Онлайн чтение книги Из Магадана с любовью
ПЕЧКА

Затянувшуюся размолвку с женой Взбрыкалов решил уладить с помощью научно-технического прогресса в кухонной его ипостаси. Год назад в аналогичной ситуации он добился хорошего результата, купив электромясорубку. В семье наступил мир, но не будешь же изо дня в день питаться рублеными котлетами. Мясорубка скоро надоела и была задвинута подальше в шкаф.

Верно говорят, любовь не прощает застоя. Нет, на сей раз он придумал вещичку посильнее «Фауста» Гете: приобрести микроволновую печь, которая жарит и парит токами высокой частоты. Она воцарится на кухне и станет ее смысловым центром, возле которого можно будет собираться, как в старину у камина. Не только узким кругом семьи, но и рассаживать гостей, вызывая их изумление и легкую досаду, что очень нравится его жене – ну, обычная женская слабость, которую можно простить легче других.

Пирожки в этой печке готовятся тридцать секунд! Аттракцион какой-то. Женщины будут визжать от восторга. Понятно, кто станет героем дня. Взбрыкалов изнывал от нетерпения, предчувствуя, как организует весь этот сюрреализм. Деньги, конечно, немалые надо выбросить, но не беда: наконец-то выплатили премию за изобретение, и он хмелел от самоуважения.

В ближайшее воскресенье, выпроводив жену с сыном в гости, Взбрыкалов приступил к выполнению намеченного плана. Вот он спустился с пятого этажа, открыл три двери подъезда, вот легкая поземка бросилась ему под ноги, подпрыгнула и потерлась о щеку холодной змеей.

Дети катались во дворе на санках, мужчины вытрясали половички, а женщины вывешивали белье. Как всегда. Никто даже бровью не повел, не глянул в его сторону. Такое неприкрытое равнодушие людей и даже собак, расцвечивающих сугробы желтыми розами, ему, незаметному пока герою дня, было неприятно. Он даже ощутил себя на мгновение маленьким голым мальчиком среди волков. Ветер равнодушно поигрывал снегом, а солнце поглядывало косо, будто насмехалось над его трудами и наградами.

Если бы магазин оказался закрыт, он бы не сильно огорчился, но не тут то было, дверь открылась и впустила Взбрыкалова. Вот она, «Электроника», плати 270 рублей и владей!

– Брать будете? – Спросила девушка в фирменном халатике и, не дожидаясь ответа, добавила: – Мария Ивановна, «Электронику» покупают!

Взбрыкаловым овладело чувство, что сейчас его поймут и оценят его способности, по крайней мере, покупательные.

Подошла Мария Ивановна, насквозь фирменная, с тщательно уложенной прической. Взбрыкалов почувствовал ее появление спиной, по которой побежали капельки холодного пота. От такой не отвертишься.

– Вы на машине? Сорок пять килограммов, между прочим, весит. Не игрушка.

Извиниться бы и уйти навсегда! Нет, это значит потерять к себе уважение! Ему вдруг вспомнилось, что жена его, то есть невеста, весила как раз сорок пять килограммов, и он легко носил ее на руках.

– Я сейчас вернусь! – Взбрыкалов выскочил из магазина, ощущая сладкую, как от зрелого нарыва, боль в груди, обычно она предшествовала озарению. Все гениальное просто, даже дебильно. Сейчас он что-нибудь придумает.

Взбрыкалову вдруг показалась, что в Магадане наступила оттепель, хотя поземка не ослабла, а морозец даже покрепчал. Во дворе было пусто: женщины наконец-то развешали свое белье, мужчины вытрясли половички и, главное, дети с санками словно испарились. Вот так всегда. Люди как сквозь землю проваливаются, когда испытываешь в них наибольшую потребность. Помирать будешь в полном одиночестве, никто не почешется, чтобы шепнуть последнее прости. Но, наверное, это случится нескоро. Надо полагать и надеяться.

В подъезде он нашел чьи-то санки, прижал их под мышку и помчался вприпрыжку через пустырь к магазину. Навстречу, так сказать, мечте. Он чувствовал себя намного увереннее. Со второго раза должно получиться. Это как переписать с черновика.

Продавщица уже не казалась ему такой Кассандрой. Обычная торговка, познавшая изнанку жизни, и нечего возносить ее на пьедестал. Подумаешь, без машины. Что же, ради трехсот метров машину гонять? Да и найди ее попробуй в выходной.

Он шагнул к прилавку походкой хозяина жизни и глянул на чудо технического прогресса почти небрежно. После невольной репетиции он был почти великолепен.

– Так-так! Значит, отважились? – Пропела Мария Ивановна. – Тогда мы ее что? Проверим!

Она повернула реле времени, оно затикало, печь загудела, как неисправный телевизор. Внутри печки зажглась лампочка.

Строго говоря, это вовсе не печка, а духовой шкаф. Агрегат грандиозный и таинственный, почти принадлежащий Взбрыкалову. Сама легкость, с какой ему предстояло овладеть техническим чудом, остудила и озадачила его. Он вдруг разглядел, что ручка, за которую открывалась стеклянная дверца, отделана дерматином, и из него вылезли нитки. И корпус не новый, подсвежен эмалью. Но кто из нас без изъянца?

– Может, хватит ей гудеть?

Мария Ивановна послушно выключила агрегат. Он открыл дверцу и не без опаски запустил в печь руку.

– Не удивляйтесь, сама печь не нагревается, а только продукты, которые будете готовить.

– Знаю. Как в физиокабинете, когда челюсти прогревают, – непринужденно сказал Взбрыкалов и небрежно вынул из кармана теплую пачку десятирублевок.

И вот он уже обнял плиту, как женщину шестьдесят второго размера. Сердце его оглушительно забилось. Он вспотел, как мышь. Хотя, быть может, мыши вовсе и не потеют. Но это сравнение пришло ему в голову неспроста. Конечно, маленькая мышка в захлопнувшейся мышеловке. А мог бы спокойно дремать на диване перед телевизором.

Продавцы не сумели разыскать коробку от печки, и ее пришлось упаковать в картонный ящик из-под мыла. Конечно, такой ящик вызвал нездоровое любопытство окружающих. «Может, война?» – Читал он на чужих лицах немой вопрос. Попал, как кур в ощип. Небось, настучат, куда следует.

Вдруг вспомнилась ситуация десятилетней давности, когда он с двумя чемоданами, обливаясь едким потом, обритый наголо, стоял на Красной площади в Москве и ловил на себе веселые взгляды иностранцев, подкативших на интуристовском «Икарусе». Они показывали на него пальцами: «Бой!»

Они смеялись, а он злился на себя. Мог бы эти чемоданы оставить в камере хранения, да не дотумкал. А волосы – что стоило подровнять их перед поездкой в столицу в парикмахерской, а не дома, машинкой, а не безопасной бритвой. Тогда бы не вырвал клок до самой кожи, не стал бы сбривать остатки, менять лезвия, вымазывая тюбик мыльного крема, резаться, прижигать йодом, брить дальше, до полной бильярдной гладкости.

Ему было стыдно это вспоминать, но картинки не столь далекого прошлого были как липучка. Сколько раз он загонял себя в нелепые ситуации, страдал от этого, но не сильно, порой, наоборот, выигрывая в итоге какую-то малость или милость. Бритая голова помогла ему добиться благосклонности такой девчонки! Сейчас она, царица бала, так же прекрасна, как десять лет назад. Вернется и ахнет. Он поразит ее воображение.

Тащить печку на пятый этаж по лестнице было труднее всего. Сердце выпрыгивало из груди. И как ликовал Взбрыкалов, когда агрегат наконец-то занял место на кухонном столе, оттяпав чуть ли не половину его площади. Но это не беда. Утрясется. Взбрыкалов верил в силу разума и никогда не ошибался, если это не касалось его жены.

Достав из холодильника припасенную сырую отбивную котлету, экспериментатор положил ее на тарелку и поставил на стеклянный поддон. Включенная «Электроника» загудела так, что у него занемели зубы. Ничего, не все время на кухне торчать. Можно в комнату уйти. Стиральная машина вон как грохочет, а никто не ропщет. Нет находок без потерь. Зато времени сэкономишь уйму.

Пока тикало реле времени, Взбрыкалов листал инструкцию – внушительную книжку со схемами и рисунками.

«Продавец должен проверить работу печки, вскипятив стакан воды», – прочел он, и необычное волнение прошло чесоточным зудом по всему телу. Он вдруг понял, что на кухне не запахло жареным, ощущается лишь какой-то тревожный медицинский аромат.

Щелкнуло реле, гудение прекратилось. Взбрыкалов открыл дверцу, потрогал котлету. Еще раз потрогал. Она оставалась ледяной. Холодный пот брызнул у него из мышц спины.

В дверь позвонили. Взбрыкалов пошел открывать, чувствуя, что сейчас наступит нечто ужасное и непоправимое. Большие медные трубы гудели у него в ушах, и в груди гремел большой полковой барабан.

Взбрыкалов не понял, что ему сказала жена, но уловил тон – этакий коктейль из патетики и сарказма. Он жестко, как борец греко-римского стиля, обнял печку, и в груди у него что-то хрустнуло. Боль сворачивалась и разворачивалась – как большая часовая пружина. И эта переливающаяся мука даже радовала Взбрыкалова, как бы амнистируя его. Многое можно списать на боль. Не потому ли мы так часто болеем, загоняя себя в угол?

Магазин все еще не был закрыт, и это вызвало у Взбрыкалова дополнительный озноб. Он втащил печь волоком, выпрямился – красный, взмокший, страшный.

Продавцы поняли его без слов, вызвали Марию Ивановну, так похожую на укротительницу львов. Но и ей передались от Взбрыкалова смятение и ужас.

– Вы нарушили правила, – пробубнил Взбрыкалов как мог спокойнее. Челюсть его отбивала пулеметную дробь.– Вы нарушили инструкцию. Заведомо… Заведомо…

– Подождите. Давайте спокойно…

– Заведомо…

– Ну, давайте посмотрим. Успокойтесь. Мы вместе. – Мария Ивановна помогла поднять печь с пола на прилавок, открыла дверцу и воскликнула, заикаясь:

– А эттто чттто тттакое?

– Чтттоооо? – Взбрыкалов почувствовал, что у него отнялись руки, ноги и язык.– Ааааааааа!

– Что-что! Вы скажите, мы вам с разбитым сердцем, тьфу, поддоном печь продали, да?

– Поддон целый, а печь… а печь… не… негодница.

– Не сочиняйте. И чай на ней кипятили, и пирожки подогревали в обеденный перерыв. Я и проверять не стала, так знаю. А вот поддон вы разбили. Уронили, небось, а на нас свалить хотите.

– Странные у нас разговоры. С таким же успехом вы ее могли сломать, когда пирожки грели.

– Ну, зачем вы так? – Мария Ивановна укоризненно покачала головой. – Подлавливаете на слове. Это нечестно.

– А зачем вы… подтасовываете?

– Ну ладно, обменялись любезностями. Давайте так решим. Печь вы оставляете. Мы вызовем мастера. Поддон тоже постараемся заменить. Оставьте свой телефон.

Готовый сражаться до последнего патрона, последнего зуба, Взбрыкалов был сражен податливостью оппонента. У него возникло ощущение, будто он совершил нужную, хотя и не очень приятную работу. Исполнил долг. Будто поучаствовал в похоронах близкого друга и радовался возможности передохнуть от пережитых страданий. Он уже не замечал ни ветра, ни снега. Легкость и благость разлилась в невесомом теле.

Дома его ждал сюрприз: на лестничной площадке лежала электрощетка, рядом тепловой вентилятор, электромассажер, увлажнитель воздуха и электромясорубка – вещи, послужившие в разное время налаживанию мира и взаимопонимания в семье.

Как же все пересохло во рту! Будто черемуху ел! Язык не ворочается. Если б он знал, что сказать жене, он бы не смог это сделать, не промочив предварительно горло ведром жидкости. А что говорить?

Прошло, наверное, с полчаса, дверь вдруг открылась, и жена вполголоса сказала:

– Всю квартиру своими игрушками заполонил. А теперь еще и печь.

От звуков ее голоса стальные челюсти, в которых было зажато его сердце, разжались. Радость побежала, как огонь по бумаге, и он не решался загасить ее. Господи, она заговорила! Это главное.

– Премию же получил. Главный инженер сказал, голова светлая, мол. И вообще…

– Ну и что? Светлая голова! У семьи есть более насущные проблемы. Перстенек, в конце концов, жене взял бы приобрел. А то паши на вас день и ночь, ни славы, ни денег.

Ему хотелось возразить, что деньги разные бывают, те, что за протирание штанов и за оригинальное инженерное решение!

Но он вдруг поставил себя на место жены и ощутил ее правоту. Боль и стыд вернулись к нему.

– Ты не знаешь торгашей, – слышал он как сквозь воду. – Можешь проститься со своей печкой. И с деньгами тоже.

Если бы она посмеялась сейчас, как прежде, он бы, затаив дыхание, придвинулся, глянул в глаза, и потом бы они наперебой говорили – то, о чем передумали в эти несколько дней, пока пребывали в ссоре, и о том, что стряслось за это время с друзьями и знакомыми.

Если бы она хоть раз заикнулась об его успехе и насмешливо, хотя бы насмешливо процедила: «Поздравляю, Архимед», то он счел бы, что игра стоит свеч. Но этого не произошло, и стальные челюсти опять медленно сжали сердце. Но не с прежней силой. Она по-прежнему не разговаривала с ним, а все необходимые для жизни сообщения передавала через сына, и это уже не тяготило всех, а превращалось в долговременную системную игру.

Через месяц позвонили из магазина. Почему он не заходит, ведь мастер должен вот-вот подъехать, и тогда гарантийный срок автоматически продлится.

Взбрыкалов обрадовался этому звонку, сходил в магазин и познакомился с товароведом Адой Семеновной. Ему было приятно внимание женщины, хотя бы такое специфическое.

– Вы не волнуйтесь, будет работать как часы, – Убеждала его Ада Семеновна, ее имя пугало Взбрыкалова. – Агрегат, конечно, сложный. Вы его немного задели, да? Поддон разбили. Но это не беда. Мы его заменим. Не волнуйтесь. Надо было мастера вызвать, он бы подключил. Холодильник покупаете, так вам же его мастер подключает? Или автомобиль. Но все уладится, честное слово.

Взбрыкалов чувствовал, как заряжается ее энтузиазмом. Ему приходилось сдерживаться, чтобы не воскликнуть: «Да! Да!» И дело даже не в электронной печке. Дело в нем самом и в этой женщине, которая, быть может, тоже говорит вовсе не о печке.

– Мне бы деньги вернуть, – произнес приободренный Взбрыкалов, делая значительные усилия, чтобы выпутаться из окутывавшей со всех сторон словесной паутины.

– Почему деньги? Мы же договорились.

– Семейные обстоятельства, знаете ли…

– Ну и напрасно. Мне бы так. Но не дарят.

– Хотелось праздника, – Взбрыкалов замялся, но все же выпалил: – Премию особую получил. Я же изобретатель.

– Поздравляю! Поздравляю! Я и не знала, что в Магадане есть изобретатели. А что вы такое изобрели? Надеюсь, не вечный двигатель?

– Новые прокладки для насоса, от них экономия сумасшедшая.

Ада закатила глаза и томно вздохнула. Какая симпатичная женщина, подумал Взбрыкалов и неожиданно выпалил:

– А деньги нужны. Теща у меня умерла.

Как только это ему пришло в голову. Тещу он любил за ее умение печь необычайно вкусные блины с калиной. Каково же было его огорчение, когда жена, встретив на пороге, сказала:

– Знаешь, я улетаю на материк. С мамой плохо. Телеграмма пришла.

Вот накаркал! Раскаянию Взбрыкалова не было предела.

Жена пробыла две недели в родном городе, а когда вернулась, осиротевшие супруги встретились сдержанно, будто бы что-то сломалось. Молодость, что ли…

Взбрыкаловы будто бы забыли об «Электронике», и это была какая-то невротическая забывчивость: если уж не хочешь задеть свою большую беду, не трогай и маленькую. Каково же было изумление изобретателя, когда недели через три позвонила Ада Семеновна:

– Заберите ваши деньги.

Он был рад этой пачечке десятирублевок, будто бы возвращению из опасной зоны старого друга. Вечером он отдал премию жене.

– Ты не расстраивайся, – сказала она с неожиданной печалью. – Они очень ненадежные. Из двух одна с заводским браком. И жарят они плохо. Котлеты осклизлые. Тебя же такие есть не заставишь.

– Да ладно, перетопчемся. Я прокладки изобрел…

– Какие еще прокладки? Вечно ты! Взял бы кран в ванной починил!

Супруги были счастливы в этот вечер и в следующий, не ссорились полгода. Потом он научился заглаживать свою вину цветами. А микроволновку «Самсунг» с биопокрытием и грилем им купил на Новый год сын, когда вырос и стал зарабатывать. Четырнадцать лет прошло со времени «Электроники».

Вот что значат гены, подумал Взбрыкалов. А жена, имеющая, как и Взбрыкалов-старший статус безработной уже восемь месяцев, почему-то расплакалась.