Онлайн чтение книги Европейское путешествие леди-монстров European Travel for the Monstrous Gentlewoman
Глава IV. По ту сторону Ла-Манша

Мэри неотрывно смотрела на серо-голубые воды канала, проносившиеся мимо парома, хотя, конечно, на самом деле это паром шел по воде, уплывая все дальше и дальше от Англии. На волнах за кормой играли маленькие белые барашки. Наконец-то можно вздохнуть. В последние дни даже дышать было некогда – все они прошли в лихорадочных сборах. Она побывала в банке – чтобы было с чем ехать в Вену и в Будапешт. Изучала курсы валют, чтобы заранее удостовериться, что их не обманут. Франция – франки и сантимы, Австрия и Венгрия – новые кроны и геллеры, хотя и старые флорины и крейцеры тоже, очевидно, еще не изъяты из обращения. Все это казалось ей совершенно лишними сложностями, но в путешествиях вообще лишние сложности на каждом шагу.

Она еще раз встретилась с мистером Холмсом: ему уже случалось путешествовать тем же путем до Вены, и он мог рассказать ей, чего следует ожидать, хотя бы в общих чертах.

– Венгрия – это отдельная территория, мисс Джекилл, – сказал он. – Необычная маленькая страна, очень гордая, а ее язык почти невозможно выучить. Кое-кто утверждает, что это и есть граница цивилизованной Европы! Во всяком случае, у вас будет еще один человек, с которым можно связаться, помимо мисс Мюррей: Ирен Нортон уже ответила, что сделает все от нее зависящее, чтобы помочь вам. Когда прибудете в Вену, отправляйтесь сразу же к ней на квартиру.

Мэри пробормотала слова благодарности, еще не зная, что ей думать о предложении помощи от миссис Нортон.

Наконец, она сделала кое-какие покупки, чтобы мистер Джастин Фрэнк и его сестра Мэри были обеспечены в дороге всем необходимым, и притом по разумной цене. Сейчас на ней была поясная сумка, и это действительно оказалось очень удобным – никакого сравнения с дамскими ридикюльчиками. У Жюстины была большая сумка на ремне, которую можно было носить на плече. Был у них и чемодан – обтянутый кожей, как рекомендовано в «Полном руководстве для путешественниц» миссис Майлз-Моубрей, которая, если верить рекламе, побывала во всех странах Европы и даже пересекла Сахару с верблюжьим караваном. Хорошо хоть, в этой поездке дело обойдется без верблюжьих караванов!

Надо бы взглянуть, как там Жюстина: она ушла вниз, потому что страдала морской болезнью. Какой же огромный этот канал! Берегов нигде не видно. Мэри никогда еще не видела водоема шире Темзы, и теперь, покидая Англию, ощущала в груди одновременно печаль и восторг. Сейчас печаль взяла верх – должно быть, оттого, что она не выспалась ночью, а день до сих был сплошной чередой забот и хлопот. Сначала прощание с миссис Пул, Беатриче, Кэтрин и Элис в гостиной на Парк-Террейс, 11, уже с багажом наготове. Диана отказалась их провожать – она не вышла из своей комнаты, заявив, что, раз ее никто не любит и никуда с собой не берет, она их больше видеть не хочет никогда.

Мэри это не встревожило – ну, может быть, чуть-чуть. Ее только обижало, что сестра не захотела с ней проститься, расставаясь на целый месяц. А что может случиться за этот месяц? Никто из них не знал. Они с Жюстиной уезжают к самой границе цивилизованной Европы, если верить мистеру Холмсу. Что их там ждет? Она не могла даже представить.

Беатриче пожала им руки, не снимая перчаток, а Кэтрин, к удивлению Мэри, коротко обняла обеих. Обычно Кэтрин была не любительницей нежностей. Миссис Пул немного всплакнула, а Элис шмыгнула носом и уткнулась лицом в свой фартук.

– Соринка в глаз попала, – глухо проговорила она.

Мэри окинула гостиную прощальным взглядом, задержавшись на портрете матери над камином. В последний раз она смотрит на этот дом, где прожила столько лет, а теперь расстается с ним… на какой срок? Она не знала точно, как долго продлится их путешествие. Мысленно она попрощалась с портретом и пообещала, что непременно вернется… когда придет конец их приключениям.

Миссис Пул: – Я бы сделала то же, что и Элис, если бы вспомнила, чему меня учили. Хорошая прислуга никогда не дает волю чувствам – так мне говорил отец, когда был жив, упокой, Господи, его душу. Но ведь вы уезжали в такую даль, и никто не знал, когда вернетесь!

Мэри: – Но ведь вернулись же в конце концов, миссис Пул, – живыми и невредимыми.

Миссис Пул: – В конце концов! А до тех пор чего я только не передумала…

Кэтрин: – Не могли бы вы хотя бы постараться не забегать вперед? Взять хоть то, что Мэри благополучно вернулась домой… не говорите хотя бы, вернулись ли остальные!

Мэри: – Ой, ради бога. Если бы мы не вернулись, мы бы не писали эту книгу. Главное ведь в том, что с нами было в пути!

Кэтрин: – Это просто невозможно – чего только писателям не приходится терпеть от своих персонажей. Напомните мне, зачем я вообще с этим связалась?

Мэри: – Прошу прощения. Мы не твои персонажи, мы полноправные члены клуба «Афина». Что же касается того, зачем ты с этим связалась… Нам нужны деньги, помнишь?

Кэтрин: – Ах, да.

Ватсон с Холмсом ждали у дома в наемном экипаже. Ватсон сердечно пожал им руки, и Холмс повез их на Чаринг-Кросский вокзал. Он хотел помочь донести чемодан, однако мистер Джастин Фрэнк и сам отлично мог справиться с любым багажом.

На Чаринг-Кросском вокзале, когда они уже собирались садиться на поезд в Дувр, мистер Холмс тоже пожал им руки – Мэри, как ей показалось, чуть дольше, чем требовала простая вежливость.

– Я буду волноваться за вас, мисс Джекилл, – сказал он, – но я знаю: английская девушка, обладающая вашим здравым смыслом и наблюдательностью, всегда сумеет о себе позаботиться. Буду с нетерпением ждать вашего возвращения и известий о ваших приключениях. Помните, вы обещали регулярно присылать телеграммы!

– Конечно, мистер Холмс, – сказала она, обрадованная непривычной похвалой, хоть и несколько раздосадованная напоминанием о телеграммах. Ну конечно, она будет посылать телеграммы. Она же сказала!

Итак, они доехали на поезде до Дувра, а там пересели на паром. Мэри взглянула на часы. Минут через двадцать они будут в Кале. Там нужно будет успеть на поезд до Парижа, и тогда у них будет достаточно времени, чтобы пересесть на Восточный экспресс. Не свериться ли с расписанием, которое она составила для себя? Оно лежало в поясной сумке. Впрочем, она и так помнила его наизусть: поезд до Дувра отправляется в 9:00, паром до Кале в 11:50, поезд до Парижа отправляется в 13:15 с вокзала Гар Маритим, следует через Болонь и Амьен, прибывает на Гар-дю-Нор в 16:15. Оттуда нужно будет добраться до Гар-де-Лест и сесть на Восточный экспресс – отправление в 17:30, прибытие через два дня, в 23:15, на станцию Вестбанхоф, чтобы это ни значило. Ниже, под расписанием, был записан адрес Ирен Нортон, который дал ей мистер Холмс, и будапештский адрес мисс Мюррей, указанный в телеграмме. Там же, в поясной сумке, лежали двадцать фунтов, которые она сняла в банке, после чего для миссис Пул на банковском счету Мэри, открытом три месяца назад для клуба «Афина», осталось всего два фунта. Доступ к этому счету имели они все, кроме Дианы: Диане она в денежных делах не доверяла. Может быть, не следовало брать так много? Но Кэтрин сказала Мэри, чтобы брала как можно больше, они с Беатриче как-нибудь проживут. Мэри еще раз мысленно все проверила и тут же почувствовала, что это глупо. Расписание не изменилось, денег не убавилось и не прибавилось – все это просто нервы.

Лучше сходить и посмотреть, как там Жюстина – то есть ее брат Джастин, как ее нужно теперь называть. Жюстина… то есть Джастин сказал, что предпочитает страдать в одиночестве, но ей, как любящей сестре, лучше все-таки убедиться, что с ним все хорошо. Когда она видела его в последний раз, лицо у него было совсем зеленое. Да, нужно оставить мысленную пометку в памяти, чтобы не забывать на людях: теперь это ее брат Джастин.

Она обернулась и бросила взгляд на дальний конец палубы – там была лестница, по которой ей нужно было спуститься вниз. На палубе было почти пусто: небо затянули серые тучи, из которых иногда вдруг начинал хлестать дождь, и почти все пассажиры сидели под крышей. Но там, на другом конце палубы… ей, кажется, знаком этот мальчик, что стоит к ней спиной и смотрит на воду поверх ограждения! Нет, не может быть. И все же спина была знакомая, и поза тоже – руки в карманах. А эти рыжие кудри под кепкой мальчишки-газетчика – как же их не узнать? Да и саму кепку она не так давно видела на Чарли. Мальчик ловко раскачивался вместе с палубой, словно прирожденный моряк. Ему не нужно было даже держаться за поручень.

Она подошла к нему через всю палубу, хотя держалась на ногах не так твердо, как он, и встала рядом.

– Глазам своим не верю, – сказала она.

– Почему это? – отозвалась Диана. Теперь, стоя рядом, Мэри хорошо видела его… ее веснушчатое лицо под козырьком кепки. Она до того рассердилась – насколько Мэри вообще способна рассердиться, – что не находила слов.

– Ну правда, почему? – спросила Диана. – Это как раз в моем духе. Уж ты-то могла бы это знать?

И Мэри, как бы ни сердилась, вынуждена была признать, что это чистая правда.

Диана: – Вот было здорово! У Мэри лицо стало как у золотой рыбки: рот открыт, как большущая буква О!

Мэри: – Жаль, что тебя никто не утопил при рождении.

– Как? – только и спросила Мэри.

– Так я тебе и сказала! – ответила Диана с чрезвычайно самодовольным видом. Мэри так и подмывало дать ей затрещину, чтобы стереть это выражение с ее лица.

– Скажу тебе только одно: всегда нужно смотреть, не прицепился ли кто-нибудь сзади к твоему экипажу! Мальчишки с Бейкер-стрит всегда так делают, когда следят за кем-то. Бьюсь об заклад, наш Холмс дал бы пинка самому себе, если бы только знал. Какая-то девчонка его перехитрила! Тоже мне, знаменитый сыщик!

– Ну что ж, теперь поедешь обратно домой, – сказала Мэри. – С собой мы тебя все равно не возьмем. Как только доберемся до Кале, ты немедленно сядешь в поезд и поедешь назад.

– Не поеду, – сказала Диана. – И ты меня не заставишь. Только попробуй, я тогда убегу… не знаю еще куда. Может быть, так и буду таскаться за вами. А может быть, проберусь на корабль, который идет в Америку! Куда захочу, туда и поеду.

Мэри вздохнула. Нет, ей и правда не заставить Диану вернуться в Лондон одну. Пришлось бы тогда Жюстине ехать с ней, а без помощи Жюстины разве она сумеет найти и освободить Люсинду Ван Хельсинг? А если она сама вернется с Дианой, Жюстине тоже будет трудно одной, тем более, что придется разыскивать мисс Мюррей, которую она не знает, в Будапеште, где она никогда не бывала. Что же делать?

– И вообще, – сказала Диана, – ты же знаешь, я кое на что способна. Уж я бы не испортила все дело в Перфлите, как Кэтрин!

Диана: – Ну правда. Мне бы этот ящик открыть – все равно что глазом моргнуть. Спорю, Сьюард все письма от S.A. как раз там и держал. А из них мы бы узнали о Люсинде все, что нужно!

Кэтрин: – Может, хватит уже о Перфлите?

Диана: – Почему это хватит? Ты сама первая о нем заговорила. Ты же книжку пишешь, забыла, что ли?

– Если они держат эту Люсинду где-нибудь под замком, – продолжала Диана, – я смогу ее освободить. Я любой замок могу взломать, сколько их есть на свете.

И Мэри вынуждена была признать, что это, вероятнее всего, правда.

– Ну, не знаю, – проговорила она, хотя на самом деле уже знала: к добру или к худу, но Диана едет с ними, как минимум до Вены. Деваться от нее некуда. Но как же быть с Восточным экспрессом? Ведь мистер Холмс купил только два билета… – Нужно посоветоваться с Жюстиной. Идем, она внизу.

Жюстина выглядела уже получше – настолько, насколько Жюстина вообще способна выглядеть лучше. Она всегда была неестественно бледной, что и неудивительно для реанимированного трупа.

Жюстина: – А об этом непременно нужно было упоминать, Кэтрин?

– Погляди-ка, что я нашла, – сказала Мэри, крепко держа Диану за руку. – Оказывается, она всю дорогу ехала за нами на запятках экипажа! А потом, должно быть, как-то прошмыгнула в поезд. И на паром. Как воришка!

Она хмуро взглянула на Диану.

– Эй, пусти меня! – сказала Диана и вырвала руку. – Я же сама сюда пришла, так? Я хочу помочь.

– Так ты что же, предлагаешь взять тебя с нами в Вену? – спросила Жюстина. Она говорила чуть более низким голосом, чем обычно, – голосом Джастина Фрэнка, и вид у этого Джастина был усталый и недоверчивый.

– Вот именно.

Диана с вызовом смотрела на нее.

Здесь не место для споров, сообразила Мэри, окинув взглядом большой пассажирский салон. В нем, разумеется, было полно пассажиров: семьи с детьми, отцы читают газеты, матери оделяют детишек бутербродами, братья и сестры играют в карты и в веревочку, коротая время до обеда. Торговцы таскают переносные витрины. Леди-путешественницы сидят группками, по две и по три, и сверяются со справочниками Бедекера. Студенты возвращаются с каникул в университеты, на континент. В общем, было многолюдно и шумно, и на них никто не обращал внимания. И все же – не время и не место для серьезного разговора.

– Пока поедешь с нами до Кале, а там посмотрим, – сказала Мэри.

– Можно подумать, у вас есть выбор, – сказала Диана. – Не ссадите ж вы меня с парома посреди канала?

– Не искушай меня! – был ответ Мэри.

Диана ничего не ответила. Она уселась рядом с Жюстиной с самым сердитым видом. Однако до конца пути она была тиха и послушна, и это тревожило Мэри даже больше, чем встревожили бы ее обычные проказы. Что-то сейчас творится в этой рыжей голове?

Диана: – Так я же своего добилась, разве нет? Если бы я всегда добивалась своего, мне и вовсе не нужно было бы плохо себя вести. Я тогда всегда была бы такой, как Мэри.

Миссис Пул: – В жизни в это не поверю!

Когда они сошли на берег в Кале, прежде всего им пришлось искать телеграф: Мэри необходимо было сообщить миссис Пул, что Диана с ними. Здесь Жюстина оказалась бесценной спутницей. Она организовала транспортировку их чемодана на Гар Маритим и погрузку на парижский поезд – к счастью, они зарегистрировали багаж в Дувре, так что не было нужды снова проходить таможенный досмотр. Затем Жюстина помогла Мэри обменять один фунт на двадцать пять франков, с которыми Мэри сразу почувствовала себя богатой, хотя бы во французской валюте. Затем, несмотря на то что в то время, когда она, тогда еще Жюстина Мориц, в последний раз говорила по-французски, телеграф еще даже не изобрели, она нашла дорогу. Оказалось, что «телеграф» и по-французски будет «телеграф».

Когда мистер Джастин Фрэнк и мисс Мэри Фрэнк подошли к телеграфному окошечку и объяснили клерку, чего они хотят, то, к своему удивлению, узнали, что их уже ожидает телеграмма на имя мадемуазель Фрэнк.

– Mais ouis, – сказал клерк, похожий на черепаху. – Vous pouvez voir ici – votre nom sur le dessus. Mademoiselle Mary Frank[5]Да-да. Посмотрите – здесь стоит ваше имя. Мадемуазель Мэри Фрэнк ( фр .)..

Прочитав телеграмму, мадемуазель Фрэнк удивилась еще больше.

«МОЙ ПРИВЕТ ДИАНЕ

МЫ СООБЩИМ МИССИС ПУЛ

ЧТО ОНА ВАМИ

УДАЧИ ХОЛМС».

Она все-таки отправила телеграмму миссис Пул. Раз уж решила, то нужно отправить, что бы там ни думал мистер Холмс. Боже правый, да что же он, так и будет теперь выскакивать перед ней на каждой остановке, как чертик из табакерки?

– Выходит, он знал, – сказала она Жюстине, когда они шли от телеграфа к Диане – та ждала их на углу и считала ворон. Хмурые тучи и туман, кажется, остались позади – солнце теперь так и сияло над головой, заливая ярким светом маленький французский городок с его магазинчиками и гостиницами. – Знал, что Диана увязалась за нами, и ничего не сказал. Какая… – Она хотела сказать «наглость», но не хотела быть такой грубой и неблагодарной. Хотя, правду сказать, особенной благодарности она в данный момент не чувствовала.

– Я уверен, что у мистера Холмса была на это причина, – сказал Джастин Фрэнк, надевая шляпу, которую снимал в помещении. – Обычно он ничего не делает без причины, сама знаешь. Но нам пора на вокзал, не то опоздаем на поезд.

Конечно, Джастин был прав. И в любом случае – Мэри среди них считается самой практичной, это ей полагается помнить расписание поездов и сколько у них осталось денег, – значит, нужно быть практичной, что бы ни было у нее на душе. То, что невозможно изменить, приходится терпеть, как говорила когда-то ее кухарка – в те времена, когда Мэри еще могла позволить себе держать кухарку. Она надеялась, что ей сейчас хорошо живется у сестры в Йоркшире. Именно переменам в своем финансовом положении Мэри была обязана появлением в ее жизни Дианы, а Диана – одна из тех вещей, которые нельзя изменить. Она – явление природы, вроде грозы.

Диана: – Вот именно!

Кэтрин: – Или вроде слизняков. Они тоже явление природы.

Диана: – А слизняки ничего плохого не делают. Сидят себе и сидят.

Беатриче: – Но в один прекрасный день они могут уничтожить целый сад. Понемножку, понемножку обгрызают листья, и вот уже растения не могут поглощать солнечный свет. По-своему слизняки не менее разрушительны, чем гроза.

Кэтрин: – Да-да. Как и Диана, они в конце концов уничтожают все, до чего доберутся.

Мэри: – Бога ради, как так вышло, что мы вдруг заговорили о слизняках?

Мэри было жаль, что нельзя задержаться в Кале подольше. Это был очаровательный приморский городок, сохранивший своеобразие и старомодность, несмотря на поток туристов, превративший его в один из важнейших портов Франции. Мэри успела заметить кондитерские магазинчики и кафе, несколько старинных церквей и что-то похожее на шумный рынок. У пирса стояли на причале рыбацкие лодки, а вдалеке виднелись песчаные пляжи, заставленные купальнями. Но времени у них не было, во всяком случае сейчас.

Мэри купила в кассе билет для Дианы, невзирая на ее протесты: она уверяла, что, если уж сумела пробраться без билета на поезд из Лондона в Дувр и на паром до Кале, то и в парижский поезд проберется. Но нет, хватит с них мошенничества на сегодня. Билеты для самой Мэри и для Жюстины были уже куплены вместе с остальными, входящими в маршрут экспресса Лондон – Париж. К счастью, еще один билет из Кале в Париж обошелся не слишком дорого, а вот Восточный экспресс – совсем другое дело. Для них двоих Холмс уже заказал билеты, они будут ждать в Париже, на вокзале Гар-де-Лест. Но как быть с Дианой?

Вскоре они уже снова сидели в поезде, и тот, пыхтя, катил от Гар Маритим в Болонь, затем в Амьен и далее в Париж. До самого Амьена они с Жюстиной и Дианой оставались в купе только втроем, так что можно было опустить окно и дышать запахом моря. День был солнечный, загородные пейзажи радовали зеленью и свежестью – когда-нибудь, думала Мэри, она поедет сюда просто отдохнуть и тогда уж рассмотрит все как следует. Когда не нужно будет никого спасать!

Диана по-прежнему вела себя примерно – этот подвиг дался ей тем легче, что она заснула, едва они успели отъехать от Кале. Мэри взяла с собой бутерброды, чтобы подкрепиться в пути до Парижа, – два с сыром и чатни для Жюстины, два с ветчиной и майонезом для себя. Диана заявила, что голодна, как волк, съела по одному от обеих порций, а потом раззевалась во весь рот, даже не прикрывая его ладонью, улеглась с ногами на сиденье напротив и провалилась в глубокий сон. Не говоря ни слова, Мэри протянула оставшийся бутерброд с сыром и чатни Жюстине, а сама принялась за тот, что с ветчиной и майонезом. Хорошо, хоть оба яблока Диана им оставила! До Парижа придется довольствоваться этим. Мэри смотрела в окно на пробегающие мимо поля и луга, а Жюстина изучала свой немецкий разговорник. Диана похрапывала.

– Ну как? – спросила наконец Мэри.

– Как жаль, что у меня так плохо с немецким! – сказала Жюстина.

Ну конечно. Она говорила бы то же самое, даже если бы владела языком совершенно свободно, подумала Мэри. Чего Жюстине не хватает, так это уверенности в себе. Что ж, придется обходиться тем, что она успеет выучить, пока доберется до Вены!

Жюстина: – Это не совсем так. Я достаточно уверена в себе как художница, хотя, наверное, и не первоклассная. И по-французски я говорю недурно. А вот моя латынь оставляет желать лучшего, и даже английский местами хромает…

Кэтрин: – По-моему, ты только что подтвердила слова Мэри.

Наконец Мэри ненадолго задремала и сама. День был такой длинный! В Амьене к ним подсела старушка-француженка с мягким венчиком белых волос под черной соломенной шляпкой, в черном вдовьем креповом платье. Она дружелюбно кивнула им и представилась как мадам Корбо. Мэри пересела на сиденье рядом с Дианой, велев той сесть как следует, но Диана просто положила голову Мэри на колени и продолжала спать. Старушка по-французски обменялась несколькими любезностями с мистером Джастином Фрэнком. Она была из Амьена и направлялась в Париж, где у нее жила дочь в dix-huitième arrondissement[6]В восемнадцатом округе ( фр .).. Может быть, они хотят посмотреть фотографии ее внучки? Такая хорошенькая девочка, и такая послушная! А, так они из Англии – там ведь всегда идет дождь. Мадам Корбо выразила надежду, что им понравится Франция, а затем, проворно стуча спицами, принялась за вязание. На полпути между Амьеном и Парижем она достала из своей корзинки (это был весь ее багаж) какую-то жестянку, а из нее – сверток в оберточной бумаге. «Voudriez-vous?[7]Хотите? ( фр .)» – спросила она, протягивая его Мэри. В свертке оказались бисквиты, похожие на маленьких улиток. Мэри с благодарностью взяла один, затем, по настоянию старушки, второй. Внутри у них был абрикосовый джем, и они были вкуснее любого английского бисквита, какие она когда-либо пробовала. Жюстина тоже взяла два. Невероятно, но Диана не проснулась даже от запаха еды.

Диана: – Эй, вы мне ничего не говорили про бисквиты! Надо было меня разбудить.

Кэтрин: – Они не могли. Это одно из правил клуба «Афина»: не будите спящую Диану.

Диана: – Где это записано? Нет, серьезно, покажи.

Мадам Корбо тоже съела несколько бисквитов, а затем снова принялась за вязание, позвякивая спицами в такт стуку колес. К тому времени, как они подъехали к Парижу, она успела связать целый чулок.

Мэри смотрела в окно на приближающийся город. Сначала поля и фермы вдалеке сменились отдельными виллами, окруженными садиками с цветами и овощными грядками. Затем появились первые здания знаменитой столицы.

О, Париж! Нет в мире города красивее. Лондон величественнее, Вена – интеллектуальнее, Будапешт очаровательнее. Но самый красивый – безусловно, Париж.

Мэри: – Нет уж, спасибо, я предпочитаю Лондон.

Беатриче: – И ты ведь еще не видела Флоренции! Если бы видела, то признала бы, что она красивее всех городов на свете. Я до сих пор помню, как рассвет золотит стены домов…

Жюстина: – Женева тоже очень красивая. У меня сохранились о ней только смутные воспоминания, но я помню высокое синее небо и горы вдалеке.

Диана: – Мэри права, Лондон и только Лондон. Пускай тут водорослями воняет, но это наши водоросли.

Кэтрин: – Не могу представить себе лучшей рекомендации!

Диана: – Это сарказм, да?

К тому времени, как они подъехали к вокзалу Гар-дю-Нор, Мэри впала в состояние летаргии, обычное для путешественников, долго едущих в поезде. Поезд движется совсем не так, как экипаж, – наши читатели наверняка это заметили, если имели возможность сравнить. В экипаже человека то и дело подбрасывает. Походка лошадей, состояние дорог – все это делает движение резким, непредсказуемым: никогда не знаешь, когда колесо провалится в колею или наедет на камень. А поезд катит по рельсам плавно, с одной и той же скоростью. Под стук колес можно даже заснуть, что Диана так наглядно продемонстрировала.

Неожиданно для Мэри Жюстина толкнула ее локтем и сказала:

– Уже подъезжаем.

Мэри выглянула в окно. Теперь был виден уже сам город, во всяком случае, его многоквартирные дома, первые этажи которых занимали магазины. Вид был похож на лондонский, только более французский, хотя она не могла определить, в чем эта французскость заключается. Мэри встряхнула Диану:

– Вставай. Мы уже подъезжаем.

– Ну так скажи, когда подъедем, – ответила Диана, не открывая глаз.

– Ну уж нет, вставай. У меня из-за тебя нога затекла, теперь будет колоть, как булавками. Садись давай, пока я не встала и не сбросила тебя на пол.

Диана села и сонно протерла глаза.

Нога у Мэри мало-помалу стала отходить. И почему так больно от того, что даже серьезного вреда не причиняет? Ощущение было такое, словно ее колют самыми толстыми булавками и необычайно острыми иголками.

Мадам Корбо наклонилась к ней и похлопала ее по колену.

– It est beau, votre fils, madame. Regardez que les cheveux rouges![8]Какой у вас красивый сын, мадам. Вы только посмотрите на эти рыжие волосы! ( фр .)

Мэри улыбнулась и кивнула, хотя понятия не имела, о чем говорит старушка. Так, поясная сумка на ней, большая сумка у Жюстины. И Диана тут. К несчастью.

Жюстина сказала мадам Корбо что-то вежливое и слегка поклонилась. Когда они вышли следом за ней в коридор, а затем на платформу, Диана спросила:

– Что она сказала? Она что-то сказала про меня.

– Сказала, что ты на вид настоящий сорванец, и это правда! – сказала Мэри. – Идем. Нужно выяснить насчет билетов.

Гар-дю-Нор оказался значительно больше, чем Гар Маритим. Пассажиры были повсюду, шагали во всех возможных направлениях одновременно и переговаривались на непонятных языках. И голубей было не меньше, чем людей. Они расхаживали по тротуару, сидели на фонарях и взмывали высоко под своды вокзала, будто в небо.

Мистеру Джастину Фрэнку пришлось подождать, чтобы забрать свой чемодан. Получив его наконец, он повернулся к Мэри и сказал:

– Думаю, нам лучше нанять носильщика, чтобы доставить его на Гар-де-Лест. Я могу донести, мне нетрудно, но идти далеко – по всей… как тут на карте написано – Rue du Faubourg Saint-Denis. Не хочу показывать свою силу. Чаринг-Кросс – другое дело, там мне нужно было только на станцию чемодан втащить. А тут придется идти с ним по центру Парижа, по оживленной улице. Думаю, это будет бросаться в глаза. Но носильщику нужно заплатить.

Мэри кивнула и дала ему пять франков – больше, чем нужно, но ведь мистеру Джастину Фрэнку деньги еще понадобятся на разные расходы.

Идти оказалось не так уж далеко – два вокзала стояли довольно близко друг к другу. Улица Фобур-Сен-Дени напомнила Мэри Бейкер-стрит: такие же квартиры над витринами магазинов, такие же экипажи и уличные торговцы, даже омнибус проехал мимо. Мэри шла рядом с Жюстиной, и, пока Диана то забегала вперед, то тащилась сзади, разглядывая витрины, спросила:

– А правда, что та женщина в поезде мне сказала?

– Сказала, что у тебя красивый сын, и похвалила Дианины рыжие волосы – cheveux rouge, – рассеянно ответила Жюстина, явно думая о своем – об истории парижской научной мысли, о философах и энциклопедистах. Это так похоже на Жюстину.

Жюстина: – А правда, так оно и было. Ведь именно в Париже зародилось Просвещение. Я думала о таких людях, как Руссо, Дидро, Вольтер, и о том, как они стремились развеять тьму предрассудков и невежества, столько веков окутывавшую человеческий разум, словно паутина.

Диана: – А я думала о том, как хочется есть.

– Сын! – негодующе воскликнула Мэри. – Да как она могла подумать, что Диана – мой сын! Я что, выгляжу настолько старше, что могла бы сойти за мать четырнадцатилетнего мальчика? Да? И вообще, мы с Дианой нисколько не похожи.

– Ну, – проговорила рассудительная, как всегда, Жюстина, – ты всегда такая невозмутимая и серьезная, что нетрудно и ошибиться насчет твоего возраста. А Диана выглядит младше своих лет. Ты, может быть, не заметила, что гладила Диану по голове, пока она спала. Так что я понимаю, почему она сделала такое ошибочное предположение…

Мэри: – Ничего подобного! Может быть, я ей просто волосы с глаз убрала…

Диана: – Можешь оправдываться сколько хочешь, ma soeur[9]Сестра ( фр .).. Вот видишь, я тоже умею говорить по-французски! А никто и не заметил, что я говорю по-французски, да?

– Когда мы уже чего-нибудь поедим? – спросила Диана – она опять тащилась позади. – Я видела булочную – ну, по крайней мере, она похожа на булочную, хотя на вывеске что-то непонятное, даже на хлеб не похоже. Но в витрине лежали буханки хлеба и какие-то булочки в форме полумесяца. Давайте зайдем и купим? Я умираю с голоду, серьезно.

– После того, как я выясню, как нам быть с твоим билетом, и ни минутой раньше, – ответила Мэри: она все еще сердилась. – Так что смирись, ждать придется долго. Если собираешься умирать от голода, самое разумное – сделать это до того, как я куплю билет, чтобы деньги зря не тратить.

– Если я умру, вам придется таскать за собой мой труп! – сказала Диана. Но больше не отставала.

Гар-де-Лест был меньше, чем Гар-дю-Нор, но там было так же людно. Он был завален целыми горами чемоданов – очевидно, здешние пассажиры отправлялись в более дальние путешествия. Отсюда поезда уходили на восток, в самые разные города: в Берлин, в Варшаву, в Мюнхен, в Вену и в Будапешт. А Восточный экспресс и вовсе шел до самого Константинополя. Мэри вдруг ощутила прилив восторга: сейчас и она сядет в такой поезд! Да, это вызывало тревожное волнение и восторг. Она чувствовала себя настоящей путешественницей, такой же, как все миссис Майлз-Моубрей мира. Если бы сейчас кто-то предложил ей переход с верблюжьим караваном, она без колебаний взгромоздилась бы на спину верблюда.

Постояв в очереди, к счастью, короткой, она оказалась почти у самого окошечка кассы. Перед ней стояли два студента, те самые, что были на пароме из Дувра в Кале, и вдруг один из них зашарил по карманам, как будто искал и не мог найти бумажник.

Оба отошли в сторону, и один махнул Мэри, чтобы проходила вперед. Она вспомнила, что на пароме они говорили о последних открытиях в области биологии – таким уверенным тоном, какой бывает только у студентов-медиков, и у них еще вышел какой-то спор о вивисекции. Говорили они раздражающе громко.

– Я Мэри Фрэнк, на мое имя должно быть два билета на Восточный экспресс, – сказала она.

– Un moment[10]Минуточку ( фр .)., – сказала женщина в окошечке. Она была молодая и очень миловидная (trés jolie, вспомнила Мэри – так говорила мадам Корбо о своей внучке), но на лице у нее застыло осуждающее выражение, словно она считала, что путешествовать – глубоко порочное занятие, болезнь нашего беспокойного века, когда все вечно куда-то спешат и никто не сидит на месте.

– Non, mademoiselle, – сказала она. – J’ai trois billets pour vous. M. Justin Frank in one cabine, Mlle. Mary Frank et Mlle. Diana Frank in autre cabine, pour l’Express d’Orient, au départ aujourd’hui. Et votre passeport, s’il vous plait?[11]Нет, мадемуазель. У меня для вас три билета. Месье Джастин Фрэнк в одном купе, мадемуазель Мэри Фрэнк и мадемуазель Диана Фрэнк в другом. Восточный экспресс, отправление сегодня. Ваш паспорт, пожалуйста? ( фр .) Предъявите удостоверение личности, пожалуйста.

Три билета? Это, должно быть, работа мистера Холмса. Мэри была удивлена, но еще больше раздосадована. Она могла бы и сама справиться. Разве она недостаточно находчива? Он знает, что достаточно. Вот вернутся они из путешествия, и тогда она ему отплатит… как-нибудь. Она показала паспорт, надежно хранившийся в поясной сумке. Женщина протянула ей билеты через отверстие под решеткой. Мистер Джастин Фрэнк, мисс Мэри Фрэнк, мисс Диана Фрэнк, Париж – Вена, отправление в 19:30.

– Eh bien?[12]Это все? ( фр .)

Женщина явно хотела, чтобы она отошла от окошечка; и в самом деле, за ней уже выстроилась длинная очередь.

– Merci beaucoup, mademoiselle.[13]Благодарю, мадемуазель ( фр .). – Это было примерно все, что она знала по-французски.

– Pas mademoiselle – madame[14]Не мадемуазель, а мадам ( фр .)., – ответила женщина и обожгла ее негодующим взглядом. Беатриче назвала бы его ядовитым.

– Смотри, – сказала Мэри Жюстине, стоявшей с чемоданом у стены. Должно быть, носильщик принес его, пока она стояла в очереди. – Тут билет и для Дианы.

Так, а где же сама Диана? А, вон она, за голубем гоняется. Голубь, захлопав крыльями, улетел от нее под большую арку. Здесь, как и на Гар-дю-Нор, голубей были целые стаи – сизые, бурые, пестрые. Видно, железнодорожные вокзалы – их привычная среда обитания.

– Должно быть, мистер Холмс заказал его по телеграфу, – сказала Жюстина. – Это очень щедро с его стороны. Я хочу отнести чемодан в багажную контору Восточного экспресса. Там его зарегистрируют и погрузят, когда придет поезд. Диана!

Диана немедленно обернулась на звук голоса Жюстины и подошла к ней. И отчего она не может быть такой же послушной, когда ее зовет Мэри или миссис Пул?

– Что? Мы будем сегодня есть или не будем?

– Не сейчас. Мне нужно отнести чемодан в багажную контору. Можешь подержаться за ручку, чтобы незаметно было, что я несу его одна? Тут недалеко.

– Само собой. Но напоминаю, если вы забыли, – я все еще хочу есть.

Диана взяла чемодан за одну ручку, а Жюстина за две другие. Вместе они потащили его через главный вестибюль вокзала к деревянной вывеске с надписью: «COMPAGNIE INTERNATIONALE DES WAGONS-LITS». Мэри пошла за ними. Нужно быть благодарной. Нужно… Но нет, благодарности она не чувствовала. Каблуки ее туфель решительно щелкали по каменному полу.

– Мэри на что-то злится, – сказала Диана, когда Жюстина передала чемодан портье в форменном мундире и получила квитанцию. – Я всегда это чувствую.

– Мэри? – сказала Жюстина. – Quel est le problème? В чем дело?

– Ну, помимо всего прочего… – Мэри сделала глубокий вдох. У него были самые лучшие намерения. Она это знала. Но, наверное, иногда, в некоторых случаях, добрых намерений недостаточно. – Помимо всего прочего, билет у нас на мисс Диану Фрэнк, а ты, – она повернулась к Диане, – на мисс Фрэнк никак не похожа.

В этой одежде, конечно, нет. Если она была на кого-то похожа, так, скорее всего, на уличного мальчишку с Бейкер-стрит… Да, иногда забота бывает слишком назойливой, обременительной. Иногда она вынуждает чувствовать себя обязанной. Неужели он не понимает? Нет, конечно. Она собиралась послать ему телеграмму перед отъездом из Парижа, но теперь… так ли уж это необходимо? Что ей писать, кроме того, как она ему благодарна? Она уже устала благодарить.

И в любом случае сейчас у них есть более важные дела.

– Диана, нам нужно раздобыть для тебя женскую одежду.

– Что? Зачем это еще? Я не хочу одеваться как женщина.

– Но придется. На билете написано – мисс Диана Фрэнк, а кондуктора едва ли удастся убедить, что ты мисс, если на тебе будет эта одежда.

Диана фыркнула.

– Можешь издавать любые неприличные звуки, но платье нужно найти.

Жюстина безуспешно попыталась расспросить двух портье, но только женщина, которая торговала у входа сигаретами и букетиками фиалок в оберточной бумаге, рассказала им, что les vêtements des femmes[15]Женскую одежду ( фр .). можно найти в магазине на Рю-д’Алькас. Лицо у нее было похоже на сушеное яблоко, и она смотрела на них с таким подозрением, будто они собирались переодеться, чтобы ограбить Французский банк. Однако магазин действительно оказался там, где она сказала. Это был благотворительный магазинчик Общества сестер святой Екатерины, хотя женщина-управляющая – приятно-округлая, лет на десять старше Мэри, с глазами, словно улыбающимися все время, даже когда на губах улыбки не было, – нисколько не походила на монашку. И одета она была довольно модно – à la mode, как говорят французы.

Диана: – А я-то думала, что à la mode – это мороженое!

– Вам нужна женская одежда на мальчика? – удивленно переспросила она.

– Да, мадам, – сказала Мэри.

– Мадемуазель. Но вы можете называть меня Николеттой.

Мадемуазель Николетта уверяла, что плохо говорит по-английски, однако ее английский был много лучше, чем французский Мэри! Да, надо бы подучиться. Жаль, что так мало пришлось позаниматься с мисс Мюррей. Только они начали учить французский, как мисс Мюррей пришлось уехать в частную школу для девочек, а Мэри – нанять вместо нее сиделку Адамс для мамы, которой становилось все хуже и хуже. Сейчас, стоя в благотворительном магазине в центре Парижа, она вдруг снова увидела, как сыплется земля на крышку маминого гроба и тут же расплывается грязью под струями дождя. Неужели и правда всего три месяца прошло?

– Да, на самом деле она не мальчик, – сказала Жюстина, то есть Джастин Фрэнк. – Видите ли, она оделась так ради шутки – un jeu. Но ее обычная одежда потерялась, и теперь нам нужно купить новую. Хотя бы два платья и все прочее, что полагается. Ну, знаете, все, что носят les femmes.

О боже, неужели Жюстина не могла придумать что-нибудь поубедительнее? Однако мадемуазель Николетта рассмеялась и кивнула.

– Vien, petite[16]Иди сюда, малышка ( фр .)., – сказала она Диане и жестом подозвала ее к себе. Они скрылись за занавеской, где, как полагала Мэри, располагалась служебная часть магазина. Она побродила, разглядывая платья – явно подержанные, но в хорошем состоянии. Если бы у них не было так мало времени, она бы и для себя что-нибудь присмотрела. В этом все-таки есть какой-то светский шик – носить одежду из самого Парижа!

Через десять минут мадемуазель Николетта появилась вновь. Она улыбалась.

– Quelle jolie fille![17]Какая прелестная девочка! ( фр .) – сказала она. – А с первого взгляда я бы и не подумала.

– Да? – сказала Мэри. Где же сама Диана?

– Ненавижу эти тряпки, – донесся голос Дианы из-за занавески. – И вас ненавижу. И чтоб этому мистеру великому сыщику в аду гореть.

– Да выходи ты, ради бога! Мы же на поезд опоздаем! До отхода полтора часа, так что поторопись, или мы все поедем голодными.

Диана вышла. Вид у нее был и правда прелестный: Мэри еще никогда не видела на ней столько кружев и оборок. Настоящая французская мадемуазель. Волосы завивались очаровательными кудрями под шляпкой с пером, надетой именно так, как полагалось по последней моде.

– Я вас, пожалуй, всех поубиваю, когда вы уснете, – сказала она.

– Прекрасно, убивай. Combien, mademoiselle?[18]Сколько это стоит, мадемуазель? ( фр .)

– Я уложила une autre robe très jolie, une jupe, une chemise[19]Еще одно прелестное платье, юбку, рубашку… ( фр .), чулки и все остальное, о чем не следует говорить при джентльменах. Complète[20]Все, что нужно ( фр .).. Всего пять франков. У нас же charité[21]Благотворительный магазин ( фр .)., вся эта одежда – из пожертвований.

Мэри облегченно вздохнула.

– Вы добрейший человек во всей Франции, мадемуазель Николетта.

– О, seulement Paris![22]Только в Париже! ( фр .) – с улыбкой ответила женщина. – Bon voyage[23]Счастливого пути ( фр .)., и храни вас Bon Dieu![24]Бог ( фр .).

Мэри оставалось только надеяться, что сохранит.

На обратном пути к Гар-де-Лест они увидели маленький ресторанчик под названием La Grenouille Enchantée. На вывеске была изображена зеленая лягушка в золотой короне, облизывающаяся длинным розовым языком.

– Серьезно, я дальше идти не могу, пока не поем, – сказала Диана. – Тем более – если вы хотите, чтобы я разгуливала в этом наряде. И почему женская одежда всегда такая тяжелая?

– Ладно, – сказала Мэри. – Поедим здесь. Только не сиди долго над тарелкой – нам еще на поезд надо успеть!

Она поглядела на цены, вывешенные на витрине. Сам ресторан выглядел вполне прилично – во всяком случае, по лондонским меркам.

– Как будто я когда-то долго сижу! – сказала Диана. Они вошли. Официант усадил их за маленький столик у окна и принес три меню, написанных от руки.

– Тебе ли жаловаться, – сказала Мэри Диане. – Сумку со всей твоей новой одеждой таскает наш брат Джастин.

– Да ему такой вес – семечки. А escargot – это что такое? – спросила Диана.

– Это улитки с маслом в собственных раковинах, – ответила Жюстина.

– Я хочу! А лягушки у них тут тоже есть? Как та, на вывеске? Я слышала, французы едят лягушек запросто, как картошку. Улитки с жареной картошкой! Как у нас с рыбой, да? Вот это блюдо, я понимаю.

Однако официант объяснил им, что для лягушек сейчас не сезон.

Мэри заказала омлет и салат из помидоров, Жюстина – луковый суп, а Диана настояла на улитках с этой, как ее… pomme frites! Она шумно высасывала улиток из раковин и уверяла, что это очень вкусно.

– А десерт? – спросила она, когда на тарелке лежали только пустые раковины, словно брошенные домики.

– У тебя не желудок, а яма бездонная, вот что. – Мэри вытерла губы и положила салфетку возле тарелки. – Не выдумывай, поезд отходит через полчаса, нам нельзя опаздывать!

На вокзале она едва успела обменять еще один фунт на франки. Еда в поезде входит в цену билета – придется и за нее сказать спасибо мистеру Холмсу, что Мэри не особенно радовало. Но нужны ведь еще деньги на чаевые и разные непредвиденные расходы.

– Седьмой вагон, – сказала Жюстина. – Вон он, я отсюда вижу. Мне сказали, что уже можно садиться.

Они подошли к седьмому вагону. Да, это он, Восточный экспресс: на каждом вагоне надпись «COMPAGNIE INTERNATIONALE DES WAGONS-LITS» и золотой крест – эмблема компании. Они показали билеты кондуктору.

– Да-да, – сказал он. – Фрэнк, английская семья, n’est past? Вначале будет купе для обеих мадемуазель, а сразу за ним вы увидите купе месье Фрэнка. Его соседом будет месье Вальдман, студент университета. Ваш чемодан уже доставили в купе, как вы приказывали. Если вам понадобится взять что-нибудь необходимое в пути, а чемодан будет сдан в багаж, достаточно сказать проводнику, Мишелю. Et bon voyage, mademoiselles, monsieur![25]Счастливого пути, мадемуазель и месье! ( фр .) Восточный экспресс отправляется в путь – в Вену, Будапешт и Константинополь!