Онлайн чтение книги Пятеро детей и чудище Five Children and It
Глава шестая. Замок

Всем остальным в наказание за вчерашнее пришлось сидеть дома. Разумеется, Марта считала, что никакие это были не злоключения, а самое что ни на есть озорство, — так что не стоило на нее обижаться. Ведь она полагала, что выполняет свой долг. Вы наверняка не раз слыхали от взрослых, что им не очень-то нравится наказывать вас, но они делают это для вашей же пользы и что все это им столь же неприятно, как и вам. И, как правило, это чистая правда.

Марте и в самом деле не очень-то нравилось наказывать детей, так же как и им не очень-то нравилось быть наказанными. А все потому, что Марта отлично знала, какой жуткий шум будет в доме весь день. Впрочем, были и другие причины.

— Оно, конечно, жестоко держать их взаперти в такой прекрасный день, — сказала Марта кухарке. — Но если вовремя не поставить их на место, они и вовсе без голов останутся, озорники этакие. Ты уж, милочка, завтра испеки им пирог к чаю. А мы с тобой, как управимся с делами, возьмем Малыша. Пусть они поиграют без него. Уже почти десять, а в доме и конь не валялся!

Сказать по правде, коню в доме валяться было негде, просто так говорят, когда работы невпроворот, а ее еще не начинали.

Ну так вот, дети сидели дома, а Роберту, как уже было сказано, позволили отлучиться на полчасика по неотложному делу. И дело это было, разумеется, — загадать очередное желание.

Долго искать песочного эльфа Роберту не пришлось, потому что уже с утра было жарко и тот впервые нарушил привычный порядок — он сидел в ямке, потягивался, чистил усики и поворачивал свои улиточьи глаза из стороны в сторону.

— Ага! — воскликнул он, увидев Роберта своим левым глазом. — А я вас высматриваю. Где остальные? Надеюсь, не расшиблись со всеми этими крыльями?

— Нет, — ответил Роберт. — Но из-за крыльев мы попали в нехорошую историю, как и с прочими своими желаниями. Остальные сидят дома, а меня отпустили на полчаса — загадать желание. Давай сделаем все по-быстрому.

— Давай, желай, — согласился эльф, потираясь спиной о песок.

Но желать у Роберта никак не получалось. По дороге к карьеру он позабыл все желания и не мог придумать ничего подходящего, кроме кое-каких мелочей лично для себя вроде шоколадки, альбома с иностранными марками или складного ножика с тремя лезвиями и штопором. Он сел на песок, чтобы сосредоточиться, но толку от этого не было никакого. В голову лезли такие вещи, которые вряд ли одобрили бы остальные: футбольный мяч и пара щитков на ноги или чтобы как следует отколотить Симпкинса- младшего, как только начнется учебный год.

— Не тяни, — поторопил его эльф. — Время не ждет!

— Знаю, — сказал Роберт. — Просто я не могу придумать желание. Я хочу, чтобы ты исполнил одно из желаний моих сестер и брата, которые сидят дома, заочно, чтобы им не приходить. Ой, нет!

Но было уже поздно. Эльф раздулся примерно втрое, потом разом съежился, словно лопнувший воздушный шарик, после чего, совершенно обессиленный, тяжело откинулся на край своей ямки.

— Готово! — объявил он слабым голосом. — Это было страшно тяжело, но я справился! Беги скореедомой, иначе они загадают без тебя какую-нибудь глупость.

Так оно и будет. Роберт чувствовал это. И пока он бежал к дому, в его голове проносился целый рой желаний, которые в его отсутствие могли загадать его сестры и брат. Это могли быть кролики или белые мыши, шоколадка или хорошая погода на завтра, и даже — и даже очень даже! — кто-нибудь мог сказать: «Я хочу, чтобы Роберт поторопился». Роберт и впрямь торопился, так что это желание вроде бы исполнилось — а другого сегодня уже не будет! Роберт лихорадочно соображал, что же еще они могли пожелать такого, что скрасило бы им заточение. Однако именно в этом с самого начала и заключалась проблема. Ведь не так уж много вещей способно скрасить вам заточение, когда снаружи светит яркое солнышко, а выйти вам ну никак нельзя, хотя очень хочется.

Роберт мчался что есть духу, однако за поворотом, откуда всегда была видна фигурная кровля дома (как вы помните, приснившаяся архитектору не иначе как в дурном сне), глаза Роберта выпучились сами собой, и ему пришлось перейти на шаг, потому что невозможно бежать с выпученными глазами. А потом он резко остановился: дома не было! Садовая ограда исчезла тоже, а на месте дома… Роберт потер глаза и посмотрел снова. Вот это да! Его брат и сестры пожелали (уже пожелали!) — и в этом не было никаких сомнений, — они пожелали оказаться в замке! Потому что это был именно замок, самый настоящий замок, высоченный, черный, величественный, с зубчатой стеной, с бойницами и с восемью могучими башнями. А там, где некогда были лужайка и фруктовый сад, выросли какие-то огромные грибы, с белыми шляпками. Роберт медленно двинулся вперед и вскоре понял, что это шатры, и увидел вооруженных людей, которые сновали туда и сюда, целые толпы!

— С ума сойти! — пробормотал Роберт. — Они пожелали оказаться в осажденном замке! Дать бы этому эльфу по башке! Больше ни ногой к этому плуту!

Из небольшого надвратного окошка, над самым рвом, который разверзся на том самом месте, где еще полчаса назад была зеленая лужайка, кто-то размахивал чем-то грязно-белым. Роберт сообразил, что это один из носовых платков Сирила. Эти платки перестали быть белыми в тот день, когда Сирил умудрился опрокинуть в шкафу бутылочку с красителем. Роберт помахал в ответ и тут же пожалел об этом, потому что его отмашку заметили осаждающие, и к нему направились двое солдат в железных шлемах. Их длинные ноги были обуты в высокие коричневые сапоги, а шаги были такими огромными, что Роберт, с сомнением поглядев на свои ноги в коротких штанишках, не стал убегать. Он понимал, что это бесполезно и только разозлит противника. Поэтому он просто стоял на месте, и это, похоже, солдатам понравилось.

— Клянусь потрохами! — воскликнул один из солдат. — Экий бравый пострел!

Роберту понравилось, что его назвали «бравым», и это помогло ему почувствовать себя и впрямь немного бравым. На «пострела» он не обратил внимания. Он знал, что примерно так изъясняются герои исторических романов для юношества, и не усмотрел в этом слове ничего для себя обидного. Роберту оставалось только надеяться, что он поймет, что говорят ему эти люди, так как у него всегда были трудности с пониманием речи персонажей из этих самых исторических рассказов для юношества.

— Странный наряд, — заметил другой солдат. — Не иначе как заморское облачение. — Ну-ка, отрок, отвечай, что привело тебя к стенам оного замка?

Роберт сообразил, что это значит: «Эй, малый, что ты здесь делаешь?», и ответил:

— С вашего позволения, я хочу домой.

— Ну и топай! — сказал солдат, что в сапогах повыше. — Никто тебе не мешает, нам нет до тебя никакого дела. Дьявол! — добавил он ехидно. — Чтоб мне пропасть, наверняка у него донесение для осажденных.

— Где твое пристанище, юный плут? — спросил солдат, что в шлеме побольше.

— Тут, — сказал Роберт и сразу понял, что следовало сказать «Там!»

— Вот оно как! — произнес солдат, что в сапогах повыше. — Тогда пошли. Это дело для ушей нашего военачальника.

И упирающегося Роберта оттащили к военачальнику — за ухо.

Роберт никогда в жизни не видел человека столь блистательного. Военачальник словно сошел с картинки, которые так нравились Роберту в исторических рассказах. У него были латы и шлем, конь и плюмаж, щит и меч, боевой топорик и копье. Однако все его доспехи и оружие, позвольте мне вас заверить, принадлежали разным историческим эпохам. Щит был из тринадцатого века, а меч — начала девятнадцатого. Кираса вышла из семнадцатого века времен Карла Первого, а шлем относился ко временам второго крестового похода. Герб на щите военачальника был весьма внушительным — три красных бегущих льва на голубом поле. Шатры же были самой последней модели начала двадцатого века, так что одного взгляда на весь этот лагерь, на армию и ее предводителя вполне хватило бы, чтобы смутить кого угодно. Однако Роберт просто онемел от восхищения, а все эти нестыковки его нисколько не смутили, потому что в геральдике и в археологии он понимал ничуть не больше, чем те весьма талантливые художники, которые рисуют картинки для исторических романов. Все то, что Роберт увидел, было и впрямь «как па картинке». И все это восхищало его и делало еще более «бравым».

— Приблизься, юноша, — произнес сияющий великолепием военачальник, выслушав горячий шепот солдат в шлемах эпохи Оливера Кромвеля, и снял с головы свой шлем, потому что в нем он плохо видел.

У него было доброе лицо и длинные рыжие волосы.

— Не бойся, ты не примешь ущерба, — сказал он.

Роберт приободрился, хотя не очень понял, что такое «ущерб» и насколько это хуже настоя сенны, который ему иногда приходилось принимать.

— Поведай без страха мне свою историю, — продолжил военачальник проникновенно. — Откуда держишь ты свой путь? Куда и зачем направляешь ты стопы свои?

— Что направляю? — переспросил Роберт.

— Что ищешь ты свершить? Какая забота привела тебя сюда, одного, на поле жестокой брани? Бедное дитя! Сердце матери твоей разрывается от боли, клянусь всеми святыми!

— Не думаю, — возразил Роберт. — Она не знает, что я здесь.

Военачальник смахнул со щеки скупую мужскую слезу, точно так, как это делают в исторических романах.

— Не страшись говорить правду, дитя мое. Тебе нечего страшиться Вульфрика де Тальбота.

У Роберта вдруг появилась сильнейшая уверенность в том, что этот великолепный военачальник, который и сам является порождением чьего-то желания, способен выслушать правдивый рассказ о песочном эльфе с большим пониманием, чем Марта, цыгане, полицейский или давешний священник. Смущало Роберта одно — сумеет ли он припомнить достаточно всяких там «промолвил» и «изрек», чтобы речь его была похожа на речь мальчика из исторических романов. Тем не менее Роберт ничтоже сумняшеся бодро начал свой рассказ и изрек фразу, взятую прямиком из «Ральфа де Курси, мальчика-крестоносца».

— Благодарю тебя за твою учтивость, доблестный рыцарь. Дело в том, ну… Я надеюсь, ты никуда не спешишь, потому что история не очень короткая. Дело в том, что мама и папа в отъезде, а мы, играя в песчаном карьере, нашли псэммида. — Помилуй! Какого еще сэммида?

— Это что-то вроде эльфа или чародея, вот именно, чародея! И он обещал исполнять каждый день по желанию. И мы сперва пожелали быть красивыми…

— Похоже, твое желание не было услышано, — буркнул один из солдат, поглядывая на Роберта, который сделал вид, что не расслышал замечания, и продолжил свой рассказ, хотя отметил про себя всю оскорбительность этих слов.

— А потом мы пожелали денег, то есть сокровищ. Но никак не могли их потратить. А вчера мы пожелали крылья и получили их. Это было классно!

— Чудна речь твоя и темна, — сказал сэр Вульфрик де Тальбот. — Повтори свои слова, как это было?

— Классно… ну то есть здорово, на все сто! Словом, нам выпал дивный жребий. А потом нас засадили…

— В темницу? Увы твоим юным членам! — произнес рыцарь с искренним сожалением.

— Нет, не в темницу. Просто на нас обрушились многие незаслуженные беды, — пояснил Роберт. — И сегодня в наказание нас не выпускают из дома. Я там живу. — Роберт показал рукой на замок. — Остальные там, и их не выпускают. А все этот проклятый псэммид, то есть чародей, чтоб он пропал!

— А твой чародей могучий?

— О да! Могучий-премогучий!

— Стало быть, тебе мнится, что это чародей, которого случилось вам прогневить, дает осаждающим силы, — сказал военачальник. — Так знай же, что Вульфрику де Тальботу не надобна подмога чародеев, чтобы привести свое войско к победе!

— Разумеется, не надобна, — поспешно согласился Роберт с превеликой учтивостью. — Совершенно не надобна! И все-таки без него тут не обошлось, хотя мы тоже виноваты. Вы и шагу не ступили бы, если бы не он.

— Как это, дерзкий юноша? — высокомерно спросил сэр Вульфрик. — Речи твои темны и не весьма учтивы. Разъясни мне сию загадку!

— Конечно, разъясню! — воскликнул Роберт с отчаянием. — Но все вы ненастоящие, хотя сами этого и не знаете. Вы оказались здесь только потому, что кое у кого хватило глупости пожелать замок, а с закатом солнца вы все исчезнете, и всё будет в порядке!

Сэр Вульфрик и его солдаты обменялись взглядами — сперва сочувственными, а потом суровыми. Затем солдат, что в сапогах повыше, сказал:

— Остерегись, мой благородный лорд! Этот пострел только прикидывается умалишенным, дабы вырваться из наших когтей. Прикажи связать его!

— Сами вы сумасшедшие! — возмутился Роберт. — Ох! Каким мне надо было быть идиотом, чтобы рассчитывать на понимание! Отпустите меня, я вам ничего не сделал!

— Куда? — спросил рыцарь, который, похоже, верил всей этой истории про чародея, покуда дело не коснулось его лично. — Куда направишься ты дале?

— Домой, конечно! — Роберт указал рукой на замок.

— Чтобы передать осажденным весть о подмоге? Ни за что!

— Ну хорошо, — сказал Роберт, потому что в голову ему пришла блестящая идея. — Отпустите меня в другое место.

Он лихорадочно вспоминал все, что читал в исторических рассказах.

— Благородный сэр Вульфрик де Тальбот покроет себя несмываемым позором, — с пафосом произнес Роберт, — если станет удерживать мальчика, который не причинил ему никакого вреда и просто желает смотаться отсюда, то есть уйти, не творя никакого насилия.

— Ты говоришь мне это в лицо, подлый плут! — грозно сказал сэр Вульфрик, однако вызов Роберта, похоже, попал прямо в цель. — Но ты воистину прав. Ступай куда пожелаешь. — Он высокомерно поднял голову. — Ты свободен. Вульфрик де Тальбот не воюет с детьми. Джакин проводит тебя.

— Отлично! — обрадовался Роберт. — Думаю, Джакин не пожалеет об этом. Пошли, Джакин. Прощайте, сэр Вульфрик!

Роберт отдал рыцарю честь, как это делают современные солдаты, и побежал к карьеру, а высокие сапоги Джакина без труда поспевали за ним.

Роберт отыскал эльфа. Он откопал его, он разбудил его и принялся упрашивать его исполнить еще одно желание. — Сегодня я исполнил уже два, — проворчал эльф. — И одно из них было чрезвычайно трудное.

— Ну я прошу тебя, прошу, прошу, ПРОШУ!!! — умолял эльфа Роберт, а Джакин, открыв рот от удивления и ужаса, таращился на это говорящее существо с улиточьими глазами.

— Ну ладно, чего тебе надо? — недовольно буркнул эльф, который еще толком не проснулся.

— Я хочу к остальным! — выпалил Роберт.

Эльф стал раздуваться. Роберту и в голову не пришло попросить, чтобы исчезли замок и осаждающая его армия. Разумеется, он знал, что своим появлением замок и армия обязаны их желанию, но все эти мечи и кинжалы, пики и копья казались слишком реальными, чтобы вот так вот просто взять и исчезнуть. На мгновение Роберт потерял сознание, а открыв глаза, увидел своих сестер и брата, которые столпились вокруг.

— Мы не слышали, как ты вошел, — сказали они. — Как здорово, что ты пожелал, чтобы исполнилось наше желание!

— Мы об этом сразу догадались!

— Надо было только предупредить нас, а то ведь мы могли бы пожелать какую-нибудь очередную глупость.

— Глупость?! — сердито воскликнул Роберт. — Хотелось бы знать, возможна ли глупость больше этой! Вы меня чуть не угробили! И Роберт рассказал, что с ним случилось, и все согласились, что ему пришлось туго. Зато они похвалили его за мужество и сообразительность, так что к Роберту вернулось хорошее настроение, и он никогда еще не чувствовал себя более бравым, поэтому охотно согласился возглавить силы осажденных.

— Мы пока ничего не предпринимали, — доложила ему Антея. — Мы ждали тебя. Через эти вот бойницы мы собирались стрелять в них из лука, который тебе подарил дядя, и первый выстрел за тобой.

— Не уверен, что стоит это делать, — осторожно заметил Роберт. — Вы, наверное, плохо понимаете, каковы они вблизи. У них же настоящие луки и стрелы — огромные! А еще мечи, пики, кинжалы и разные другие острые штуки. Они настоящие, самые что ни на есть настоящие! Это вам не на картинке, не какое-нибудь там видение. Они запросто могут нас поранить. Даже убить. Ухо у меня до сих пор болит. Скажите-ка, вы обследовали замок? Дело в том, что, насколько я понимаю, лучше не трогать их, пока они не трогают нас. Джакин проболтался, что до заката солнца они не собираются штурмовать замок. Так что у нас есть время подготовиться к штурму. Есть в замке солдаты, готовые оборонять его?

— Мы не знаем, — ответил Сирил. — Видишь ли, едва я пожелал, чтобы мы оказались в осажденном замке, как все тут же закрутилось, завертелось, а когда встало на свои места, мы выглянули в окно и увиделивоенный лагерь и тебя, да так и смотрели не отрывая глаз. Какой тут замечательный зал! Все как по правде!

Так оно и было. Дети находились в большом квадратном зале с каменными метровой толщины стенами, по потолку шли толстенные балки. За низкой дверью оказалась каменная лестница, ступени вели вверх и вниз. Дети пошли вниз и спустились в огромную привратную башню со сводчатым потолком, могучие ворота были закрыты на все запоры. Винтовая лестница вела в круглую башенку, у самого подножия которой было небольшое помещение, а в нем окошко, чуть больше остальных. Посмотрев в него, дети увидели, что подъемный мост поднят, а решетка на воротах опущена. Ров выглядел широченным и глубоким. Внутри замка, напротив главных ворот, которые выводили ко рву, находились другие ворота, поменьше. Дети прошли в них и оказались посреди мощеного двора, со всех четырех сторон тяжело нависали серые стены.

Примерно посередине двора стояла Марта и как- то странно водила правой рукой вперед и назад. Кухарка, склонившись, стояла неподалеку и тоже как-то странно водила руками. Но самым странным и одновременно самым ужасным было то, что Ягненочек сидел ни на чем, прямо в воздухе, футах в трех от земли, и заливался счастливым смехом! Дети бросились к нему. Однако, едва Антея протянула к нему руки, чтобы подхватить его, Марта грозно крикнула:

— Не трогайте вы его, мисс, пока он ведет себя тихо!

— Но что он такое делает? — удивилась Антея.

— Делает? Ничего он не делает. Сидит себе посиживает на своем стульчике, золотце этакое, и смотрит, как я глажу. Занимайтесь своими делами, нечего вам здесь делать. Ох, у меня утюг опять остыл!

Марта направилась к кухарке и, похоже, пошуровала невидимые угли невидимой кочергой, а кухарка, похоже, засовывала в невидимую духовку невидимый противень.

— Бегите-ка отсюда! — велела Марта. — Тут и без вас забот хватает. А будете болтаться под ногами, останетесь без обеда. Марш отсюда, говорю, а то получите у меня на орехи!

— А с Ягненочком правда все хорошо? — спросила Джейн с тревогой в голосе.

— Лучше не бывает, особенно если вы перестанете хватать его. Я-то думала, вы рады от него избавиться, но если уж вам так неймется — берите на здоровье!

— Нет-нет! — крикнули дети и поспешили прочь.

Им предстояло оборонять замок, так что Ягненочек будет куда в большей безопасности, зависнув в воздухе посреди невидимой кухни, нежели перед бойницами осажденного замка. Дети вернулись обратно и в полной растерянности опустились на длинную деревянную лавку, которая стояла у стены.

— Какой ужас! — воскликнули Антея и Джейн в один голос, а Джейн добавила: — Такое ощущение, что находишься в сумасшедшем доме!

— Фу, какая гадость! — поморщилась Антея. — Мне это не нравится. Надо было пожелать что-ни- будь попроще, скажем, пони или ослика.

— Теперь уже поздно, — горько заметил Роберт.

— Кончайте ныть, дайте подумать! — прервал их Сирил.

Он закрыл лицо руками, а остальные молча смотрели на него. Они сидели в длинном помещении со сводчатым потолком. Вдоль стен тянулись длинные деревянные столы, а в самом конце, на возвышении, один стол стоял поперек. Помещение это было темным и мрачным. На полу валялся какой-то сухой мусор, что-то вроде палочек, и пахло все это не особенно приятно.

Неожиданно Сирил поднял голову и сказал:

— Слушайте, все правильно. Дело вот в чем. Мы же пожелали, чтобы слуги не замечали никаких перемен, когда исполняются наши желания. И с Ягненочком ничего не приключается, если мы специально не попросим об этом. Поэтому они никакого замка и не замечают. Но ведь замок находится на том же самом месте, где был наш дом, то есть там, где он стоит и сейчас, и слуги по-прежнему дома, а иначе они бы заметили, что произошло. Но замок и наш дом нельзя смешать, и поэтому мы не видим дома, потому что видим замок, а слуги по-прежнему видят дом, и поэтому…

— Остановись! — прервала его Джейн. — У меня голова уже кружится, как на карусели. Все это чепуха! Меня волнует одно: как мы увидим обед? Ведь если он невидим, значит, он недоступен, и значит, нам его никак не съесть! А я знаю, что так оно и будет, потому что, когда я попробовала пощупать стульчик иод Ягненочком, там было пусто. Один воздух! А мы не можем есть воздух! У меня в животе такое ощущение, что я завтракала уже много-много лет назад.

— Что толку обсуждать это! — воскликнула Антея. — Займемся замком. Может, тут найдется какая- нибудь еда.

Окрыленные надеждой, дети продолжили обследование замка. Это был самый замечательный замок, какой вы только можете себе представить, построенный по всем правилам военной науки и невероятно красивый, но ни еды, ни солдат в нем не оказалось.

— Жалко, что ты не пожелал оказаться в осажденном замке с полным гарнизоном и запасом провизии, — с упреком сказала Джейн Сирилу.

— Всего не предусмотришь, — заметила Антея. — Должно быть, уже скоро обед.

Однако до обеда было еще далеко, и какое-то время они следили за непонятными перемещениями слуг посреди двора, потому что, конечно, не могли сразу разобраться, где именно находится столовая в невидимом доме. Наконец они увидели, как Марта несет невидимый поднос через двор, и складывалось такое впечатление, что по счастливой случайности столовая и трапезная замка оказались в одном и том же месте. Однако представьте себе разочарование детей, когда они осознали, что поднос невидим!

Сохраняя гробовое молчание, они следили, как Марта нарезает невидимую баранью ногу и невидимой ложкой раскладывает по тарелкам невидимые овощи и картошку.

Когда Марта вышла из трапезной, дети уставились на пустой стол, а потом друг на друга.

— Хуже не придумаешь! — буркнул Роберт, который до нынешнего дня не отличался хорошим аппетитом.

— А мне не очень-то и хочется есть, — бодро сказала Антея, стараясь по обыкновению не падать духом.

Сирил затянул пояс потуже, а Джейн разрыдалась.