Онлайн чтение книги Пятеро детей и чудище Five Children and It
Глава десятая. Скальпы

Вполне возможно, что этот день сложился бы более удачно, если бы Сирил не читал «Последнего из могикан». Однако за завтраком эта история не шла у него из головы, и, допивая третью чашку чаю, он мечтательно произнес:

— Хотел бы я, чтобы в Англии были краснокожие индейцы. Ну, не очень большие, а маленькие, то есть такие, чтобы мы могли с ними воевать.

За столом с ним не согласились, и никто не придал его словам особого значения. Однако когда дети спустились в карьер за сотней фунтов двухшиллинговыми монетами с отчеканенной па них головой королевы Виктории, дабы не было ошибки (это желание все сочли достаточно разумным и не грозящим неприятностями), выяснилось, что они снова попались!

— Оставьте меня в покое! — сердито заявил им заспанный песочный эльф. — Ваше желание уже исполнено.

— Не знаю я никакого желания! — возмутился Сирил.

— Ты что, забыл про вчерашнее? — спросил эльф еще более сердито. — Ты просил меня исполнять ваши желания в тог момент, когда они появляются. Сегодня утром ты высказал свое желание, вот и получи.

— Неужели? — удивился Роберт. — Что же он пожелал?

— Неужели забыли? — ухмыльнулся эльф. — Ничего, скоро вспомните. Надеюсь, вам понравится. Надо же, накликать беду на свою голову!

— А у нас все получается на свою голову, — печально заметила Джейн.

Странное дело, но дети никак не могли припомнить, что же такое они умудрились пожелать сегодня утром. Про индейцев все как-то забыли. Короче, утро выдалось беспокойное. Все вспоминали, вспоминали, но неведомое желание никак не вспоминалось, и в любую минуту приходилось ожидать подвоха. Всеми овладело страшное волнение. Ведь из слов эльфа дети поняли, что они пожелали нечто такое, что мало будет назвать просто нежелательным, и мучались в неведении. И только уже ближе к обеду Джейн споткнулась о «Последнего из могикан», который лежал на полу обложкой вверх. Антея подняла сестру и книгу с пола, но тут же сама села на ковер.

— Все ясно! — сказала она. — Ох, Киска, какой ужас! Это же индейцы! Сирил пожелал их за завтраком, помнишь? Он сказал: «Хотел бы я, чтобы в Англии были краснокожие индейцы». Не иначе как теперь они разгуливают по всей стране и охотятся за скальпами.

— А может, только в Нортумберленде и Дурэме? — попыталась успокоить сестру Джейн.

Ей почему-то казалось, что людям, которые живут так далеко, будет не очень больно, когда с них станут снимать скальпы.

— Ты не понимаешь! — воскликнула Антея. — Эльф сказал, что мы накликали беду на СВОЮ голову. Значит, индейцы придут СЮДА. Представь себе, что они снимут скальп с Ягненочка!

— Наверное, на закате снятые скальпы прирастут обратно, — предположила Джейн, но обычного оптимизма в ее голосе не слышалось.

— Нет! — возразила Антея. — Последствия наших желаний не исчезают. Остались же эти пятнадцать шиллингов! Киска, я хочу кое-что разбить, и ты должна отдать мне все свои деньги. Индейцы придут СЮДА, ясно? Этот гадкий эльф так и сказал. Тебе ясен мой план? Пошли! Честно говоря, Джейн не было ясно ровным счетом ничего, но она покорно последовала за сестрой в мамину спальню.

Антея сняла с полки кувшин для воды, расписанный аистами в высокой зеленой траве, который очень любила. Она вышла с ним в соседнюю комнату и вылила воду из кувшина в ванну, всю до последней капли. Затем вернулась в спальню и грохнула кувшин об пол. Если вы когда-нибудь случайно роняли кувшины на пол, то, конечно, знаете, как они разбиваются на мелкие осколки. Однако если вам пришлось грохнуть кувшин об пол намеренно, то дело обстоит существенно иначе. Антея бросала кувшин на пол трижды, но тот оставался целехонек. Поэтому в конце концов ей пришлось взять тяжелую папину сапожную колодку и с холодным сердцем разбить ею кувшин. Это было жестоко.

Затем Антея взломала кочергой копилку. Джейн попыталась, конечно, возразить, но Антея зажала ей рукой рот и сказала:

— Не глупи! Это вопрос жизни и смерти.

Денег в копилке оказалось не очень много — всего- навсего семь шиллингов и четыре пенса. Но у девочек на руках было еще четыре шиллинга, так что, как вам нетрудно будет проверить, вышло больше одиннадцати шиллингов.

Антея завязала эти деньги в свой носовой платок.

— Пошли, Джейн! — сказала она и побежала на ферму.

Она знала, что фермер едет в Рочестер. Собственно, дети заранее договорились, что он возьмет их с собой, — они придумали это в ту счастливую минуту, когда собирались к эльфу в карьер за своей сотней фунтов двухшиллинговыми монетами. За поездку они обещали заплатить фермеру по два шиллинга каждый. Теперь же Антея поспешно объяснила ему, что сами они поехать не смогут, но не возьмет ли он вместо них Марту с Ягненочком? Фермер согласился, хотя и остался недоволен тем, что вместо обещанных восьми шиллингов получит только полкроны, то есть пять шиллингов. Затем девочки побежали обратно домой. Антея была взбудоражена, но не испугана. Потом, вспоминая обо всем, она не могла отделаться от ощущения, что действовала предельно дальновидно и расторопно, словно прирожденный генерал. Антея вынула из своего углового шкафчика шкатулку и отправилась искать Марту, которая в эту минуту накрывала на стол и пребывала далеко не в лучшем расположении духа.

— Марта, я разбила кувшин в маминой комнате, — доложила Антея.

— А чего еще от тебя ожидать, — буркнула Марта и со стуком поставила на стол солонку.

— Не сердись, милая Марта, — продолжала Антея. — У меня есть деньги на покупку нового кувшина, и я их тебе дам, если только ты будешь так добра и съездишь за ним в Рочестер. Твои кузины держат посудную лавку, верно? И мне бы очень хотелось, чтобы ты съездила к ним прямо сегодня, на тот случай, если завтра мама вернется домой. Помнишь, она говорила, что это вполне возможно.

— Но вы же сами собирались поехать в город, — возразила Марта.

— Нам это не по карману, если покупать новый кувшин, — объяснила Антея. — Но если ты возьмешь с собой Ягненочка, мы дадим тебе денег на поездку. И вот еще что, Марта. Посмотри-ка сюда. Если ты поедешь, я подарю тебе свою шкатулку. Смотри, какая замечательная — серебро, черное дерево и слоновая кость, словно храм царя Соломона!

— Вижу, — сказала Марта. — Только мне не надобна ваша шкатулка, мисс. Все, что вы хотите, так это сбыть Ягненочка с рук. Я вижу вас насквозь!

Все это было настолько близко к истине, что Антее захотелось тут же возразить, однако совершенно незачем было посвящать Марту во все детали, и усилием воли Антея удержала язык за зубами.

Марта в сердцах бухнула на стол поднос с хлебом, так что ломти даже подпрыгнули.

— Мне очень, очень нужен кувшин, — мягко сказала Антея. — Ну пожалуйста, съезди.

— Ладно, только ради кувшина, — согласилась Марта. — Но не вздумайте тут безобразничать, пока меня нет. Вот так!

— Фермер поедет раньше, чем думал, — сказала Антея. — Тебе надо поспешить, чтобы успеть одеться. Надень свое замечательное красное платье, и шляпку с васильками, и желтый кружевной воротник. Джейн сама накроет на стол, а я умою Ягненочка и соберу его в дорогу.

Умывая упирающегося Ягненочка и одевая его в парадный наряд, Антея время от времени поглядывала в окно. Пока что все было в порядке — она не увидела ни одного индейца. Но лишь поспешно выпроводив за ворота изрядно разрумянившуюся Марту и Ягненочка, Антея с облегчением вздохнула.

— Ну все! Теперь он в безопасности! — сказала она и к ужасу Джейн рухнула на пол и залилась горючими слезами. Джейн поразилась тому, как можно еще минуту назад быть отважной, словно настоящий генерал, и вдруг дать волю чувствам и скиснуть, словно проколотый воздушный шарик. Разумеется, скисать не стоит ни при каких обстоятельствах, но следует учесть, что Антея расслабилась лишь после того, как достигла своей цели. Она вывела Ягненочка из-под удара, поскольку была уверена, что если индейцы и появятся, то только в окрестностях Белого дома, а телега фермера должна была вернуться лишь после заката. Поэтому Антея и позволила себе немножко поплакать. И отчасти это были слезы радости, потому что дело было сделано. Антея плакала минуты три, а Джейн, крепко обняв сестру, каждые пять секунд приговаривала:

— Не плачь, Пантерочка, не плачь!

Затем Антея вскочила и вытерла слезы подолом своего передничка, причем терла так сильно, что глаза ее оставались красными до самого вечера. Она бросилась к мальчикам, чтобы все им рассказать, но в эту минуту кухарка прозвонила в обеденный колокольчик, так что рассказать ничего не удалось, пока на стол не подали бифштексы. Рассказывать захватывающую историю людям, которые едят бифштексы с вареной картошкой, было, разумеется, большой ошибкой. В процессе поглощения пищи происходит, по-видимому, нечто такое, отчего сама мысль о каких- то там индейцах представляется неинтересной и совершенно невероятной. Мальчики только посмеялись и назвали Антею глупышкой.

— Я почти уверен, что еще до того как я сказал об индейцах, Джейн пожелала, чтобы сегодня была хорошая погода, — заявил Сирил.

— Ничего подобного! — немедленно возразила Джейн.

— И даже если это были индейцы, передай мне соль и горчицу, а то мне что-то никак не проглотить эту картошку, — продолжал Сирил, — то они, сами понимаете, давным-давно заполонили бы всю округу. Нет, наверняка хорошая погода была первей.

— Отчего же тогда эльф сказал, что мы накликали беду на свою голову? — спросила Антея.

Она была очень сердита, поскольку прекрасно понимала, что повела себя благородно и дальновидно, и после всего этого не так-то приятно выслушивать, как тебя обзывают глупышкой, тем более что она взяла на себя смелость и разграбила копилку с семью шиллингами и четырьмя пенсами, большей частью медяками, которые свинцовой тяжестью лежали на ее совести.

Некоторое время за столом царило молчание, пока кухарка забрала пустые тарелки и принесла сладкий пудинг. Как только кухарка удалилась, Сирил заговорил снова:

— Конечно, я не хочу сказать, что это так уж плохо, если Марты и Ягненочка не будет в доме до вечера. Но что до индейцев — вы же знаете, что желания исполняются немедленно. Если бы индейцы собирались появиться, они давно были бы здесь.

— Боюсь, так оно и есть, — сказала Антея. — Просто они сидят в засаде и высматривают, сам знаешь что. И вообще, мог бы сказать мне спасибо.

— Индейцы всегда сидят в засаде, — вмешалась Джейн, пытаясь успокоить спорящих.

— Ничего подобного, — возразил Сирил. — И вообще, спасибо. Просто я говорю то, что есть. И я говорю, что разбивать кувшин было глупо. А с копилкой и вовсе преступление. Я не удивлюсь, если тебя за это повесят. Если бы кто-нибудь из нас разбил…

— Замолчи! — рявкнул Роберт.

Но Сирил уже не мог остановиться. Видите ли, он прекрасно понимал, что если индейцы все-таки заявятся, то виноват в этом будет именно он, и поэтому никак не хотел в них поверить. Но поверьте мне, у человека, который ни за что не желает верить в то, в чем он сам в глубине души практически уверен, всегда портится настроение.

— Глупость, да и только, — продолжал Сирил, — вести разговоры об индейцах, когда все вы видите, что исполнилось именно желание Джейн. Посмотрите, какая прекрасная погода… ОООЙ!!!

Сирил повернулся к окну, чтобы показать, какая и впрямь прекрасная стоит погода, — остальные тоже повернулись к окну, — и слова застряли у Сирила в горле, и никто не мог вымолвить ни слова, потому что там, в окне, за красными листьями виргинского плюща они увидели чье-то лицо — смуглое, с орлиным носом, плотно сжатыми губами и со сверкающими глазами. И это лицо было разрисовано цветными пятнами. Волосы — черные и длинные, и в них были воткнуты перья!

Все открыли рот, да так и не закрыли. Пудинг на тарелках медленно остывал, но никто не смел и пальцем шевельнуть.

Неожиданно голова в перьях исчезла, и чары спали. Мне не очень удобно об этом говорить, но Антея, совсем по-девчоиочьи, тут же воскликнула:

— Вот, получи! Я же говорила!

Пудинг теперь определенно никого не интересовал. Поспешно вывалив все свои порции в двухнедельной давности еженедельник «Обозреватель», дети засунули его за изразцовую печку и побежали наверх, чтобы срочно произвести рекогносцировку и обсудить создавшееся положение.

— Мир, — произнес Сирил благородно, когда все собрались в маминой спальне. — Прости, Пантера, я вел себя как последняя скотина.

— Ладно, — кивнула Антея. — Только не делай так больше.

Однако, глядя из окон, никаких следов присутствия индейцев обнаружить не удалось.

— Ну и что будем делать? — спросил Роберт.

— Единственное, что приходит мне в голову, — сказала Антея, которую единодушно признали героиней дня, — одеться по возможности как индейцы и показаться в окнах или даже выйти из дома. И тогда, быть может, они примут нас за могучих вождей ка- кого-нибудь соседнего племени и ничего такого нам не сделают, опасаясь жестокой мести.

— А как же Элиза и кухарка? — спросила Джейн.

— Ты забыла, они же ничего не замечают, — возразил Роберт. — Они вообще ничего не заметят, даже если с них снимут скальп или зажарят на медленном огне.

— А что, если индейцы нападут прямо на закате?

— Вот именно. Ведь если с тебя незаметно снимут скальп или незаметно сожгут тебя так, что ты ничего не почувствуешь, то на следующий день ты наверняка это заметишь, — сказал Сирил. — Антея права. Только где мы возьмем такую уйму перьев?

— Я схожу в курятник, — сказал Роберт. — Там есть один не особенно сердитый индюк. Я попробую срезать с него перья так, чтобы он не очень взъелся. Он, бедняжка, и не заметит, что с ним сделали. Дайте мне ножницы.

Тщательный осмотр местности убедил всех, что на птичьем дворе индейцев нет. Роберт вышел из дому. Через пять минут он вернулся, сильно побледневший, но с охапкой индюшачьих перьев.

— Положение серьезное, — доложил он. — Когда я срезал перья и собрался уходить, я заметил индейца, который следил за мной, лежа под старой птичьей поилкой. Я тут же стал размахивать перьями, дико завопил и удрал, прежде чем тот успел вылезти из- под поилки. Живей, Антея! Тащи сюда из спальни наши разноцветные одеяла.

Удивительно, насколько похожими на индейцев можно стать с помощью обыкновенных одеял, перьев и цветных шарфиков. Разумеется, ни у кого из детей отроду не было длинных черных волос. Зато у них было полным-полно черного коленкора, в который оборачивали школьные учебники. Дети нарезали из него полосок, а па них сделали много-много надрезов, чтобы получилась тонкая бахрома. Затем с помощью желтых лент, которые входили в парадный наряд девочек, эти полоски укрепили вокруг головы. Под ленты воткнули индюшачьи перья. Черный коленкор и в самом деле очень походил на черные волосы, особенно, когда кончики бахромы стали заворачиваться в колечки.

— А лица? — спросила Антея. — Они совсем не того цвета. Слишком уж мы бледнолицые. Не знаю почему, но у Сирила лицо и вовсе какое-то восковое.

— Ничего не восковое, — возмутился Сирил.

— Настоящие индейцы, которые сидят в засаде, очень смуглые, — поспешно сказал Роберт. — Но нам, я думаю, следует стать по-настоящему краснокожими. Если ты индеец, то красная кожа — это свидетельство старшинства.

Красная охра, которую кухарка использовала для покраски кирпичей, была по всеобщему мнению самым красным, что имелось в доме. Дети развели охру в молоке, точно так, как это делала кухарка, когда красила пол в кухне. Затем дети самым тщательным образом стали красить друг другу лица и руки и наконец сделались столь же красными, как краснокожие индейцы, а то и краснее.

Тот факт, что выглядеть они стали донельзя устрашающе, нашел свое неопровержимое подтверждение, когда дети столкнулись в коридоре с Элизой. Та дико вскрикнула, что привело детей в восторг. Бросив служанке на ходу, что не надо быть такой трусихой и что это просто игра, все четверо — в перьях и в одеялах, в переносном и в буквальном смысле краснокожие, — отважно пошли навстречу врагу. Я говорю «отважно», но это скорее для того, чтобы никого не обидеть. Короче, они пошли.

За изгородью, которая отделяла вражескую территорию от сада, был виден ряд темноволосых голов — все в перьях.

— Это все, что нам остается, — прошептала Антея. — Это лучше, чем в страхе ожидать их жуткой атаки. Нужно прикинуться сумасшедшими. Как в карточной игре, когда прикидываешься, что на руках у тебя туз, которого на самом деле нет и в помине. Кажется, это называется «блефовать». Ну, давайте. У-лю-лю-лю-лю-ууу!!!

С этим воинственным кличем в четыре глотки, — если только можно было назвать таковым вопли четырех юных англичан, которые не имели возможности хорошенько попрактиковаться в подобном занятии, — они выбежали из сада и приняли четыре воинственные позы прямо перед отрядом индейцев.

Все индейцы оказались одного роста — такого же, как Сирил.

— Надеюсь, они хотя бы понимают по-англий- ски, — сказал Сирил, не меняя своей позы.

Антея, невесть откуда, знала, что так оно и есть. С собой у нее была трость с привязанным к ней белым полотенцем. Это был знак перемирия, и Антея помахала им в надежде на то, что индейцы ее поймут. Похоже, они поняли, поскольку самый смуглый индеец вышел вперед.

— Ты хочешь вступить в переговоры? — спросил он па чистейшем английском языке. — Я Золотой Орел из могучего племени, которое живет на скалах.

— А я Черная Пантера, — ответила Антея, на которую снизошло вдохновение, — вождь племени э-э… мазаватов. Мои братья, то есть мое племя… в смысле мазаваты, сидят в засаде вон за тем холмом.

— А кто эти могучие воины? — спросил Золотой Орел, поворачиваясь к остальным.

Сирил ответил, что он — великий вождь Сыри- Пыри из племени конго-монго, и, заметив, что Джейн усиленно сосет палец, тщетно пытаясь придумать себе имя, добавил:

— А это Дикая Кошка, которую мы называем еще Свирепая Кискана, вождь кровожадного племени фитизов.

— А ты, доблестный краснокожий? — неожиданно спросил Роберта Золотой Орел. От неожиданности тот не нашел ничего умнее, как заявить, что он — Боб, начальник конной полиции Кейптауна.

— Так вот, — заявила Черная Пантера, — стоит нам только свистнуть, здесь соберется столько наших воинов, что всякое сопротивление будет бесполезно. О братья, уходите домой, на свои земли, сядьте в своих вампумах и курите трубки мира со своими скво и знахарями, наденьте свои самые лучшие вигвамы и ешьте на здоровье свои сочные, только что пойманные мокасины.

— Ты все перепутала! — сердито прошептал ей Сирил.

Однако Золотой Орел лишь с недоумением посмотрел на Антею.

— Твои обычаи сильно отличаются от наших, о Черная Пантера, — произнес он. — Приведи же свое племя, чтобы мы могли вести переговоры перед лицом своих соплеменников, как это пристало великим вождям.

— Мы приведем своих соплеменников, — сказала Антея. — Они явятся сюда со своими луками и стрелами, с томагавками и ножами для снятия скальпов и со всем прочим, что положено, но только в том случае, если вы не пойдете за нами и не станете подглядывать.

Антея произнесла все это достаточно твердо и отважно, однако душа у нее и у остальных ушла в пятки, сердце бешено колотилось, так как эти низкорослые индейцы обступили их и, сердито что-то ворча, все теснее смыкали круг. Со всех сторон на детей взирали смуглые свирепые лица.

— Деваться некуда, — прошептал Роберт. — Я знал, что так оно и будет. Нам надо прорваться к песочному эльфу. Он должен помочь. А не поможет, тогда на закате мы, наверное, снова станем живыми. Интересно, так ли уж больно, когда с тебя снимают скальп?

— Я еще раз помашу флагом, — сказала Антея. — Если они отступят, попробуем прорваться к эльфу.

Она помахала полотенцем, и Золотой Орел велел своим воинам отступить назад. И тут, выбрав в кольце окружения место послабее, все четверо бросились на прорыв. Они опрокинули полдюжины индейцев, перепрыгнули через их завернутые в одеяла тела и во весь дух помчались к карьеру. Спускаться по пологой дороге для телег не было времени, и они полезли в карьер, прямо по откосу, через заросли желтых и пурпурных цветов, через бурьян, мимо ласточкиных норок, спотыкаясь, цепляясь, стукаясь, перескакивая, ползком и, наконец, кувырком!

Тем не менее Золотой Орел и его воины настигли детей как раз в том месте, где утром те разговаривали с песочным эльфом.

Едва дыша, все в синяках и царапинах, несчастные дети молча стояли и ждали решения своей участи. Вокруг них сверкали острые ножи и топоры, но самым страшным был жестокий огонь, который горел в глазах Золотого Орла и его воинов.

— Ты солгала нам, о Черная Пантера из племени мазаватов. И ты тоже, Сыри-Пыри из племени конго-монго. И вы, Свирепая Кискана из племени фитизов и Боб из конной полиции Кейптауна. Вы солгали нам. Солгали не столько языком, сколько умолчанием. Солгали, прикрываясь белым флагом бледнолицых. У вас нет воинов. Ваши племена далеко отсюда, на тропе охоты. Как следует с ними поступить? — обратился он к остальным индейцам и криво усмехнулся.

— Костер! Костер! — закричали те, и тут же дюжина добровольцев бросилась собирать топливо.

Четверо детей, по бокам каждого из которых стояла пара сильных низкорослых индейцев, затравленно оглядывались по сторонам. О, если бы им только удалось увидеть песочного эльфа!

— Вы сперва снимете с нас скальпы и только потом зажарите? — мужественно спросила Антея.

— Конечно! — ответил индеец, страшно вращая глазами. — Мы всегда так делаем.

Индейцы образовали круг вокруг детей и сели на песок, не мигая уставившись на своих пленников. Наступила зловещая тишина. Затем по двое и по трое, с понурыми головами, стали возвращаться индейцы, которые ушли на поиски топлива для костра. Они возвращались с пустыми руками — им не удалось отыскать ни единой палочки! На самом деле, в этой части Кента набрать дров для костра давно уже было делом совершенно безнадежным.

Дети с облегчением перевели дух, но им тут же пришлось застонать от ужаса, так как вокруг них засверкали острые ножи, которыми потрясали индейцы. Мгновение спустя каждого из них схватил индеец, и каждый, крепко зажмурившись, сделал все от него зависящее, чтобы не закричать. Дети ожидали острой боли, когда их станут резать. Но ничего такого не последовало. Мгновение спустя их отпустили и, дрожащих мелкой дрожью, бросили в кучу другна друга. Голове было совсем не больно. Разве что холодновато! Слух раздирали воинственные вопли. Отважившись наконец открыть глаза, дети увидели четверых индейцев, которые плясали вокруг них, дико подпрыгивая и вскрикивая. Каждый из индейцев держал в руке скальп с длинными черными волосами и потрясал им в воздухе. Дети ощупали свои головы — их собственные скальпы были на месте! Эти жалкие, необразованные дикари и в самом деле сняли с детей скальпы, но индейцы, так сказать, скальпировали с них всего-навсего черные коленкоровые полоски!

Дети бросились друг другу в объятья, заливаясь слезами и счастливым смехом.

— Наши их скальпы теперь, — нараспев произнес Золотой Орел. — Плохо держались их волосы, плохо обманщики кончили! Победителям в руки пришли без борьбы и без боя. Эти воины отдали скальпы непобедимому скальному племени. Но как же жалок скальп, доставшийся так легко!

— Вот увидите, сейчас они снимут с нас наши настоящие скальпы, — прошептал Роберт, пытаясь втереть себе в волосы красную охру со своих рук и лица.

— Обмануты мы в нашей жестокой и праведной мести, — продолжал нараспев вождь индейцев. — Но и другие есть у нас пытки, нежели нож для скальпа и пламя. И все же огонь — это лучшая из них. О сколь ужасна страна, где нельзя сыскать дерева, чтобы зажарить врага! О родные леса мои, что простерлись на многие тысячи миль, где большие деревья растут лишь затем, чтобы топливо дать для костра, на котором наших врагов мы сожжем! О, как бы хотел я вновь оказаться в нашем родном лесу!

И вдруг вместо дико пляшущих фигур вокруг четверых детей, словно смерч, закружился песок. И вместе с последними словами своего вождя индейцы, все как один, исчезли. Должно быть, песочный эльф был здесь все это время. И он исполнил желание Золотого Орла.

Марта привезла из Рочестера новый кувшин, расписанный аистами в высокой зеленой траве. А еще она вернула Антее ее деньги.

— Кузина просто подарила мне кувшин, — сообщила она. — Говорит, блюдо от него разбилось, все равно не продать.

— Ах, Марта! Ты просто душка! — вздохнула Антея с облегчением и бросилась ее обнимать.

— Да уж! — сказала Марта, посмеиваясь. — Будьте со мной поласковей, пока я с вами. Я собираюсь сказать вашей маме, как только она вернется, что больше у вас не служу.

— Ах, Марта! Неужели мы так плохо себя вели? — испугалась Антея.

— Я не о том, мисс, — сказала Марта и захихикала пуще прежнего. — Я выхожу замуж. За Биля, лесничего. Он сделал мне предложение в тот самый день, когда вы вернулись от священника, у которого застряли на колокольне. А сегодня я сказала ему «да» и сделала его счастливым человеком.

Антея положила семь шиллингов и четыре пенса обратно в копилку и кусочком бумаги заклеила то место, где повредила ее кочергой. И она была очень довольна тем, что все так закончилось. Однако и по сей день она не знает, является взлом копилки преступлением, за которое положена виселица, или нет.