Онлайн чтение книги Корсар с золотыми волосами Le Corsaire aux cheveux d'or
Глава V, в которой Паоло доказывает свою преданность королю и королеве

Министр, как мы уже сказали, был человеком осторожным и рассудительным. Умея в своей профессии немногое, он это немногое делал хорошо.

Вот почему он был искусно загримирован.

И вот почему хотел показаться королю в гриме и убедить его в своем рвении.

Министр предстал перед дворцовым привратником и, когда тот его не признал, представился по всей форме и сказал:

– Иди к Его Величеству, но запомни: ты не знаешь, кто я. Скажешь королю, что его желает видеть некий лаццарони, который раскрыл заговор. Поспеши.

Привратник выполнил поручение.

Король любил лаццарони и знал, что те тоже его любят; он принял посетителя без колебаний.

– Сир, – поклонился Корнарини, – вы меня не узнаете?

Король Франческо смерил загримированного герцога долгим взглядом.

– Нет, клянусь честью, – сказал он. – Где я мог тебя видеть, дружище?

Фамильярность короля была общеизвестна.

– Ах, сир, – воскликнул министр, – вы называете другом обычного лаццарони, и ни разу не нашли доброго слова для бедного герцога Корнарини. Отныне я буду являться к вам в одном лишь отрепье.

– Как! – воскликнул король. – Так это ты, Корнарини?

– Да, сир. Я вырядился так для охоты на эту мерзавку. Чтобы выследить ее, нам пришлось немало потрудиться, но в конце концов мне все же удалось ее арестовать.

– Так ты сам ее арестовал?

– Да, сир. И одному лишь Богу известно, сколько тумаков получил при этом.

– Значит, была заварушка?

– Ожесточенная битва, сир. Эту негодницу сопровождал великан, который раздавал удары с той же щедростью, с какой Ваше Величество раздают милости. Мне тоже досталось.

С этими словами Корнарини продемонстрировал королю подбитый глаз и внушительный синяк.

Франческо задумался.

– Но ты-то чего туда пошел, Корнарини? – спросил он строго. – Ведь ты министр.

– Усердие возобладало над осмотрительностью, сир, и я позволил себе забыть о достоинстве.

– Определенно, у тебя манеры сбира! – сурово сказал король. – Похоже, быть министром – это не для тебя… Так, говоришь, она – в наших руках?

– Да, сир.

– И тебе помог Луиджи.

– Да нет же, сир. Он в порту даже не появился.

Король нахмурился.

«Может ли быть, – размышлял он, – чтобы Луиджи, который был так в себе уверен, не принимал в этом аресте никакого участия? Должно быть, этот Корнарини бесстыдно врет… Ну, это мы сейчас выясним».

Вдали послышался громкий шум.

– Это еще что такое?

– Народные волнения, сир.

Король прислушался.

– Что за эвфемизм, мой дорогой герцог! Ваши народные волнения скорее напоминают самый настоящий бунт.

– Сир, – сказал министр, – не стану скрывать от вашего величества, что люди хотели освободить пленницу и силой вырвать ее из рук сбиров.

– Demonio![13]Черт возьми! (ит.). – воскликнул король.

– У этой заговорщицы нашлось много сторонников, и мне пришлось вызвать швейцарцев.

– Проклятые революционеры! – прорычал Франческо, топнув ногой по плиточному полу. – Того и гляди, перевернут мой тихий Неаполь с ног на голову!

Король помрачнел, помолчал немного, а затем спросил у министра:

– Что за люди восстали? Буржуа?

– Нет, сир.

– Мелкие торговцы?

– Нет, сир.

– Но кто же тогда?

Министр был готов к взрыву; он знал, что король рассчитывал на народную любовь, а среди мятежников были одни простолюдины.

Наконец он прошептал:

– Лаццарони, сир!

Взгляд короля вспыхнул огнем.

– Лаццарони! – воскликнул он. – Мои друзья… Лаццарони… Люди, которые всегда были верны, которые сотни раз доказывали мне свою преданность… Должно быть, герцог, вы были крайне неосторожны, должно быть, ваши люди побили женщину или портового ребенка, задели рыбака, дурно обошлись с каким-нибудь бродягой… Уж свой-то народ я знаю: просто так на революцию он не пойдет! – Король с презрением сплюнул себе под ноги и продолжал: – Лаццарони плевать на свободу, им нужна лишь независимость, и я ее им предоставляю. Вы ожесточили этих бедняг… Вы глупец, герцог.

Шум приближался.

Король выглянул в окно и увидел швейцарцев, плотно обступивших повозку, в которой сидел Паоло; вокруг были тысячи людей.

Лаццарони зажгли факелы и угрожали сжечь Неаполь и дворец.

Король увидел юное и красивое лицо Паоло, его длинные светлые волосы, чистый и изящный профиль; он ни секунды не сомневался в том, что смотрит на женщину.

Франческо повернулся к министру.

– Эта мерзавка их околдовала! – заметил он. – Они настроены отбить ее во что бы то стало! Попробую их успокоить. Пойдем со мной, Корнарини.

И король подошел к окну.

– Покажи свои одежды, но сам наружу не выглядывай, – сказал он министру. – Твои лохмотья им понравятся, но вот физиономия…

– Кто же любит министра полиции, сир? – философски заметил Корнарини.

При виде короля и лаццарони рядом с ним народ решил, что его величество желают показать своим верным подданным, как они их любят.

Раздался гром аплодисментов.

Франческо приветственно помахал рукой и знаком показал, что будет говорить.

Тотчас же в толпе воцарилась тишина.

– Друзья мои, – сказал король, – состоялся арест, и, похоже, вы проявляете живой интерес к пленнику. Мне этого достаточно для того, чтобы заняться его делом. Я сам его допрошу, а затем посовещаюсь с моим министром полиции и, если это не будет идти вразрез с государственными интересами, верну вам паренька. Можете рассчитывать на мою справедливость.

Король умолчал о том, что, по мнению сбиров, этот паренек был женщиной.

– E viva el re![14]Да здравствует король! (ит.) . – взревели тысячи глоток.

Но в то же время лаццарони завопили:

– Abasso Cornarini! Abasso el birbante! Abasso el ruffiano![15]Долой Корнарини! Долой мошенника! Долой сводника! (ит.) .

Проклятья в адрес несчастного министра неслись со всех сторон.

– Ах, мой бедный друг, – промолвил король, – какая популярность! Ты заставил их обожать тебя!

Лицо министра исказила такая гримаса, что король не сдержал улыбки. Только что он сыграл над герцогом дурную шутку: объяви он арест законным (что он и намеревался сделать), вся народная ненависть пала бы именно на герцога.

– Прикажите, – промолвил король, – распустить слух, что мы арестовали не просто портового мальчишку, а женщину, обвиняемую в заговоре против власти. Можно даже сказать, что меня пытались отравить. Когда мои лаццарони узнают, что их хотели лишить короля, они потребуют голову преступника.

Министр повиновался.

В этот момент появилась королева. Она выглядела взволнованной, но король ее успокоил.

Ввели Паоло, безмятежного и с лукавой улыбкой на устах.

Он вовсе не выглядел смущенным, о нет.

С грациозной дерзостью и непринужденностью дворянина прошел он по коврам его величества и остановился прямо перед изумленным монархом.

К великому удивлению присутствующих, в один миг он избавился от сковывавших его руки пут, жестом, изящным и благородным, снял берет и отвесил глубокий поклон королеве, которая взирала на него с неподдельным интересом.

Такой привлекательный юноша!

Королева Неаполя пленилась его красотой.

Перед королем Паоло присел в реверансе, которому позавидовали бы и самые искушенные придворные; затем, пользуясь всеобщим удивлением, промолвил голосом, звонким и твердым:

– Сир, ваш покорнейший и преданнейший слуга, огорченный тем, что его привели сюда силой, но счастливый возможности предстать перед вашим величеством, выражает вам свое почтение.

Паоло произнес это столь галантно, что окончательно покорил королеву.

Король был меломаном.

Голос, ритм, тембр были гармонично чистыми; эта музыка ласкала королевский слух, и Франческо был очарован.

– Осмелюсь, – продолжал Паоло, – умолять его превосходительство, герцога Корнарини, засвидетельствовать, что я сделал все, что было в моих силах, дабы успокоить народ.

– Это правда? – спросил король.

– Должен признать, так все и было, сир, – подтвердил министр.

– А теперь, – продолжал Паоло, – я требую правосудия; я ничем не заслужил подобного ареста. Да, в силу моей молодости мне часто приходилось вступать в стычки с патрулями и задирать вуали гулявших по улицам дам; я даже поколотил его превосходительство, приняв его за сводника, но монсиньор сам таковым представился. И все же…

Король повернулся к Корнарини.

– Вы действительно играли эту роль?

– Сир, это была…

Самоуверенность Паоло привела герцога в такое замешательство, что он начал запинаться.

Паоло продолжал:

– Одним словом, я совершал лишь ребяческие шалости, недостойные внимания великого короля и великой королевы; мне даже стыдно за то, что вы тратите на меня ваше августейшее время.

– Но, – проговорил король, – тебя обвиняют в том, что ты женщина, заговорщица…

– Я? – воскликнул Паоло. – Я? Женщина?.. Ах, сир, если бы я смел…

– То что бы ты сделал?

– Нет, сир, я не смею. Вы меня за это повесите.

Паоло был дьявольски отважен; он знал, о чем думают король и королева, и понимал, что при неаполитанском дворе, совсем не ханжеском, настоящий лаццарони может позволить себе многое.

Заставь он короля смеяться – и дело его выиграно.

– Короче, что ты просишь?

– Я не прошу, сир, но предлагаю доказать, что никакая я не заговорщица.

– У тебя есть тому доказательство?

– Да, и оно у меня при себе, сир.

– Тогда я разрешаю тебе его предоставить.

– Сир, то, что я собираюсь сделать, может показаться вам весьма вызывающим…

– Но должен же ты, в конце-то концов, как-то оправдаться? Ты говоришь, что имеешь при себе доказательство того, что ты не заговорщица и не имеешь ничего общего с карбонариями – так в чем дело? Что тебя останавливает?

– Раз уж король приказывает, я готов его выложить.

И Паоло, изобразив крайнюю степень смущения[16]Исторический факт. – Примеч. автора. , сделал жест, нет, движение, нет… подходящее слово не приходит нам на ум.

Короче говоря, представил всему двору неопровержимое доказательство того, что он не никак не мог быть тем, кем его объявили. Заговорщиком… возможно… Но заговорщицей… нет, ни в коем случае.

Король с трудом сдержал улыбку.

Королева потупила взор.

Дородный полковник швейцарцев покатился со смеху.

Министр Корнарини пришел в бешенство.

– Негодяй! Мерзавец! – вскричал он.

Паоло смерил его взглядом.

– Я нахожу это дерзостью с вашей стороны, ваше превосходительство, ругать меня тогда, когда я лишь повиновался королю. Он приказал – я подчинился. Его величество, видимо, сочли, что в моем случае – ведь я еще весьма юн, – подобная выходка не будет иметь серьезных последствий.

Король не скрывал своей радости.

Франческо любил лаццарони, нередко находил их остроумными и уже подпал под обаяние Паоло.

Он поднялся на ноги.

– Герцог, вы ошиблись, и мне придется вас наказать… Но кто ты будешь таков, парень?

– Меня величают Королем набережных.

– И заслуженно?

– Сейчас вы сами в этом убедитесь. После вас я являюсь властителем и господином всего портового люда.

И, подбежав к окну, он крикнул во всю глотку:

– Друзья, его величество признает ошибку своего министра, который за эту оплошность будет уволен. Король дарует мне свободу!

Толпа взорвалась приветственными возгласами.

– Да здравствует Франческо! Да здравствует Паоло! Долой Корнарини!

Придя в полный восторг, рыбаки, лаццарони, рабочие начали обниматься, танцевать, горланить песни.

Король слышал слова Паоло.

Нужно было принимать решение; он склонился к милосердию и благоразумно провозгласил Паоло невиновным.

Тем же, кто собрался в огромном и величественном зале дворца, он сказал:

– Vox populi, vox Dei[17]Глас народа – глас Божий (лат.). . Мы, король Неаполя и Сицилии милостью Божьей, заявляли и заявляем следующее:

Наш министр полиции, герцог Корнарини, совершив незаконный арест, отстраняется от исполнения своих функций; он выплатит штраф в размере тысячи дукатов, и на эти деньги в порту для моего народа будет устроен фейерверк, который станет своеобразной компенсацией моим подданным, вынужденным пойти на демонстрацию и ради восстановления справедливости.

Что касается Паоло, то за непристойность, совершенную им в нашем присутствии, мы приговариваем его к наказанию розгами, но подтверждаем его титул Короля набережных.

Все присутствующие, за исключением герцога Корнарини, в едином порыве прокричали: «Да здравствует король!».

Паоло поклонился Франческо, затем королеве и, опустившись перед ней на колени, промолвил:

– Сударыня, я всего лишь ребенок; было бы нелепо, если бы, вопреки обыкновению, этого ребенка бил какой-нибудь тупица. Маленьких мальчиков обычно наказывают матери. Я сирота, но вы, вы мать всех неаполитанцев, и я хотел бы – прошу вас, окажите мне эту неслыханную милость, – чтобы меня отхлестала ваша монаршая рука.

На этот раз уже никто не сдержался, и зал содрогнулся от взрыва хохота.

Даже сама королева нашла обращение столь забавным, что, казалось, готова была оказать Пало столь дерзко испрошенную им милость.

Король сделал единственно возможное в данной ситуации.

Он сказал Паоло:

– Я освобождаю тебя от порки: твое наказание было бы слишком мягким, ragazzo. Я предпочитаю быть милосердным… Можете расходиться, господа!

Зал вмиг опустел.

Едва Паоло вышел из дворца, как его подхватила толпа и триумфально понесла по улицам Неаполя.

В это время к королю явился Луиджи.

– Не желаешь ли объясниться? – был первый вопрос Франческо.

– Ах, сир, все сорвалось из-за глупости вашего министра.

И Луиджи рассказал королю, как все было, а затем добавил:

– Этой женщиной, сир, была маркиза Дезенцано, предводительница карбонариев… Я в полном отчаянии.

– Отныне ты мой министр полиции, – сказал король. – Я пожалую тебе дворянский титул, но постарайся, чтобы больше таких промашек не случалось.

Забегая вперед, скажем, что новый министр оказался достойным оказанной ему милости, подтверждением чему могут служить сотни брошенных в тюрьму и расстрелянных по его приказу карбонариев.

А между тем толпа вынесла Паоло к особняку Корнарини и потребовала иллюминации.

Управляющий экс-министра заявил, что тележки, груженные дровами, будут направлены к порту, и уже там, в соответствии с приказом короля, люди герцога будут раздавать лаццарони щедрые дары.

Чернь разлилась по улочкам, организовав шумный кортеж своему идолу.

Внезапно Паоло заметил великана, рассекавшего толпу, словно корабль волны.

То был Вендрамин.

Он подошел к другу, под всеобщие аплодисменты усадил его на свои могучие плечи, и людской поток устремился по главным улицам Неаполя в направлении порта.

Тем временем между юношей и колоссом состоялся интересный диалог.

– Она спасена? – спросил Паоло.

– Да.

– Будет меня ждать?

– Да, в течение пяти дней.

– Где будет находиться бриг?

– На выходе из бухты Байя.

– Ты видел ее лицо, этой красотки, когда она говорила обо мне, Вендрамин?

– Да, – сказал великан и с хитрой улыбкой, которая возникала у него на губах всегда, когда речь заходила о друге и его счастье, добавил: – Она тебя любит!

– Ты думаешь?

– Я в этом уверен.

Паоло знал Вендрамина: инстинктивно он понял, что в столь важном вопросе гигант не мог ошибиться.

– В порт! – бросил юноша, и Вендрамин последовал за ним.

Дорога их пролегала мимо королевского дворца.

Услышав крики толпы, их величества приникли к окнам, решив, что все эти восторженные здравицы адресованы им.

Проплывая под окнами, Паоло, словно принц, приветственно помахал королевской чете, а затем послал воздушный поцелуй королеве.

– Какой милый юноша! – воскликнула та.

В итальянском языке есть нюансы, которые нельзя передать во французском, – здесь был тот самый случай.

– Виселица по этому пареньку плачет! – пробормотал король.

– Почему, сир?

– Слишком уж он дерзок, сударыня, и умен, и любезен – такой может очаровать кого угодно.

– Так за что же его вешать?

– Он более король, чем я сам, сударыня.

– Но король маленький.

– Он вырастет.

– И что вы намерены делать?

– Пусть пройдет несколько дней, а затем я прикажу Луиджи избавить меня от этого пройдохи. Пустим слух, что это Корнарини с ним расправился, и герцогу, возможно, посчастливится напороться на чей-нибудь нож.

– Ах, сир, какая жалость!

– Для герцога?

– Нет, для мальчонки.

– Сударыня, я нахожу этого ragazzo очаровательным; сделай я его дворянином и отдай вам в пажи, вы бы непременно к нему привязались. Но я неплохо разбираюсь в людях. Этот паренек – из народа; он стал бы революционером, этаким вторым Мазаньелло… Он умрет. Мне очень жаль, но, к несчастью, так нужно. К тому же – я узнал это лишь несколько минут назад – он защищал маркизу Дезенцано. Мне придется избавиться от него.

Королева тяжело вздохнула и вышла.

Король приказал разыскать Луиджи.

Новый министр не заставил себя ждать.

– Мой мальчик, – сказал ему король, который всегда обращался к этому мужлану с поразительнейшей фамильярностью, – отсюда только что вышла королева; организуй за ней слежку. Она передаст своей дуэнье записку для этого паренька Паоло, который определенно опасен. Нужно сделать так, чтобы это послание не дошло по назначению. Пусть дуэнья скажет, что выполнила поручение, и что ответ будет доставлен королеве через несколько дней. Но так как она не может ждать вечно, постарайся сделать так, чтобы в одно прекрасное утро она узнала, что этот мальчуган утонул. Вероятно, в его смерти обвинят герцога Корнарини, о чем я буду глубоко сожалеть. Ты меня понял?..

– Да, сир.

– Действуй.

Луиджи поклонился и с улыбкой на устах исчез за массивной дверью.