утром Парк Девяти был пуст. Шел четвертый месяц, и солнце в девять утра было еще низко, влажный воздух пах травой, пробуждающимися цветами и мокрой пылью. Золотая дымка наполняла аллеи, окутывала кусты и деревья. Казалось, еще немного – и среди бутонов можно будет увидеть сказочное существо, о которых Омарейл так много читала в детстве.

Впрочем, ей совсем не удавалось насладиться прогулкой. Ее мысли были заняты лишь предстоящей встречей с людьми, ведь именно в этот момент должно было произойти то, от чего предостерегало пророчество.

Но, будто бы нарочно, вокруг было безлюдно и тихо. Омарейл гадала: заметит ли кто-то, что она не такая, как все? Поймут ли прохожие, что перед ними не просто девушка? Отличалась ли она от них или выглядела совершенно обычно?

Омарейл подошла к воротам, что из парка вели прямо к Площади Салкан и Дому Совета Городов. Площадь была просторной, с двух сторон ее огибала мощеная дорога, окаймленная узкими полосками тротуаров. В центре благоухал великолепный сквер с четырьмя уровнями клумб, поднимавшимися к памятнику – скульптуре Короля Сола, высеченной из черного камня. Ряды самых разных цветов составляли замысловатую композицию, украшенную небольшими фонтанами. В утреннем солнце позолоченные орнаменты на краю их чаш и шумные брызги воды блестели, точно драгоценные камни, слепя и в то же время не позволяя оторвать глаз. Зеленые ковры газона строго очерчивали границы сквера, утонувшего в вуали из света и переливающихся капель.

Засмотревшись на кусты пыльно-розовых пионов, Омарейл не заметила, как оказалась на проезжей части. Услышав резкий гудок клаксона, она отскочила назад. Мимо проехал автомобиль, его огромные колеса угрожающе заскрипели по мостовой, а извозчик сердито помахал кулаком. Несколько секунд Омарейл ошарашенно смотрела вслед удалявшемуся автомобилю, а затем из ее груди вырвался смешок. Не так она представляла себе первую встречу с живым человеком.

Следующая попытка перейти дорогу была более осторожной: Омарейл посмотрела по сторонам, убедилась, что поблизости не было транспорта, и пересекла улицу.

По тротуару навстречу ей шла женщина. Сердце Омарейл будто бы застыло, забыв, как стучать. Она не знала, куда смотреть: то ли вперед, будто не было ничего необычного в такой встрече, то ли на женщину, которую ей хотелось рассмотреть со всей внимательностью. Они приближались друг к другу, десять шагов, пять… Было ли в облике Омарейл что-то, что выдавало в ней принцессу? Могли ли окружающие, лишь взглянув на нее, догадаться, что перед ними была наследница престола? Женщина прошла мимо, даже не взглянув на Омарейл, а вот последняя еще пару минут не могла успокоить участившийся пульс. Она одновременно волновалась из-за произошедшего и в то же время чувствовала легкое разочарование. Она всегда думала, что такое значимое событие подарит ощущение торжественности момента.

Следом прошла еще одна дама в плотном жакете и длинной юбке с воланами. На ее голове была изящная шляпка с пером. Судя по строгому костюму, это была деловая женщина, спешившая на работу. А вслед за ней прошла высокая девушка в котелке с гоглами, длинном сюртуке и новомодных бриджах. Омарейл проследила за ней взглядом, удивленно отмечая особую манеру двигаться. Раньше ей и в голову не приходило, что люди могут ходить по-разному, хотя и слышала слово «походка».

Прохожие не обращали на скромно одетую девушку никакого внимания. У нее же шумело в ушах от невероятности происходящего.

Однако с каждым следующим человеком, шедшим навстречу, чувство новизны проходило, и вот Омарейл уже нашла в себе силы не разглядывать пешеходов как диковинных животных.


На той стороне площади возвышалось монументальное здание Совета Городов. Здесь проходили заседания Патеров девяти городов Ордора и их подчиненных – советников, помощников и тех, кто исполнял их решения.

Это было удобное расположение, так как Патеры могли быстро попасть во дворец, чтобы провести совещание с Королем или Советником. И каждый месяц после общей встречи один из них приходил в Лебединую башню и беседовал с принцессой. Так, совсем недавно у нее была встреча с Патером Нортастера, Илом Белорией, а месяцем ранее ее посещал Рон Тоберон из Клоустена. Как правило, разговоры с управляющими городов наводили на Омарейл скуку, хотя она и старалась изображать заинтересованность.

Здание Совета было величественным, оно внушало трепет. Гладкие, матовые стены были окрашены в холодный серый цвет. Постройка состояла из нескольких блоков: центральный представлял собой огромный куб, к нему примыкали блоки поменьше, к ним – еще меньше. На фасаде каждого блока располагались большие окна, увенчанные изображением солнца с длинными бронзовыми лучами. Внизу, вдоль фундамента шел пояс из бронзовых созвездий. Но больше всего внимания привлекали огромные часы с совой, символом Совета, на центральном фасаде. За их стеклянным циферблатом был виден механизм с гигантскими шестеренками.

В двойные деревянные двери главного блока с разных сторон стекались люди. Одни шли с улицы Короля Сола, другие – с улицы Всех Патеров.

Омарейл решила идти в сторону Храма Света. За монументальным Домом Совета начинались обычные двух- и трехэтажные фахверковые дома. По широкой, вымощенной камнем улице Короля Сола ездили автомобили и повозки с лошадьми. По тротуарам уверенно шли по делам люди. Омарейл же была похожа на восторженного путешественника: неспешной походкой она двигалась в быстром потоке людей, рассматривая все вокруг. Она видела множество фотографий этой улицы, но могли ли замершие картинки сравниться с бурлившей реальностью? Все здесь жило, двигалось, менялось. Тут пекарь мыл стеклянную дверь, там цветочница выкладывала яркие тюльпаны в аккуратно сколоченные лотки, а ребенок катал на веревке большую деревянную лошадку.

Астрар был городом, в котором заплутало солнце. Его свет лился по улицам, отражаясь от блестящих, отполированных тысячами ботинок, камней на тротуарах. Лучи играли с хрустальными украшениями на фонарях, путались в цветных стеклах магазинных вывесок, вспыхивали в витринах.

Наконец, Омарейл увидела заведение, которое она искала. «Ювелирная лавка» было написано на порядком выцветшей деревянной панели над дверью, а в окнах висели таблички с рукописными объявлениями: «купим золото», «драгоценные металлы дорого», «скупка старого золота».

Ей оставалось лишь сдать свои украшения в ювелирную лавку и получить взамен деньги. Как это сделать, она слышала в радиоспектакле, поэтому сумела в самой обыкновенной манере обратиться к ювелиру, обменять два кольца и невозмутимо убрать в карман замшевый мешочек с монетами. Усатый мужчина все проделал молча, едва удостоив Омарейл взглядом. Она же волновалась и изо всех сил старалась молчать, чтобы не сказать лишнего.

Только выйдя из лавки и чуть отойдя, она достала одну монету и сжала ее в пальцах. Настоящие деньги. Золотой диск с изображенным на нем солнцем красиво переливался.

Омарейл долго думала о том, должна ли была ее первая прогулка по Астрару быть короткой, чтобы не испытывать судьбу, или следовало получить от нее как можно больше. Ведь что-то могло пойти не так и первая вылазка в город могла оказаться последней. Решив, что раз уж она рискнула благополучием всего королевства и пошла против пророчества, было бы правильно сделать этот день незабываемым.

Омарейл увидела, как многие покупали напитки в глиняных стаканчиках в окошке при кондитерской под названием «Кофейная мастерская Лефу». Она тоже подошла туда. Покупатели передавали продавцу свои стаканчики – и получали их обратно полными кофе.

– А где взять стаканчик? – произнесла она вслух скорее по привычке.

Она нередко разговаривала сама с собой, чтобы не чувствовать себя одиноко. Совершенно неожиданно для Омарейл, молодой человек в очереди обернулся к ней и ответил:

– Его можно купить, если нет своего. Три соля.

К счастью, он не смотрел на Омарейл, иначе его могла удивить реакция на такой простой ответ. Она же еще около минуты смотрела на его затылок, не имея возможности даже пошевелиться. Он просто взял и заговорил с ней! Он был так близко! Она чувствовала, как от него пахло чем-то терпким, с нотками трав.

С трудом справившись с удивлением, она достала из мешочка четыре соля и купила на них глиняный стакан, наполненный кофе с молоком и ореховым сиропом, и кусочек рассыпчатого печенья.

Она шла по улице, залитой солнцем, пила горячий бодрящий напиток и любовалась городом. День был прекрасен. И только мысль о последствиях этой прогулки омрачала радость Омарейл.

Внезапно огромная тень накрыла улицу, медленно заволакивая все вокруг, и Омарейл запаниковала. Она понимала, что наказание должно было настигнуть ее, но не ожидала, что это будет так скоро. Сдерживая дрожь, она медленно обернулась и подняла глаза к небу. Что ждало ее там – туча со смерчем, дракон с перепончатыми крыльями и огромными когтями, солнечное затмение? Чего бы она ни заслуживала, увидела Омарейл лишь дирижабль. Тот величественно проплыл мимо, позволяя солнцу вновь залить улицу. От чувства облегчения Омарейл рассмеялась, не обращая внимания на то, что на нее начали оглядываться прохожие.

Улица Семи Сестер, на которую свернула Омарейл, заканчивалась крутым поворотом, выйдя из-за которого она была вынуждена прикрыть глаза рукой. Площадь Храма Света была устлана огромными белыми мраморными плитами, такими же светлыми, как стены самого храма, отчего в солнечный день величественное белоснежное здание и прилегавший бесконечно длинный двор ослепляли зрителя.

Из-за гладких стен и строгих геометрических форм храм напомнил Омарейл гигантскую пастилу. Две тонкие, вытянутые островерхие башни были совершенно одинаковыми, точно смотрелись друг на друга в зеркало, соединял их куб, стены которого были сплошь покрыты окнами из голубоватого стекла. Оконный переплет – диагональный, благодаря чему рисунок окон был усеян ромбами, и казалось, что в них встроено не просто стекло, а большие бриллианты.

Слева и справа площадь обрамляли две прямые колоннады, за ними были видны фасады жилых домов, отгороженные черной кованой решеткой.

В центре площади стоял памятник, представлявший собой плоскую стелу из стекла и бетона – конструкция, все еще считавшаяся новаторской, а уж двадцать семь лет назад и подавно показавшаяся всем футуристичной и весьма спорной. Выглядела стела так, будто прямо из мраморных плит вырвался столп бетона, постепенно перешедший в стекло – и так и застывший посреди идеально гладкой блестящей поверхности. Матовый бетон по задумке автора представлял собой основу государственности Ордора, Короля или Королеву. Надежная опора, мощная база, связь которой с Советом Девяти не имеет четких границ. Стекло олицетворяло Совет. Прозрачная, честная система управления, более хрупкая, чем власть Короля, и тем не менее имеющая огромное значение. Стеклянная часть была значительно выше, чем бетонное основание; это говорило о том, что обязанности и полномочия Совета зачастую были шире королевских. И все же без своей опоры стеклянная конструкция была бы слишком неустойчивой.

Памятник появился здесь в 535 году, за пять лет до рождения Омарейл, и был посвящен пятисотому дню рождения Совета Городов. Именно полтысячелетия назад Король Сол утвердил этот орган власти, велев внести запись о нем в Великий Иетихон – действующий и по сей день свод законов. В Совет входили Патеры девяти крупнейших городов Ордора. Каждый Патер жил и работал в своем городе, служа народу и заботясь о процветании своего родного края. Но раз в месяц они съезжались в Астрар, чтобы обсудить государственные дела и принять важные решения путем голосования. Совет был настолько могущественен, что мог даже оспорить указ Короля. Именно поэтому он имел высокую значимость, и именно поэтому жители королевства очень внимательно подходили к выбору Патера – ведь следующее за выборами десятилетие этот человек представлял их интересы в высочайшем собрании.

На стеклянной части золотыми буквами было начертано: «Каждый стремится, все вместе достигают».

На бетонном основании был высечен девиз Ордора: «Под солнцем процветаю», а под ним – солярный символ, круг с восемью волнистыми лучами, четыре длиннее, а те, что меж них, – короче.


Великолепие площади и храма оставили у Омарейл неоднозначное впечатление. Место было поистине красивым, но из-за огромных пространств даже многочисленные пешеходы не могли создать ощущения многолюдности и обжитости. Оно казалось заброшенным, отстраненным от всего мирского и вызывало неясную тревогу.

Позже Омарейл подумала, что причина заключалась лишь в том, что ее совесть была нечиста. Если бы ее помыслы и дела были так же безупречны, как гладкий мрамор площади, Храм Солнца запомнился бы ей своей ослепляющей и в то же время простой красотой.


Оставив это место, Омарейл отправилась к Театральной площади. Длинная улочка с жилыми домами, без магазинов и лавок, привела ее на большое открытое пространство, окруженное рядом трехэтажных домов с разноцветными фасадами. В центре площади располагалась сцена. Полукупол закрывал ее от возможной непогоды, а вот многочисленные ряды скамеек стояли без всякого навеса. Зато они были ограждены забором. Многие скамьи уже были заняты зрителями, явно ожидавшими начала представления. Омарейл прошла ко входу – небольшой калитке, около которой стоял скучающий охранник с пышными усами.

– Ну, что стоим? Билет покупать будем? – нелюбезно спросил он.

Она опешила. И в этот раз – не только оттого, что с ней заговорил незнакомец, но и от того, как грубо он начал с ней беседу. Омарейл не сделала охраннику ничего плохого, чтобы заслужить такое обращение. Но ответить подобающим образом она была не готова: ее горло просто пересохло, а язык прилип к небу, лишая возможности произнести хоть слово.

– Какой билет? – выдавила, наконец, она.

– Так эпизоды начинаются, – ответил охранник, не глядя на Омарейл.

– Эпизоды? – Полное недоумение в ее голосе заставило собеседника раздраженно вздохнуть.

– Ну, эпизоды. Что ж? Не видела никогда, что ли?

– Я из другого города, – нашлась Омарейл.

Охранника это удовлетворило. Он фыркнул и отвернулся. Однако, через несколько мгновений заметив, что она осталась стоять у калитки, он раздраженно спросил:

– Так что, билет покупать будешь?

Как же ей хотелось поставить его на место! Знал бы он, с кем разговаривал!

Но чуть подумав, она все же решила не привлекать к себе излишнего внимания. Не зная, что за «эпизоды» ее ждали, она все же купила билет и заняла место в третьем ряду. До начала оставалось десять минут, и вскоре все места были заняты, а кое-кто даже расположился прямо на земле. Справа от Омарейл села рыжеволосая женщина в простом платье из плотного материала, слева устроился молодой человек с копной волос пшеничного цвета. Он закинул ногу на ногу и сложил руки на груди, Омарейл показалось, что так мог бы сидеть не простой зритель, а привилегированный критик.

Женщина пахла хлебом. Ее руки видели много работы, были красноватыми и обветрившимися. Молодой человек пах апельсином, розмарином и ландышами. Казалось, теплый ветерок и ласковое весеннее солнце пропитали смуглую кожу. Его руки были крупными и жилистыми.

Омарейл не осмеливалась рассматривать своих соседей более пристально, хотя ей очень этого хотелось.

Наконец, на сцене появился мужчина в парадном одеянии: его темно-синий камзол был расшит золотом, цилиндр блестел на солнце атласной лентой, а ботинки оказались настолько начищенными, что в них можно было увидеть свое отражение.

Хорошо поставленным голосом он произнес:

– «Рамзет и Маледика». Эпизод восемнадцатый. «Открытие». В роли Рамзета – Лето Кастор. В роли Маледики – Шторм Эдельвейс. В роли Афилактиса – Око Вамир…

– Восемнадцатый, – проговорила Омарейл, вновь по привычке разговаривая сама с собой. – Видимо, это спектакль, состоящий из нескольких эпизодов. Как радиоспектакли, только на сцене.

Молодой человек медленно повернулся к ней и внимательно посмотрел.

– Ты с луны свалилась?

Омарейл смогла лишь покачать головой, пока ее взгляд был прикован к светло-голубым глазам юноши. Она никогда не смотрела в глаза другого человека – лишь в свои, в зеркале, и в своих серых глазах она не находила ничего интересного. В этих же, чуть прищуренных, виделось так много: добрый смех, искорка удивления, любопытство.

– В общем, смотри… – он чуть склонился к ней и зашептал, указывая рукой на сцену, – это – Маледика, она дочь влиятельного купца. Ее похитили воздушные пираты, чтобы получить выкуп, но ее спас Рамзет, который сам бежал с дирижабля и прихватил ее с собой. Она притворилась мальчишкой, и Рамзет считает, что пираты поймали ее, точнее – его, за кражу. Маледика считает, что Рамзет – охотник за головами. На самом деле он сын богатого купца. Сбежал из дома еще в юности, и теперь пытается самостоятельно пробиться в жизни. Что у него не очень получается. Они вместе направляются в Агру, каждый считает другого преступником.

Это был совершенно новый для Омарейл опыт. Она никогда не осознавала, насколько разные ощущения возникают при разговоре через стену и с глазу на глаз. Видеть мимику собеседника, чувствовать тепло дыхания, наблюдать за движением рук – все это делает разговор настолько красочнее, настолько эмоциональнее. Как наивна она была, полагая, что ее беседы с родителями и подданными были полноценной заменой живому общению. Казалось бы, диалог – лишь обмен информацией, а голосом можно передать сотню эмоций. Но если вас с собеседником разделяет стена, вы многое упускаете.

Актерам на сцене быстро удалось завладеть вниманием Омарейл. Она любила радиоспектакли, никогда не пропускала «Школьные годы», растянутые уже на две сотни серий, часто слушала двухчасовые истории. Но визуальная составляющая столько добавляла к простому повествованию. Насколько иными были диалоги, в которых, помимо слов, были взгляды, жесты… Разве можно показать симпатию Маледики к Рамзету по радио, если все, что выдавало ее, – было то, как она тайком рассматривала молодого человека? Когда эпизод закончился, Омарейл аплодировала громче всех.

– Теперь он знает, что Маледика – не мальчик, а девушка, – прокомментировала она, ни к кому не обращаясь.

– Рано или поздно он должен был узнать об этом, – откликнулся молодой человек рядом с Омарейл, и она вздрогнула.

Как легко было забыть о присутствии других людей рядом, когда вся твоя жизнь прошла в одиночестве.

– У них будет романтическая линия, – предположила Омарейл.

– Ну, естественно, – ответил молодой человек, усмехнувшись. – Во-первых, сюжет тут, прямо скажем, не слишком заумный. Во-вторых, Шторм Эдельвейс в другом не играет.

Он кивнул на темноволосую актрису, что сейчас кланялась зрителям и с широкой улыбкой принимала цветы.

– Шторм Эдельвейс… – произнесла Омарейл задумчиво.

– Да-да, – скучающе кивнул ее собеседник, – «та самая».

– Она в «Школьных годах» недавно появилась, верно?

– Трудно найти популярный молодежный спектакль или эпизод, где еще не появилась Эдельвейс.

Молодой человек протянул к ней ладонь.

– Май.

Омарейл озадаченно посмотрела сначала на его руку, затем – на лицо.

– Полагается ответить рукопожатием и сообщить твое имя.

– Ах. Это тебя так зовут! – поняла, наконец, Омарейл, неуверенно сжимая кончики его пальцев.

По ее телу прошла легкая дрожь: она впервые прикоснулась к кому-то. Ладонь Мая была теплой и сухой. Ощущения в целом оказались приятными.

– Это первое твое общение с живым человеком? – уточнил тем временем молодой человек, высвобождая свои пальцы из ее.

Омарейл взглянула на него настороженно. Он не мог говорить серьезно, и все же…

– Ладно, странная девочка, представься уже, наконец.

Она обвела взглядом толпу, что покидала зрительские места, негромко обсуждая просмотренный эпизод. Ничто из увиденного не помогло ей придумать себе имя.

– Я не хочу, – ответила тогда она, и тут же пожалела об этом.

Даже столь неопытному в общении с посторонними людьми человеку было ясно: Май оскорбился.

– Но не потому, что не хочу разговаривать с тобой! – уточнила она поспешно.

Он взглянул на нее с удивлением.

– И почему же?

– Я и причину назвать не могу.

Несколько мгновений Май изучал ее лицо, затем рассмеялся.

– Ладно, надеюсь, ты не шпион. Потому что, если шпион, ты очень плохо подготовилась. Так нельзя, это абсолютный непрофессионализм.

Омарейл улыбнулась в ответ.

– Я не рассчитывала с кем-то знакомиться, – честно ответила она.

– Ты могла хотя бы соврать. Сказала бы, что тебя зовут Скамейка, и дело с концом.

Май с притворным осуждением покачал головой. Это рассмешило Омарейл.

– Пойдем, мы последние. Мне не нравится, как на нас смотрит охранник.

Он жестом предложил ей пройти вперед, а сам пошел следом. Оказавшись за ограждением, Омарейл остановилась и чуть растерянно взглянула на своего нового знакомого.

– Откуда ты? – спросил Май, беря инициативу в свои руки.

Она отвела взгляд.

– Ла-а-адно… что ты делаешь в Астраре?

– Гуляю, – с готовностью ответила Омарейл. – Я впервые в городе.

Рассказав Маю, что она уже успела увидеть, Омарейл согласилась на экскурсию к Школьному двору.

– Я сам учусь в Астардаре, – сообщил Май. – Это школа, которая расположена на Школьном дворе, самая большая в городе. Она считается одной из лучших в Ордоре.

– В Лебрихане лучшие школы в Ордоре, – заметила Омарейл.

– Верно, – язвительно отозвался Май, – именно поэтому я сказал «одна из лучших». Ты из Лебрихана?

Она смущенно улыбнулась и покачала головой.

Ей нравилось идти в компании с кем-то, хотя сперва было тяжело подстроиться под скорость, с которой шел Май. Она рассматривала его вьющиеся волосы, развевавшиеся на ветру. Кожу, покрытую ровным загаром, чуть обветрившуюся и, как она теперь знала, теплую, будто сохранившую впитанные лучи солнца. Глаза с длинными светлыми ресницами, смеющиеся, сверкающие.

– Здание довольно старое, – продолжил ее экскурсовод, – но его частично перестроили пятнадцать лет назад, а недавно сделали ремонт в западном крыле.

– Тебе нравится ходить в школу? – спросила Омарейл с неподдельным интересом.

– Нормально. – Май пожал плечами. – А тебе? И снова эта непонятная улыбочка. Ты можешь просто соврать, чтобы я не умирал от любопытства?

Она рассмеялась.

– Следующий год – последний, – продолжил Май, поняв, что не дождется более ясного ответа. – Говорят, старший класс – тьма кромешная.

– А я хотела бы… – начала было Омарейл, но так и не закончила фразу, так как перед ее взором появилось огромное старинное здание.

– Астардар, – произнес Май с такой гордостью, будто сам возводил эти ворота из грубо отесанного камня и темного чугуна, строил краснокирпичные стены в два этажа и монтировал небольшие прямоугольные стекла в огромные окна.

– По фотографиям все выглядело совсем не так. Очень красиво…

Они прошли через высокие ворота с надписью «АСТАРДАР: СВЕТ ЗНАНИЯ» и оказались в большом прямоугольном дворе с огромной зеленой лужайкой, пышными кустами сирени и коричнево-красными стенами. Здесь находились несколько учеников и двое преподавателей, последних было легко отличить по синим накидкам.

Омарейл с жадностью разглядывала сценки из школьной жизни.

В самом центре лужайки молодые люди изображали дуэль на шпагах, используя линейки. Рядом с ними хихикали три девушки. Около ворот стояли две подруги и демонстрировали друг другу браслеты из ярких бусин. Несколько ребят сидели поодиночке, читая или делая записи в тетрадях. Кое-кто ел бутерброды или яблоки. На одной из дорожек учитель обстоятельно объяснял что-то двум ученикам, но те, казалось, не понимали ни слова. А другой преподаватель кричал что-то, высунувшись из окна, в то время как четверо мальчишек пинали мяч и совершенно его не слышали. Приглядевшись, Омарейл заметила, что это был не мяч, а глобус.

– Почему ты сейчас не в школе? – спросила она у Мая.

– Уроки закончились. – Он пожал плечами. – Ты думаешь, стали бы они показывать эпизоды в это время, если бы все были в школе?

– А-а, я поняла, – протянула Омарейл. – Их в основном смотрят школьники? И они сразу с уроков бегут на Театральную площадь?

– Именно так. А еще Шторм Эдельвейс играет там главную роль. И она тоже учится в этой школе.

– О, серьезно? Я подумала, она старше.

– Слава и деньги старят людей, – вздохнул Май с притворным сожалением. – Она в моем классе. О, проклятье! Уходим.

Но не успел он развернуться, как громкий голос окликнул его:

– Май Джой!

– Господин Дольвейн! – Май расплылся в широкой и неискренней улыбке.

Омарейл же в ужасе застыла. Сперва разум подвел ее, но спустя мгновение она поняла, кто сейчас приближался к ним: Дан Дольвейн, брат Бериота, сын Совы, директор Астардара. Высокий мужчина в длинном темном сюртуке выглядел воинственно и сердито.

Осознание того, как далеко она зашла, накрыло ее с головой. А ведь Сова могла появиться здесь в любую минуту: Омарейл не имела представления о том, как часто госпожа Дольвейн навещала своего сына. Учитывая, что женщина не имела определенных рабочих часов, она могла делать это в любое время дня.

– Вы, господин Джой, должны были присутствовать сегодня на дежурстве, – повисла пауза, после которой директор весомо добавил: – Но вас там не было.

– Вы уверены, господин Дольвейн, что не увидели меня? – начал Май, хотя Омарейл – да и директору – было понятно, что он попросту выкручивался. – Потому что я смутно припоминаю, как был там.

– Паясничаете, господин Джой. – Складка меж темных бровей директора стала глубже, глаза смотрели недобро.

– Юмор – мой способ справляться со стрессом. А вы явно хотите втянуть меня в стрессовую ситуацию.

Омарейл было смешно слушать, как Май общался с суровым Дольвейном, но она старалась не подавать вида: не хватало еще, чтобы директор обратил на нее внимание.

– Вы сами втянули себя в стрессовую ситуацию, а сейчас усугубляете ее своим беспечным поведением. Я бы на вашем месте перестал рисоваться перед дамой и как минимум извинился за прогул.

Наконец, с лица Мая исчезла вежливая улыбка. Он действительно выглядел виноватым. Омарейл с уважением отметила то, как, не повышая голоса, директор парой метких фраз пристыдил весельчака.

– Извините за прогул, господин Дольвейн, – пробубнил Май.

Лицо директора немного разгладилось. Теперь он даже выглядел моложе, и Омарейл вспомнила, что брат Бериота был младше того на три года. Дану Дольвейну было тридцать, но из-за мрачного выражения лица и короткой черной бороды Омарейл в первые минуты дала бы ему не меньше сорока. Теперь же она видела, что это был довольно молодой мужчина с умными, чуть прищуренными глазами и широкими бровями, благодаря которым мимика его лица была очень выразительной.

– Вам вменяется три дополнительных дежурства на этой неделе, – сообщил директор и с вызовом поднял бровь.

«Попробуй возрази», – читалось на его лице. Май не посмел.

– Да, господин директор, – обреченно отозвался он.

– Можете быть свободны, – сообщил Дольвейн и выжидательно уставился на Мая. – Вы же куда-то спешили, когда заметили меня. Если не ошибаюсь, вашей последней фразой перед тем, как я настиг вас, было «уходим».

Май нахмурился, развернулся и кивком головы предложил Омарейл следовать за ним.

Он позвал Омарейл пойти пообедать в ближайшую таверну. По пути она спросила:

– Почему ты пропустил дежурство? У тебя не было никаких важных дел.

– Я хотел посмотреть сегодняшний эпизод. – Он пожал плечами.

От виноватого Мая не осталось и следа – он снова довольно щурился от яркого солнца и насвистывал себе под нос какую-то мелодию. Распахнув и без того небрежно накинутый поверх белой рубашки зеленый жилет, он непринужденно засунул руки в карманы.

– Значит, ты знал, что тебе достанется?

Он вновь пожал плечами.

– Что такого особенного в этом эпизоде, что ты готов был пожертвовать тремя следующими ради него?

– Я не думал, что мне дадут еще три дежурства! Я рассчитывал на что-нибудь вроде строгого выговора.

– Но, кажется, господин Дольвейн знал, что это будет слишком незначительным наказанием для тебя, и решил проучить…

– Да. Он у нас очень проницательный, клопов ему под подушку.

В таверне Май посоветовал Омарейл заказать «Шуструю Креветку». Завернутые в лепешку креветки с густым соусом пришлись ей по вкусу – королевские повара никогда не готовили ничего подобного. Когда обед уже подходил к концу, как и разговор о самых сложных темах в математике, к их столу подошла высокая девушка.

Сперва Омарейл заметила только длинные волосы цвета кофе и зеленое платье. Затем она обратила внимание на лицо с красивыми округлыми чертами и большими оливковыми глазами. Прежде чем она успела осознать, что уже видела эту девушку раньше, Май надменно поинтересовался:

– Шторм, тебе чего?

И Омарейл поняла, что это была Шторм Эдельвейс, актриса из эпизодов. Та надменно подняла бровь.

– Ну и манеры… – произнесла она чуть хриплым голосом.

– Мы, крестьяне, народ простой…

Шторм закатила глаза, а затем все же, тяжело вздохнув, томно произнесла:

– Ты, кажется, сказал, что не появишься больше ни на одном моем спектакле. Зачем сегодня пришел? Я не хочу тебя там видеть.

– Я подумал, что не смогу критиковать твою посредственную игру, если не буду посещать выступления, – иронично ответил Май.

Омарейл неприятно удивилась тому, как грубо – несмотря на дружелюбный тон – разговаривал Май с этой девушкой.

– И не сможешь раздражать меня, что более важно, – отозвалась Шторм. – Ведь в этом цель твоего жалкого существования.

– Ну, по-твоему, в этом цель всех, кто тебя окружает.

Шторм просто недовольно фыркнула, а затем перевела взгляд на Омарейл.

– А это кто? – спросила она, и грубость Мая вдруг перестала казаться такой уж вызывающей.

Омарейл изобразила на лице легкое недоумение, и Май рассмеялся.

– Кто ты? – обратилась Шторм к ней напрямую, игнорируя реакцию обоих собеседников.

Снисходительно улыбнувшись, Омарейл ответила:

– Мы с вами незнакомы, и едва ли будем, так что мое имя совершенно не имеет значения.

Почему-то она была уверена, что ее предельно вежливый ответ – несмотря на явную грубость Шторм – вызвал раздражение. Может быть, она поняла это по тому, как недобро сузились глаза собеседницы, может быть, по тому, как она сжала пухлые губы.

Омарейл не могла перестать восхищаться тем, какую палитру эмоций могло выразить лицо, как много говорили глаза. Раньше ей это было недоступно – хотя она видела себя в зеркале, смотрела тайком пронесенные Севастьяной журналы, где нет-нет, да можно было встретить сердитые или счастливые лица. Но лишь теперь, поговорив с живыми людьми, она поняла, насколько больше дает беседа с глазу на глаз.

Впрочем, голос и интонации тоже обладают большой силой, по ним Омарейл научилась хорошо чувствовать эмоции людей. Вот, например, присутствуя при разговоре двух, казалось бы, противников, она слышала, как чуть дрожали их голоса, выдавая волнение и стремление сдержать истинные чувства. Оба пытались выглядеть спокойнее, чем были на самом деле. Омарейл могла ошибаться, но ей показалось, что Май и Шторм не просто недолюбливали друг друга – их отношения были куда сложнее.

– Ладно, без разницы. – Шторм небрежно махнула рукой, а затем снова повернулась к Маю: – Хочешь – приходи на спектакли, хоть посмотришь, как это выглядит, когда у людей есть талант.

Она уже развернулась, чтобы уйти, хлестнув волосами тарелку Омарейл, но Май вдогонку ей бросил:

– Нет, спасибо, меня и сегодня чуть не вытошнило от ваших…

– Май, – прервала его Омарейл, и Шторм отправилась к своему столику, сделав вид, что не услышала последней эскапады. – Май, это уже лишнее. Если хочешь победить в словесной баталии, всегда держи лицо. Даже если противник пытается окунуть тебя в грязь, оставайся выше этого. Только так можно победить.

Май несколько мгновений внимательно смотрел на Омарейл, а потом скривился:

– Чушь собачья. Побеждает тот, за кем осталось последнее слово. А это может быть только тот, кого не призывают заткнуться посреди предложения.

Омарейл усмехнулась и решила не продолжать разговор на эту тему. Вдруг, опомнившись, она взглянула на часы.

– Луна и солнце! Мне нужно срочно идти.

Она выскочила из-за стола и замерла в нерешительности. Затем, порывисто обняв Мая, бросилась прочь.

– Так и не скажешь, как тебя зовут? – крикнул ей вслед чуть растерянный Май.

Она оглянулась через плечо, загадочно улыбнулась и выбежала из таверны.


Читать далее

Фрагмент для ознакомления предоставлен магазином LitRes.ru Купить полную версию
Ирина Фуллер. Эксплеты. Лебединая башня
1 - 0.1 28.04.21
Пролог 28.04.21
I. Черная башня 28.04.21
II. Астрар 28.04.21
III. Утесы Минли 28.04.21
IV. Мираж 28.04.21
V. Астардар 28.04.21
II. Астрар

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть